Поцелуй меня

Мы вдвоем шлëпали по асфальту, залитому жарким весенним солнцем, мама и я. Она в удобных балетках, я в мягких тапочках, в тёмно-синих штанах и топе, под которым уже градом катился пот. Точнее, она шла, а я перескакивал от тени одного дерева к другому, опасаясь, что солнечные лучи поставили себе задачу растопить мою голову, как пачку сливочного масла, и скоро её выполнят. Процедуры, анализы, неутешительные выводы – мы прошли полный курс сопровождения в больницу умирающего родственника. Вот только слушая врачей, мама израсходовала упаковку бумажных платков, а я ни одного. И плелась она теперь в сторону дома молча, а я говорил и говорил, боясь, что если замолкну, то обязательно произойдёт взрыв и из меня потоком хлынут все слëзы, накопившиеся за последние десять лет. Тачихара увёз все наши вещи домой, в том числе и мой пиджак с телефоном. А мы решили пройтись пешком, чтобы немного прийти в себя. О чëм я уже сейчас ужасно жалел. Из головы как-то вылетело, что днём не совсем будет уместен комплект из костюма, тапочек и серо-чëрных, размазанных дорожек от потëкшей ещё ночью туши на щеках. – Спасибо, что пришли сегодня к отцу, – вдруг всхлипнула она. – Что поговорили. – Не за что. – Не верила, что захотите с ним разговаривать. Но вы с Мичидзо должны простить его. Не для него, для вас самих. Чтобы отпустить обиду и жить дальше. – Мне сейчас так хорошо, мам. Мне кажется, что я люблю весь мир. Не знаю, что на меня так действует… – Я знаю, – усмехнулась она. – Да? – Это любовь, Чуя. – Мммм… – только и смог промычать я, заливаясь краской. – Скажи ему уже. Я чуть не запнулся. – Что? – Что любишь его. – Э… ам… Хорошо. Мама, вытирая слезы, хихикнула. – Хотя этот парень как рентген. Кажется, всё про всех знает. Мне вдруг стало так легко и спокойно оттого, что меня понимали. – Он… он… – Когда я говорил о нём, у меня всякий раз перехватывало дух. – Офигенный! Моя волна, биоритмы, энергетика, мироощущение! Просто мой насквозь. Когда он рядом, ничего не страшно, Дазай будто делится со мной своей силой и уверенностью. И мне хочется действовать, стремиться к цели, разбивать преграды. Мы с ним как будто уже знакомы сто лет, просто потерялись и нашли друг друга вновь. Он понимает меня и поддерживает. Как будто нам с рождения была предназначена эта встреча, так это здорово, что мне хочется рыдать от нашей совершенности! – Посмотрел на маму. – Ой, я это вслух сказал? Забудь-забудь скорее! И мы вместе рассмеялись, заворачивая во двор. – Мам, – внутри вдруг всё похолодело, – поднимайся-ка ты в квартиру. – Фигура на лавочке возле подъезда была мне знакома. Через пару секунд сомнений не оставалось. – Я сейчас поговорю и приду, хорошо? – Хорошо, – произнесла она, приближаясь к двери. Посмотрела на меня, потом на парня, сидевшего на скамье, потом снова на меня. Кивнула, дёрнула дверь на себя и скрылась внутри. Я знал, что после всего произошедшего не должен разговаривать с ним. Но вдруг он пришел извиниться? – Ширасэ, – подошëл я ближе, – что тебе нужно? Буичиро встал и сделал шаг в мою сторону. Мне пришлось инстинктивно отойти назад. Замер, закусив губу, и уставился в его глаза. На этот раз трезвые, вполне адекватные и даже дружелюбные. Да и весь его вид теперь говорил о свежести. Отглаженная белая футболка, тëмные брюки и серые кеды. Всё же он припëрся сюда. Вот ведь гад. Ширасэ стоял передо мной и стеснительно улыбался. По части улыбок он и в подмëтки не годился Дазаю. Они казались вымученными и фальшивыми, как и весь его это образ Мистера Вежливости. – Как ты нашел мой адрес? – строго спросил я, поправляя спутанные волосы. Немного его свежести мне бы сейчас не помешало. В последний раз я причëсывался и переодевался чуть