Поцелуй меня

Все началось обычным весенним днем. Я проспал. Открыл глаза, еще даже не догадываясь ни о чем, лениво потянулся и поежился от холода. Мартовский ветерок врывался в форточку, заставляя подергиваться тонкие серые занавески и принося с улицы прохладу, запахи талого снега, прелой травы и свежей выпечки. Выпечки? Какого черта?! Как выпечки? Булочная на первом этаже нашего дома открывалась в восемь утра. Часам к девяти запах булочек с корицей, с тмином обычно добирался и к моим окнам. Я подскочил на постели, тщетно пытаясь разлепить глаза. Дотянулся до мобильника. Тот лежал на краю тумбочки и не подавал никаких признаков жизни. Зарядного устройства, которого подцеплял вчера вечером, нигде не было. Так и оказалось – телефон сдох. Глаза упрямо таращились в темный экран, пытаясь разглядеть цифры, которых там и не должно было быть. Аппарат же был выключен. Сел. Отрубился еще вчера. И, кажется, я знал, кого нужно было за это благодарить. Любимого братца, мирно храпящего за стенкой. Соскочив с кровати, запрыгнул в старые рваные джинсы, неуклюже натянул любимую худи с изображением чуваков из «Chromeo» и пулей помчался в мамину комнату. Большие часы на комоде показывали половину десятого. Половину, мать его, десятого… – Нет! Нет! Нет! Нет! – вырвалось с досады. Шучу. Просто одно «нет» и пара крепких ругательств. Я ж вам не барышня из дамского романа, матюгаться умею.  Только знает об этом один лишь брат – все крепкие словечки достаются именно ему. И заслуженно: он балбес, каких еще поискать. Как я его терплю? Деваться-то пока некуда. Живем на одной территории. И то, что он вчера забрал мое зарядное без спроса, лишив и средства связи, и будильника, не прощу. Зря, что ли, корпел над учебниками до двух ночи? Зря готовился к такому важному зачёту? А он, тупица, все испортил очередным глупым разгильдяйским поступком. – Ну и гад ты, Мичидзо! – громко выкрикнул, пнув ногой дверь в его комнату. – Отвали, чуйка, – буркнул брательник, поворачиваясь с боку на бок. И накрылся с башкой одеялом. – Сейчас ты у меня за все ответишь. – Хлопнул дверью и побежал собираться. Ненавижу свое прозвище. Обидное и жалкое. Получил его в университете в прошлом году. Почему чуйка? Наверное всë из-за роста и имени, Чуя. Нормально имя, скажите вы, и только идиоту могло придти в голову придумать это. Но, к сожалению, у меня в группе учатся одни недоумки, которым нечем больше заняться, как выдумывать прозвища и дразнить изгоев. Хотя нет, я не изгой, я – невидимка. И до сих пор не стал объектом их издевательств только потому, что веду себя тихо и неприметно. Ботаники, неформалы – всем доставалось от этой кучки задавак, считающих себя хозяевами жизни. Меня до сегодняшнего дня не трогали. Почти. У нас вроде как негласный договор: я делаю вид, что их не существует, они не замечают меня. Все довольны. Когда все это началось? Пожалуй, еще на первом курсе. И не сказать, чтобы это меня сильно беспокоило. В школе я ладил со всем классом, врагов у меня не было, в друзьях числилось несколько довольно приятных подростков. Ну, и брат. Мы с ним всегда были не разлей вода, с таким другом никогда не приходилось скучать. Жаль, что он назло маме после школы поступил в экономический колледж. Помню свой первый день в универе как сейчас. Совершенно неожиданным было оказаться вдруг на первой паре, окруженным двумя десятками пар незнакомых глаз, встревоженных так же, как и я, от того, что оказались чужими в незнакомом месте. Все было новым, непонятным и ужасно интересным. Время шло, мы привыкали, втягивались в учебу. Мои новые одногруппники приглядывались друг к другу постепенно, смеясь и находя точки соприкосновения. Вскоре они уже стекались в группки и междусобойчики, союзы и коллективчики. И как-то вот этот момент, видимо, прошел мимо меня, потому что в один прекрасный день я вдруг проснулся и обнаружил, что не принадлежу ни к одной касте из вновь образованных. Несколько ботаников, сбившихся в кучку, еще как-то более-менее общались со мной, могли перекинуться парой слов, но и то только по делу. Все же я числился не самым тупым и даже мог подсказать им что-нибудь дельное. Неформалы огрызались – оказавшись в меньшинстве, они выбрали в качестве защиты наиболее эффективный способ. Не трогай нас – не тронем тебя. Середнячки же тянулись к «звездам». Так я называл компанию Ширасэ. Детки вполне обеспеченных родителей, которые посещали пары только потому, что это было их способом где-то тусоваться вместе каждый день. Не богатенькие моральные уроды, а просто уроды (по версии моего личного хит-парада отмороженных), которые, будучи отпрысками уважаемых в городе людей, всегда были красиво одеты и вкусно накормлены. Отсюда, наверное, и манеры: грубость, хамство, зазнайство и раздутое до неприличия самомнение. Самые красивые девочки, хорошо одетые мальчики – все они как-то сразу потянулись друг к другу невидимым магнитом. А я вот это разделение на могучие кучки проспал. Проморгал, так и оставшись один. Ну, а позже просто привык. Приходил, садился тихонько на последний ряд и нырял с головой в конспекты. Это стало моим способом медитации – записывать все, что говорили преподаватели. Слово в слово, как стенографистка. Так можно было не отвлекаться на косые взгляды и недобрые перешептывания. Сидишь себе, пишешь. Никого не замечаешь вокруг. Перерыв? Можно отдохнуть и порисовать. Громко, конечно, сказано – порисовать. Так, почиркать на полях или в блокноте. Пару забавных рожиц одногруппников, перевод песни для брата (чтобы он знал, о чем напевает под веселое треньканье на гитаре). Схватив в охапку сонного Крыся, посмевшего недовольно мяукнуть, я сунул его Мичидзе под одеяло. Брат довольно быстро все понял: голые пятки нервно задергались, колени прижались к животу. – Чуя!  – Охрипший со сна голос казался крайне раздраженным, что не могло меня не радовать. – Вот ты гад! – Я такой, да, – довольно крикнул я, натягивая носки. – Крысь! – Это уже негодяю-коту, царапающему икры брательника. – Брысь! Иди уже отсюда, иди. Ы-ы-ы! Чу-уя, ну убери его?! – И тебе доброго дня, Мичидзо! Хлопнул дверью, чтобы кот не мог выбраться из комнаты и протяжно мяукал. Так, как только он один умеет: громко, заунывно, максимально раздражающе для спящего молодого мужчины. Усмехнулся и побежал к двери. Один мимолетный взгляд в зеркало. Оп! Стоять. Это что, я вот так собрался выйти в люди? Емое… Поработал пятерней, пытаясь унять непокорный рыжий бунт на голове, уныло вздохнул. Ничего не поделаешь, а мне с этим еще жить. Пара завершающих и вполне бесполезных штрихов расческой, чëрная резинка и небрежный хвост. Проскользнул в любимые кеды, подогнул джинсики немного (так, для красоты). Снял с вешалки любимое кашемировое пальто кофейного оттенка, на которое старательно копил несколько месяцев. Надел, закинул сумку на плечо. Все равно чего-то не хватает. Напялил очки с круглыми стеклами персикового цвета. И шляпа, без неë никуда. Вот, теперь я в тренде. Никогда в таком прикиде не появлялся в универе. Так меня, пожалуй, и заметят. Хотя оно мне надо? Да по фигу