Драбблы по Токийским мстителям

Соулмейтская связь, метка, соулмейты — все начиналось с шестнадцати лет. Как только молодым парням или девушкам исполнялось шестнадцать они получали метку, которая помогала найти своего человека. Отношения со своим соулмейтом должны быть самими светлыми, тёплыми и чувственными. Повязанные души быстро находили общий язык, а притяжение тел было максимальным — долго в разлуке было тяжко. Как ни странно, но многие молодые люди пытались убежать от этой участи, к сожалению, без результата. Метка всегда проявлялась в первый час дня рождения. Всегда была разной — повторы были только у самих соулмейтов. У людей могли быть похожие метки, но при детальном рассмотрении было ясно, что они совершенно не похожи. Если не находить свою родственную душу, то человек потихоньку увядал. Было тяжело заводить новые знакомства, тяжело передвигаться, сон часто отказывался приходить к неспокойной душе, а выглядеть человек начинал слово мертвец с бьющимся сердцем. Без метки было тяжело, а без соулмейта, который был бы рядом ещё труднее.  А если соулмейт погибал, то его родная душа освобождалась — стиралась метка, забывалась привязанность. Так рассудила природа для того, чтобы человеку было легче пережить утерю. Рокита всегда хотела соулмейта — мечтала о чистой и настоящей любви. Вчера она получила свою метку, отмечая, что она на самом деле странная. Если у всех подруг были типизированные отметины, то свою она ещё не встречала в учебниках, даже похожих не видела. На ее хрупком запястье было яблоко в виде сердца, в которое был воткнут кинжал со стекающей кровью.  Действительно, такой грубый рисунок совсем не подходил для нежной девушки. Но Роки не унывала, она была действительно счастлива, что скоро сможет найти его. Найти того человека, который станет роднее всех. Только — вот беда — этот человек совсем не хотел себе соулмейта, а гадкую отметину скрывал под пластырями, что, конечно, плохо складывалось на его самочувствие — нельзя скрывать природу. Санзу Харучие получил свою метку еще год назад. Странный рисунок обжог кожу, а после начал зудеть и чернеть, что давало понять: его соулмейт еще не получил такую же отметину. А ему было плевать, он не верил в эту чушь с притяжением; не хотел верить. Только вот вчера его кожу будто обожгло, а через пластырь начал проявляться свет. Молодой человек не на шутку испугался и содрал препятствие с кожи. Отметина начала заливаться краской… Она получила ее. И он был рад, но только это были не его чувства. Эмоции девушки сильно отзывались в его черепной коробке. Он уже сделал вывод, что она очень счастлива появлению этого пятна, а значит она слишком наивная. Девушка же чувствовала испуг, смятение, а потом нотки гнева с печалью. Почему ее родная душа так не рада ее появлению? Сегодня Роки Мио шла в контакт центр, чтобы отсканировать свою метку и найти наконец ее молодого человека. Санзу поступил так же; ему было интересно кого же придётся убить, чтобы наконец-то освободиться. Да, это был его долго продуманный план — настолько он ненавидел эту затею со связанными сердцами. И ему казалось это верным решением — освобождение от оков слабости. Как ни странно, была большая очередь к автомату, который проводил скан метки. И Санзу опять это чертовски выбесило, узнает кто его девчонка и собственноручно без подручных средств лишит ее жизни; удушит или свернёт шею, а лучше сначала придушит, а потом надломит шею. И что это за чертов зуд, который распространяется по его левой руке с гадким клеймом?! Роки так же была не рада очереди, а то как она пришла и ее метка начала ныть и пылать, как будто разрывая кожу изнутри, заставляло ее напрячься. Он тоже тут. Ее соулмейт определено тут и ее метка взывает к нему. А зачем стоять в очереди, чтобы узнать его личность, если можно просто поспрашивать людей в очереди? Роки проходила через каждого молодого человека и тревожила их своей странной просьбой. Объясняя уже пятому парню, для чего он должен показать свою метку, она опешила, ведь рядом с ним метка начала ещё сильнее жечься. Он? Нет, этот парень не был ее соулмейтом, на его руке была какая-то глупая бабочка. Извинившись, она пошла к следующему молодому человеку, но его враждебный