10:41

- Ты всегда ссорился с ним, даже тогда, когда видел его в последний раз. А теперь, когда он умер, ты решил все исправить? Мне жаль, Сэм, но ничего не получится. Немного поздновато для этого, – тяжело дыша, Дин скрипит зубами, и брат не знает, как ответить. Что сказать, если все, что сейчас произнес старший Винчестер, чистая правда? Дину было четыре, когда он вынес брата из горящего дома. Он до сих пор помнит сильные руки отца, которые подхватили его и понесли к машине, он до сих пор помнит лицо отца, в тот день постаревшее лет так на пять, изменившееся далеко не лучшую сторону. Он едва помнит его голос до того ужасного дня, добрый, немного строгий, ласковый; в его памяти еле дышала такая редкая, но нужная порой искренняя улыбка Джона Винчестера. Он не верил, что потерял отца. Он не хотел верить даже тогда, когда тело родителя заволок в свои владения огонь, когда единственное, что от него осталось – прах, был развеян на ветру. Внутри него что-то оборвалось. «Господи, помоги ему, ведь он этого заслуживает, ведь он заслуживал твое доверие на протяжении двадцати трех лет! Хоть я и не верующий, но знаю, что за преградой кто-то стоит. А раз есть нечисть, то существуют и ангелы. Помоги ему, я умоляю…», - каждую ночь шептал про себя парень. Но то не была истина – со временем Дин начал понимать, что отец был не совершенен, не совсем прав в своих поступках, действиях. - Мне его не хватает. И я чувствую себя ужасно виноватым. И мне паршиво. Очень… Как и тебе. Дин бил, пока не устала рука, пока не загудела голова от заглушенных гневом рыданий, сдавленных в груди и не выходящих наружу. Железяку отшвырнул в сторону, мутными глазами обвел разбитую часть Импалы, которую недавно сам чинил. «Поздно. Ты прав, Сэмми, мне отвратительно. Пустота… темнота… его не вернешь, ты прав… Боже мой, как же ты прав». – Он не мог контролировать свои мысли, не мог бороться с яростью утраты, одержавшей его. Он вернулся в мотель поздно, выключил свет, заметив, что Сэм уже спит, и лег на кровать лицом вниз. Казалось, вся жизнь сломана, все его действия попали в болотную пучину и вязнут там, пока их полностью не засасывает. Дин никогда не думал, что бывает так больно, что эта боль словно стальными когтями царапает его сердце, пытаясь порвать плоть, открыть за ней поток равнодушия. Парень заметил, что одеяло на соседней кровати натянулось, и услышал судорожный вздох, потом еще один и еще. - Прекращай строить из себя барышню, Сэм. Часы остановились, за окном тишина, изредка нарушаемая сигналами машин. Дин обернулся в одеяло, встал, поправил жалюзи и присел край кровати Сэма. Ему вдруг вспомнилось, как он подбегал к брату, когда тот просыпался от кошмаров, как успокаивал, говоря, что все это сон, что он рядом и нечего бояться. И Сэм верил, потому что Дин никогда не лгал, потому что он действительно был всегда с ним. Сейчас же парень боялся дотронуться до него, ведь горе могло выплеснуться, выставить его слабым, бессильным нытиком. Он не мог поддержать дрожащего на кровати, иначе сам бы всхлипнул и позволил слезам, затаившимся глубоко в груди, поползти по щекам, губам, подбородку. Съёженное тело выгнулось дугой и обмякло, темные густые полосы разметались по подушке, а глаза заблестели в темноте немного устрашающе. - Пожалуйста, скажи что-нибудь, Дин, - жалобно протянул Сэм. Он понимал, что тому тяжко, что он наговорил ему много грубых слов, но на инстинкте он ожидал помощи. Поэтому и несмело просил ее, вздрагивая. И тот не выдержал, сгреб брата в охапку и затрясся. Они долго сидели, обнимая друг друга, ничего не говоря, ибо в некотором молчании есть свой разговор. Он бесшумно плакали, видя перед глазами лишь спину другого и пол. И в конце концов младший брат уснул у старшего на плече, как уставший ребенок у матери, а Дин все сидел и смотрел в одну точку. - Спасибо. – тихо сказал утром младший, не глядя в глаза. - Не за что, - буркнул в ответ Дин, заряжая пистолет. – Идем, нас заждался Бобби. – А когда он заводил машину, то вдохнул больше воздуха и сипло выдавил важные для обоих слова: - Тебе спасибо, Сэмми. За то, что ты со мной.