вообще. Просто по ба-ра-ба-ну. Можно идти. Закрыл дверь. Громко и достаточно звонко, чтобы окончательно разбудить старшего (всего-то на пятнадцать минуточек) братца-лоботряса. И торопливо поскакал вниз через две ступеньки. Сколько там у меня? Полчаса? Поглядел на часы. Нет, уже двадцать минут осталось. Проклятие! В другой раз я бы обязательно не спеша прошëлся пешком, тщательно вымешивая кедами весеннюю грязь. Но не сейчас. Пожалуй, стоит воспользоваться общественным транспортом. Вон, кстати, маршрутный автобус вырулил из-за угла. О-очень кстати! Стой, стой! Водитель притормозил и открыл двери, словно приглашая меня заскочить на ходу. – В своем уме? – Всплеснул руками, еле сдерживаясь, чтобы не показать ему средний палец - Давай по-человечески остановись! Тц-тц-тц. Старая развалюха со скрежетом проехала ещё пару метров и замерла на остановке. – Другое дело, – прорычал я, запрыгивая внутрь. Порылся в карманах в поисках мелочи, выгреб, отсчитал сколько нужно и, не заметив в салоне признаков присутствия кондуктора, сложил монетки горочкой на панели возле водительского сиденья. Вот так. Теперь я должен успеть к началу зачета по грамматике перевода. А он был очень важен для меня, ведь его преподавал Куникида-сан, которого не очень хотелось злить. Учился я прилежно, чтобы не расстраивать маму, ей и без того было тяжело. На ее шее висели мы с братом, квартплата, кредит подонка-отца, бросившего нас еще в детстве, и сам подонок-отец собственной персоной. Да-да, вы не ослышались. Узнав, что этот тип болен (хрен знает чем, мне все равно, но лучше бы он скорее загнулся от этой дряни), мама решила ему помогать и теперь навещает несколько раз в неделю уже в течение пары лет. Из-за этого у нее с Мичидзо постоянные конфликты. Брат громыхает своими вечеринками, стоит ей только выйти за порог, шокирует татуировками, пирсингом, сигаретами и странного вида девахами, которых он пачками тащит к нам в квартиру. Поэтому я держусь ровно, стараюсь не расстраивать родительницу еще больше. Молчу про свою учебу, подрабатываю переводами, работаю в свободное время в местной забегаловке и стараюсь не злить. Одного стихийного бедствия на семью, пожалуй, будет достаточно. Я удобнее устроился на сиденье напротив выхода. Может, стоило бы полистать конспекты, пока эта тарантайка ползет в сторону универа? Снял очки, запустил руку в сумку, где приятно шелестели исписанные мною тетрадки. Зеленые, желтые, красные. Мои богатства. Мои верные спутники. Автобус подскочил на кочке, вытряхивая из меня последние остатки сна (да и мозгов, пожалуй), и сбавил ход лишь перед остановкой. Отпустив конспекты, я покосился на водителя. Если бы не такой чудесный весенний день, точно бы послал ему мысленно пару крепких ругательств. Лихач хренов! Повернулся к окну. Солнышко пробивалось сквозь мутные стекла автобуса невероятно прозрачными, яркими лучами, растекающимися по салону, словно медовая акварель. Их блики вспыхивали, отражаясь в хромированных поручнях и даже в моих часах, и рассыпались на десятки солнечных зайчиков на сиденье и под ногами. Обожаю весну. Природа просыпается, согревает своим свежим дыханием, радует первыми цветами, звонкими ручейками. И даже музыка в наушниках звучит веселее, заставляя шагать вприпрыжку. Тц-тц-тц. Опять! Автобус со страшным скрипом притормозил возле остановки. Я убрал за ухо две рыжие прядки, упавшие на глаза. Похоже, водитель на этот раз решил не испытывать терпение пассажиров – остановился, как положено, и открыл двери. Желающих прокатиться в такую прекрасную погоду нашлось немало: целая орава первоклашек с учительницей с шумом влетели и рассосались по сиденьям в хвосте салона, пара бабушек, ворчащих и спорящих друг с другом и со всем белым светом, еле вползли и заняли места рядом с водителем. Я втянул носом приятный свежий аромат весны, вдруг ворвавшийся в салон. Все-таки лучше этого времени года и быть не может! И плевать на лужи, на грязь, которую приходится месить собственной обувью вплоть до мая, плевать на серые кучи снега. Это же весна! И ничего не может быть прекраснее нее! Я посмотрел на часы и нетерпеливо постучал пальцами по коленке. Пора бы и отправляться, чего он там ждет? У меня важный зачет, нельзя опаздывать. Бросил взгляд в сторону водителя. Типа: эй, чувак, ты уснул там? Он, казалось, перехватил мой взгляд, нахмурился и лениво нажал кнопку, которая закрывает двери. Вот так уже лучше. А теперь поторопимся, иначе… Дверь, почти закрытая до конца, заскрежетала, перехваченная чьей-то рукой. Пальцы длинные, увешанные странными массивным кольцами-печатками, вцепились в нее и с силой дернули в обратную сторону. Ветхая конструкция не стала сопротивляться – открылась податливо и мягко. Через секунду вслед за костлявой рукой появилось такое же костлявое тело. Парень. Высокий, сутулый, в вытянутой, длинной серой футболке, непроницаемых черных очках и потертой кожанке запрыгнул на ступеньку. Я замер. Голова его качнулась из стороны в сторону, пугающе и опасно. Он словно хищник выискивал глазами жертву. Хотя именно глаз и невозможно было разглядеть сквозь черные стекла. Перестав мотать головой, взялся за поручень, обвив тот своими безобразными тонкими пальцами, и как-то странно покачнулся, хотя автобус еще не начинал движение. Наклонился всем телом на металлический релинг справа и снова принялся сканировать салон взглядом. Я выпрямился, стараясь не дышать. Еще не хватало, чтобы этот наркоман занял место напротив меня. Бледный, помятый, явно страдающий от похмелья или чего там у них, у алкоголиков, бывает, он навалился на поручень, ожидая, пока автобус тронется и наберëт скорость. Навис надо мной, как многоэтажка, угрожающе покачиваясь, и уставился… Да бля! Мне опять не повезло. Это чучело заприметило-таки свободное место! Парень отпустил поручень и грохнулся на сиденье напротив, как тяжеленный мешок с картошкой. Ну, или с костями. Потому что он явно был изможден, как все любители курнуть, закинуться или уколоться. Сел, вытянул свои длинные худые ноги в узких черных джинсах, расслабил плечи и завис, глядя куда-то сквозь меня. По спине пробежал холодок. Взгляд этого чудилы явно был направлен в мою сторону, но вполне могло статься, что он просто спит,а не рассматривает цепочку на моей шляпе. Я прижал к себе сумку и робко опустил глаза. В пол. А как? Не на него же глядеть? Если он такой наглый и бесцеремонный, пусть пялится на меня. Лично я так не могу. Посмотрел налево. Старушки уже перешептывались друг с другом, обсуждая странного пассажира, и брезгливо плевались в его сторону. Глянул вправо. Малыши застыли с выражением ужаса на лице. Эксцентричный молодой человек с бинтами захватил все их внимание, обеспечив хотя бы на какое-то время, но идеальную тишину в салоне. Я отвернулся, уставившись вновь на свои кеды, и выдохнул. Ну и что? Да, тип отвратительный. Но не тронет же он никого прямо на глазах всего салона? Пусть себе сидит, а я пока посмотрю на него. И очень осторожно скользнул взглядом снизу вверх. Кроссовки. Спортивные найки, хай-топы с золотистым логотипом и