ли не сутки назад. – Это не важно, – хрипло, словно перемалывая груду сухих веток в горле, ответил он. И улыбнулся, сверкая акульими зубами. Чëрт, у нормальных людей в рот обычно помещается тридцать две штуки, как природа смогла упихать в его пасть все пятьдесят? И почему я заметил это только сейчас? – Окей, – чувствуя, как в животе от волнения будто зашевелились органы, произнëс я. – Так зачем ты здесь? – Чуя, – начал он с таким придыханием, будто мое имя для него было самым сладким десертом на свете. – Я пришёл не потому, что Дазай меня заставил вчера просить у тебя прощения. Я пришел потому, что сам захотел этого. – Вот как. – Наш разговор вчера не удался. – Ширасэ наклонился ко мне, и в нос ударил запах сосновой хвои. Он что, освежителем для туалетов брызгается? – А по-моему, так мы всё выяснили вчера. – Я отвернул голову, чтобы вдохнуть свежего воздуха. – Сколько можно одно и то же обсуждать? Он засунул руки в карманы. Мне даже почудилось, как скрипят шестеренки в его голове, тщетно стараясь уцепиться зубьями друг за друга. – Там, на вечеринке, у меня не вышло извиниться как следует… Теперь взгляд Ширасэ упал на мою обувь. Брови удивлённо взметнулись. – Чтобы принять твои извинения, – сказал я громче, что отвлечь его от созерцания моих тапочек, – мне хочется, чтобы ты понял всю ситуацию. Я сделал шаг под навес и теперь, спрятавшись от прямых солнечных лучей, мог заметить небольшой красно-синий подтек у него под глазом. Та-дам! А вот и причины извинений, похоже. – Ты так легко когда-то говорил мне о своих чувствах. «Чуя, ты красивый» и бла-бла-бла, так нужен мне, мне не хватает общения, скучаю, и прочая чушь. – Я сложил руки в замок, содрогаясь от того, что он снова приближался ко мне. – Хочется, чтобы ты сделал выводы на будущее. Люди, они верят во всё это. Для тебя, может, это были неосторожно брошенные слова, а мне всё это потом стоило слëз. – Сделал пару шагов назад. – В следующий раз, пожалуйста, говори только то, что на самом деле чувствуешь. Так будет труднее добиться расположения, но если ты вдруг не захочешь ранить ещё чьих-то чувств, то это станет самым верным решением. Хотя о чëм это я… В этот момент на его лице с интеллектом улитки было написано лишь полнейшее непонимание. Боже, как он мне мог нравиться когда-то? Если бы можно было перезагрузить человека нажатием одной кнопки, я бы сейчас незамедлительно этим воспользовался. – Если бы всё можно было вернуть, – его тонкие губы искривились, будто от боли, – я бы никогда не поступил так. – Сомневаюсь, – отодвинулся я, чувствуя очередное неминуемое приближение запаха хвои. – Такие, как ты, не меняются. Потому что не осознают, что делают что-то не то. Я думал, что мы с тобой встречаемся, что чувствуем что-то друг к другу. – Моя рука упёрлась ему в грудь. И почему Ширасэ постоянно намеренно забывал о дистанции? – А ты лишь воспользовался моим доверием, всё уничтожил, растоптал и выставил напоказ. – Прости. – Он нежно перехватил мою руку, заставляя замереть. – Я тебе доверял. Понимаешь? – Да что я перед ним распинаюсь? – А ты предал. Так гадко и низко. А предателей… не прощают. – Покачал головой. – Извини уж, но не прощают. Он сжал мою руку в своей ладони. – Прощают, если любят. Ох, ëмттвоюмать, пора заканчивать это. – О, Расэ, это не наш случай.  – Значит, ты всë-таки с ним? Я выдохнул. – Да. – Я всё равно не отступлюсь, – пробормотал он. – Буду ждать тебя. Покачал головой. – Не стоит. В эту секунду он подошёл так близко, что почти задел меня лбом. Шага назад не вышло, мои лопатки уже упёрлись в железную дверь. – Прости, я так виноват… – Его дыхание, смешиваясь с хвойным концентратом, резало мне глаза. – Всё-всё! Расэ, всё! – Понимая, что эта близость не вызывает во мне ничего, кроме рвотного рефлекса, я вытянул руки. – Спасибо. – Похлопал его по плечу. – Я прощаю тебя, прощаю. Он потрясенно смотрел на меня. – Я – дурак. – Да, – кивнул я, – то есть нет. То есть… дурак, конечно, – улыбнулся, – но я больше не злюсь на тебя. – Хлопнул ещё разок по плечу, и ещё. Последний раз. Контрольный. – Будь счастлив, иди. Развернулся и набрал на панели нужный код. Дверь отворилась. – Мне пора, – усталым голосом сообщил я, скользя внутрь так, чтобы он не мог просочиться за мной. – Ты прав, – прозвучало вслед. – Не буду давить на тебя. Давай пока просто будем друзьями. В тонкую щель готовой закрыться двери выдохнул: – Хорошо. Друзьями. Пока! – воскликнула я, и мой голос эхом разнëсся по пустому подъезду. – Фух. – Судя по шороху, он прислонился к двери. – Ну, пока… Так быстро по лестнице я ещё не бегал. Теперь мне хотелось не только смыть с себя вместе с потом остатки последних суток, но и следы прикосновений к своей коже чужого мужчины. Запах сосны, кажется, въелся уже до самого мяса. Понадобится что-то действеннее, чем мыло. Например, хлорка. – Привет! – воскликнул я выбежавшему навстречу коту. Присел, почесал наглецу мохнатый загривок. – Привет, – отозвался брат, выглядывая из комнаты в одних шортах. – А где Дазай? – Ну, ему попало за вечеринку, и сейчас он, думаю, уже закончил с уборкой последствий. Точно не знаю. Телефон-то остался в кофте, которую ты увёз вместе с остальными вещами. – Не, я не об этом! – рассмеялся брат. – Мы с ним общались в обед. Просто пару минут назад я видел в окно, что его машина въезжает во двор, думал, что вы поднимитесь вместе. Вы разминулись, что ли? Или где он? – В смысле? – Сердце толкнуло ребра. – Дазай был у нас во дворе? Я подлетел к окну, отдëрнул штору. Перебрал глазами все машины во дворе, оглядел все лавочки. Нигде не было следа ни Дазая, ни его машины. Ширасэ тоже уже не было видно. – Тебе… не показалось?   – Что я, – буркнул брат, натягивая майку, – его машину, что ли, не узнаю? Я бросился к своей кофте. Достал телефон. Десять пропущенных от Дазая. Набрал его номер. Длинные гудки мучительно тянулись один за другим, чередуясь с тишиной. Он не брал трубку. Набрал ещё раз. И ещё. Меня уже трясло, почти как китайского болванчика. – Эй, Чу, у тебя, похоже, похмелье, – усмехнулся брат. Он прошел мимо и уставился во двор. – Реально нет его нигде. Странно. Мне же не померещилось. Я сглотнул. Нет. Не может быть. Это не правда. Что же он про меня подумал? Что я обманул его? Мы так стояли с Ширасэ… Представляю, как всё это выглядело со стороны… Будто двое старых любовников решили воссоединиться. В ухе пиликнуло. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Отключил. Нужно написать ему, что всё не так, как выглядело. Нет, нужно сказать всё лично. Он поймет. Обязательно поймет. – Чуя, что случилось? – спросил брат, ероша рукой волосы. – Ты как будто яйцо готовишься снести! Я отшвырнул телефон на диван и помчался в ванную. Мне почему-то совершенно не хотелось ни с кем делиться своими переживаниями. Пробежав мимо взволнованной мамы, скрылся за дверью, задвинул щеколду и открыл кран. Одновременно с этим слëзы брызнули из моих глаз таким стремительным потоком, словно кто-то врубил на всю мощность поливальную машину. Он не мог уехать. Я поправил ещё влажные пряди волос, отдëрнул шорты и сжал в руке телефон. Нужно просто выяснить, в чëм причина. И если он не захочет говорить со мной – заставить. Даже если силой. Калитка на удивление оказалась не заперта, так что, отворив её, я быстрым шагом подошëл к массивной двери. Осмотрелся. Вокруг было тихо. Свет от окон, задëрнутых плотной вуалью, падал ровными полосками на газон. Повсюду стоял