взгляд пугал, хотелось его пропустить и пойти к следующему. Он посмотрел на девушку, как на врага всего народа, так,  словно перед ним стояло страшное чудище, а не миловидная блондинка со светлым взглядом. Но его запястье отдало несколько импульсов прямо в сердце. Только не она…  Он резко отвернул свой взгляд от нее, будто ее тут нет. Не могла она быть его соулмейтом, он не мог заслужить такую девушку. Он глупо верил, что она не его родственная душа, такую красотку будет жалко убивать. Да ещё и ее наивные глаза отпечатаются в душе. Не хотелось ему брать грех на душу. — Извините, не могли бы вы показать свою метку? — Роки аккуратно задала вопрос, который ставил в тупик Санзу. Он ее проигнорировал, ничего не отвечая. А ей тяжело было понять его эмоции — на лице чёрная маска. Как можно в жару ее носить? Блондинка не растерялась и потянула парня за рукав кофты. — Просто, если вы моя родственная душа, мы могли бы не стоять в очереди… — Отвали.  — Подал свой голос Харучие, чувствуя, как за грубость к соулмейту, ему будто бьют прямо в солнечное сплетение. Он опять опустил свой подбородок в ее сторону, подмечая, что она та ещё коротышка. — Нет, покажи! — Настырная девушка уже сама начала поднимать рукав кофты левой руки, за которую до этого так бесцеремонно ухватилась. Он не сопротивлялся, может, самому хотелось убедиться, что такая, как она, проживёт подольше. Хотя, эта надежда уже расставляла все по своим местам, подтверждая ментальную связь с девчонкой. Санзу ведь не такой… Ему плевать на чужие жизни, так почему же он так хочет, чтобы она избежала связи с ним? Избежала смерти от его рук. — Пластырь? Молодой человек, это ведь очень вредно! Роки не дает опомниться Санзу, и срывает липкую ткань с его запястья, подмечая, что его руки большие и холодные. В голове Санзу ощущались ее чувства — она была чуть напугана, а так же немного зла, но когда пластырь слетел с метки, в его голову ударило удивление, радость и нотки расстройства. Да, девушка тоже надеялась, что не такой грубиян ее соулмейт. Роки провела пальчиками по такой же метке, что и на ее руке, внутри все наполнилось мурашками, а сердце начало биться быстрее. Она медленно подняла свой взгляд на такие же голубые глаза, что были почти не удивлены, ведь они осознавали, что скорее всего именно ее смерть будет концом этих пластырей. — Вы… Вы мой соулмейт! — Роки быстро оттягивает край своей кофты и протягивает своё запястье в виде доказательства. Такой же странный рисунок яблока, такой же клинок, такие же капли крови. Один в один. — Мне жаль, — Протянул Санзу, хватая девушку за руку и уводя подальше от лишних глаз. Он убьёт ее, даже не узнав имени. — Почему…? — Девушка быстро перебирала ногами, потому что пепельноволосый очень быстро шёл в неизвестном направлении, придерживая ее за запястье. Его прикосновения наверняка нельзя было назвать нежными, но родная кожа была самой приятной — она не обращала внимания. Роки слепо шла за ним, думая, что соулмейт ничего не сделает ей. — Меня зовут Роки Мио, а вас? Санзу уже не нравилась она, точнее, он убеждал себя в этом. Вечные вопросы, слишком смазливая внешность, да и вообще, кто в здравом уме пойдёт спрашивать у всей очереди метки? Она поехавшая, а он спасёт мир от такого недоразумения. Ведь так? Было странным то, что девушка, хоть и еле переплетая своими ногами, но все равно следовала за ним. Даже не спрашивая куда они держат путь. Ее запястье в руке Харучие было тёплым, оно даже почти согрело его собственную руку. Санзу пытался отбросить лишние мысли в своей голове, пытаясь сопротивляться этим дурацким позывам прямо сейчас поцеловать девушку. Его никогда не интересовали отношения и все эти нежности, но именно сейчас резко захотелось открыть новую главу своей жизни. Они уже шли чуть медленнее, Харучие так и не ответил на вопросы о своём имени. Парочка свернула за угол, в тёмный переулок. — Я, конечно, верю тебе, но где мы? — Отозвалась девушка, когда они остановились в тупике улицы. Ни единой души вокруг. — Как ты можешь верить мне, мы ведь только встретились?! — Недоумевая оскалился через маску парень, разворачивая к своему лицу девчонку, которая от громкого тона перепугалась. — Я убью тебя… Убью и все мои