красными шнурками. Донельзя белые и омерзительно дорогие. Новенькие. Или просто чистые. Ну, не летает же этот экземпляр на метле? Ходит, как и все, по улицам. Значит, только вышел из дома, целомудренно незапачканный, не отмеченный серо-коричневой грязью этой весны. Руки. Ухоженные, мягкие, с тонкими пальцами. Металлические цепочки и браслеты на запястье. Все руки были обмотаны бинтами. Поза дерзкая, расслабленная. Положение хозяина жизни. Сидит, не дергается, не собирается даже передавать за проезд. И все будут молчать, никто не скажет ни слова. Даже водитель. Я уверен, потому что и сам бы тоже не заикнулся. Кто знает, что ожидать от этого бинтованого типа? Поднял глаза выше. Робко, медленно, стараясь делать вид, что думаю о чем-то своем. Куртка: черная, кожаная, с английским воротником, усеянная металлическими клепками-застежками. Даже со своего места можно было представить, как она пахнет кожей – дорогой, мягкой. И в контраст ей длинная футболка, превосходящая по длине. Серая, линялая, вытянутая. Такой будто несколько раз помыли полы, потом выстирали, высушили и надели снова. Короче, по ходу, тоже адски дорогая вещь. Чувак сидел, развалившись на сиденье, и мерно покачивался всем телом в такт автобусу. Наверняка еще и ловил кайф от того, как его открыто разглядывает добрая половина салона. А я тем временем продолжил свое исследование. Поднял глаза выше. В вороте футболке незнакомца заканчивалась белая полоска бинтов и начинался рисунок. Точнее надпись. Иероглифы украшали шею, но полностью надпись рассмотреть не удалось. Я поднял взгляд выше. И вдруг я чуть не охнул, заметив, что странный тип пялится на меня прямо поверх слегка спущенных на переносицу очков. Брови нахмурены, губа закушена ровными белыми зубами. Вот ведь наглец! Быстро отвернулся и уставился в окно. Не хватало еще, чтобы пристал ко мне со своими предъявами. Еще две остановки, и я буду на месте. Автобус свернул на нужную улицу и ускорил движение. Поглядывая на часы, я чувствовал себя неуютно под этим взглядом, пронзающим насквозь. Рука наркомана шевельнулась, невольно приковывая мое внимание, и медленно потянулась за чем-то во внутренний карман кожаной куртки. Я облизнул пересохшие губы, не зная, чего ожидать, и напрягся всем телом. Секунда, и из кармана показалась алюминиевая банка с какой-то дрянью. Пиво? Энергетик? Газировка? Не было видно – он обхватил ее своей забинтованой клешней и поставил на коленку. Взялся свободной рукой за язычок на крышке. Не собирается же он открыть ее прямо здесь?! Ужасно бестактно. Брезгливо отвернулся, чтобы убедиться, что и остальные пассажиры в недоумении. Большинство пытались делать вид, что заняты чем-то важным, вдруг появившемся на экране смартфона или за окном. И только школьники сидели, с интересом разглядывая чудака и негромко перешептываясь. Кхш-кшшш… О, ужас. Я сразу понял, что это за звук. Он что, не слышал о запрете распития спиртных напитков в общественных местах?! Вскрыл банку, приложил к губам и принялся жадно глотать. Дикарь! Он вообще знает хоть что-нибудь о манерах? Покосился на него из-под полуприкрытых ресниц, вжал голову в плечи, наблюдая, как содержимое банки, вторя движениям кадыка, исчезает в его желудке. Выпил все до последней капли. Хмуро оглядывая тару из-под напитка, скривился, разнося свое неудовольствие мелкими морщинками по бледному лицу. Ох, если он сейчас еще рыгнет, меня вырвет. Точно вырвет. Просто вывернет наизнанку прямо здесь! Вот что за мерзкий тип! Бросил взгляд за окно. Автобус промчался мимо пустой остановки и двинулся дальше. Отлично, значит, быстрее доеду и успею к началу зачета. Кхш-кххшшшш! Он в своем уме вообще, нет?! Запредельно громко и невыразимо бессовестно этот тип смял алюминиевую банку в руках, превратив ее в ровный алюминиевый блин. Блин! Моя челюсть начала отваливаться, когда он бросил смятую посудину рядом с собой на сиденье. Прикрыв раззявленный от возмущения рот, я сглотнул и оглянулся по сторонам. Никто, буквально никто не хотел конфликта – все дружно смотрели куда угодно, только не на источник громкого звука. Повернулся к наглецу Не дрогнув ни одной мышцей на лице, он невозмутимо достал из кармана жевательную резинку, распечатал и отправил в рот. Фантик, само собой разумеется, полетел туда же, куда и банка. На сиденье рядом. Нарушитель порядка положил локти на спинку сиденья за головой и растянулся ленивым котом, медленно двигая челюстями. О, моя остановка! Наконец-то. Схватил сумку, нетерпеливо накинул на плечо и рванул к выходу. Встал всего в метре от бинтованого наглеца, боясь даже взяться за поручень возле его плеча. Осторожно ухватился с другой стороны, переступил с ноги на ногу, считая секунды до полной остановки автобуса. Сейчас этот парень был настолько близко от меня, что при желании можно было бы разглядеть каждую пылинку на его куртке, каждую капельку пота, стекающую вниз по шее в ворот футболки, но я не смел даже краем глаза взглянуть на это «чудо природы». Тц-тц-тц. Двери открылись, и я спешно ломанулся к выходу. На волю! Скорее. Сколько у меня там в запасе? Три минуты! Да что ж за день такой! Солнце безжалостно поливало своим горячим светом, заставляя зажмуриваться с непривычки. Ускоряясь вдоль по тропинке, ведущей к главному входу, мне вдруг почему-то захотелось обернуться, чтобы последний раз глянуть на всклокоченные, стоящие дыбом каштановые волосы, вниз от которых, прямо за ухом, разливаясь радугой, тянулась яркая татуировка, ныряющая под воротник крыльями огромной птицы. Вот зачем мне это? Чуя, ты что, чудаков в своей жизни не видал? Дома есть один, такой же костлявый, всклокоченный и невоспитанный. Но голова уже поворачивалась, отыскивая взглядом сиденье возле самого выхода. Автобус отъезжал от остановки, набирая скорость. Мутные стекла мелькали одно за другим: первое, второе, третье… Пусто! А дальше взбудораженные лица школьников, провожающие взглядом… меня. Меня?! Я обернулся и испуганно вздрогнул, заметив высокую черную фигуру, движущуюся следом. Руки в карманах джинсов, плечи ссутулены, взгляд устремлен под ноги. Чуть не запнувшись, я спрятал глаза, развернулся в сторону универа и добавил скорости. Не хватало еще попасться ему в лапы. Почему он вышел на моей остановке? Почему идет за мной? Зачем я поперся по этой тропинке среди деревьев вместо того, чтобы пойти по нормальной дороге, где все ходят? Вот дурак! Шаги, твердые и уверенные, смягченные лишь подошвой дорогих найков, эхом отдавались в голове. Я судорожно перебирал в памяти, что такого у меня лежит в сумке, что подошло бы в качестве орудия защиты. Наверное, следовало бы взять в руки хотя бы шариковую ручку. Ткнуть в шею, если эта обезьяна подойдет ближе и попробует хотя бы дотронуться до меня. Хотя зачем человеку явно обеспеченному преследовать кого-то? Чтобы обворовать? Вряд ли. Насиловать посреди бела дня? Нет, он, пожалуй, мучается больше от похмелья, чем от полового зуда, вон какой помятый. Ой, а если этот тип просто нанюхался и ничего не соображает? И еще ускорил шаг. Береженого Бог бережет. Еще два шага. Какой-то