На фотопленке с закатом.

      Лестница на второй этаж никогда и никому не нравилась — слишком крутая, неудобная и грозящая опасностью при неосторожном движении слететь кубарем вниз. Не лучшие ощущения. На памяти Коори такого ещё не случалось, но вот Юи эту тему обходила не совсем однозначно. Поэтому они и приняли решение никому не спать на втором этаже — пока никто не освоится. Причём, руководствуясь только благими намерениями: никто не полетит с лестницы, если не ступит на неё.       Мысленно Коори уже несколько раз для себя решил, что спать на одном диване с Хаиру даже больше, чем комфортно. Как бы романтично не звучало засыпать и просыпаться в объятиях друг друга, расстояния полусогнутой руки между ними вполне хватало. И то они, вероятно, сокращали в процессе сна. Он точно спросит её насчёт этого, но не сейчас.       Второй этаж выглядит кладовкой детских воспоминаний. Неудивительно, если на нём ещё и игрушки старые завалялись. Парочка кукол Юи и её маленьких красных аптечек из медицинских наборов — вот уж у кого детская мечта осуществилась — должны остаться. Но пока он не видит ничего, кроме зеркал, и кому они вообще были нужны? Ровно так же, как длинный коридор перед входом в комнаты, расположенные так близко друг к другу. Почти наугад открыв одну из них, Коори поморщился от ярких солнечных лучей. Стоило повесить занавеску. На подоконнике, вероятно, скопился слой пыли.        Кровать, белый плед с чёрными полосками, прямо как какая-то разновидность тигра или ещё кого-то. Очередное зеркальце на столе. Исписанные маминым почерком тетради — Коори заранее оставляет попытки понять содержание, ведь почерк у неё врачебный.        Он склоняется к небольшой коробке. Кукла с неестественно большими даже для игрушки глазами. Заводной паровозик. Колода карт с волшебницами. Чьи-то шаги. Домино.       Среди них только один человек не привык к пыли и выдавал своё присутствие одним чихом. Коори даже не нужно поднимать голову, чтобы убедиться в своих подозрениях, но он всё равно это делает.       — Будь здорова.        Хаиру с лёгкой обидой на него смотрит, но и она быстро сходит на нет. Мог бы и подыграть. Угрызениями совести Коори ещё помучается, но не сегодня.       — Я подумала, что тебе скучно одному, — она садится рядом на кровать, с интересом рассматривая игрушки, — но, наверное, ошиблась. Я всегда знала, что у тебя в детстве была любимая плюшевая игрушка, что бы ты ни говорил.       Они не зря учатся на следователей — вот и её взгляд быстро подмечает его, опущенный на маленького серого кота. Коори даже не помнит, откуда ему этого кота достали — никогда не заставал мать за вязанием. Но он определённо ему нравился и гордо носил чье-то имя из мультика.       — А у Юи была плюшевая сова. Кстати, где они? Так тихо, что даже странно, — его сестра определенно не являлась человеком, способным создавать какой-то шум, чего не скажешь об её парне, — они не убили друг друга после родника?       — Если им нужно кого-то убить за родник, то только меня, — хмыкает Хаиру, падая на кровать, — вроде бы они ушли в сад. Или куда-то прогуляться. А я пошла искать тебя.       — С тобой здесь спокойнее, хотя раньше казалось, что спокойнее уже некуда, — наедине с ней хотя бы можно не подбирать красивые слова. Коори знает, что любые будут понятны и доступны ей, — но они сами не взяли эти бутылки, ты наоборот придумала, как спасти нас от жары.       — У тебя лицо до сих пор слегка красное, — за какую-то секунду Хаиру садится рядом и бережно смахивает пыль с каких-то паззлов.        Ему всегда не везло в этом плане. Любая попытка загара заканчивалась таким же крахом по причине от природы бледной кожи.       — Не смертельно.        Хаиру усмехается и целует его в щеку. Коори кажется, что никакая температура на улице не сможет дать ему хоть каплю этого тепла.

