Поцелуй меня

Довольно просторный зал кафе был погружен в тишину. Он выглядел холодным и негостеприимным. Единственным источником света служила маленькая настольная лампа на одном из столиков, за которым восседала знакомая мне фигура. В воздухе стоял запах дорогого табака. Прикрыв дверь, я вставил ключ изнутри и повернул его в замке. Так нас никто не побеспокоит. Да и кому пришло бы в голову ломиться в закрытое на ночь кафе, кроме грабителей? Отпустив ручку двери, я выдохнул и обернулся. Дазай сидел за столиком, играя желваками на скулах. По его лицу трудно было прочесть хоть какие-то эмоции (весь в отца!), но мне почему-то показалось, что он злился. Сделал несмелый шаг навстречу и остановился. Обвëл взглядом зал. Да уж. Не слишком рациональное использование пространства. Пустой зал, словно освобожденный для соревнующихся в бальных танцах пар, небольшие столики вдоль стен. Бар, спрятанный за массивной трибуной, которая больше подошла бы для выступления вождей мирового пролетариата. Колонны в противоположной стороне зала, у Дазая за спиной, за ними пара громоздких диванов. Мне бы не было уютно в подобном месте. Уж не знаю, какой смысл вкладывал его отец в заведение и для кого оно предназначалось, но мне оставалось только поëжиться от искусственности и нарочитой помпезности данного кафе. Скользнул рукой к стойке бара, взял меню, пробежал по нему глазами. Космические цены, сложные блюда, которых посетителям наверняка приходилось ждать часами. Очень надеюсь, что Мори перекупил это заведение у кого-то, а не создал сам. Слишком непохожим оно было на всё, чем он владел. Ни на один ресторан или кафе его сети, если честно. Дазай не произнёс ни звука. Просто продолжал смотреть. Молчал и я. Положил меню на место и медленно двинулся к нему. Осаму, глядя мне прямо в глаза, лениво отклонился на спинку стула, устроился удобнее и вытянул свои ноги. Если бы ещё заложил руки за голову, выглядело бы вальяжно, а так… он явно просто выжидал. – Ты отключил телефон! – выпалил я, падая на стул напротив. Теперь нас разделял один лишь стол. И ещё, кажется, прочная стена непонимания. Потому что парень сидел, гипнотизируя меня взглядом, и не собирался разговаривать. – Эй, не молчи. – Мой голос, более похожий на жалобный писк, разорвал тишину пустого кафе. Но Дазай лишь взмахнул длинными ресницами и сложил пальцы в замок на груди. Закрылся от меня. Испытывал терпение. Изучал. Что же. Я виноват, и мне придётся держать ответ. – Что это? – Засунув подальше гордость, спросил я и привстал. Придвинул к себе бумаги, разложенные грудой на столе. Поправил лампу так, чтобы свет падал на мои руки. Взял один документ, второй, третий. Просмотрел по очереди. – Собираешься оптимизировать расходы? Осаму по-прежнему молчал. Продолжал щуриться. Это было просто невыносимо! Лучше бы обругал или потребовал ответа. Что это? Безразличие или такая игра? – Здесь не нужно ничего урезать, – снова вступил я, всплеснув руками. – Это не то место, в котором будет витать ни запах еды, ни денег. Я бы и сам не хотел поесть втридорога в такой обстановке. Как в мавзолее! А готовят здесь, судя по всему, тоже не очень. Иначе бы народ шёл, несмотря ни на что. Его мои слова, кажется, не тронули. Никак не впечатлили. Дазай смотрел на меня и словно сквозь меня. Моё тело будто кололи маленькие льдинки. Хорошо. Тогда я все скажу и уйду. Пусть всё зря, пусть сейчас нагорожу полную чушь. Он останется один и сам будет виноват в том, что не шёл на контакт. В том, что у нас ничего не вышло. А моя душа будет