Сказка о жаровом змее

Владомир стоял на гульбище среди приглашенных гостей и, как Лесьяр ему и велел, следил за Емельяном, чтобы тот никуда не делся с поля его зрения. Однако то и дело его глаза предательски соскальзывали на снующую внизу толпу, желая – а вдруг – разглядеть там Лесьяра. И в один прекрасный миг, стоило заклинателю в который раз невольно отвлечься, он понял, что царь куда-то пропал с гульбища. Стараясь не выдавать себя, Владомир стал расхаживать туда-сюда меж гостей, расспрашивая их о том, не видал ли кто из них царя, и, получив отрицательные ответы, даже зашёл через сени во внутренние помещения дворца, но и там не обнаружил Емельяна. Он уж было вознамерился идти искать дальше, однако внезапно со спины его окликнул знакомый голос: – Не меня ли ищешь, Владомир Милорадович? Заклинатель обернулся и, увидев в проходе идущего к нему с улыбкой на лице царя, улыбнулся тому в ответ и молвил: – Ах, нет, царь-батюшка, лишь по нужде выходил. – Обратно уже идешь? – Верно. – Тогда пойдём же со мною! Ещё есть время до сожжения Масленицы, а мёрзнуть что-то не охота. Да к тому же у меня для тебя есть кое-что любопытное. Емельян помахал рукой Владомиру, чтобы тот следовал за ним. Они прошли в небольшую комнату, судя по громоздящемуся посреди неё большому столу и стоящим по сторонам от него креслам – приёмную, где царь предложил Владомиру присесть. – Не хочешь вина? – царь достал кувшин и два бокала, сверкающих каменьями и узорами, покрытыми позолотой, и, не дожидаясь ответа своего собеседника, начал разливать вино. – Я не пью. – Я знаю, поэтому и предлагаю, – сказав это, Емельян с любопытством посмотрел на непонимающее лицо Владомира и довольно рассмеялся, – это не обычное вино. Вкус оно имеет винный, однако сколько ни пей – не опьянеешь. Экое диво, да? Мне его буквально на днях преподнесли в подарок, и я сперва засомневался: от вина и не пьянеть? Так это ж сок должно быть! Но нет, это действительно вино и на вкус, и на цвет, и на запах, и на крепость. А в голову не ударяет! – царь протянул бокал Владомиру. Влад посмотрел на напиток, понюхал – обычное вино. Царь же в свою очередь в молчаливом тосте приподнял руку с вином в сторону Владомира и отпил: – Ах, хорошо! Заклинатель сделал небольшой глоток – вино как вино. Как бы оно ни работало, а от одного глотка Владомиру всяко ничего не будет. – Не в моём вкусе. – Жаль, жаль. Мне казалось, такое вино как раз придётся по душе тем, кто слаб ко хмелю. Владомир улыбнулся: – Можно вовсе жить без хмеля, не велика потеря, – он поставил бокал на стол. – Это всё, что царь-батюшка хотел мне показать? Подняв палец вверх в немой просьбе немного обождать, Емельян сделал ещё несколько глотков, опустошив свой бокал, и молвил: – Милостивый государь-заклинатель, есть у меня к тебе деловое предложение. – Что же требуется от меня царю-батюшке? – Сослужи мне вот какую службу: стань заклинателем под моим крылом. Не прошу навсегда – прошу лишь на время. – Но разве Зеленоборская община уже не служит на благо Лихолесья? – Конечно! Но мне бы хотелось иметь такого сильного заклинателя, как ты, здесь, под своим боком. Одна бровь Владомира поползла вверх: любопытно, зачем Емельян делает это предложение, если заранее знает, что он не согласится на эту службу? – Сочту за честь получить такое предложение, царь-батюшка, однако должность старейшины обязует меня ставить дела своей общины впереди дел государственных, и потому я вынужден отказаться от твоего щедрого предложения. Ежели царю-батюшке нужно разрешить какой вопрос, и он желает, чтобы я сделал это самолично, то, как я уже и говорил, я готов выполнить работу, но как старейшина общины, а не как личный заклинатель царского двора. – Кто сказал, что я буду, как грезят прочие цари, держать тебя здесь, у себя во дворе словно свою личную охрану? Мне, Владомир Милорадович, надобно не чтобы