Пепел на губах

Вынимай оружие, битва начинается. Ты будешь в ней святым или грешником? The Cab — Angel with a Shotgun _____________ Пистолет немного отодвинулся от ее лба, и Мирай рискнула скосить глаза в сторону нового действующего лица в этом акте безумной драмы. Реальность трещала по швам вокруг нее, не в состоянии уместить в себя происходящую в ее квартире фантасмагорию. Голос ей не померещился. Если глаза ее не обманывали — в чем она уже готова была сомневаться, — то на пороге комнаты действительно стоял Майки, еще несколько часов назад выглядевший так, будто уже ступил одной ногой на тот свет. Глаза Мирай расширились при виде него, а по телу пробежал колючий озноб, приподнимающий все тоненькие волоски над кожей. Со священным страхом и каким-то едва ли не благоговейным трепетом она смотрела на стоящего в ее гостиной мужчину, потому что он походил в этот момент на почти библейское видение, переработанное чьим-то высшим воспаленным разумом и выпущенное в реальный мир. На нем — все те же черные брюки и новая черная кофта. На ногах — старые расхлябанные шлепки, правая щиколотка обвязана кожаным шнурком. Лицо — белое и неподвижное, тонкие черты острые, будто лезвия. В темных глазах — провалы космических черных дыр, засасывающих в себя весь свет. Волосы — длинные и светлые, волнистым ореолом рассыпаются вокруг его головы, отдельные пряди все еще перемазаны алой кровью. В неподвижной вытянутой руке — черный пистолет, чье дуло смотрит точно в голову напавшего на нее мужчины. Его невысокая фигура сейчас излучала такую силу, что у Мирай даже зубы заныли от одного его присутствия рядом с ней. В этот момент, стоя неподвижным изваянием на пороге ее гостиной, он выглядел так ужасно с этими измазанными в крови золотистыми волосами, мертвыми глазами и зажатым в руке пистолетом, — и вместе с тем неожиданно прекрасно, будто сошедший с церковной фрески ангел смерти, спустившийся с небес вершить свой суд. Ангел с пушкой. Мирай подавила сумасшедший смешок, распирающий ее горло. Окей, у нее полномасштабная истерика, потому что в ее доме стоят двое незнакомцев с оружием, одно из которых все еще направлено в ее лоб. Палец незнакомого мужчины напрягся на курке пистолета, и Мирай не могла отвести от него взгляда. Время застыло янтарем, заворачивая ее в кокон остановившегося момента, в котором она с кристальной ясностью осознала, что он все равно сделает этот выстрел, несмотря на то, что в его собственную голову тоже смотрит заряженное смертью дуло чужого пистолета. Он сделает этот выстрел, потому что убить ее для него по какой-то страшной, необъяснимой причине важнее, чем сохранить собственную жизнь. Майки понял это одновременно с ней. Выстрел прозвучал неожиданно тихо. Мирай продолжала смотреть на неподвижное лицо мужчины перед ней и пыталась понять, почему ей не больно. Ведь это в нее выстрелили, или… Она прищурилась, изучая взглядом лицо напротив. По его виску катилась рубиновая капля, ее догоняла еще одна, и еще, — пока они не встретились, слились друг с другом, скользя по желтоватой коже тягучим ручейком, затекая в трещины морщин. Ее глаза проследили путь этого ручейка выше, к его истокам. Как будто что-то лопнуло в ее ушах с тихим хлопком, и время снова задвигалось, только теперь уже в ускоренном темпе. Все еще глядя на нее, мужчина с пистолетом грузно осел на колени, а затем повалился на пол, с глухим стуком ударившись головой о паркет. Его остекленевшие глаза оставались открытыми, замершими на одной точке, не видимой никому из живых, а красный ручеек поменял свой маршрут, теперь стекая с виска прямо в эти остановившиеся глаза. Рука в перчатке по-прежнему сжимала уже не представляющий опасности пистолет. В мозгу Мирай произошел критический сбой. Она продолжала стоять в той же позе на коленях и отупело разглядывала лежащий перед нею труп. В ее квартире лежит мертвец. Он жил, дышал и хотел украсть ее жизнь, а теперь не живет, не дышит, и украденная жизнь — его собственная. Так работает карма? Вот так быстро? А что дальше, что полагается делать людям в таких ситуациях? Почему существует миллион бесполезных пособий о том, как полюбить себя или избавиться от лишнего веса, а о действительно важных вещах — например, как правильно себя чувствовать в ситуации, когда в твоей квартире убили человека, собиравшегося убить тебя, — до сих пор не написано ни слова? Какое безобразие. Воз-му-ти-тель-но. Кто-то