❅ ❆ ❅
Домой я нёсся так быстро, как только мог, потому что стоило мне подписаться, как пришло уведомление о трансляции, намеченной на сегодня в 8 вечера. А мне ещё надо было сходить в душ, переодеться, сварганить себе чего-нибудь поесть и приготовиться к завтрашнему дню. В итоге, большинство из этих дел я послал к чёртовой матери, натянув толстовку и разложив перед собой гору снеков на столе, усевшись на диван. На ноутбуке светился типичный стриминговый сайт, а в верхней части профиля Хвана вёлся обратный отсчёт до начала трансляции. Так как до неё оставалось несколько минут, я покопался в профиле. Кроме аватарки, было ещё одно фото лица брюнета в полумраке, с едва различимыми в такой темноте чертами лица. «Какой же ты загадочный». В отдельной папке несколько фотографий его картин из тех, что висят в универе, и тех, что он, судя по датам, рисовал недавно. Я засмотрелся. Одна, с цветами понравилась мне больше всех. Пока я занимался разглядыванием и приготавливался перекусить, таймер щелкнул — и экран ноутбука потемнел. Звука все ещё не было, а я так и остался в ступоре, протянув руку за пачкой чипсов на другом конце столика. Кажется, даже дыхание задержал. Когда пришло осознание, что двигаться мне, в общем-то, никто не запрещал, я отмер, и на экране появилась картинка. Сначала жутко засвеченная, потому что в камеру бил свет настольной лампы. — Ммм, так… Сейчас поправлю. Я забыл её отрегулировать… Чёрт… — донесся до меня голос с экрана. Я снова замер, и вместе со мной сердце, что пропустило пару ударов и совсем сбилось с ритма. По экрану снова прошлась яркая рябь, затем установленная как надо лампа отбросила свой яркий свет на стоящий полубоком почти посреди кадра большой мольберт с каким-то наброском. Линии были слишком тонкими, так что различить с такого расстояния, что именно в планах у автора, не представлялось возможным. Мой мозг уже целиком и полностью переключился на созерцание статичной картинки с какими-то посторонними звуками на заднем плане, пока до меня доходило, что голос, который я сейчас услышал, был лучше всего, что я только мог себе представить. Я не мог думать ни о чём другом, кроме как по кругу гонять единственную до сих пор сказанную им фразу, пока он не заговорил снова. — В общем… Привет. Да, привет, – и снова мурашки от этого голоса… Хёнджин уставился в экран, просматривая бегущие сообщения в чате и подготавливая инструменты для рисования. — Я сегодня не то чтобы надолго, но если кому-то придёт в голову немного, как обычно, помочь мне финансово, я буду благодарен и в долгу не останусь. Ну, вы знаете. У меня как раз кое-какие материалы закончились. В чате забегали всякие разномастные сообщения: «А поработать не пробовал? На шлюх копишь?» «Хёнджин, почему ты не с кем не общаешься в реале?» «Хёнджин, у тебя есть девушка?» «Не обращай внимание на хейтеров, они завидуют тому, какой ты красивый» «Почему ты всегда с этим хвостиком? Он тебе не идёт» «Хочешь, я оставлю тебе свой номер, красавчик?» «ОМГ, Снежный король в эфире! Я сейчас растаю!» Хёнджин беспристрастно и равнодушно пробежался глазами по чату, молча собираясь приступить к своему творчеству. Разложив перед собой предметы, он оставил на краю стола скетчбук с карандашом и принялся за набросок на мольберте. Я не мог оторвать взгляда от его плавных движений, от его красивых длинных пальцев, от сползающей с плеча домашней рубашки, оголяющей ключицы и шею, на которую падали тёмные пряди. Изучая интерьер, я заметил, что комната светлая и просторная, в монохромных тонах и с минимальным набором мебели в кадре: было видно комод в прихожей, небольшой коридор, ведущий к комнате, в которой проходил стрим, часть дивана с небольшим журнальным столиком, большой мягкий ковёр под ними да неоновую вывеску в виде надписи «Stay here», горевшей холодным белым светом. Задний план, утопающий в полумраке, вообще был не слишком хорошо различим, в