ты меня охранял, а чтобы ты непосредственно на меня работал, без посредника в лице твоей общины. – То есть ты хочешь, чтобы я работал и на тебя, и на общину? Неужто царь-батюшка гнушается работать через наших глав? Они тебе чем-то не угодили? – Что ты! Что ты! Нет, конечно! Я лишь потакаю своей слабости ко дружбе с выдающимися людьми, ха-ха-ха, и потому хочу заиметь сильного заклинателя прямо под своим началом. – К сожалению, я не понимаю, что требуется царю от меня. Если я останусь под началом общины, то я буду выполнять поручения общины и сорваться в любой миг в Житецк по твоему велению не смогу. – И не нужно! Я и желаю, чтобы ты оставался под началом общины. Владомир сощурил свои соколиные глаза и, про себя ехидно усмехнувшись, слегка приподнял голову, потирая пальцем подбородок: – Так царь-батюшка предлагает мне вести двойную игру? Делать вид, что я старейшина общины, но вместе с тем вести тайную от чужих ушей и глаз дружбу непосредственно с тобой? Емельян довольно улыбнулся. – Именно. – Но для чего? – Нравишься ты мне! Хочу тебя под своё начало. – Какая же царю-батюшке от этого выгода? – Будешь делать для меня небольшие дела. – А мне в том какая выгода? – А что бы ты от меня хотел? Некоторое время Владомир смотрел в эти по-детски улыбающиеся глаза: Емельян глядел на него так, словно они обсуждали невинные забавы, но ему ли не знать, что за этой улыбкой пряталось то ещё коварство. Владомиру не верилось, что сидящий перед ним человек мог непосредственно своими трусливыми руками сделать что-либо с Лесьяром. Одна из его догадок состояла в том, что Лесьяр мог перейти дорогу вовсе не Емельяну, а кому-то более сильному, и тогда вся сказка о побеждённом Лесьяре – это чистой воды выдумка ради тщеславия царя, который воспользовался сложившимися обстоятельствами. Однако это предположение не сходилось с тем, что Беляй видел Лесьяра пойманным за попытку проникновения в покои царицы, во что Владомир до последнего не хотел верить, но что сегодня косвенно подтвердилось желанием Лесьяра тайно передать царице книгу. Получается, Емельян по любому был замешан в том, что случилось с Лесьяром, – вопрос лишь в какой мере и кто были его соучастники. И таким образом Владомир ещё раз убедился, что царский дворец в Житецке – это та опорная точка, с которой всё началось, и его попытки подружиться с царём могут в дальнейшем принести свои плоды. Но как же тяжело ему было держать лицо перед человеком, который отнял у него самое дорогое! Как же тяжело было не плюнуть в эту премерзкую льстивую рожу! Да чтобы Владомир ещё и служил ему – да ни в жизни! Однако как же тогда он сумеет отомстить тем, кто забрал у него Лесьяра, если даже не сможет найти этих людей? Где же искать зацепки, как не здесь, во дворце?.. Призадумавшись, Владомир нахмурил брови, и затем, вновь сощурив свои соколиные глаза, спросил: – Вряд ли царь-батюшка отдаст мне полцарства за мою скромную службу. Думаю, у тебя уже задумана некая взаимовыгодная сделка? Царь поудобнее откинулся на своё кресло и подобно Владомиру сощурил свои глаза, вот только его вездесущая улыбка никуда не делась: – Известно мне, что ты, дорогой мой друг, так шустро стал заклинателем, а затем старейшиной неспроста, да цель мне твоя неведома, – Емельян улыбнулся ещё шире так, что Владомир уже не мог разглядеть его глаз. – Однако как удивлён я был, когда узнал, что ты, прожив большую часть своих дней в Зеленоборской общине, никогда не обучался заклинательству! И тем не менее вдруг им стал! Да на заклинателе ты не остановился, а умудрился дослужиться до старейшины! Экое чудо! Вот мне и подумалось, что твоя цель далека от того большинства, которое жаждет овладеть заклинательским мастерством лишь ради силы да почёта – ты же сделан из иного теста. И, какова бы ни была твоя цель, я предлагаю тебе свою руку помощи. Ну смотри: что даёт тебе звание