гадкий сучок под ногами. И правая нога предательски завернулась внутрь, откидывая тело вперед. Да вашу-то мать! Я приземлился на кучу прелой травы возле дороги, инстинктивно вытянув вперед руки. Волосы встрепенулись в воздухе и упали прямо на лицо, закрывая глаза. Когда падаешь, главное что? Правильно: не испортить новый прикид. Поэтому не удивительно, что я успел принять позу человека, готового к отжиманиям. Колени прямые, вес тела на вытянутых руках, кеды упираются в грязь самыми носочками. Сумка съехала с плеча и повисла в сантиметре от земли. А шляпа сполза на глаза. Да блин! Блин же! И как я так умудрился? Еще и в такой момент, когда тебя преследует неведомое науке существо. Топает позади, как слон. Все быстрее и быстрее. На водопой, что ли, торопится? – Помочь? – донеслось вдруг из-за спины. Насмешливо, но, надо признать, с некоторой долей участия. Голос оказался глубоким, низким и немного с хрипотцой. Неожиданно приятный, черт его подери. Но на меня подействовал, как будильник, – очень отрезвляюще. Барахтаясь в позе ползущей черепахи, я нервно выдохнул и движением головы откинула волосы с лица. Переставил ноги, оперся и встал, спешно отряхивая руки от пыли. К пальцам прилипли веточки, песчинки, остатки сухой прошлогодней травы. Надо же было так опозориться! Растянуться на глазах у этого… чуда природы! Да еще и… Опаньки! Бросил взгляд на часы. Одна минута. Одна чертова минута до начала зачета! И я перебежал через дорогу, молча и не оглядываясь назад. А что? Как будто так и надо. Может, я не падал? Может, отжимался? В детстве, поскальзываясь зимой, я всякий раз делал вид, что так и было задумано. Кто знает, вдруг мне полежать захотелось, отдохнуть? И нечего так пялиться, а тем более ржать. Вдруг человек ногу сломал? Обидно же. Метрах в пятидесяти впереди уже маячило здание, в двери которого дружной толпой уже ломились студенты. Ох, и наши тоже, наверное, еще не все собрались. Есть шанс забежать в аудиторию незамеченным. Все, как я люблю. Чуя – серая мышка. Чуя – невидимка. Чуя – только не вызывайте меня к доске для устного ответа. Отряхивая по пути липкие от травы и грязи ладошки, я бежал к входу. Добежал до ворот и не сдержался. Оглянулся, как бы невзначай, немного повернув голову вбок. Блин, да интересно же, куда свернул этот тип. Скользнул по асфальту, пробежалась взглядом по бортику, ещё немного… оп… Нет-нет-нет-нет! Мои опасения подтверждались. Странный парень топал прямо за мной! Лениво и не торопясь. Прямиком к зданию университета. Я опять добавил скорости. Лучше бежать быстрее Усейна Болта и предпоследним зайти в шумную аудиторию, чем опоздать, приковывая к себе внимание тридцати пар любопытных глаз. Ужасно захотелось вновь обернуться. Что это со мной сегодня? Странно, что я не видел этого дылду здесь раньше. Интересно, где он мог учиться? Что за специальность? Будущий айтишник разве что. Ну, не математик же, не историк, не культуролог, не юрист? Скорее всего, даже не учится здесь, пришел, наверное, встретить кого-то. Такого я бы раньше заприметил, точно. – Здравствуйте, – почти неслышно буркнул я себе под нос, забегая в здание. Охранник молча кивнул. Он кивал всем. Такая у него была работа. Сейчас поток схлынет, и можно будет вернуться к заунывному чтению желтых газет с кроссвордами. Ему уже не терпелось, поэтому он, хмурясь, поглядывал на часы. Поток студентов немного стопорился возле турникета. После прошедших недавно учений с этим делом стало строго. Дежурные на вахте следили в оба, чтобы все шло по правилам. Никто не перепрыгивал, не проходил, прилипнув к чужой спине. Один «пик», зеленая стрелочка, проходит один человек, потом следующий. Это всех раздражало, но высказываться было бесполезно. И я тоже терпеливо ждал своей очереди. Наконец-то! Подошëл ближе, подталкиваемая чьими-то тычками в спину, приложил сумку. Кх-хм. Прокашлился, ожидая заветного сигнала. Но ничего не произошло. Потея, перевернул сумку другой стороной. Приложил. Опять ноль эмоций. Да японский городовой! Пресвятой Оксфордский словарь, чтоб тебя! Сзади кто-то громко выругался. Взгляд охранника тут же метнулся в толпу, пытаясь вычислить нарушителя, но народа было слишком много. Я продолжал прикладывать сумку к турникету, старательно перетряхивая содержимое. И опять все тщетно. – Дай уже другим пройти! – выкрикнули за спиной. – Пропустите, пожалуйста, – сквасив жалобную мину, пропищал я в сторону охранника. – Опаздываю на зачет. Откройте, а? – Не положено. Ищите пропуск или отправляйтесь домой. – Взгляд мужчины говорил о его непоколебимости. Он собирался отработать свою зарплату до последней копейки. – Ну, что вам стоит? – Мне ужасно не хотелось рыться в сумке при всех. – Отойдите в сторону, девушка. Вы задерживаете остальных! - Бросил, не глядя, и даже бровью не повел. Меня аж перекосило. Всмысле девушка?! Да волосы ниже плеч, да порой пользуюсь косметикой, но сегодня я к ней даже не прикосался. Неужели, я и правда похож на девушку. А в это время чьи-то сильные руки уже отодвинули меня в сторону. – Можно хотя бы не толкать?! – гневно бросил я, дернув плечом. – Подвинься, – пробубнил какой-то широкоплечий гад в синей толстовке. Я отошëл в сторону и расстегнул сумку. Ее содержимое напоминало белье после стирки в барабане машины. Карандаши высыпались из пенала и рассыпались, перемешавшись с очками, сотовым, ключами от квартиры и блокнотами с цветными ручками. Два ощутимых неприятных тычка достались мне одновременно с двух сторон. – Да бли-и-ин! – Я готов был зарычать от досады. – О, Акутагава-кун! Акутагава, стой! Я крепко схватил парня за рукав. Ответом мне был пренебрежительный взгляд сквозь тëмные стекла очков. – Что? – спросил одногруппник, вырывая руку. – Акутагава, я не могу найти свою карточку. - И? - Эти ботаники иногда могут быть ужасно занудными. Мне уже хотелось потрясти его за плечи как следует. – Акутагава, дай мне свой пропуск, как пройдешь. Пожалуйста! Просунь вот здесь, а? – Я не могу. – Он вздохнул, наградив меня сочувствующим взглядом. – Ну, почему? - Еще один взгляд. Так жалеют умалишенных, сирых и убогих. – Я пройду. Система отметит, что я в  здании. Ты не сможешь войти, пока система не выпустит меня отсюда. – Что? – Не сработает пропуск, что! – Он двинулся к турникету. – Потому что я буду в здании. Ты разве не понимаешь, как это работает? – Блин. – Я опустил руки. Стоило бы выбраться на волю, чтобы хорошенько перетряхнуть содержимое сумки. Еще есть время. И зачет успею сдать. Поток студентов, жаждущих успеть к началу занятия, потихоньку иссяк. Поэтому я легко выбрался на крыльцо. Судорожно начал рыться в сумке. Каких только удивительных вещей там не было скрыто. Билеты в кино, куда мы с Мичидзо у ходили еще осенью, наушники, запутанные и связанные узелком, фонарик (на черта мне фонарик?), старая жвачка, завернутая в фантик, зажигалка, духи. Смысла не было перебирать этот хлам по второму кругу. Нужно было сесть. И я направился за угол к моей любимой скамейке. Всю дорогу туда, рискуя вновь растянуться на асфальте, я копался в бездонных