спокойна. Сделал, что мог. Я встал, со скрипом отодвинув стул. Этот неприятный звук заставил его ресницы всколыхнуться. Хоть что-то. Мне уже казалось, что его тело слеплено из гипса. – Нужно полностью менять концепцию этого заведения. Ну, если ты, конечно, не хочешь ударить в грязь лицом перед отцом. Ты же не хочешь? Тогда докажи ему, что ты не долбаный торчок. Прости. – Но это не вызвало даже жалкого подобия улыбки на его лице. – Докажи, что ты это ты . И что ты всё можешь! Я подошëл к окну, отодвинул штору. Дорога мелькала огнями проезжающих машин.   – Это спальный район. Здесь живут простые люди. К чему им такое кафе? Им нужно уютное местечко с доступными ценами. Посмотри туда,там колледж, пара минут ходьбы отсюда. Они могли бы прибегать в перерыв перекусить или заходить на обратном пути к дому. Я закрыл штору и пошёл вдоль столов, накрытых белоснежными скатертями. – Быстро и вкусно. Вот как я это вижу. Что любят студенты? Бургеры, блинчики, тортильи, булочки. И свежий ароматный кофе. Даже нет, не так. Нашей фишкой могут стать кофе и пончики. Или даже вафли. Со взбитыми сливками, фруктами, шоколадной глазурью, карамелью.– Мне отлично виделось, как все здесь может поменяться к лучшему. Дазай продолжал молчать. А мне хотелось говорить и говорить.  – Хотя почему вафли? Сделаем горячие обеды и десерт-кафе! Подбежал к одному из столов, убрал солонки, сдëрнул скатерть. – Отлично! Столы оставляем, докупим ещё. Шторы убираем к чëртовой матери. Только открытые окна, дающие много света! И цветы… – Обернулся к диванчикам. – В той половине вообще можно сделать небольшой детский уголок. Тогда все смогут приходить семьями. Но это, конечно, дополнительные вложения… Не всё сразу. Подошёл к бару, уже не думая о том, слушает ли меня Осаму, видит ли. – А вместо этой большой штуковины я бы лучше сделал раздаточную стойку, так гораздо выгоднее. – Загнул палец. – Во-первых, всё всегда свежее, во-вторых, не нужно ждать. Подошёл и взял то, что тебе приглянулось. В-третьих, мы будем точно знать, сколько нам нужно приготовить, чтобы всё продалось. В-четвёртых, лично на меня это действует безотказно: видишь блюда, и тебе хочется попробовать всё! Ты хватаешь, даже зная, что не сможешь доесть до конца. В-пятых… – Я схватился руками за лицо. – Мне нужно осмотреть кухню! Здесь ведь можно помимо кафе открыть ещё и кондитерский цех! Печь торты на заказ и даже продавать готовое тесто. Все хозяйки района будут ходить к нам. Сделав пару шагов, остановился. Закусил губу. Что же я делаю? Какие мы ?! Что ты несёшь? Обернулся. – Прости. Я, наверное, выгляжу как полный дурак сейчас. Лезу не в своё дело. – Направился к его столу. – Просто я подумал, что если ты разберёшься со всем этим, наладишь процесс, то сможешь освободить немного времени для занятий творчеством. Хочешь – рисуй по живым людям, хочешь – играй с ребятами в группе, у вас теперь есть отличный солист. – Сел на стул, опустил руки на колени. – Просто уладь всё это со своим отцом, а там решишь. Это вариант, при котором всем будет хорошо. Дазай молчал. Продолжал смотреть в глаза, будто оценивая меня. Захотелось встать и уйти. Хлопнуть громко дверью, чтобы наказать его за это молчание и больше никогда не возвращаться. Вместо этого я соскочил со стула и опëрся руками о стол. – Что ты молчишь?! Скажи хоть что-нибудь! Или я уйду… – Но он даже не шевелился. Я готов был разрыдаться от бессилия. Наклонился к нему через гору бумаг. – Ты был там вчера? Из-за этого, да? – Постарался вложить в голос все свои