мучения будут окончены. — Ч-чего…? — Опешила Роки, отказываясь воспринимать факт того, что ее соулмейт больше смахивал на психа. Она выдернула свою конечность и попятилась назад. —  Но мы же соулмейты, ты не должен воспринимать меня как врага! — Этот бред у меня уже в печёнках сидит, я ненавижу этот детский лепет, — Прошипел он медленно подходя к своей жертве, которая вот вот врежется  в стенку. Ее сладкие мечты про хорошую историю любви обломилась, рассыпаясь на сотни осколков. Почему ей так не повезло? Почему именно ей отказали в счастливой жизни? В руке молодого человека что-то блеснуло — нож. Ей не верилось, что только вчера она жила, была счастливой, строила планы на будущее и размышляла о своём соулмейте, представляя их совместную жизнь, а сегодня он умрет от рук родственной души. — Всем сердцем ненавижу. — Прошу, давай поговорим, я не хочу умирать! — Из глаз хлынули слёзы, а всхлипывания было тяжело сдерживать. Она буквально прошептала эти слова, было очень страшно. Роки чувствовала, как по ее щекам спускались холодные дорожки слез, а так же чувствовала растерянное состояние соулмейта. Неужели он ощущал ее животный страх? Именно так. Санзу чувствовал ныне не знакомое чувство, которое полностью окутывало его разум, заставляя конечность с ножом немного подрагивать. Неприятно и странно. Он чувствовал себя слабым и уязвимым.  — Ты же ощущаешь мой страх, я права? — Замолчи, — Чуть дрогнувшим голосом прошипел Харучие, ухватываясь посильнее за рукоять ножа, он направился на ватных ногах к дрожащей девчонке. — Угомонись, я не могу сосредоточиться. Харучие действительно не мог настроиться на убийство этой девушки. Руки отказывались слушаться, ноги не хотели подходить — каждый шаг давался, как сто шагов в гору, а сердце его билось так часто, что если еще ускориться, то просто разорвётся внутри него. Санзу легко отнимал чужие жизни, хоть это было и не часто. Даже при первом убийстве он так не колыхался; такое просто было в новинку. Склизкое ощущение требовало остановиться его, но он продолжал наступать на, уже почти не дышавшую, девушку. Сейчас он быстро перережет ее тонкую шею, испачкается в крови, а затем спрячет тело, расчленив ее на несколько частей. Мерзко? Определенно, даже Санзу сейчас передернуло, осознавая, что ее надо убить, а потом ещё и порезать ее тельце. — «Давай же, соберись, слабак! Видишь, как она делает тебя слабым? Она — причина! Сделай это, просто вскрой ее артерию, а дальше дело за малым.» — Размышлял Харучие, подбадривая себя на убийство. Девушка уже смирилась со своей участью смерти, стояла и ждала. Быстро сдалась? Определенно. Хоть она и чувствовала колебания парня, но все равно была уверена в его решимости. Слабохарактерным он не казался; убить девушку, да ещё и свою родственную душу, конечно, он не слабохарактерный. Бежать некуда, кричать бессмысленно, молить о пощаде — аналогично. Если он не отпустит, то наверняка не будет рядом — будет избегать, прятаться, игнорировать, что вовсе не положительно скажется на обоих. Он будет терзать и себя и ее, зачем это? Можно же просто избавиться от этого проклятия. Так рассуждала Роки. — Прости. — Зачем-то выпаливает Харучиё, поднося к шее нож. Рука дергается, а он шипит, не понимая этой слабости. Слабость при виде этой девчонки заполняет его. Она слабая и переносит это на него, во всем виновата она. А что она? А она прикрывает глаза, и падает на колени, чуть сама не натыкаясь на орудие убийства. Голова, словно кукольная, склоняется перед его коленями. Молить вздумала? — Эй, ты чего расселась? Но девушка не ответила — не смогла совладать со страхом и отрубилась прямо перед смертью. Роки Мио упала в обморок перед своей кончиной. Даже ее не смогла встретить достойно, трусишка. Санзу дернул ее за плечо, а она в ответ завалилась набок неживым телом. — «От страха что ли померла?» — Подумал Харучие, уже радуясь тому, что ему не придётся пачкаться в крови. Он отдергивает край своей кофты, желая рассмотреть последний раз приевшуюся отметину, но она не начинает рассыпаться на глазах — все так же краснеет на его коже. Он присаживается перед девушкой на корточки и трогает пульс. Жива. Его слабость просто бухнулась в обморок, подтверждая свой статус.