карманах. Натыкалась на скрепки, пуговки, монетки. Это вообще карманы или кладбище потерянных вещей, а? Извлëк на свет божий квитанцию из ремонта обуви, скомкал и швырнул в урну возле скамьи. Ноги запутались в обрывках сигнальной ленты. Наступил на нее, отдирая от кед, и замер. Взгляд застыл на идеально белых кроссовках с красными шнурками. Таких знакомых. Но откуда? Вот ведь бля!!! Меня словно молнией прошибло. Во рту пересохло, и ужасно захотелось почесаться. Везде. Чтобы снять нервное напряжение. Я так был занят выгребанием мусора из карманов, что не заметил присутствия на своей любимой скамейке высокого незнакомца. Того самого, о существовании которого уже успел забыть во время поисков потерянного пропуска. – Привет. – Он улыбался, самодовольно и нахально. Очки подняты на лоб, вздымая непокорную каштанувую челку. Куртка распахнута, обнажая футболку, облегающую крепкие мышцы. Да, черт возьми, они у него были! Не качок, не спортсмен, но и не вялый дрищ. Худой, жилистый, поджарый, как гончая. При свете дня он уже не смотрелся бледным подобием человека. Всего несколько минут, а такое нехилое преображение. Поза парня уже не была такой вызывающей. Он сидел, немного наклонившись вперед, уперев ладонь в колено и курил, зажав сигарету между пальцами руки. – Угу, – отозвался я и, лишь скользнув по нему взглядом, отошёл на два шага назад. Снова полез в сумку. Не бежать же мне отсюда. Но и здороваться с незнакомцами тоже не собираюсь. Продолжил копаться. Жаль, нельзя было все взять и вывалить на ровную поверхность. В этом болоте черт ногу сломит. Мусорка, а не сумка, честное слово. Не подумайте, я не неряха. Вроде. Сам не представляю, как до такой жизни дошëл. В общем-то, и не нарочно. Просто, как все складывал, складывал туда все возможное, пока было место. И забывал доставать. Нормальная сумка. Но есть подозрение, что если заглянуть туда с головой, засосет все тело. Прям сюжет для фэнтези: попаданка в мире смятого мусора, канцелярии и потерянных вещей. Стоило бы в ней прибраться. Да. Сразу, как найду пропуск, сдам зачет и вернусь домой. Где же он? – Да сядь ты, я не кусаюсь, не бойся! – рассмеялся парень, стряхивая пепел в урну. Вероятно, ему стало жалко смотреть, как я, изображая цаплю, стою на одной ноге, коленом другой поддерживая сумку и рискуя, потеряв равновесие, грохнуться. Я почти рычал, ругая собственную забывчивость, ведь карточка никак не находилась. Готов был рвать на себе волосы. Пожалуй, можно и присесть. На другой край лавки. Так удобнее будет искать. Не съест же он меня? Оторвался от сумки и посмотрел на незнакомца. Бесконечные ноги в черных джинсах, сигаретный дым, плотной серой струей вырывающийся из напряженных губ, и взгляд. Пронзительный, испытующий взгляд карих глаз, смотрящий прямиком тебе в душу. С ресницами длинными, пушистыми, делающими лицо немного наивным, как у ребенка, но почему-то ужасно притягательным. Да уж. Было в нем что-то такое, немножко растерянное, смущенное и приветливое. И на этой скамейке возле универа он уже не смотрелся таким чудаком. А, была не была! Делая вид, что не замечаю парня, и гордо задрав подбородок я плюхнулся на противоположный край скамьи. Вытянул ноги, глядя, как сигнальная лента бело-красного цвета пляшет на ветру, зацепившись за ветку акации. И вдохнул легкий весенний ветерок, налетевший вдруг со стороны незнакомца и принесший с собой пряный запах его туалетной воды и что-то такое неуловимое… Что это? Похожее на… растворитель? Лак? Хм. Будто где-то поблизости делают ремонт. Поставил сумку на колени, открыл шире и хотел повернуться полубоком, чтобы скрыть содержимое от сидящего в метре нечаянного соседа. Шевельнулся и ощутил что-то странное. Не понял. Повел плечом. Еще раз. Пальто намертво прилипло к сиденью. Хотя нет, не намертво. Медленно, со звуком кх-кхх, оно отклеивалось от скамейки. Чувствуя, что шок от осознания произошедшего вот-вот сменится настоящей истерикой, я перевел взгляд на парня. Эта сволочь тихо хохотала, прикрыв глаза. Дрожал всем телом, силясь не заржать в голос и осыпая пеплом недокуренной сигареты собственные джинсы. В моей голове пронеслось все: сигнальная лента, оборванная и болтающаяся на дереве, запах краски, донесшийся откуда-то поблизости, и это лицо напротив: растерянно-наивное. И слова: да сядь ты. Покрываясь пунцовыми пятнами от злости, я произнес: – П-покрашено, что ли? – Ага. – Он швырнул окурок в урну и согнулся напополам от смеха. – Зачем? – Попытался привстать, наблюдая, как отлипают светлые ворсинки пальто, насквозь пропитанные краской. Всë. Эту вещь было уже не спасти. Меня почти затрясло от злости. – На хрена ты мне сказал сесть, если знал, что она покрашена?! Парень окинул меня оценивающим взглядом, оторвал от скамейки спину с ужасающим звуком, какой можно слышать разве что на депиляции, и улыбнулся во все тридцать два ровных зуба. Вот же наглец! Этот козел знал, что сидит на краске, что его кожанку и джинсы уже не спасти, и предложил мне сесть тоже! Просто урод! Засранец! – Знал, конечно, – кивнул он, сдерживая смех. – А что мне здесь, одному сидеть, как дебилу? И заржал. – А ты и есть дебил! Нет, даже хуже. Дегенерат, блин, недоделанный! Я так растерялся, что не знал, то ли вскочить, то ли остаться сидеть приклеенным своим новым пальто к чертовой скамейке. Или разрыдаться, как маленьким. Потому что слезы отчаяния уже подкатили, прозрачной пеленой накрывая зрачки. В горле встал ком, лишавший меня дара речи. – Эй, не обзывайся. – Он нагнулся, заглядывая мне в лицо. Заметил дрожащую влагу в уголках глаз, нахмурился. От улыбки не осталось и следа. – Это некультурно. Сказал растерянно, смущенно, видимо, понимая, что я готов вот-вот расплакаться. – К-культурно? – Сглотнул, пытаясь подобрать слова. – Да что ты знаешь о культуре, чертов обдолбыш?! Его глаза удивленно распахнулись. Но мне уже было все равно. Опоздал на зачет, к которому усердно готовился, испортил новое пальто, на которое так долго копил! Что еще может быть хуже?! Поэтому мне совершенно было наплевать, задену ли я его чувства, обзываясь. Вскочил, буквально вынырнув из рукавов пальто, и принялся отклеивать его от скамейки. Медленно и осторожно. Сопровождая сие действо смачными ругательствами, качеству и количеству которых позавидовали бы все работники сапожных мастерских вместе взятые. – Всë, я понял. Понял. – Он вдруг встал, нависнув надо мной черной тенью, и зачем-то вытянул руки. – Не нужно было так шутить. Дай помогу, не ругайся, а то у меня кровь из ушей сейчас потечет. – Убрал свои грабли, живо! – отмахнулся я, чувствуя, как предательски трясется нижняя губа. – Послушай, ну. Я уже понял, что поступил подло. – Парень совершенно не интересовался тем, как поживает его собственная одежда. Суетливо крутился вокруг меня, боясь, видимо, разозлить еще сильнее и не решаясь помочь. – Глупо получилось, да. – Глупо?! – Я силой рванул пальто, перевернул его, оглядывая испачканную спинку, и еще раз грязно выругался. – Это ты называешь глупо? Чертов дебил! Ты все мозги себе, что ли, прокурил? – Да я не… – Посмотри, что