старейшины? Больше власти? Больше силы? Больше возможностей? Или, – Емельян нагнулся поближе ко Владомиру и многозначительно поднял одну бровь, – доступ к тайным сведениям? – царь откинулся обратно на спинку кресла. – Но дальше того, что позволят тебе знать твои главы, ты не узнаешь. Разве они уже успели показать тебе всё грязное бельё Зеленоборской общины? Сомневаюсь. Твой своенравный дух их пугает, и оттого тебе придётся потратить ещё годы, дабы стать их правой рукой и завладеть какими-либо пока что сокрытыми от тебя вещами или знаниями. Я же в свою очередь вижу в тебе твоё стремление, и был бы рад подсобить за небольшую услугу. Владомир некоторое время молча сидел, развалившись в кресле и расставив свои длинные ноги, облокотившись рукой о стол и потирая пальцем уже не подбородок, а свои выразительно-красные губы, отчего те заалели ещё сильнее. Но на самом деле последний жест был очень даже осознанным, ведь ему пришлось что-то предпринять, чтобы укрыть от глаз Емельяна то, как в который раз от лютой злости его желваки самовольно заходили из стороны в сторону. Если Емельян знает, что он, живя в общине, до поздних лет не обучался заклинательству, значит слишком велика вероятность, что знает и о его тесной дружбе с Лесьяром, об убийстве которого царь растрезвонил на весь мир. Разве Емельян настолько туп, что не догадывается, какие сведения нужны Владомиру? А Емельян продолжил: – У меня есть и старые и новые летописи, редкие книги, хранилища с грамотами, поряднями, челобитными, купчими, жалобами и всеми прочими бумагами. Есть хранилище всякого колдовского и заклинательского добра. Во дворе же моём бывают тайно и гласно разные люди со всех уголков света от власть имущих до голи перекатной. В конце концов не только ты будешь под боком у меня, но и я буду под твоим боком. Моя голова – твоя голова, а твоя голова – моя. Что думаешь? Владомир ещё некоторое время сидел, уставившись на противно улыбающегося Емельяна, и, вздохнув, дал свой ответ: – Хотя царское предложение заманчиво, но, боюсь, сейчас однозначно ответить я не могу. Если царь-батюшка позволит, я бы хотел попросить время на то, чтобы обдумать данное мне предложение. – Конечно, конечно! Моё дело предложить. – Что ж, тогда, думаю, самая пора проследовать на гульбище, – на самом деле Владомиру уже было невыносимо находиться один на один в обществе царя, в любой миг будучи готовым взорваться: Емельян словно намеренно ходил вокруг да около его больного места, и это, с одной стороны, вызывало в молодом человеке лютую злость, а, с другой стороны, не давало ему веского повода открыто выразить её царю, хотя сказать, что у Влада руки чесались – это ничего не сказать. И потому молодой мужчина спешил разбавить своё общество другими лицами. Вместе с царём он вышел на гульбище и, откланявшись, наконец-то избавил себя от беседы с Емельяном. Молодой старейшина, желая остудить свой пыл, отошёл к краю гульбища и, опёршись обеими руками о поручни, сделал глубокий вдох. После тёплой приёмной вечерний мороз особенно остро пощипывал лицо и руки, а резвый колючий ветер так и норовил забраться под одежду. Но это было на продуваемом всеми ветрами гульбище, а вот внизу, подле основания огромного чучела Масленицы, люди в тулупах нараспашку продолжали плясать свой весёлый, а оттого согревающий танец в ожидании завершения праздника. Глядя на всё это, гнев в чёрных глазах Владомира постепенно затухал. Он слегка поднял уголки своих алых губ, однако во взгляде промелькнула тоска: ему бы сейчас не здесь киснуть, а отправиться как в старые добрые времена самому петь и плясать, и развлекаться… Вот только почему-то при виде этого народного гулянья ощущения были уже какие-то не те, и это заставило Владомира призадуматься. И дело было далеко не в пляшущих людях. Дело было даже не в празднике. Дело было в нём самом. Владомир тяжело