переживания. – Ширасэ пришёл поговорить. Он извинился! Дазай тихонько вздохнул. Едва заметное движение груди его выдало. – У нас ничего нет, слышишь? Он. Мне. Противен. – Вытянулся всем телом, чтобы быть ближе, чтобы заглянуть в его застывшие глаза. Окунулся в любимый запах. – У меня есть ты. Мне никто больше не нужен… парень и не думал реагировать. Продолжал сидеть, словно каменный истукан. – Осаму! – В ярости я стукнул кулаком по столу. – Хоть что-нибудь скажи! Или я сейчас уйду! Скажи уже! Я ведь тебя люблю… Ох… Сказал… Тишина целого кафе обрушилась мне на голову. А за ней и весь мир. Что-то только собиравшееся расцвести в душе так и завяло, наткнувшись вдруг на его холод. – Пожалуйста не поступай так со мной. Не мучай. Ну, ответь что-нибудь. Я тебе в любви признался. Осаму… Встань, поцелуй меня, обними. Хоть что-нибудь, а? Пошли меня подальше, обругай, но не молчи! – Ого, – наконец, произнес он, выпрямляясь. Приблизился к моему носу, заставив задрожать от волнения. Его глаза снова искрились тёплым светом, они снова улыбались мне. – Ты хоть понимаешь, что ты только что окончательно проиграл наш спор? Я выдохнул облегченно. – Ну ты и придурок, Осаму! –по моему лицу скатилось пару слезинок.– Никогда не думал, что буду хотеть этого так сильно! Рассмеялся и коснулся его губ. И мы поцеловались так крепко, будто и не было ни прошлого, ни обстоятельств, ни обид. Будто наши губы не размыкались с того момента, как он поцеловал меня впервые во дворе моего дома. Будто я никогда не испытывал боль. Будто доверял ему всегда. Будто мы знали друг друга уже целую вечность. Обвивая его руками, почувствовал, как слабеют ноги. Мне захотелось скорее избавиться от того, что мешало нам касаться друг друга каждым сантиметром наших тел. Поэтому, забравшись с коленями на стол, который разделял нас, я притянул Дазая к себе и… Вес моего тела заставил его стул крутануться, накрениться, закряхтеть. Кажется, мои колени больно ушиблись о край стола, а Осаму ударился головой. Но нам уже было все равно. Откинув накрывший нас стул, мы приподнялись и, не отрываясь друг от друга, перебрались на диван, стоявший в метре позади. От одной только мысли, что сейчас должно было случиться, перехватывало дух. Но желание было настолько сильным, что заставляло отбросить подальше сомнения и отдаться на волю чувств. Мои руки избавили его от футболки, его руки сдëрнули с меня шорты. Почувствовав, насколько мы близки, прижавшись к горячей сильной груди, я закрыл глаза. Его дыхание обожгло мои щеки, спустилось ниже, распространяя по телу миллионы мурашек. Руки нетерпеливо стянули нижнее бельё. Губы уже повсюду оставляли свои следы: не шее, на груди, на сосках. Я тронул ладонями его твёрдый живот, скользнул ниже, стянул грубые шорты, затем трусы. Наши тела переплетались, запахи смешивались в один. Кожа горела от прикосновений и просила ещё. Мне хотелось стать ближе, ещё ближе и ещё. На ту грань, где люди становятся единым целым. Его пальцы пробежали по моим рукам, по спине, расслабляя и подтягивая к себе. Мысли закружились в голове, уступая место страсти. Волна жара, пульсирующая внутри, заставила с силой притянуть его к себе, обхватив руками, и забыться от нахлынувших вдруг ощущений. Покачиваясь в такт с ним, быстрее и быстрее, шумно дыша от волнения, сквозь вспышки яркого удовольствия и осознания того, что мы сливаемся воедино, я вдруг понял, что это впервые. Такое. Чтобы вот так. Остальное – все было с кем-то другим. Остальное – было чудовищным недоразумением. Вот он. Это мой первый раз.