ты наделал! Ты на хрена меня заставил сесть сюда, если сам уже вляпался. – Ну, – он виновато посмотрел, почесывая шею, – одному не так стремно. – Что?! – Поднял на него взгляд, бессильно сотрясая в воздухе крашеным пальто. Парень казался искренне растерянным и смущенным. Прикусил губу, ссутулил плечи, согнулся в три погибели, все еще загадочным образом оставаясь выше меня на полторы головы. – Я думал, это будет веселым способом познакомиться. – Познакомиться? – Мне казалось, я вот-вот взорвусь, настолько гнев переполнял сейчас мой рассудок. – Ну, да… – Опустил голову с виноватым видом. – С кем? С тобой я должен знакомиться?! Посмотри на себя! – А что со мной не так? – Он честно оглядел свой прикид, не забыв посмотреть и на ядовито-белые кроссовки. – Вполне хорош собой, девушкам нравится. Можно сказать, красавчик. – Красавчик? – У меня даже опустились руки. – Где красавчик? – Посмотрел по сторонам, пожал плечами. – Ты, что ли? Не смеши меня. – А что тебе не нравится? – Выпрямился, выпячивая грудь колесом. – Да подойди ко мне на улице такой, – показал в воздухе пальцами «кавычки», – красавчик – я бы бежал, не оглядываясь. – Ага, пока бы не навернулся, – усмехнулся неудачливый шутник, напоминая о небольшом конфузе, произошедшем со мной несколько минут назад. – Ты у нас, значит, любитель поржать? Весело тебе? – Ага. – Тупой подкат, ясно? Не хватило ума на что-то вменяемое? – Послушай, – осторожно начал он, взмахнув руками, – я правда не подумал. Я готов был зарычать от кипевшей во мне ярости. Вывернул пальто, скрутил и бросил ему в руки. – На, мне оно больше не пригодится. Можешь даже носить. С такой росписью,  – указал на его татуировки, растянувшиеся от уха до груди, – на полосы краски во всю спину никто и внимания не обратит. Поправил сумку на плече, бросил на него последний негодующий взгляд и сорвался с места, как гоночный болид. Только бы свалить отсюда поскорее, закрыться в своей комнате и колотить кулаками подушку, пока не полегчает. – Эй, куда ты? – послышалось вдруг за спиной. Сказал это обескураженно и, я бы даже сказала, жалобно. Видимо, ему не очень понравился тот факт, что придется идти по улице в таком виде. – Это же всего лишь пальто! – Что?! – Знаете, так оборачиваются в крутых боевиках? Или в старых добрых комедиях, где Марлон Уэйэнс говорил: «What did you say about my mama?» Наклонял голову набок, плющил возмущенную физиономию и палил по злодеям из пушки. Ба-ба-ба-ба. Я молниеносно преодолел расстояние обратно до обидчика и ткнул пальцем в его грудь (была бы пушка, вышло бы эффектнее). Ну и что, что невоспитанно. А насколько воспитанным было приглашать меня присесть на свежевыкрашенную лавку? – Всего лишь пальто, значит? Да?! Для тебя это, конечно, всего лишь пальто. А мне пришлось вкалывать, чтобы его себе купить. Целых полгода! Понятно?! Конечно, я не планировал его разжалобить. Просто хотел, чтобы это холеный мерзавец хоть на секунду задумался, что не всем все так просто достается в этом мире. – Ох, прости, коротыш. Я же не знал. – Кто?! – Аж волосы зашевелились на голове. – Это я – коротыш? – Посмотрел на него снизу вверх, почти лопаясь от возмущения. – Ага, такой мелкий и так прикольно злишься. – Пожал плечами, улыбаясь. Кто этот парень? Откуда взялся и почему считает себя вправе рассуждать о моем росте и поведении? И смотрит на меня так… свободно, открыто. Чуть наклонив голову набок и приподняв брови, словно потешаясь. – А ты… ты… долговязый! Снова ткнул пальцем ему в грудь. Сильно и, надеюсь, больно. Даже чëрный лак с ногтя чуть не отпал. Мог бы – ввинтил ему этот палец прямо в мозг, будто саморез. – Метр с шляпой. Мои глаза полезли из орбит. Ах, вот ты как, значит! – Дядя Степа! Он оставался совершенно невозмутимым. И продолжал насмехаться, глядя с высоты своего роста. – Мелочь пузатая. – Гулливер! – Карлик. Чуть не задохнулся от возмущения. – Верзила! – И топнул ногой. Нагнулся ко мне, еле сдерживая смех. – Крошка. – Сказал это почти ласково, приблизившись к моему лицу на расстояние, показавшееся почти критическим. Меньше двадцати сантиметров от моего носа. – Шпала! – Наверное, с таким бессилием и отчаянием сказал я это. – Все, сдаюсь. – Он рассмеялся, прижимая мое пальто к своей груди. – Я куплю тебе новое. Хорошо? – Пошли, – радостно указал я в сторону дороги. – Тут недалеко есть магазин. – Не сейчас, – замялся незнакомец. – А что такое? – усмехнулся я. – Мамину карточку дома забыл? Вот печалька-то, а! – Я что, похож на маменькиного сынка?  – Вопросительно склонил голову. – Еще как! На зажравшегося прожигателя жизни похож. – Я?! – Кажется, он не верил моим словам. – Да. – Я сложил руки на груди. – На ленивого, наглого и хамоватого прожигателя жизни. Вот. – Сдурел. – Я? Ты – сдурел! – На себя посмотри. – Вздохнул устало и в который уже раз покачал головой. – Козявка, а материшься, как слесарь. – Лучше сам посмотри в зеркало. Ты попал в плен к татуировщикам? Или практиковал каллиграфию на теле? А? – Я гордо задрал подбородок. – Тебе еще и придется идти сейчас по улице, как бомжу. Вон, смотри, задница вся в краске. Спина – та же фигня. – Нормально я выгляжу, – даже не собираясь рассматривать свои тылы, заявил незнакомец. – Скажи это своему отражению в зеркале. – Я закатил глаза. – Часто будешь повторять и сам поверишь. А пока у тебя такой видок… с которым в приличное место вряд ли пустят. – Ну тебя, – почти обиженно произнес он, поджав губы. Мне хотелось развернуться и уйти, но вперед полезла дерзость. Эта накахаровская неконтролируемая дерзость размером с целую планету, которая всегда спасала в любой непонятной ситуации. – Гони мне бабки за новое пальто! Смело. Нагло. Почти круто. Молодец, Чуя, просто молодец. – Не, я уже передумал, – прищурился незнакомец. Тоже не лыком шит, оказывается. – Скамейку не я красил, тебя тоже насильно не усаживал. – Вот так, значит. Да как скажешь! – Развернулся и припустил прочь с территории универа. Проигрывать я не умел. А вот уходить красиво – завсегда пожалуйста. – Вот же! – Сзади послышались торопливые шаги. – Куплю я тебе новое, обещаю. – Не надо мне ничего от тебя! – взвизгнул, не оборачиваясь. – Вали! – Нет, не свалю. Остановился, посмотрел зло и прошипел: – Отвали, я сказал. Иди, куда шел. Не надо за мной ходить. – А я пойду. – Нет. Подошел, бесцеремонно коснулся моего плеча и тут же, словно обжегшись, отпустил. Вот и правильно, иначе я бы его эту хваталку испепелилаю сейчас своим взглядом похлеще лазера. – Дай мне свой номер телефона. – Лучик солнца, пробившийся сквозь листву старого тополя, скользнул по его лицу, заставив забавно поморщиться и сомкнуть длинные ресницы. – Завезу тебе вечером деньги. – Не нужно мне ничего от тебя. – Я запрыгнул на бортик и, стараясь сохранять равновесие, пошëл вперед. – Тогда просто провожу тебя, – раздался упрямый голос сзади. Обернулся и покачал головой. Каланча, сверкая на солнце всеми цветами радуги, плелся за мной, улыбаясь, как придурок. Готовый подхватить в любую секунду. Вот что за идиот. Еще и бинтованый. За что мне все это? – Тридцать тыщ, – внезапно сморозил я, боясь напугать и продешевить одновременно. – Сколько? – догнав и удивленно выставив на меня свои карие глаза, спросил он. – Тридцать! – Пффф. За тонкое летнее пальтишко? – вздохнул он.  