вздохнул. Ещё недавно молодому человеку казалось, что стоит Лесьяру вернуться в его жизнь, как всё сразу встанет на свои места, и надо лишь набраться терпения и ждать. Его не покидало ощущение, словно старые добрые времена, когда он мог себе позволить быть счастливым в своей беспечности, оставались недосягаемы и не спешили возвращаться обратно в его жизнь лишь временно, будто перелётные птицы в зимнюю пору. Но они непременно должны были вернуться. Однако с тех пор, как они с Лесьяром встретились вновь, Владомир, к своему удивлению, обнаружил, что ничто не спешило войти в прежнюю колею, и дело тут было далеко не в одном Лесьяре. За три с половиной года Влад сам изменился не только телом, но и душой, и изменился весьма сильно, хотя всё это время он был твёрдо убеждён, что внутренне остался тем же, кем и был раньше. И теперь он начал сомневаться в своём убеждении. Словно однажды окунувшись в этот грязный мир с его горестями и печалями, Владомир оказался более не способен вернуться в прежнем виде в своё родное гнездо, где ему когда-то было разрешено жить в слепом неведении – в гнездо под тёплым крылом Лесьяра. Не получалось. И тем не менее молодой человек верил, что ещё будет время в его жизни, когда он сможет забыть всё то, что случилось, и с такой же пустой, а оттого жизнерадостной головой просто жить свою жизнь, зная, что рядом есть его такой близкий и понятный Лесьяр, а все печали и тревоги остались далеко позади. Пусть это всё более и более звучало как сказка, как сладкая мысль, которую ты шепчешь себе лёжа в постели, чтобы поскорее заснуть, – это всяко лучше, чем разочароваться в том, к чему ты столько времени стремился. И Владомир ощущал в себе силы хоть горы свернуть, лишь бы сказка вновь стала былью. Вот только мир его грёз резко отличался от того, что он видел наяву, и наблюдать это собственными глазами, чувствовать это собственной душой претило Владомиру. Они оба – и он, и Лесьяр – будто бы потеряли что-то важное, и теперь молодой человек желал это важное срочно отыскать и вернуть на место. И для того в первую очередь необходимо было всеми силами стараться удержать Лесьяра подле себя, а потому Владомир стал всматриваться в многочисленную толпу, радостно пляшущую под его ногами и уже битком заполонившую всю площадь. Тем временем люди с зажжёнными лучинами стали обходить чучело по кругу, поджигая его с разных сторон. Несмотря на холод, пламя быстро занялось и начало постепенно окутывать своими горячими языками замёрзшее соломенное тело. Яркие всполохи подсветили румяные лица окруживших чучело людей, и с горящими глазами и сияющими улыбками собравшийся на площади народ начал горланить свою громкую песню. Владомир недолго постоял, и затем, уж было решив, что его присутствие здесь более не имеет смысла и пора идти искать Лесьяра, пошёл к царю, чтобы откланяться за себя и свою «спящую» жену и наконец-то уехать прочь отсюда. – Царь-батюшка, я пришёл попрощаться, – Владомир поклонился. – Я пришлю тебе весточку или прибуду сам, ежели приму решение по пово… Но не успел заклинатель закончить фразу, как прямо под его ногами затряслась земля, и весь дворец заходил ходуном вместе с ней. Владомир тут же поднял голову, и первое, что он увидел, было испуганное лицо Емельяна, который в немом крике прикрыл рот рукой, а второй схватился за поручень. Своими расширившимися от испуга глазами он вперился во Владомира, и взгляд Влада опять зацепился за эти смешливые складочки в уголках глаз царя, которые никуда не пропали, даже когда в самих глазах рисовался страх. Свита бросилась к царю и царице и быстро проводила их внутрь дворца: царица, локтем ударив попробовавшего её вывести человека, задрав голову сама направилась во дворец, в то время как Емельян, отойдя от первого удара, тут же вцепился в своих приближённых: – Уходим! Срочно уведите меня отсюда! – обеими руками он