С момента инцидента в Соборе Непорочного Зачатия Данила всё чаще пропадал из квартиры Рыковых. Пропадал без предупреждения, как-то раз даже двое суток дома не появлялся.
Больше всех это парило, конечно, Шмыга, но всякий раз Данила обрубал его попытки проследить за собой на корню. Доходило вплоть до грубостей, но Шмыг не обижался — понимал.
Каким-то кусочком мозга бес осознавал, что Даня прав, и что ему действительно нужно личное пространство после всего, что случилось. Но и оставлять друга в таком состоянии одного было чревато последствиями.
Данила, конечно, не из числа тех, кто наложит на себя руки при первой подвернувшейся возможности, но психику себе он подпортить мог (и что-то подсказывало демону, что уже сделал это.)
Однажды Шмыг все же умудрился проскочить за Данилой абсолютно незамеченным. То ли опыт, который не пропьешь, то ли Даня был в таком ужасном состоянии, что не брал во внимание эту летающую «крысу», но план беса удался. Только вот их путь лежал прямиком до кладбища. В тот день Бесобой был куда более серьезным и грустным, чем обычно, а в руках сосредоточенно нёс две бутылки пива, поэтому на окружающих не обращал внимания. Сложить два и два Шмыгу не составило труда, и он, оставаясь незамеченным, удалился. Больше эту тему бес не поднимал никогда.
***
Осень выдалась особенно холодной. Или это Даниле теперь так казалось? Уже не имеет значения — мертвым всё равно, а Даню согревает старый добрый плащ.
На сегодняшнее «рандеву» Данила решил прийти абсолютно трезвым. Прошлый опыт уже научил его кое-чему. Иногда быть совсем не человеком — большой недостаток. От водки Данилу не просто не «развозило», как ему хотелось бы для пущей храбрости, но даже и не «давало в голову» в целом. Разговор с могилой на трезвую голову начинает казаться странным, когда обычно ты приходишь на кладбище уже «хорошеньким».
Тем не менее многие говорили, что именно так Бесобой должен «заживить» свою рану — бесконечно огромную зияющую черную дыру, которая образовалась в сердце после гибели Андрея.
У темной оградки мужчина остановился, неловко собираясь с мыслями. Они беспорядочно перемещались по черепной коробке, и какой-никакой план сегодняшнего монолога, который Даня держал в подсознании ещё каких-то полчаса назад, безвозвратно улетучился. И теперь Часовой, огромная махина для убийств, мялся перед могилой
лучшего друга как школьник.
Шагнув наконец в калитку, Данила встретился с практически постоянной проблемой — крест опять покосился. Впрочем, этому могли поспособствовать «доброжелатели» из оперённых. Такое уже случалось, однажды Даня самолично ловил хулиганов за порчей могилы.
***
Данила, вздохнув, осматривал соседние могилы, пока шел к уже знакомой. Тут и там с фотографий смотрели весёлые жизнерадостные люди, и, что Бесобоя поразило больше всего, почему-то одна молодежь. Страшно это, наверное, умирать молодым. Как Андрей…
Было уже достаточно поздно для посещений, потому два силуэта у могилы Радовых насторожили Рыкова. Ну и кто это?
Их было двое. Возможно, близнецы, потому что сходство между парнем и девочкой поражало. Эти подростки были переполнены злобой на Андрея, который вряд ли даже знал их или видел вообще. Потому что те из оперённых, кто встретился с Андреем во время его «Крестового Похода», встречу эту не пережили. Скорее всего «мстили» могиле уже просто так, чтобы поддержать остальных.
Парень изо всех сил старался сбить крест, а деревянная конструкция, податливая и простая, слушалась вандала. Девочка же пыталась изрисовать фотографию Андрея маркером, старательно вырисовывая на ней рога и прочие прелести жизни, сгенерированные подростковым мозгом.
Мальчишка был сильным, пытался даже отбиваться от Бесобоя, и когда Даня за шиворот вытаскивал его из оградки, казался вовсе каменным.
А вот девочка оказалась хитрее — заметив Бесобоя сразу перемахнула через заборчик и пустилась наутёк, но взыгравшая совесть заставила вернуться за товарищем. Ее жёлтые глаза, горящие в сумерках как два ярких фонаря, очень убедительно смотрели на Данилу, пока она старалась вызволить из цепкой хватки Рыкова парнишу. Подкреплялось все это действо убеждающей мантрой «отпусти его, урод!», и Даня даже почти поддался. Но все же вовремя опомнился, ухватив за шиворот теперь ещё и девчонку.