Ну, ладно. Согласился так быстро и легко. Даже подозрительно. Повернул голову, не забыв состроить самую обиженную физиономию. Парень продолжал идти рядом, удивительным образом умудряясь обходить все лужи и оставаться выше меня. Да уж, чтобы смотреть на него сверху вниз, придется встать на табуретку. – Нет, мне правда ничего от тебя не надо. – Сказал уже спокойнее. Почти миролюбиво. – Иди своей дорогой. – Вот не хочется. Совсем. – Слушай! – перебежав через дорогу и вновь запрыгнув на бортик, воскликнул я. – Не нужно меня преследовать, хорошо? Иди домой, переоденься. Оставь меня в покое. – А, может, ты мне понравился? - Сказал с усмешкой, явно издевается. Вот гад. Я решил не удостаивать его взгляда, даже несмотря на то, что было страшно любопытно посмотреть, с каким выражением лица он это сказал. - Я парень. - Какое совпадение, я тоже! - улыбнулся он. – Тебе что, раньше никогда не отказывали? – Нет. – Ответил просто, спокойно и, кажется, даже искренне. – Никогда? – Никогда. – Что за люди тебе попадались такие? – намеренно скривившись, рассмеялся я. – Нормальные. – Поправил очки, успев при этом гордо встряхнуть челкой. – Красивые, как на подбор. – Значит, у них совершенно нет вкуса. – Вовсе не обязательно говорить гадости, чтобы я отстал. – Ох, уж этот его голос с хрипотцой.  – Все равно не поверю.  – Подал мне руку, чтобы помочь перепрыгнуть через лужу. Проигнорировав ее, я лихо скакнул вперед и приземлилась аккурат с другой стороны. Вполне себе элегантно.  – Горного козлика изображаешь? Сдержался от очередных ругательств. В таком молчании мы прошли еще несколько минут. – Отстань уже от меня, а? – Повернул за угол и произнес устало. – Зачем ты меня преследуешь? И так весь день из-за тебя насмарку. – Провожаю. Мне вдруг захотелось сказать ему что-нибудь, чтобы он не ушел. С ним даже молчать было прикольно. Так хорошо, блин. Но вместо этого вырвалось: – Джентльмен нашелся, тоже мне. – Слушай, коротыш, остынь уже, а? Я же извинился. – Я тебе не… – Хочешь мороженого? – вдруг спросил он, посмотрев на меня. – Нет. – К голове сразу прилило столько крови, что, кажется, от малейшего движения ее могло оторвать, окатив всю улицу миллионом брызг. Я поспешил спрятать глаза. – А что хочешь? Может, посидим где-нибудь, когда я переоденусь? А то на меня все смотрят. – О, поверь, это даже не из-за краски на твоей спине. – Так посидим? Надеюсь, он не видит, как я засветился изнутри. Меня уже сто лет никто не приглашал куда-то посидеть. – Ни за что! Продолжил идти рядом, улыбаясь. – Вот ведь упрямый. – Какой уж есть. – Да прости ты уже меня за эту шутку - Согласен, дурацкая. – Еще какая дурацкая! – Взглянул втихаря на его руку, украшенную бинтами. – Зато теперь я вижу твою фигурку без этого дурацкого пальто. Кстати, можно я выброшу его в урну? – Не знаю, зачем ты все еще его тащишь за собой. – Тогда попрощайся с ним. – Он сунул мою любимую вещь в мусорку. Безжалостно и легко. – Давай помаши ему ручкой! Надеюсь, никто не слышал, как в этот момент стучало мое сердце? – Может, еще похороны устроить? – съязвил я, стискивая зубы. Все-таки очень жалко было хорошую вещь. Дорогую для меня и такую стильную. – Итак, возвращаясь к фигурке… – Ой, не надо, прошу. – Хорошо. У тебя классная кофта. - Худи. – Не умничай. – Он вскочил на бортик позади меня и пошел, качаясь и размахивая длиннющими руками. – Худи, – повторил я упрямо. – Да как не назови. Я заценил его. Там у тебя чуваки из Chromeo. Почти нормальная музыка. – Не почти, а нормальная. – Обожаю у них вот эту. – Чтоб мне оглохнуть, но он и впрямь затянул: – Don’t turn the lights on, сause tonight I want to see you in the dark. И я не мог не похвалить про себя его произношение. Вот чертов гад, пожалуй, он и впрямь не так плох, как показался сначала. – Все, хватит, хватит. – оборвал я его. – Сейчас на нас еще пристальнее будут пялиться. Что-то ты разошелся. Тебе домой не пора? – Нет, я хочу узнать, где ты живешь. – Ну тебя. – Я остановился, резко обернулся и тут же впечатался носом в ямочку меж его ключиц. – Ой… – Прости. – Будто специально навалился на меня, обхватив руками за плечи. Воспользовался моментом, хитрюга. Я невольно закрыл глаза, окунаясь в терпкий запах его парфюма, и тут же дернулся, спеша развернуться, словно ошпаренный, только бы не встретиться с ним взглядом. Щеки моментально налились густым красным. Только не обгоняй! Только не смотри мне в лицо. Руки сами потянулись к сумке. Нащупал пачку, зажигалку, вытащил одну сигарету и прикурил на ходу. Затянул, стараясь успокоиться и слушая шаги за спиной. – Ого. – Вытянул голову, будто жираф. Обогнал меня в два шага, зыркнул недовольно и как-то даже строго. – Ты куришь?! – А ты чем там занимался на лавочке? Цветочки нюхал? – Выпустил дым ему прямо в лицо и чуть не навернулся, еле сохранив в последний момент равновесие. – Разве у нас это запрещено? Или сопроводишь меня в специально отведенное для этого место? – Значит, больше не куришь… – Щурясь на весеннем солнышке и совершенно забыв про очки, лежавшими в сумке, он потянул ко мне руку. – Чт… – только и успел вскрикнуть я, глядя, как этот хам выхватывает сигарету прямо у меня изо рта и отшвыривает подальше. – Так лучше. – Довольно улыбнулся самому себе и покачал головой. – Ты кем себя возомнил?! – ускоряя шаг и доставая следующую сигарету, возмутился я. – Тебе не идëт. – И что? – При мне ты точно курить не будешь. – И следующая сигарета, задержавшись меж моих губ меньше секунды, полетела вслед за предыдущей. – Так будет каждый раз, когда ты попробуешь сделать это снова. – Охуеть. – Я выдохнул, пытаясь справиться с волнением. – Еще одна такая выходка, и я за себя не ручаюсь! Этот гад поступал со мной точь-в-точь как Мичидзо. Может, я реально выгляжу мелким, как ребенок? Что они все меня строят, учат, пытаются лепить то, что им надо? Да пошли вы все! Достал всю пачку, но не успел открыть, как она выскочила из моих рук и полетела в урну. – Слышь, ты достал меня уже! –Огрызнулся, отмахиваясь от него ладонями. – Вали куда хочешь. Ты чего ко мне привязался?! Лапы убери! – Я только провожу тебя и свалю. – Нахмурился так, что лоб весь заполнился складочками. – Не нужно. Мы уже пришли. – Я повернул во двор и ускорил шаг, направляясь к своему подъезду. Чеканил шаг, поднимая в воздух всю пыль с дороги. Топал, вдавливая всю свою ярость в асфальт подошвами кед. Руки, сжатые в кулаки, дрожали от негодования, воздух со свистом вырывался из носа. Запрыгнул на бортик, осознав вдруг, что не слышу за спиной тяжелых шагов того, кого мне сейчас просто хотелось прибить на месте. Обернулся. Он стоял так близко, что я чувствовал даже запах его шампуня. Вдруг поднял руку, обхватил меня ладонью за затылок и притянул к себе. Резко, но чертовски нежно (и как у него так получилось?). Поцеловал. Чтоб мне провалиться прямо на этом месте! Его губы, горячие, мягкие, едва ощутимо коснулись моих. Прижались. Уже требовательно, настойчиво и упрямо. И почему-то не встретив совершенно никакого сопротивления! Я даже (ох, как ненавижу себя), кажется, немного застонал, чувствуя, как перехватывает дыхание. Прильнул всем телом и позволил его языку проникнуть в мой рот, отвечая на поцелуй. И лишь когда его наглая рука, привыкшая, очевидно, ко вседозволенности, скользнула вниз по моей спине, я оторвался и вдруг ошеломленно захлопал глазами, будто от резкого света. Не веря в то, что сейчас произошло, не понимая вообще, как оно могло произойти. Не успела довольная ухмылка зажечься на его лице, как моя ладонь звонким шлепком опустилась на его щеку. Хрясь! Он даже отскочил, прикрывая рукой место пощечины, горящее красным, точно как и мои губы с такой легкостью, отвечавшие ему взаимностью. – Т-ты… – Я задыхался от возмущения.