крепко схватился за своих людей, и складывалось ощущение, что будь у него запасные руки, он бы и ими непременно воспользовался, лишь бы спокойнее ощутить себя на всё ещё немного потрескивающем деревянном гульбище. Землетрясение как быстро началось, так быстро и стихло, и Владомир стал оглядываться вокруг. Толпа, при первом толчке резко вскрикнув и припав к земле, смолкла и недоумённо замерла, словно решая, что ей предпринять дальше: праздник продолжать, дальше бояться али вовсе разойтись. И тут… чучело резко двинулось. Сперва Владомир подумал, что оно просто решило упасть от землетрясения или сгоревших опор, вот только оно не упало, а словно живое развернулось и встало другой стороной ко дворцу, по пути задев своим широким горящим рукавом стоящих подле него людей. Владомир своими зоркими чёрными глазами сумел рассмотреть, как маленькая девочка, стоящая возле чучела, рассыпалась в пепел, и почти сразу за ней в такой же пепел превратились все стоящие рядом с ней люди. И прямо за ними глаз заклинателя зацепился за уже ставшую знакомой фигуру, в ужасе вытянувшую свою прикрытую рукавом дорогой боярской шубы ладонь по направлению к истлевшим людям, но вместо людей схватившую лишь воздух, оставшийся на их месте. Находящиеся рядом люди, ставшие свидетелями такого трагического исчезновения, в ужасе вскрикнули. Но ещё громче они закричали, как только поняли, что чучело не остановилось, а продолжило своё убийственное движение по площади: Масленица вдруг закружилась в своей беспорядочной пляске, молниеносно сжигая всех, кому не повезло оказаться у неё на пути. Толпа бросилась врассыпную, силясь как можно скорее покинуть площадь, вот только все пути отступления были заставлены базарными лавками и теми людьми, кто не уместился на площади и оттого не видал, что там стряслось и куда все бегут. И на площади началась давка. Владомир тут же потерял Лесьяра из виду, а чучело Масленицы покружило и двинулось в ту сторону, где тот только что стоял. У Владомира сердце остановилось. Ему даже не подумалось, что Лесьяр заклинатель, что он закалён в боях и что вероятность, что с ним что-то случится, крайне мала. Нет, не это были мысли Владомира. В его голове промелькнула единственная мысль, задевшая ту самую болезненную струну его души: «Лесьяр в опасности». И теперь стало совсем не важно всё вокруг: он больше не мог успокоиться, пока не убедился бы собственными глазами, что с его дражайшим человеком всё в порядке. Как пущенная стрела Владомир перемахнул через перила вниз, в толпу, и стал протискиваться к тому месту, где последний раз видел Лесьяра. Его высокий рост был его преимуществом, и он, к своему счастью, быстро разглядел знакомый богато украшенный кокошник, который Лесьяр был вынужден надеть на сегодняшний приём у царя. От сердца тут же отлегло. – Лесь! – он подобрался ближе, схватил Лесьяра за воротник и прижал к себе, и тот, оказавшись в крепких объятиях, наконец-то тоже его заметил, но сразу же воротил свой взгляд обратно к чучелу. – Пошли со мной! Я выведу тебя! – Нет. – Почему? – Владомир уже начал вести куда-то Лесьяра, но тот вырвался. – Мне нужно остаться здесь. Из-за шума и криков напуганных людей Влад не сразу расслышал его слов, а, расслышав, на миг замер, раздумывая, стоит ли спорить с Лесьяром. – Но тут опасно! Так что пойдём! – Владомир схватил уже почти унесённого куда-то напуганной толпой Лесьяра за руку и вновь притянул к себе. – Со мной всё в порядке. Ничего не случится, – когда Лесьяр говорил, он даже не смотрел на Владомира, а, невзирая на кидающую его во все стороны словно бушующее море толпу людей, продолжал наблюдать за чучелом. Душа Владомира оставалась в смятении: он не хотел сомневаться в способностях Лесьяра, однако кто бы мог подумать, что, однажды уже потеряв этого человека, теперь в случае опасности тревога за него будет терзать его сердце с