отличие от ярко-освещённого переднего. Мой взгляд жадно блуждал по картинке в кадре, стараясь запомнить как можно больше деталей, будто это всё было жизненно важной информацией, но больше всего меня прошибало насквозь от его голоса. Говорил он спокойно и негромко, но хорошо различимо, даже при том, что на заднем плане чуть слышно поигрывала какая-то расслабляющая музыка. — Я с хвостиком, потому что мне так удобно. Я хожу так каждый день, о чём в курсе большинство из здесь присутствующих, если не все, — отвечал Хван на сообщения из чата, прочитанные ранее, выводя плавные линии на мольберте. — Работать полноценно я сейчас не могу, так как учёба отнимает слишком много времени. Даже сейчас занимаюсь проектом, а не просто хобби, — он указал на мольберт, мельком обернувшись в камеру и заправив височную прядь волос за ухо. — И давайте закроем раз и навсегда вопрос обсуждения моей личной жизни. Сейчас и ещё долгое время её нет и не будет, а даже если и будет, то тысяча извинений, но это моё личное дело. «Не обязательно влюбляться, просто заходи ко мне на чай…)» «Он такой холодный…» «Нарисуй меня!» С последним сообщением на экране высветился первый донат в размере цены одного билета в кино. Хёнджин отвлекся от мольберта и взял в руки скетчбук, параллельно клацая мышкой по экрану. — Спасибо за донат, gigi09. Хочешь, чтобы я нарисовал с аватарки? «Да, пожалуйста!» Я неотрывно смотрел за тем, как Хёнджин быстро перемещает карандаш по бумаге, рисуя что-то совсем нетипичное из того, что я видел. Рисунок выходил быстро и выразительно, хотя и был всего лишь скетчем. На изображении постепенно проступали контуры приятного лица какой-то девчонки, очевидно, студентки с нашего универа. Длинные волосы, ямочки на щеках и чуть сощуренные глаза от расплывшейся по милому личику улыбки. Я щёлкнул по её аватарке, и правда — изображение один в один передавало все её особенности, местами даже делая её лучше. «Вау, красота!» «А можно меня?» «Нарисуй мою собаку» Хёнджин изредка посматривал в экран, не обращая никакого внимания на мелочные донаты по цене стакана кофе и кретинские сообщения из чата. Он лишь облизнул пересохшие губы, глотнул воды и принялся вносить последние штрихи в рисунок. Это заняло у него совсем немного времени, что поражало меня ещё больше. Подождав, пока он закончит, я решил тоже задать свой вопрос, совершенно не надеясь, что он на него ответит. LeeYongBok: «У тебя есть любимая нарисованная тобой картина? Можешь показать?» Нажав кнопку, я отправил сообщение в чат и только сразу после этого обратил внимание на то, какую тупейшую ошибку допустил — подписался своим настоящим именем, идиот… Я хлопнул себя по лбу и клацнул на сообщение в попытке его удалить, но не вышло. Тогда я нервно закусил шнурок толстовки и стал ждать, пока оно затеряется среди прочих, коих было много. Вот кретин… Только спустя пару секунд до меня дошло, что даже если он его прочтёт — никто не знает моего настоящего имени, кроме администрации универа, так что бояться нечего, ибо для всех я Ли Феликс. Только я успел подумать о том, как ненавижу себя и своё дурацкое настоящее имя, как Хёнджин отвлёкся и снова повернулся к экрану, показывая готовый рисунок. Воу, как быстро. — Ну вот, собственно. Напиши, если что, я могу скан прислать. Все оригиналы я оставляю себе… Он заскрипел колесиком мышки, проматывая чат ниже и просматривая, не пропустил ли что-нибудь важное, как наткнулся на мой комментарий, с интересом зачитав его вслух: — Ли Ёнбок: «У тебя есть любимая нарисованная тобой картина? Можешь показать?» — он задумчиво пригладил волосы и закусил губу, отведя взгляд куда-то в сторону. Пытался вспомнить. — Да, есть такая, показать? — риторически изрёк он, а я закивал в экран, будто он мог меня увидеть. Тем не менее, он встал и прошествовал через коридор в одну из скрытых за поворотом комнат, шурша бумагой; выронил что-то, что громко стукнуло об