тихо, безумно хихикал, и Мирай нахмурилась, пытаясь понять, откуда идет звук. Вот только новых сумасшедших в квартире ей сейчас не хватало. Она прислушалась тщательнее и немало удивилась, осознав, что звук исходит от нее самой. Поняв это, Мирай моментально заткнулась и прижала руку к губам. О боги. У нее истерика и она сходит с ума. Она услышала легкие шаркающие шаги, а через миг в поле ее зрения появились обутые в шлепки ноги с кожаным шнурком на правой щиколотке. Мирай одурело смотрела на эти ступни, подмечая удивительно аккуратные для мужчины ногти и покраснение между большим и указательным пальцами на левой ноге — вьетнамка натерла ему кожу. Нога со шнурком на щиколотке небрежно отодвинула подальше мертвое тело мертвое тело в ее квартире, и через секунду он опустился перед ней на корточки. В правой руке все еще был зажат пистолет, тоже с глушителем — вот почему выстрел был таким тихим. Мирай подняла глаза, устремляя безумный взгляд на лицо убийцы. Оно было таким чистым, почти фарфоровым, как у статуэтки. Светлые волосы обрамляли его золотистым гало с вкраплениями кровавых мазков. Глаза — сплошной зрачок, бурлящая черная бездна, в которую она отважно глядела, не боясь, что бездна посмотрит на нее в ответ. Он протянул к ней руку, и Мирай вся окаменела, невменяемо подумав, что этот кровавый ангел безумия тянется за ее душой. Но он всего лишь приложил салфетку к ее разбитой губе, очень аккуратно. И почему-то именно это обыденное движение выдернуло Мирай из того вакуума помешательства, в котором она задыхалась последние несколько минут. Ее швырнуло назад в реальность, и эта реальность взвыла вокруг нее окончательным осознанием произошедшего. Рвано всхлипнув, Мирай плюхнулась на задницу, зажимая руками рот, чтобы не дать прорваться животному вою, дерущему когтями ее горло. Окровавленная салфетка плавно слетела на ее ноги, обтянутые пижамными штанами с принтом маленьких корги. Майки продолжал сидеть на корточках напротив нее, изучая ее неподвижным взглядом. — Прости, я не разулся в твоем доме, — выдал он совершенно обыденным тоном, будто и не было в его руке пистолета, а за спиной — бездыханного трупа. — Ты его убил, — озвучила очевидное Мирай, все еще прижимая руки ко рту. — Я просто успел выстрелить первым, — ровным голосом отозвался Майки, пожимая одним плечом. Мирай наконец смогла отнять руки ото рта. Разбитая губа болела, и ее тошнило от привкуса крови во рту. Она снова перевела взгляд на труп позади блондина. С ней что-то очень не так, что-то важное испорчено внутри нее, потому что она не чувствует страха перед этим человеком, только что на ее глазах отнявшим чужую жизнь. Но, может, так и должно быть, ведь если бы не он — вместо трупа этого мужчины на полу сейчас лежал бы ее собственный. — Нужно вызвать полицию, — прохрипела Мирай, тихо радуясь, что здравый смысл, кажется, начинает понемногу возвращаться к ней. — Нет, — тихо и очень спокойно ответил Майки. Он медленно поднялся и повернул голову, задумчиво глядя в окно, а руку, свободную от пистолета, аккуратно поднес к левому боку, прижал к нему. — Нам нужно уходить. Мирай лишь уставилась на него бараном со своей позиции на полу. Подняться она пока что не могла: кости в ногах расплавились в бесполезный кисель. Погодите-ка… а как он вообще оказался в ее квартире? Откуда узнал, где она живет? Ладно, неважно. Сейчас это не слишком ее волновало. Мирай облизнула губы и поморщилась, вновь ощутив привкус крови. — Я не понимаю, — прошептала она. — Скоро они снова придут за тобой, — туманно ответил Майки. Он развернулся и, шаркая подошвами шлепок, медленно побрел к входной двери, тихо и аккуратно прикрыл ее. Мирай наблюдала за ним, осоловело моргая и пытаясь собрать в кучу мозг, медленно плавящийся в такой же кисель, как и кости в ногах. А потом озарение ударило ее с почти физической силой, заставив покачнуться. — Они… твои люди? — прошептала Мирай. Все логично. Она невольно оказалась втянута в его проблемы уже одним тем, что засветилась с ним в том борделе, помогла ему. Его явно хотят убить, а она продлила его жизнь, спутав планы кого-то очень страшного. И теперь они хотят устранить и ее тоже, конечно же, вот поче… — Нет,— eго спокойный ответ обрубил рельсы, по которым несся поезд ее логичных умозаключений. В смысле, «нет»? Мирай тупо уставилась в пол перед собой. В поле ее зрения тут же попали ноги