По окончании воспитательной беседы Данила отвесил обоим педагогического подзатыльника и отпустил с миром, пообещав в следующий раз «показать кузькину мать!» и сдать полицейским (или хотя бы сторожу). Данин ли это дар убеждения, или просто никто больше не обращал внимания на могилу Андрея, но вандалы тут больше не появлялись, вроде как.
***
— Я пиво твоё принёс. — Данила опустил бутылки рядом с могилой и принялся поправлять деревяшку. — Опять у тебя с крестом беды… Ничего, потом нормальный поставлю. Или даже плиту, только попозже, а то сейчас совсем запара с этими че--
— Здравствуйте, — перебил его девичий голосок. — Вы пришли к Андрею?
Данила вздрогнул. Погруженный в свои мысли, он совсем не заметил ещё одну посетительницу. Да и кто из нормальных людей в такое время мог ошиваться на кладбище, кроме него самого?
Из тени, откуда-то между надгробий деда и брата Андрея, вышла девушка. Она показалась Дане смутно знакомой, а когда свет фонаря наконец озарил ее лицо, то Рыков признал в ней сестру Андрея. Вот так встреча. Даня, если честно, ожидал увидеть здесь кого угодно, но только не юную американку, сестру Радова.
— Да, — заторможенно ответил Бесобой. — Здравствуй.
Энди закусила губу. Она долго рассматривала прибывшего мужчину, который вряд ли внушал доверие, но все же открытый характер взял над ней верх, и после Радова решила продолжить беседу:
— Зачем вы принесли это? — она кивнула на пиво, и Даниле почему-то стало стыдно. Действительно, зачем?
— Это… Что-то вроде обычая. — Рыков поступил взгляд в землю. — Людям на могилы часто приносят то, что они любили при жизни. — Ответил Бесобой, закусив губу. Ну вот, теперь девочка подумает, что ее брат был треклятымл алкоголиком. Молодец, Дань, продолжай в том же духе.
— Понятно, — протянула Энди, глядя на Бесобоя. — Я не знала.
— Ты ведь Энди, верно?
— Мы знакомы?
Данила готов поклясться, что удивление, с которым она вскинула брови, было точь-в-точь как у Андрея. Почему-то от этого стало больно.
— Андрей много о тебе рассказывал. — Даня натянуто улыбнулся. — Меня зовут Данила. Я общался с твоей матерью после гибели Андрея.
— В таком случае приятно познакомиться, Данила! — Радова внезапно и очень активно пожала руку Дане, широко улыбнувшись. — Вы были друзьями с моим братом?
Данила замер. Эта улыбка копировала
улыбку Андрея. Она была бесконечно солнечной, неподходящей мрачному кладбищу,
живой. Так умел Андрей и никто другой, казалось Дане. Но так умеет и Андреа.
— Данила? — переспросила девушка, возвращая Бесобоя из транса. — Все хорошо?
— Да, да, все в порядке… — наконец отозвался Рыков. — Да, мы с Андреем были
близкими, лучшими друзьями… Я знал его с давних пор.
Близкими друзьями — это мягко сказано. Они были друг для друга куда большим, чем просто друзья. Жаль только, что поняли это слишком поздно.
***
Данила точно бы не стал часами рассматривать картины в галерее, пытаясь разгадать их загадки и понять то самое «искусство».
Но он с удовольствием разглядывал Андрея, ловил каждый его жест, каждый взгляд. Потому что именно Инок казался ему тем самым искусством. Таким простым, но таким непонятным, глубоким, со своими тайнами.
Чего стоили одни его глаза. Казалось, их цвет менялся в зависимости от погоды или настроения. Взгляд Инока был то ярким, как погожее июньское небо, то холодным и невзрачным, точно лёд. Но всегда оставался неизменно родным. В присутствии Андрея Бесобой забывал как дышать, едва взглянув
другу в глаза, а Радов только звонко смеялся и подбивал
друга локтем в бок, отпуская очередную шуточку. Но он так же иногда смотрел в глаза Дани и многозначительно молчал, улыбаясь.
В такие моменты они оба знали, что выполняют свою работу — бьются с демонами и богами — не просто так, а чтобы в следующий раз снова встретиться друг с другом и помолчать.
И это молчание было куда более красноречивым, чем все их разговорыи поступки.