пол; затем на какое-то время стало тихо, а после он всё-таки вышел из комнаты прямо к камере, держа в руках совсем не маленькую картину лицевой стороной к себе. Поставив её на пол, он поменял местами свой университетский проект с ней, взгромоздив на мольберт и повернув к экрану для лучшего обзора. Чат взорвался, а у меня перехватило дыхание. На картине была изображена молодая женщина в окружении многочисленных разномастных растений — она буквально утопала в них, блаженно улыбаясь с закрытыми глазами. Я не слишком разбираюсь, но было видно, что всё изображение выполнено акварелью. Эта работа во многом отличалась от тех, университетских: в неё было вложено больше чувств, восхищения, уважения и чего-то от себя. — Это художница девятнадцатого века. Её работы мне очень нравились, но как сама она выглядит никто не знает: её фото или изображений не осталось, только описание, на которое я ориентировался, подключив свою фантазию и навыки, — он активно жестикулировал, с интересом рассказывая то, чем ему на самом деле хотелось поделиться. — Эта цветовая палитра — я имею ввиду множество оттенков зелёного — её персональная фишка, прослеживающаяся во многих её работах, так что я постарался перенести её и сюда. Только от себя добавил чёрно-белых мотивов: во-первых, они сюда отлично вписались, во-вторых, это одно из моих любимых цветовых сочетаний, как можно заметить. Я только сейчас, вникнув в его слова, осознал, как много в этой комнате чёрно-белого: на Хёнджине была белая рубашка, на стене вывеска с холодным белым светом, стены тоже полный монохром, чёрно-белой была даже резинка на его волосах. Он ещё немного рассказал о том, почему останавливает выбор на данном стиле, как продумывал изображение и сколько на него ушло времени, лишний раз дав мне понять, что это не просто показушное увлечение, а настоящее хобби глубоко увлечённого человека. Я слушал всё, что он говорил, так внимательно, как будто завтра мне предстояло сдавать экзамен на эти знания. Большая часть людей, пишущих в чат, вообще даже не старалась узнать его как личность — они только и могли, что писать с похабными или бизнес-предложениями, изредка вкидывая немного донатов в жалких попытках обратить на себя внимание. Мне было мерзко их читать, но Хёнджин, видимо, привык к подобной токсичности. Он практически не обращал внимание на негатив, стёб или хейт. — В общем, такая история… Спасибо, Ёнбок, это был хороший и интересный вопрос. Ёнбок. Он произнёс это снова, и я понял, почему ненавидел своё имя: просто потому что никто не произносил его так — мягко, спокойно. И его голосом… Пришло осознание, что ради него я бы пошёл на исключение и разрешил бы называть меня хоть Феликсом, хоть Ёнбоком, хоть… Как угодно. Щёки заалели от этих мыслей, и я максимально смутился. — Как видишь, не всем здесь такое интересно… — задумчиво протянул он, кусая кончик карандаша, и всего мельком бросил надменный взгляд в сторону чата. Никто, кроме меня, этого, видимо, не заметил. До конца стрима он ещё отходил, чтобы сделать себе кофе, и набросал пару скетчей за донаты, продолжая игнорировать бестактные вопросы о своей личной жизни, отношениях, внешнем виде и поведении в универе. Холодом от него всё ещё веяло через экран, так что было понятно, что в реале никто не хотел попасть под такой практически зловещий игнор и все довольствовались стримами. Не прошло и часа, как стрим закончился. Ну Хёнджин и говорил, что не собирается сегодня вести его долго. Мне этого оказалось мало. Он не сказал, когда планирует выйти в эфир в следующий раз, лишь сказал следить за уведомлениями — я сразу подписался, так что теперь не боялся их пропустить.❆ ❅ ❆