***

Роки очухивается в незнакомой квартире с светлым стенами и белым интерьером. Она в раю? Нет, скорее в аду. Девушка медленно поднимается, понимая, что все ещё жива. У неё есть пульс, она дышит, чувствует кончиками пальцев простыню, а нос чует запах зелёного чая. Почему же он не убил ее, когда она была без сознания? Неужели решил посмотреть на страдания и расправиться с ней, смотря в ее глаза полные слез? Или же, ему просто стало ее жалко. Санзу почувствовал, что она очнулась. Он принёс ее в свою квартиру, уложил на свою кровать и точно убедился, что теперь вся квартира заполнена запахом клубники, которую до этого дня он считал мерзкой. А все потому, что от неё несло этой ягодой даже из соседней комнаты. А облегчение, которое чувствовал явно не он, заставило убедиться в ее пробуждении. Долго она, конечно. Девушка уже во всю изучала комнату. Старалась как можно тише передвигаться. Она подметила золотую рамку, в которую была вставлена фотография. Трое детей, два мальчика, а посередине девочка. Все блондины, а двое со светлыми ресничками. Это он в детстве. Сказать честно, ребёнком он был милым. Улыбается, выставляя руки вперёд. Перевернув фотографию, она наткнулась на три имени: «Майки, Сенджу, Харучиё». Одно из них принадлежит ее родственной душе. — Не люблю, когда мои вещи трогают, — За спиной раздался тихий голос, от которого тело покрывалось мурашками. Она так увлеклась фотографией, что и не услышала, как он подкрался. — Майки…? — Попробовала угадать она, прослеживая за его взглядом, который уцепился за эту чёртову фотографию. Парень отрицательно мотнул головой, а девушка продолжила свою викторину: — Харучие, значит? — Одобрительный кивок отрезвил ее. Красивое имя, совсем не подходящее ему… — Почему я здесь? — Я решил, что ты проживешь достойную жизнь, — Начал Санзу, чуть надвигаясь на девушку, которая совсем не боялась его — нутром чувствовала, что он не навредит ей. — Ты будешь жить своей слабой жизнью, иногда приходить, удовлетворять соулмейтский долг и снова покидать меня. — Но… Я могу не покидать тебя, Хару. — От такого тонкого и нежного исполнения его имени, у Санзу остановилось сердце. Как она может быть такой нежной перед ним? Он чуть, мать твою, не вскрыл ей шею, крича о том, что ненавидит девушку, а она и бровью не водит, даже ее страха он не чувствует, лишь его собственный. — Я чувствую твой страх, отчего он? — Догадливая. Она через чур догадливая даже учитывая их чувственные узы. — Не хочу быть слабым. — Отрезал Санзу, удивляясь, как легко он открыл свой главный страх незнакомой девчонке. Он устало садиться на свою кровать, которая пропахла ее запахом. Сука, сожжет весь дом. — А от тебя веет этим дерьмовым чувством. — Хочешь, я стану сильной ради тебя? — Девушка садится рядом с ним, трепетно вглядываясь в его светлые глаза, в которых читалось недоверие. Он явно был умнее ее — не имел привычки слепо верить первому встречному. — Я… Я хочу быть рядом, проживая, как ты выразился, достойную жизнь с тобой, Хару. Парня будто отрезвило, он все рассматривал ее лицо, пытаясь найти подвох. Ждал это заветное «но», пытаясь понять, чего же она хочет взамен. Но ответ был прост: она ничего не ждала взамен, ничего не просила, ничего не скрывала. Действительно, мир бы лишился такого светлого ангела, если бы она не была трусишкой. Слабость ее спасла. Неожиданный порыв потрогать ее, опьянил мозг парня. Он будто сидел под наркотиками, не понимая, что же он творит. Медленно поднимая руку, он замечает, что она даже не шелохнулась. Ну почему? Откуда столько веры в его светлую сторону? Роки сама понимала, что должна была, как минимум, дернуться от вида его руки. которая до этого сжимала нож, перед ее лицом, но она сдержалась, даже контролируя свои эмоции. Она пыталась передать ему всю теплоту, которую чувствует к этому парню. Пыталась показать то, что она не враг ему. И он сдаётся. Прикасается к нежной коже, проводя кончиками пальцев линию от щеки к скуле. Мио осторожно прикасается к его конечности, поднося ее к своему лбу, начиная, словно кошка, тереться, показывая, что доверяет ему. — Хорошо, я разрешаю тебе остаться. Не в силах противостоять этому прекрасному ощущению, он сдаётся. Впускает родственную душу в свою жизнь. Конечно, он ни раз об этом пожалеет, когда будет находиться далеко от этого чуда. Она принесла в его квартиру теплоту и ясное солнце, вдохнула в него жизнь. Он стал для кого-то любим и мил, и это по настоящему грело его душу, хоть раньше он и считал это бредом. Вскоре, он осознает, что любовь — никакая не слабость, а влюблённый человек самый сильный.