***
— Ты чего так поздно на кладбище? — Даня, сложив руки на груди, облокотился об оградку. — Не принято здесь так поздно ходить…
— А сам чего? — Энди грустно улыбнулась, ловко парируя вопросу Дани. — Завтра мы улетаем домой. Пришла попрощаться… Я всегда мечтала, что приду к брату в квартиру, перед тем как вернуться в Америку. Но вот я на его могиле. Так странно.
***
Квартира Андрея была до смешного пустой. Данила первое время не совсем понимал, что вот этот некогда озорной гуляка, любящий жить на широкую ногу, будет иметь такую простенькую квартирку. Здесь из самого ценного была разве что микроволновка, да может быть компьютер. Вряд ли Энди была бы в восторге от нее. Хотя, Они с Андреем точно нашли бы, чем себя занять в полупустой квартире. Было бы круто.
Даня по случаю шутил, что Андрей вынес из дома все, что можно было вынести, чтобы как раз жить красиво и с помпой. А Андрей на это только закатывал глаза и фырчал.
Но самое ценное из квартиры Андрей не мог вынести ну совершенно никак. В каком-то смысле. Себя самого, конечно же, как считал Рыков.
Однажды Даня, будучи в квартире Радова, застал того выходящим из ванной. Это стало ударом ниже пояса — быть настолько идеальным, словно те самые античные скульптуры. Красоту Андрея не портили ни шрамы от множества битв, ни взъерошенные волосы, ни даже домашние треники. Даня встречал ангелов, но и те в подмётки не годились какой-то безупречности Андрея.
В тот день Данила окончательно и бесповоротно понял, что Андрей ему значительно больше, чем просто
близкий друг. Впрочем, Андрей видимо тоже что-то да понял, остаток дня подкалывая Бесобоя насчёт его уж очень заметного румянца. А полупустую квартиру заполнял их ввеселый хохот.
***
— Мама не верит до сих пор в то, что натворил Андрей. — Энди подходит ближе к могиле и насупив брови смотрит на слегка выцветшую фотографию брата. — И я тоже не хочу в это верить. Это так… Тупо! Вы ведь знаете, что произошло?
Данила отвечает молчаливым кивком и прикрывает на долю секунды глаза. В голове проносятся те секунды ужасного осознания. Он почти физически чувствует, как по собственной руке стекает кровь Андрея, теплая и темная. Как тело Инока становится тяжёлым, и как эти
живые голубые глаза, его любимые глаза, навсегда закрываются.
— Энди, — Данила тоже смотрит на фотографию Андрея. Он на ней живой и радостный, широко улыбается, будто не было всех тех ужасов, через которые ему пришлось пройти. — Твой брат
не был плохим человеком. Он всегда жертвовал всем, что имел сам, чтобы помогать людям. Просто ему не повезло — мир обошёлся с ним очень и очень жестоко. В таких ситуациях даже самые сильные духом люди ломаются. Андрей держался до последнего, но тоже сломался.
Бесобой стоически держится, стараясь не выдать дрожи в голосе. Ему и самому до сих пор не верится в произошедшее. Он тысячи раз прокручивал в голове варианты развития событий, где он мог бы спасти Андрея от этой фатальной ошибки, но ни одного реального не находил. И это раздражало — Часовой, способный практически на всё, ежедневно спасающий столько незнакомых людей, не смог спасти самого близкого человека в мире.
— Но ещё более жестоко с ним обошлись люди. Я уверен, что Андрею навязали эту идею, что это не было его решением.
» — Андрей, прекрати. Тебя больше никто не контролирует. Той Ярости больше нет.
— Кто сказал, что меня кто-то контролировал? Я не собираюсь ни на кого сваливать вину. Сейчас я сам принимаю решения. Всё это сделал я! Я и никто другой! »
— Я знаю, — Энди тоже кивает и поправляет белесые волосы. — Андрей никогда бы не совершил такое сам! Всё это кажется каким-то дурацким сном… Вот мы все проснёмся и я снова буду знать, что мой русский бро жив, что он в Москве, что он счастлив и никого не убивал…
» — Я убил миллионы, нет, миллиарды людей! Разрушил множество жизней! Убивал людей. И убью ещё. Я уже встал на эту дорожку, так чего теперь…»
Удар за ударом Данила пропускает. Специально. Он надеется, что сейчас Андрей выместит всю свою обиду, ненависть, боль, и успокоится. И все будет хорошо. Они __вместе__ переживут всё на свете, даже этот идиотский Крестовый Поход. Простят друг друга за всё и научатся жить дальше. Скажут наконец друг другу самые важные слова.