***

      — Вы очень красиво рисовали, если бы пошли в художественную школу, сейчас были бы талантами, — Хаиру легко улыбается, листая на коленях какой-то найденный альбом. Коори не хочет даже туда заглядывать — сплошные каракули. Он никогда не умел даже карандаш нормально в руках держать, максимум — накидать план местности на глаз. У сестры с этим проблем было чуть меньше. Нарисованные черепа и другие органы человеческого тела в конспектах смотрелись вполне... Правдоподобно.       — Я уверен, что наши родители просто спасли чьи-то глаза от подобных шедевров.       На задней стороне альбома изображено звёздное небо.       — Я начала рисовать с одного преподавателя в художественной школе. Когда была маленькой, постоянно просиживала под этими окнами. А через десять лет нарисовала его более-менее красивый портрет в одной из выпускных работ.       — Надеюсь, тебе поставили высший балл автоматом.       — Нет, им всё равно что-то не понравилось. Надо было приложить свои семилетние рисунки.        Хаиру вертит в руках вязаного кота, когда последняя страница остаётся успешно просмотрена. А потом слегка закашливается, и Коори почти роняет сигарету в окно от неожиданности, одновременно успевая ругать себя. Хаиру — единственный человек, от общества которого не хочется поджигать одну сигарету за другой, но его привычка, походу, начала перерастать в зависимость.       — Прости, и так душно, так я тут ещё...       — Нет-нет, но было бы лучше, если бы ты послушался Юи-чан и бросил.        В таких вопросах он ей не доверяет.       — Внизу будет получше, там хотя бы вода есть, — Хаиру с готовностью берёт его руку, и Коори успевает подумать, говорил ли он эти слова раннее.       — Есть. Нимура с Юи не убьют друг друга? Их безопасно отпускать? — её голос кажется сонным. Она вообще высыпается?       — Если ушли, значит, не убьют. Я надеюсь на это.        Они спускаются со всей аккуратностью, на которую способны, и Коори кажется, что она цепляется за его руку сильнее, чем за перила. Такое доверие приятно, пока не спотыкаешься сам.        Настенные часы показывают девять вечера, и старое подобие кукушки даже пытается выжать из себя какой-то звук. Хаиру едва сдерживает смех, но Коори видит искорки в её глазах.       — Можем лечь спать раньше. Проснёмся всё равно не позднее, чем сегодня, ты хоть выспишься, — предлагает он, наливая в её стакан чай. Остатки купленного печенья мирно покоятся на столе, и выкладывать что-то нет смысла.       — Я почти выспалась сегодня, — возражает Хаиру, но это явно недолгая пауза, — ляжем так, как вчера?       Он вспоминает, какое крохотное расстояние было между их руками этим утром, и на душе становится теплее.       — Я не против.        Её довольно прищуренные глаза — вид кота, объевшегося сметаны, не иначе — и Коори понимает, что в этом вопросе заранее не могло быть другого ответа.        В целом они довольно много времени проводят в тишине, просто слушая спокойные стрелки часов, вечно куда-то спешащие, и изредка проезжающие поезда по железной дороге. Может, пару птиц за окном. Мама раньше любила их пение, только из головы постоянно вылетают названия.       — Я отвыкла не слушать чужие споры здесь. Давай включим музыку на колонках и повторим тот танец на первом курсе? — Хаиру не из тех, кого напрягает тишина, но определённо из тех, кто не сидит долго на одном месте.        Колонки — сильно сказано, и настраивать их никакого желания нет. Они ограничиваются музыкой на телефоне почти на полную громкость, чтобы не резало слух, единственной горящей лампочкой и сквозь неровные танцевальные шаги, насколько может позволить тесная гостиная, очередная композиция cigarettes after sex на фоне. Они наверняка оба не помнят, под какую песню танцевали первый раз.       — Будет неловко сейчас упасть, — шутит Хаиру, отстраняясь перед очередной поддержкой. Они оказываются так близко друг к другу. Ограничиваются одним поцелуем и долго-долго по ощущениям стоят в объятиях, не обращая внимания на бесполезное движение стрелок и идущую по седьмому кругу мелодию.       — Не упадешь, — и сейчас это единственное, на что хватает слов. Единственное, что он может ей пообещать. your lips, my lips apocalypse go and sneak us through the rivers flood is rising up on your knees.