приятный запах свежескошенной травы и черёмухи. Остановившись у порога, в последний раз набрал номер Дазая. Отключён. Собрался с духом и нажал на кнопку звонка. Через секунду мне показалось, что я слышу звуки тяжелых шагов по каменному полу. Ещё через мгновение дверь беззвучно отворилась, и в темноту майской ночи ворвался яркий свет. Пришлось даже зажмуриться ненадолго. Когда появившийся на пороге мужчина подошел ближе, мне удалось, наконец, рассмотреть его. Высокий, подтянутый, приятно пахнущий одеколоном. Стоял в тëмной рубашке и с собранными волосами в короткий хвост. Он замер, прищуривая глаза, и тяжело вздохнул. – Здравствуйте, – произнёс я, еле оторвав язык от нёба. – Здравствуй, Чуя, – едва слышно произнёс он в ответ. Отец Дазая, кажется, не собирался сдвигаться с места и приглашать меня в дом. Мужчина хмурился и разглядывал меня сверху вниз, время от времени напрягая губы так, словно перед ним надоедливое насекомое, которое ему не терпелось прихлопнуть, но (чертовы законы!) приходилось сдерживаться. – Я… я хотел бы поговорить с… Осаму. Надо признаться, так даже на экзаменах никогда не волновался. Ах, если бы он только мог сделать лицо попроще и не сверлить меня взглядом, словно буром. Тогда мне наверняка удавалось бы вести себя адекватнее. – Жди, – строго ответил мужчина и скрылся в доме. Дверь осталась не запертой. Я смахнул капельку пота со лба. Что значит «жди»? Можно войти? Или мне нужно оставаться здесь? Немного поколебавшись, занëс ногу, чтобы переступить через порог, и услышал женский голос: – Огай, ты куда? – Я по работе! – отозвался он. Шаги вновь приближались. Я сцепил руки в замок и выпрямился. – Надолго? – Скоро буду. Что всё это значило? Но на раздумья времени не оставалось. Мужчина появился из-за угла, спешно надевая на себя твидовый пиджак. Он взял с полки ключи, вышел, закрыл дверь и указал мне куда-то налево: – Пойдëм. Человек в здравом уме, конечно, спросил бы, куда его ведут и для каких целей. Но я лишь послушно брëл за ним по дорожке, выложенной плиткой молочного цвета, и чувствовал себя кроликом, сопровождаемым удавом на казнь. Когда мы подошли к большим воротам, до меня наконец дошло, что перед нами гараж. Ворота скользнули вверх, открывая взору большое просторное помещение, больше похожее на ангар для небольшого самолета. Машина Дазая стояла справа от огромной черной табуретки. Нет, конечно, зря я обозвал автомобиль его отца стулом без спинки, но он, и правда, был угловатым. Круглые фары, квадратные окна. Он казался вырубленным наспех из дерева, но при этом внушительным и надежным. Спереди, на решётке, сиял большой круглый значок с заключенной в него трëхконечной звездой. «Мерседес». Упс, товарищи. С табуреткой я погорячился. Отец Дазая явно намеревается увезти меня подальше от своего сына и уговорить оставить его в покое. – Садись! – щёлкнув сигналкой, гаркнул мужчина. Я вжал голову в плечи и бросился к двери, это было сказано спокойно, не повышая голоса, но слова, сказанные в подобном помещении, словно усилились, оттолкнулись от стен и придали мне ускорения. – А куда мы? – пропищал я, еле взобравшись наверх и устроившись на кожаном сиденье.   – Ты дверь не закрыл, – спокойно указал он, метнув на меня взгляд в зеркало заднего вида. Вытянул руку и поправил его так, чтобы видеть и меня и дорогу. Дотянувшись, я открыл дверь и прикрыл её плотнее. Теперь в зеркале кроме меня отображалось и его непроницаемое лицо. Мафиози, не иначе. Даже мурашки по спине от его вида. Машина сорвалась с места. Кованые ворота, установленные на въезде, открылись автоматически. Большой чёрный автомобиль, плывущий, словно пароход, устремился вдоль по дороге. Поджав губы, я смотрел вперед, не решаясь первым начать разговор. Мужчина в свою очередь тоже не торопился. Разглядывал меня в отражение. Внимательно, напряженно. И мне никак не удавалось прочесть на его лице хоть какие-нибудь эмоции. – Как давно вы встречаетесь с моим сыном? – Эти слова прозвучали как гром. Неожиданно и звонко. – Ам…Э… – Я повернул голову и заметил, что мы направляемся в центр. – С тех пор, как он вернулся из штатов. – Ясно. – Короткий взгляд на дорогу, и его глаза вновь вернулись к испепелению меня. – А ты знаешь, чем он занимался там? Во рту пересохло. Интересно, он хочет меня предостеречь или отвадить? – Да. – Убрал волосы за уши. – Если вы про его… хм… проблемы. Мужчина слегка кивнул. – И… как ты относишься к этой ситуации? Меня сразу бросило в жар. Он всë ещё строгий экзаменатор, я – двоечник. Вот такое ощущение. – Мы… договорились забыть об этом и начать всё с чистого листа. Его брови хоть и на долю секунды, но взлетели вверх. Глаза прищурились. Вдохнув немного воздуха, я снова вернулся на собеседование. Он – наниматель, я – неквалифицированный персонал, совравший пару раз в своем резюме. – Значит, вы учитесь вместе? Я не знал, откуда мне ждать подвоха. – Да, – произнëс неуверенно. – И… – Зрачки мужчины парализовали меня даже через отражение в зеркале. – Чем же ты собираешься заниматься в жизни, Чуя? Кислород в салоне словно стал слишком густым и тяжёлым. Никак не желал затекать мне в лёгкие. – Окончу университет и устроюсь работать по специальности. Этот ответ я посчитал самым достойным. И не стыдным. – Ну, хоть кто-то относится к учебе с должным рвением, – кивнул он, сворачивая направо почти на красный сигнал светофора. Я ухватился мокрыми от волнения пальцами за обивку. Моя задница ещё не успела вспотеть, поэтому на каждом повороте помимо своей воли тело катилось в сторону. Туда-сюда. Туда-сюда. – Дазай тоже… – воскликнул вдруг я и осëкся, заметив его пристальный взгляд. – Тоже относится. К учебе. Серьёзно. Мужчина, будто не веря мне, тяжело вздохнул. Теперь я догадывался, откуда взялось это напряжение. Сын, не оправдавший надежд. Всю жизнь стремившийся к чему-то иному, чем уготованное для него отцом. Сын, недополучавший внимания, такой послушный, понятный в детстве и вдруг взбунтовавшийся в юности. – Он соображает лучше всех в группе. Ему легко даётся любой язык, который преподают. Ему нравится. И в нём есть желание чему-то научиться. – Не знаю, зачем я всё это сказал, но мне захотелось вдруг защитить Дазая от ярлыка «бездарь», навешенного отцом. Мори Огай крепче вцепился в руль. – Я всю жизнь в него вкладывал. Надеялся. Стремился заинтересовать своим делом. – Мужчина на каждом слове хмурился сильнее. – А его всё время тянуло не туда. Не понимаю. На творчестве ведь далеко не уедешь. Всю жизнь хотел обуздать его, занять чем-то, но он только делал мне назло. Автомобиль встал на светофоре. Вот сейчас он скажет о самом главном. Что я Дазаю не пара. Вот сейчас. Мои плечи распрямились, упрямый подбородок устремился вверх. Я выслушаю и отвечу ему достойно. Или это буду не я. Но мужчина молчал. Его, казалось, больше ничего не интересовало, кроме дороги. Даже я. Возможно, он и вовсе забыл, что моё худое тельце болталось где-то на заднем сиденье. Просто вëл автомобиль дальше по темным улицам и барабанил пальцами по рулю. – Я должен попросить прощения, – тихо произнес он, когда автомобиль вдруг повернул и остановился у края довольно оживленной улицы. Слева магазинчики, справа – кафе, аптека и детский центр. За ними – обилие высотных жилых домов. Я неплохо знал это место. Недалеко был колледж, где учился мой брат. – Да? – Выдохнул я вместо вопроса «за что?». – Да, – кивнул мужчина и заглушил двигатель. – За то, как я повёл себя утром. – Ох. – Вот