–Т-ты! – Скажи еще, что тебе не понравилось.– Он и не думал сдаваться. Поглаживал щеку, улыбаясь своей фирменной открытой улыбкой. – Не приближайся. – Отошëл на шаг, вытянув вперед руку. – Еще раз повторишь подобное и… и… Как же меня уже раздражало его поведение! Просто бесило! И эта самодовольная ухмылочка! Чтоб ему провалиться… – Ладно. Прости. – Он, похоже, опять издевался, нависая надо мной, словно девятиэтажка. – Может… Повторим как-нибудь? Прежде чем я пришëл в себя, в голове яркой вспышкой пронеслось воспоминание о странном чувстве полета, испытанном всего несколько секунд назад. Со мной такое было впервые. Удивительное чувство. – Видишь вон там? – Я показал дрожащим пальцем на окно, в котором уже торчал обеспокоенный Мичидзо. Он стоял, тревожно наклонившись на подоконник, и щурился, пытаясь разглядеть моего спутника. – Это мой парень. Гляди, как задергался, брови нахмурил. Помаши ему ручкой. – Не больно-то симпатичный у тебя парень, – сказал мой спутник, бросив короткий взгляд наверх. – Хилый какой-то. – Посильнее тебя будет! Смотри, штору задернул. Лучше тебе валить, да поскорее, иначе костей не соберешь. Подошел близко, давая мне почувствовать его дыхание на своем лице. – Я не бегаю от ревнивых мужиков. – Лучше тебе последовать моему совету, поверь. – Сглотнул, еле удерживаясь, чтобы не замахнуться вновь. – Если он видел, как ты клещом впивался в мой рот, то тебе точно хана. – Да я могу снова все повторить даже при нем, – ответил он. – Тем более, что тебе понравилось. – Мне?! Нет, вы это слышали? Вот это самомнение! – Ага. – В его голосе вновь послышалась насмешка. – Ничего подобного, – отрицательно покачал головой. – Понра-авилось, по глазам вижу. – Да иди ты к черту! Проваливай. – Развернулся и направился к подъезду.– Больной! – Эй, стой. Я же не знаю, как тебя зовут! – И что? – Остановился у дверей, глянув на него пренебрежительно и безразлично. – Зачем тебе это? – Вдруг захочу поцеловать тебя еще раз? – Да ни за что на свете! Почесал надпись, набитую на шее. – Это мы еще посмотрим. – Слышь, ты, мистер самонадеянность.  – Внимательно посмотрел на него. – Я мечтаю больше тебя никогда не увидеть, понял? – Что-то мне подсказывает, что все получится с точностью до наоборот! – Улыбнулся так, словно ничего необычного только что не произошло между нами. Так, словно бы мы были знакомы миллион лет и каждый день прощались вот так, у этого подъезда. – Обойдешься! – Спорим? – Ловким движением спустил очки на глаза. – Чего? – Спорим, что я буду тебя целовать, и еще не раз? Сегодня определенно странный день. Я с вызовом сложил руки на груди. – Аха-ха! Никогда! Его не смутил мой отказ. Наоборот, улыбка растянулась в язвительную усмешку. – О втором поцелуе ты попросишь меня сам, как тебе? – Достал сигарету, прикурил от зажигалки и выдохнул несколько колечек в сторону от меня. – Иди-ка ты подальше. – Закусил губу.  – Вон, дуй отсюда, катись! – Если я, конечно, не сдержусь, то поцелую тебя сам. Я рассмеялся, будто услышал самую смешную шутку в своей жизни. Нарочито и, как мне самому показалось, вполне эффектно. – Размечтался! – Выдохнул, стараясь держать лицо. Мне начинали нравиться его целеустремленность и упрямство. Только вот и я крепкий орешек. Не по зубам такому, как он. – Но придет день, когда ты сам будешь просить поцеловать тебя. Спорим? – Я? – Оглядел его с ног до головы. Презрительно и брезгливо. – Никогда! – Тогда спорим? – Насмешливо и с вызовом посмотрел на меня, вытягивая руку. – Нет. – Спорим? – А черт с тобой! – Я-то в себе уверен. – Давай! Наши ладони сплелись в крепком рукопожатии. – Если ты проиграешь… – Посмотрел загадочно, как обычно проникая своими глазищами в самую душу. – А ты проиграешь. Короче, если ты проиграешь, я собственными руками сделаю тебе татуху. – Что?! – Да. Какую захочу и где захочу. На мое усмотрение. – Да пожалуйста. Тебе все равно не светит. А я что получу? – Ну, если ты будешь стойко держаться до самой старости, то перед смертью сможешь сказать, что выиграл. – Пф… Какой дурацкий спор. – Но ты проиграешь гораздо быстрее. – Ты всегда такой самоуверенный? – Абсолютно. – Тем приятнее будет тебя обломать. – Не выйдет. – Засиял ярче новогодней елки. – Ты на меня запал. По глазам вижу. – Конченый псих. – Отмахнулся, открывая дверь. – Пока, лилипут! – Пока, дылда! – Мой рыж… Даже дыхание перехватило. Мой… Сказано так смело и… многообещающе. – Каланча! – не растерялся я. – Клопик мой диванный… – Вот дубина! – Я запомнил, где ты живешь. – Катись уже! – бросил я и скрылся в подъезде. Ужасно хотелось добежать до окошка между первым и вторым этажами и посмотреть, как он удаляется вдаль по дороге, мелькая бело-черной полосатой спиной. Но громкие шаги на лестнице заставили меня вернуться к реальности. Похоже, это было тем самым, чего я так сильно боялся. Мичидзо вывернул из-за угла и торопливо засеменил по ступенькам вниз в серых штанах бордовой футболке и всклокоченными после сна волосами. Несся напролом, грозя смести все на своем пути. Даже меня в темноте тамбура заметил не сразу. Я преградил ему путь, крепко обхватив за руки. – Нет, ты пусти меня! – Он резко выдернул свои запястья из моих ладоней. – Мичи, нет, Мичидзо. Мичидзо! – Поняв, что он завелся сильнее положенного, я запрыгнул на него, обвивая сразу руками и ногами, и уткнулся носом в шею. Он остановился, пытаясь освободиться, но мои объятия были крепче, чем у ленивца, обхватившего дерево. Брат замер, тяжело дыша. Его руки встрепенулись, замерли в воздухе и обреченно опустились на мою спину. – Тебе придется объяснить, что это за придурок стоял с тобой возле подъезда. И почему он посмел распускать свои клешни. – Хорошо. Только пойдем домой? – И еще почему ты не даешь мне похоронить его прямо сейчас. – Хорошо. – Я спустился и подтолкнул его по направлению к лифту. – Только дома, ладно? – Угу, – проворчал он, недовольно поджимая упрямые губы, что были точной копией моих собственных. Я вплел свои пальцы в его и осторожно сжал руку брата, грубую, сухую. Все еще боясь, что он может передумать и рвануть к выходу. Все его чертова вспыльчивость. Именно из-за нее я таки не решился тогда рассказывать Мичидзо про себя и Ширасэ.