***
В один из тех погожих дней, когда Бесобой не был обременен работой, в голову его забрела одна идея.
Данила подумал, что однажды он точно решится рассказать Андрею все, что ещё обязательно успеет это сделать. И говорил себе это каждый раз, откладывая признание в долгий ящик.
К чему спешить, если у тебя есть ещё так много времени и возможностей? Зачем торопить события? Ведь однажды появится идеальная возможность, тот самый мистический «шанс», время, когда все будет подходить идеально.
Как оказалось —
торопиться стоило. Стоило торопиться признаваться, любить, жить. Потому что в один день признаваться, любить, жить больше было некому, некого и не с кем.
Андрей погиб
.
***
Радова садится на корточки перед крестом. Она аккуратно касается фотографии и, поджав губы, глубоко вздыхает. В отличие от Данилы, Андреа не скрывает подступающих слёз. Энди потеряла брата и ей тяжело. В какой-то степени Данила понимал ее — он тоже потерял
близкого человека. Но сравнимы ли их потери? Да и надо ли их сравнивать вообще?
Какое-то время они молчат. Даниле становится почти физических больно осознавать, как же Энди похожа на Андрея. Жесты, интонации, внешность — несмотря на то, что они с братом виделись слишком мало, была поражающе похожей. Данила видел в этой хрупкой девчушке отражение Андрея.
С другой стороны это радовало Бесобоя. Всё то светлое и доброе, что жило в Андрее до последнего его вздоха, не исчезло безвозвратно. Оно продолжало существовать на
его Земле. Возможно, эта девочка станет такой же великой, как ее Брат и их предки. Возможно она перещеголяет их всех и станет по-настоящему счастливой, на что Данила почему-то надеялся всем сердцем. Почему-то ему хотелось, чтобы хоть кто-то из семьи Радовых был счастлив.
— Он
очень любил тебя и вашу маму. — зачем-то говорит Бесобой. — И всегда делал всё возможное, чтобы вы были в безопасности. Даже тогда… — У Данилы не хватает смелости упомянуть случившееся в Соборе, назвать это резней. Он надеется, что Энди поймет. — Андрей просто хотел, чтобы вам ничего не угрожало. Хотел обезопасить вас от того, что много лет причиняло боль ему самому…
Энди слушает внимательно. Она смотрит на Данилу с живым интересом, и теперь под этим взглядом Бесобою становится как-то легко и спокойно.
Сегодня он приходил поговорить с Андреем, вернее, с его могилой, расставить наконец «все точки над и» и покончить с грузом прошлого. Но по факту получил спасительный шанс залечить свои душевные раны через диалог с этой девочкой.
Возможно, Дане просто нужен был человек, который смог бы понять его потерю. Тот, кому он мог спокойно рассказать о происходящем на душе. Дома сделать этого Рыков не мог — Радова молчаливо осуждали все, кроме Насти и Лёши, и лишь по той причине, что на Инока им было плевать. Остальные обитатели квартиры считали его психом, не заслуживающим сострадания.
Но Энди понимала Данилу.
— Я скучаю по нему. — За долю секунды девушка успевает каким-то чудом оказаться совсем рядом с Даней и прижаться к нему. — Сильнее, чем раньше…
Бесобой слышит, как Энди тихо всхлипывает ему в плащ, и обнимает ее за плечи. От плача они дрожат, но Данила даже не пытается успокоить подростка. Это нормально — тосковать по близкому человеку. И плакать — это тоже нормально. Потому что через слезы приходишь к катарсису, а это важный шаг на пути к излечению.
— Я тоже, Энди, — Данила и сам больше не мог или не хотел сдерживать слёз. Они градом катились по лицу Бесобоя, падая на землю и одежду. И от этих слёз становилось легче, как будто каждая слеза вымывала с души тоску и вину. — Я тоже очень скучаю по Андрею.
***
Данила согласился проводить Энди до выхода с кладбища. Там ее ожидал отец, который, кажется, вовсе не удивился странному сопровождающему своей дочери в столь поздний час.
— Береги себя, ладно? — На прощание говорит Данила.
— Обещаю. — Энди вновь крепко обняла Бесобоя. — Я рада, что у Андрея есть такой друг.
Бесобой ещё долго смотрел вслед Энди. Теперь он точно знал, что
его Андрей не покинул этот мир окончательно и бесповоротно.
Он всё ещё жил в этой чудесной девочке.