убитого мужчины, и она вздрогнула. Пересилив свою слабость и дрожь в ногах, медленно поднялась с пола, будто в новом положении могло получиться вернуть логику всему происходящему. — Но это не имеет никакого смысла. Да зачем я могла понадобиться кому-то? Майки ничего не ответил, только склонил голову набок, продолжая глядеть на нее этим тяжелым взглядом. Мирай всплеснула руками, вскидывая их в воздух в жесте крайнего расстройства. — Я же никто! — Ты в этом уверена? Тихий, ровный голос Майки неожиданно проник под ее кожу, свернулся там тысячей осколков, повторяющих этот такой простой и такой сложный вопрос. Она в этом уверена? Мирай ведь не помнила большую часть своей жизни, но ей было очень сложно представить, что в этих утерянных эпизодах она могла совершить что-то такое, что стало бы причиной событий этого вечера. Ей двадцать пять. Она приемная дочь бизнесмена Коджи Сакамото. Она ветеринар. Совершенно ничего особе… Ее парня убил глава Бонтена. Ноги Мирай подкосились, и она поспешно ухватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. Дура, как она могла забыть об этом! Забыть, ха-ха. Да ведь запросто, забывать она умела очень хорошо. Манджиро Сано убил Юджи за то, что тот раскопал какую-то важную информацию о нем. Манджиро Сано не убил Мирай по неизвестной причине в тот день. Но сегодня, сегодня Манджиро Сано вполне мог пожалеть об этом и решить исправить свою оплошность. И Майки, вероятно, откуда-то известно об этом. Догадки толкались в ее голове, наскакивали одна на другую, сплетались и обрывались. Что, если вовсе не случайность привела его к ветеринарной клинике этим вечером, к ней? Что, если он знает ее? Что, если он знает что-то, чего не знает она? Что, если Майки как-то связан с главой Бонтена? Что, если он сам из Бонтена? Не потому ли за ним сейчас охотятся его люди, — потому что он по какой-то причине пошел против них? — Собери необходимые вещи. У нас мало времени, — eго ровный голос прозвучал очень разумно и по-деловому. И Мирай с удивлением поняла, что пойдет с ним. Все эти месяцы она изнывала от неизвестности и необъяснимой тревоги, накатывающей на нее душными волнами, потому что из прошлого, скрытого от нее вуалью амнезии, тянуло сырым холодом, от которого запиналось ее сердце. Мирай была совершенно уверена, что забыла что-то очень важное. В чем она уверена не была, так это в том, стоило ли ей это важное вспоминать. Иногда ей казалось, что потеря памяти была милосердием, позволившим ей забыть что-то очень плохое. Только вот без этой памяти она была беззащитна и беспомощна, хуже слепого котенка. То, что она забыла свое прошлое, вовсе не отменяло его существования. Что, если этот странный мужчина — ее единственный шанс получить необходимые ей ответы? Мирай крепко сцепила зубы и один раз кивнула. Не произнеся ни слова, она ушла в спальню, оставляя своего странного гостя наедине с убитым им мужчиной. Над тем, почему труп в ее доме не пугает ее так сильно, как должен, она подумает после. «Я не буду думать об этом сейчас, — решила Мирай, призвав в советчицы незабвенную Скарлетт О’Хара. — Подумаю об этом завтра». На сборы у нее ушло меньше десяти минут. Спешно побросав в рюкзак минимум одежды, максимум имеющихся в ее доме медикаментов и упаковку тампонов (потому что это было не кино, а реальная жизнь, и в реальной жизни пиздец случился именно в тот момент, когда она хреново себя чувствовала из-за проклятых месячных и меньше всего была к этому пиздецу готова), Мирай переоделась в черные джинсы и толстовку, закрутила волосы в небрежный пучок и вернулась в гостиную. — Я готова, — объявила она, натягивая на плечо лямку рюкзака и тщательно избегая смотреть в сторону лежащего на полу трупа. Панические мысли с новообретенной резвостью заскакали в ее голове. Полиция рано или поздно обнаружит труп в ее квартире. Будут ли подозревать ее? Искать будут, это точно. У отца из-за этого будут проблемы, это тоже точно. А еще проблемы будут у Баджи, и хорошо, если только с полицией, потому что если открывшие на нее охоту неизвестные люди знают, где она работает… Блин. Я не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра. Мирай одурело помотала головой и перевела взгляд на Майки. Как вообще вышло так, что спустя всего несколько часов после «операции» он способен вполне нормально передвигаться и вообще быть в сознании? Он стоял возле ее книжного шкафа и разглядывал