это да, ему удалось меня смутить. – Вы… не виноваты. – Ты не совсем прав. – Он прошелся рукой по лицу, будто убирая усталость всего дня, и развернулся вполоборота ко мне. Теперь его тёмные глаза не казались уже такими холодными и строгими. – Не знаю, когда я успел стать таким заносчивым и грубым, но моя жена напомнила мне сегодня, кем я был до встречи с ней. – Кем же? – Простым мальчишкой. Который так же пришёл к ней в дом, где его подвергли унижению и насмешкам. – Мужчина покачал головой. – Прости, Чуя, если обидел тебя. – Совершенно не обидели, – соврал я. – И простите, что убежал.   – Обидел, – кивнул он и слегка улыбнулся. Теперь я понимал, что такого нашла в нём Коë. Где-то под броней из циничного холеного дядьки всё ещё сидел мальчишка, который одной своей улыбкой мог успокоить бурю. И на меня это тоже моментально подействовало. Дыхание успокоилось, руки перестали дрожать под его взглядом. – Мне очень жаль, что я всё испортил. – Он сглотнул. – Между тобой и моим сыном. – Растерянно и беспомощно посмотрел на меня и почесал лоб. – Я многое недодал ему, молодой был, не хватало житейской мудрости. И… собираюсь всё исправить, пока не поздно. Я улыбнулся. – Вы не испортили. Мы… – Когда мы встречались с Озаки, все были против нас, убеждали, что я ей – не пара. И мне хотелось бороться, хотелось доказать, что я лучше, чем они могли подумать. – Мужчина опустил голову. – Хотя что-то внутри подсказывало, что они правы. У меня ведь не было возможности дать ей хотя бы пятую часть того, чего она лишалась, покидая отчий дом. – И, – выпрямился я, – вы же не сдались? – Почти сдался. – На секунду он прикрыл рот ладонью. – Сказал ей, что всем будет проще, если мы разойдёмся. – А она? Мори поднял на меня лицо и улыбнулся. – Ответила, что не хочет проще. – Вы всё ещё вместе, – напомнил ему я. – И вы доказали им. – Да. – Думаете, она счастлива? Мужчина вновь прищурился, на этот раз хитро. – Она была бы счастлива, даже если бы я ничего не добился. Потому что любит меня. – Выдохнул, улыбаясь. И тут же вернул лицу серьёзное выражение. – И я сегодня испугался, что могу лишить такого же счастья своего сына. Поэтому привёз тебя сюда. – Задумался на секунду. – И потому, что любовь должна наверное побеждать. Всегда. Он протянул мне ладонь, на которой лежала связка ключей. – Что это? – удивился я. – Ключи от кафе. Его последний шанс. Ну, или пусть думает, что последний. Во всяком случае, я хочу, чтобы ты ему помог. – Подмигнул мне. – Встать на ноги, всё наладить, стать наконец ответственным. Мне пришлось спросить: – Что за кафе? – Вот. – Мужчина указал пальцем в окно. – Убыточное и почти безнадежное. Я отдал его ему. Сможет всё наладить – прекрасно, угробит окончательно – лишится всего. – Сурово, – улыбнулся я, принимая ключи, – но справедливо. Он развернулся лицом к рулю. – Ты понравился моей жене. Теперь понимаю, почему. – Завёл автомобиль, бросил взгляд на зеркало заднего вида. – Надеюсь, мы поладим. Я выдохнул, прижимая ключ к себе. – Даже не сомневаюсь. – Ну, иди к нему. Открыл дверь, выпрыгнул на асфальт: – Спасибо вам огромное! – Ерунда. Дазай тоже так всегда говорит. Понятно теперь, почему. Захлопнув дверь машины, я направился к кафе. «Taste» – значилось на вывеске. Входная группа и ступени, украшенные плитами под мрамор, смотрелись здесь больших окнах, занавешенных плотным полотном, не горел. Тротуар в такое время суток тоже выглядел достаточно пустынно, если не считать проезжающих мимо по дороге машин. Оглянулся. Мори махнул мне на прощание. Его автомобиль осторожно отъехал и быстро скрылся в потоке других. Ух. Пульс участился и молотком застучал в виски. Вставил ключ, повернул несколько раз и несмело открыл дверь.