такой силой. Так что ему предпринять? Делать то, что велит сердце, или то, что велит разум? Немного поглядев на Лесьяра, Владомир сглотнул: – Ладно, тогда я пошёл. – Куда ты пошёл? – Лесьяр вдруг резко переключил своё внимание на Влада и теперь сам поймал его, дернув того за рукав обратно к себе. – Как куда? К чучелу! – Не иди пока. – А ты знаешь, что тут происходит? – Я до конца не уверен. – В чём? – Помнишь есть такие соломенные куклы? Такие… с пушистыми как венички основаниями? – из-за давки люди вокруг сжимали их, толкались, пинались, отчего говорить было крайне трудно, поэтому Владомир крепко вцепился в Лесьяра, обхватив его за плечи и прижав к себе, и таким образом мог хорошо слышать, что тот говорил. – Их ставят на стол, стучат нему, и они типа сами «пляшут». Тут по всему базару ряженые раздавали бесплатно всем подряд таких кукол-масленичек. У девочки передо мной кукла выпала из рук прямо в огонь и сгорела. Она потопала ногами, случилось землетрясение и после чучело сразу ожило, – Лесьяр тараторил очень быстро, и Владомир с трудом пытался связать его рассказ с тем, происходит вокруг. Всё это, конечно, замечательно, но это сравнение не давало ответа на главный вопрос. – И как его остановить? Подняв голову на Владомира, Лесьяр понял, что тот не до конца осознал причинно-следственную связь. – Представь стол, на столе куклы, по столу человек бьёт кулаками и куклы двигаются. – Это я понял: здесь получается стол – это земля, кукла – это чучело, а кулаки… – Это ноги людей, – закончил за него Лесьяр. – А землетрясение? Сейчас же ничего не трясётся, а чучело двигается... – Владомир боковым зрением не спускал с чучела глаз, чтобы не попасться ему под горячую руку… точнее ногу… точнее юбку – короче, чтобы не оказаться на его пути, однако тут Масленица резко сменила своё направление. – Бежим! А куда бежать-то? Люди вокруг них, также узрев надвигающееся в их сторону чучело, в попытке спасти свои шкуры устроили ещё большую давку. Лесьяра сильно толкнули в спину, и он случайно врезал локтем в солнечное сплетение Владомира. – Прости. – Всё… кха-кха… в порядке… – ответил Владомир, слегка задыхаясь. Несмотря на свои размеры, чучело с невероятной скоростью неслось в их сторону, поджигая всё на своём пути. Насколько можно наполнив лёгкие воздухом, Владомир схватил покрепче Лесьяра, высоко подпрыгнул и приземлился прямо на скат крыши ближайшего дома, смотрящего своими богато украшенными деревянной резьбой красными окнами* на площадь. *красным окном называли окна большого размера, которые мог себе позволить далеко не каждый человек, ведь такое окно в холодное время года пропускало наружу такое ценное тепло, и поэтому красные окна приходилось «стеклить»: более дешёвый вариант – бычьим пузырём, более дорогой – слюдой или небольшими стёклышками (слюдяные и стекольчатые оконницы – своего рода витраж). Красные окна пропускали больше всего света, поэтому комната, где были такие окна, называлась светлицей (в этом отличие от горницы, в которой люди жили: в горнице было важно сохранить тепло, и потому окна делали маленькими). И мгновение спустя горящее чучело, рыжей пылью разбрызгивая искры во все стороны, на всём ходу врезалось в соседний дом, стоящий буквально в трёх саженях* от того места, куда приземлился Владомир. *около 6 м. Пока давка и беготня на площади продолжались, оба молодых человека, от дрожи здания чуть съехав вниз по заледеневшей кровле, но сумев удержаться на ногах, уставились на замершее у соседнего дома чучело. Пламя от него перекинулось на деревянное строение, отчего быстро занялся пожар, съедая своими трескучими коптящими небо языками его резные балки и крытую лемехом кровлю. И Масленица перестала подавать «признаки жизни». – Всё? Представление окончено? Лесьяр ничего не ответил, а, нахмурив брови, внимательно наблюдал за Масленицей. Теперь он точно