фотографию. На его бледном лице не двигался ни единый мускул, но глаза не отрывались от изображения. Майки был настолько поглощен рассматриванием фотографии, что никак не отреагировал на ее возвращение в гостиную. Почему он так смотрит на это фото? Что, если… может, он знал Юджи? У Мирай была тысяча вопросов к этому человеку, но сейчас было не время их задавать. Она прокашлялась, привлекая его внимание. Майки, наконец, отлепился от фотографии и повернулся к ней. Пистолет был все еще расслабленно зажат в его пальцах, но почему-то в его руках оружие совсем не вызывало в ней страха. А он в два широких шага подошел к ней и каким-то кошачьим движением склонил голову набок. Черные зрачки приклеились к ее глазам внимательным взглядом. Мирай вдруг только что осознала, что за этими зрачками почти не видна темная радужка. И тут до нее дошло. Он явно принял ударную дозу чего-то очень ядреного и, скорее всего, только благодаря этому так уверенно держался на ногах после пулевого ранения. Уходить в ночь и опасную неизвестность с человеком, накачанным какой-то лютой дрянью, было верхом безрассудства. Но выбор у Мирай был невелик: либо безрассудство, либо, судя по всему, смерть. А его рука вдруг поднялась, и большой палец мазнул по щеке слегка дернувшейся от неожиданности девушки. Он прикоснулся к коже под ее голубым глазом, который больше не скрывала зеленая линза. Уголки тонких бледных губ приподнялись в слабой улыбке. Не сказав ни слова, Майки развернулся и уверенно прошагал к окну, ведущему на пожарную лестницу. Мирай все еще стояла на месте, до сих пор чувствуя призрак его прикосновения на своей коже. Подозрения о том, что ему может быть известно о ней больше, чем ей самой, только крепли. Майки открыл окно и обернулся к ней, качнул головой, подзывая. Понятно, уходить они будут не через парадный вход. Мирай сцепила зубы и прошла к окну, сдерживая взгляд, норовивший последний раз скользнуть по трупу на полу. Она, наверное, сошла с ума. Только этим Мирай могла объяснить странное ощущение, что принятое решение было правильным, несмотря на полную его безумность. Они тихо спустились вниз по пожарной лестнице, и Майки решительно завернул в темный узкий переулок. Там, опираясь на подножку, стоял черный мотоцикл. Мирай сбилась с шага, увидев его. Она не знала, что ожидала увидеть, но черт, ехать на мотоцикле с человеком, у которого в боку дыра от пули, а в крови — разгульная вечеринка морфия и неизвестных препаратов (вполне возможно, тяжелых наркотиков)… Да, она определенно сошла с ума, а ее инстинкт самосохранения вышел из чата. С другой стороны, сложный выбор делать легче, когда другого выбора нет. Майки оседлал байк, снял его с подножки. Мирай натянула лямку рюкзака на второе плечо и неуверенно примостилась сзади. Майки стянул с запястья резинку и собрал длинные светлые волосы в растрепанный пучок. На его открывшейся шее было набито черно-белое тату — стилизованное изображение карты Ханафуда. Закусив саднящую разбитую губу, Мирай проследила взглядом тонкие чернильные линии. — Ты даже не спросишь мое имя? — поинтересовалась она у его затылка. Майки слегка повернул голову, и Мирай перевела взгляд на его точеный профиль. — Подумал, ты сама скажешь мне в будущем, — тихо и с какой-то странной интонацией ответил он, а Мирай пробрало дрожью от его слов. Он действительно вложил в них скрытый смысл или она сама его додумала? Действительно ли Майки уже знает ее имя, или это все же ее паранойя? — Тогда приближу это будущее. — Она решила подыграть ему в этой игре слов, которая была, скорее всего, лишь плодом ее воспаленного воображения. — Меня зовут Мирай. Уголок его рта приподнялся в намеке на улыбку. Ничего не ответив, Майки вновь развернулся вперед и завел мотор. Мотоцикл ретиво заурчал, оживая, а Мирай аккуратно обхватила руками пояс сидящего перед ней мужчины, следя за тем, чтобы не задеть рану. Байк плавно тронулся с места и быстро набрал скорость, ветер громко засвистел в ушах. До этого вечера Мирай была уверена, что никогда прежде не сидела на мотоцикле. Сейчас же, неизвестно откуда зная, куда правильно ставить ноги и как держаться за водителя, она уже не была уверена ни в чем. Вознеся короткую молитву богам, в которых не верила, о том, чтобы Майки не потерял сознание за рулем, Мирай закрыла глаза. Впереди была неизвестность, но, по крайней мере, она отправлялась в нее не одна.