Так я и стал жить от эфира до случайного пересечения в универе и обратно. На стримах он всегда был живее, но всё ещё равнодушен и замкнут до невозможности. Такой нереальный, что кажется выдумкой, такой недостижимый, будто не из нашего мира. Я искренне старался его не идеализировать, но разум отказывался слушаться и продолжал возводить Хвана на пьедестал и причислять к лику святых. Скоро я начал ходить в ещё большей прострации, чем раньше. Натыкаясь на Хёнджина в университете, я подолгу засматривался на него, а иногда и просто ходил следом, будто мне в ту же сторону. Я ещё не понимал, насколько сильно меня затягивает. Я не вмазался в него с первого взгляда, как это обычно бывает, я чувствовал, как это происходит постепенно — в ритме его неспешных шагов по полупустому коридору ближе к вечеру, со скоростью движения прядей его волос от порыва лёгкого ветра. С ужаснейшей досадой я горевал по тому, что в университете он молчалив и холоден ко всем настолько, что ни с кем не разговаривает, и я не могу услышать его манящий голос в реале, ведь даже на эфирах он был крайне немногословен. У меня буквально начиналась ломка. Зато от него всё ещё распространялся сказочный кофейный аромат, и хоть я больше любил чай, от этого запаха сносило крышу. Настолько, что однажды Джисон поймал меня за руку, когда я бездумно брёл за Хваном по коридору на расстоянии нескольких метров, уловив этот запах, и завёл за угол. Меня сразу же вернуло в реальность, и я в недоумении уставился на друга. — Ой… — только и мог сказать я, не веря, что только что шёл за брюнетом как зачарованный. — Вот тебе и «ой», — Джисон выглядел сердито, но с беспокойством осматривал меня с головы до ног. — Мне кажется, ты снова болен. Только теперь этим «Снежным королём». А, а, а! Нет, можешь не сочинять отмазки теперь, — поспешил он пресечь мои жалкие попытки оправдаться. Я только разочарованно простонал и осел на пол коридора, съехав по стене и спрятав лицо в сложенные на коленях руки. Джисон вздохнул и сел рядом. Вечер догорал за окнами корпуса, большинство студентов уже разошлись по домам, так что в коридоре мы были последними. Вокруг было светло и тихо, любой звук шагов раздался бы издалека, оповещая о чьём-либо приближении, так что можно было выйти на диалог, на что мой лучший друг и рассчитывал. — Ну так что… — начал он издалека, глядя в окно, — Бред, наркомания, зависимость? «Любовь», — подумалось мне резко, и тут же обожгло нутро. Я до сих пор называл это как угодно в своей голове, только не любовью. Одержимость, обсессия, мания, помешанность, увлечение, вдохновение, безумие — всё это было внутри меня в той или иной степени. Вместо этого я выдал: — Чёрт… — и облокотился головой о стену, смотря вверх и борясь с внезапным приступом дать волю чувствам и завыть от бессилия. В носу предательски щипало. Пришлось прикусить губу. Помогло. Хан понял. Конечно же, он давно понял, что это уже никакая не симпатия, что меня нет в реальности, что я где-то не здесь, когда самый неприступный красавчик на кампусе проходит мимо, и всё остальное для меня перестаёт существовать. Какое-то время мы просто молчали. Молчать рядом с Джисоном было комфортно — атмосфера принятия и понимания даже без слов. Я уже думал, что молчать мы будем и дальше — внутри меня расплывалась огромная мягкая и вязкая пустота, Хван на какое-то время покинул мою голову, и в ней, видимо, не осталось ничего. Но друг вдруг снова подал голос. — Как думаешь, он гетеро? — он смотрел куда-то в окно, на трепещущие кленовые листья. Я знаю, к чему он вёл — начал прикидывать, какие у меня шансы. Оптимист… — Не знаю. Не похоже, что отношения его сейчас в принципе интересуют. Он на стримах говорил. И просил не лезть с расспросами. — Так ты теперь на его стримах просиживаешь? Я угрюмо кивнул. — Не думал о каких-нибудь способах к нему подкатить? Подружиться хотя бы попробовать? — Ты его видел? Рядом с ним всё инеем покрывается в +20 и… задохнуться хочется, — я рвано выдохнул. — Да ну, не может же он быть настолько нелюдимым. Это же всего лишь образ, скорее всего. Хотя… Может, он пассию ото всех прячет? — Господи… — я сжал в руках приспущенные рукава