чувствовал, как от чучела веяло наложенным на него заклятьем. – Но почему оно двигалось, если землетрясения больше не было? – вновь спросил Владомир. – Не знаю. Можно предположить, что то землетрясение означало начало колдовства, потому что до этого я не видел и не чувствовал от чучела совсем никакой магической силы. Это напоминает знаешь что? Жертвоприношение. Прежде чем дух появится, кто-то должен в него поверить и принести ему жертву. Маленькие дети не знают того, что куклы пляшут от трения и тряски, – они уверены, что это колдовство. Ляпа… – Ляпа? – Это имя девочки. Она случайно кинула куклу в пламя. Но вне зависимости от её намерений, это было похоже на жертвоприношение духу или богу как делалось в старые времена. – Но это же звучит как бред. Не могла же одна девочка оживить чучело? – А я разве сказал, что моё объяснение верно? Конечно, не могла. Значит это было подстроено, но как и зачем?.. Но вот, постояв немного, словно давая себе короткую передышку, чучело вдруг отошло назад от стены, на удивление после удара ничуть не растеряв своей прыти, и снова в своей смертельной пляске направилось в самую толпу, заживо сжигая попавшихся ей по пути людей. – …хотя ладно, тут уже не важно, надо сперва как-то его остановить. – Тьфу-ты, вот дерьмо, так и знал! – Владомир сказал одновременно с Лесьяром. Они переглянулись, но затем вновь посмотрели на Масленицу. – Значит, крупные препятствия на время его останавливают, но если оно будет вот так вот врезаться во все дома, то Житецк сгорит дотла, – Лесьяр вновь затараторил себе под нос. – Нельзя допустить, чтобы чучело врезалось в здания, но и нельзя допустить, чтобы разгуливало по площади и сжигало людей. Если моё предположение не ошибочно, то надо либо остановить людей, либо уничтожить Масленицу… – Ладно. – Что «ладно»? И в итоге всё свелось к тому, что надо просто взять и сделать уже что-то с этим чучелом, ведь даже на одно мгновение остановить всех людей попросту невозможно. Решив не тратить время на то, чтобы ответить на заданный ему вопрос, Владомир схватил Лесьяра за пояс и стал уже перепрыгивать по крышам дальше от площади. Сейчас было важно укрыть Лесьяра в безопасном месте, а затем как можно скорее вернуться к чучелу. Лесьяр сразу же просёк его намерение: – Нет, оставь меня на базаре. – Что? Зачем? – Быстрее! Владомир бы с радостью, но базар сейчас превратился в некое подобие переполненного муравейника, где каждый муравей сошёл с ума и любыми способами пытался спасти своё собственное маленькое тельце от лап смерти. Заклинатель едва сумел разыскать одно место недалеко от площади, куда можно было бы приземлиться двоим людям так, чтобы не встать кому прямо на голову. Едва заметно пошатнувшись, он приземлился на всеми позабытую прижатую к высокому деревянному забору повозку. Лесьяр подозрительно взглянул на него: – Всё в порядке? – Да. Он уже двинул было к чучелу, но Лесьяр снова поймал его за рукав: – Что ты собрался делать? – Что-нибудь на ходу придумаю. Попробую мечом усечь основание юбки или какую опору, на которую приходится вес чучела. – Не выйдет. Ты же видишь на него наложено заклятье. – Но это всяко лучше, чем ничего! Возможно, от ударов оно будет менять направление и так я смогу управлять его движениями. Лесьяр прикусил губу и нахмурился, опустив глаза на прилаженные к поясу Владомира ножны с мечом и о чём-то ненадолго задумавшись. – Ладно. Иди, – Лесьяр отпустил рукав его одежд. Владомир отвернулся и, прежде чем двинуться к чучелу, бросил через плечо: – И всё-таки ты по-прежнему обо мне печёшься. Оставив Лесьяра позади и свернув за угол, он на миг остановился и, прежде чем достать меч из ножен, звонко похлопал себя обеими ладонями по щекам: Лесьяр вновь и вновь заставлял его сердце тревожиться, но даже не в этом было дело. Владомир вдруг почувствовал, как ни с того ни с сего начал пьянеть. «Вот дерьмо…»