толстовки, стараясь не думать об этом. — Прости… — опомнился друг. Я перевёл дыхание. Как же тяжело сейчас держать себя в руках. — У него точно никого нет. 100 процентов, — я же не зря мониторю всё, что только могу схватить от его реальности: любой кусочек, любая деталь на вес золота. Если бы кто-то был, я бы понял. Даже если постельные одноразовые встречи. — Ну так, всё же… Не думал? — Ни одного способа не вижу. Только варианты, с которыми я на всеобщее обозрение разбиваю вдребезги свою честь и достоинство. «И сердце», — подумалось вслед. Оно тут же болезненно сжалось. Захотелось положить на него руки и постараться согреть и успокоить. «Ну тише ты, подожди, рано ещё, потом будешь кровью обливаться, если всё будет совсем безнадёжно». — А как насчёт на стриме подкатить? — Подкаты — самая первая категория сообщений, которые он игнорит. Он вообще большую часть сообщений игнорит. Всегда только по делу… — Например? — Хан повернул на меня голову. Я задумался. — Может охотно ответить на вопросы о его работах и некоторых интересах, о творчестве, в общем. За хорошие донаты, правда, подписчиков рисует и отправляет им изображения… Чем выше плата, тем круче рисунок. Иногда такая красота прям получается… Джисон приподнял бровь. — Вот ты и сам ответил, — он уставился на меня, дожидаясь пока до меня дойдёт. До меня дошло, и щёки слегка запылали. — Ты что, дурак? Ты как себе это представляешь вообще? — я старался не радоваться раньше времени пока ещё не до конца понятому прозрению. Джисон потёр переносицу и зажмурился, пытаясь закрыть глаза на мою тупость, учитывая мое нынешнее не слишком адекватное состояние. — Обрати на себя его внимание, — заговорил он. Мне жутко хотелось его перебить, замахать руками и попросить заткнуться на веки вечные, чтобы я и дальше тонул в своих несбыточных мечтах по прекрасному университетскому принцу. Ведь, если рассматривать какие-либо варианты взаимодействия, мозг подкидывает только самые страшные исходы развития событий, в которых я вижу укоризненный, раздражённый или полный ненависти взгляд шоколадных глаз… — Армия его фанатов — обыкновенные тупые тинейджеры с бурлящими гормонами, которых интересует только его внешность. Ты же вообще какой-то больной поехавший придурок, который готов таскаться за ним везде и писать его биографию, потому что тебя цепляет возможность откопать что-то глубокое. Он тебе интересен в том числе как личность. Красивые люди всегда страдают от того, что всем плевать, что у них внутри, так стань для него тем, кому будет это интересно. Раз ты говоришь, что он на это реагирует, значит, ты и сам это знал, просто не старался как-то развить эту мысль. Значит, есть что копать. До меня стал медленно доходить смысл слов друга. — И что спрашивать? Как часто? А вдруг я покажусь навязчивым? Или он вообще сочтёт меня сталкером? — бесконечные тревожные вопросы ввергали меня в панику. Глаза забегали. — Как вообще… — Для начала успокойся — ты и так сталкер. Образцово-показательный, — он серьёзно на меня посмотрел. — Это не совсем нормально, конечно, но ты не палишься и не ведёшь себя как маньяк. — Джисон изо всех сил старался помочь, это было видно. С его слов я не ополоумевший безумный фанат, а благородный тайный воздыхатель. — Ориентируйся по ситуации, плыви по течению. Если видишь, что он на стриме не совсем замкнут и на своей творческой волне — спроси, что он делает, почему, прояви интерес. Когда ты мне про тот случай с художницей рассказал, я подумал, что, видимо, его нечасто о таком спрашивают. Не лезь тогда, когда чувствуешь, что не стоит. У него такой нрав… Не хочу потом слушать, как ты рыдаешь у меня на плече. Буду, конечно, но не хочу. И попробуй со временем раскопать его соцсети. — он замолчал ненадолго, пытаясь придумать побольше способов решить мою проблему. Я молча слушал. Рыдать уже не хотелось. — И вот ещё что… Как насчёт задонатить ему, чтобы он тебя нарисовал?