Энни идёт

Энни идёт по мосту. Стая белых чаек вьётся у лодочной пристани вдалеке. Мелкая рябь янтарём по воде сверкает, там, где спокойно теченье - как гладь литая. Утренний свет разливается по реке, к самому морю широкой атласной лентой. Стен не осталось. Свободно бежит вода. С острова дрожь докатилась до континента - но безвозвратно и раньше того момента мир раскололся на "после" и "до", когда... ... город горел. Над Либерио чёрной ночью жутким багрянцем окрасило высоту зарево взрывов: удар беспощадно-точен, топливный склад для судов - на беду, непрочен. Звероподобный устроил пожар в порту. В гавани паника, нефть на воде пылает, лижет борта кораблей, и клубится дым. Кто уцелел - от пожарища отступают дальше в залив: не спасает пальба слепая, крупным калибром зацепит и по своим. Площадь в обломках. Погибших среди завалов, сбитых, затоптанных множество. До смертей сотни гражданских напавшему дела мало. Энни Бертольду в орущей толпе кричала - "ты не поможешь, беги, уводи детей!" - к ним не пробиться! - Бертольд оттолкнул Софию из-под удара, и Удо рванулся к ней. Дети напуганы, чудом ещё живые, в давке вокруг под ногами - тела людские, и тошнотворно-отчётливо треск костей слышен. Бертольд закрывает собой обоих... так и сберёг, заслоняя живым щитом, весь в переломах - держался, над ними стоя, вытащил их невредимыми с поля боя. Энни об этом узнала уже потом. От Колоссального нет никакого толка в сердце Либерио, там, где свои кругом. Женская особь дралась с озвереньем волка, пусть от ракет разлеталась броня в осколки. Тайбер неопытна в схватке с таким врагом - скорость разведчиков, слаженность, шквал ударов, - чуть не погибла в кристалле: в последний миг в битву вступил Бронированный - с ним на пару Энни свирепой атакой отбила Лару. Страшно изранены были Гальярд и Пик. Райнера взрыв покалечил ещё в подвале. Четверть союзного флота пошла ко дну. Габи и Фалько в кромешном аду пропали - их ни живых, ни погибших не разыскали. Поняли вскоре, что дети уже в плену на дирижабле - разведчики отступили, их не догнать. Райнер чуть не сходил с ума от неизвестности, с горя, что был бессилен остановить похитителей - вдруг убили?! - Энни того же боялась, увы, сама. Берт повторял "не убьют", побледнев смертельно - знал по себе, что разведчики не щадят. Если, напав на Либерио, те хотели выиграть время, то вряд ли достигли цели. Медлить с решеньем нельзя. Нам пора назад. Вновь на Парадиз. О чём говорили в штабе хором все трое - атаки враги не ждут с ходу, решив, что сумели Марли ослабить! - только затем - о спасении Фалько с Габи. Жалостью брать командиров - напрасный труд, тактика - дело иное. Ударить сразу. Дни промедленья решают исход войны. Пусть пострадала от взрывов морская база, воины к штурму готовы и ждут приказа! Наедине же - короткое "мы должны", честно и ясно, и больше не нужно было ни убеждений, ни доводов. Им втроём, брошенным, не помогла никакая сила, после прорыва Марии не защитила, впору на годы забыть, что за морем - дом, тут позабудешь со страха родное имя. Ужас, вина, беспризорность в двенадцать лет, долг и угроза, нависшая над родными, если - провал... и никто не пришёл за ними. Им - отправляться за Габи и Фалько вслед. Всё, что потом - для историков, книжных хроник: помнить столетьями, врезать в гранит эпох. Нет безучастных, из выживших - всех затронет. Райнер с Бертольдом и Энни рвались в погоню. Силы, казалось, рассчитаны, план неплох, сбросить на вражеский город десант - не внове, опыт на их стороне. Подвело одно: для катастрофы последнее из условий - Эрену нужен титан королевской крови. Армин обманут. Хистория пьёт вино... ... Ей достаётся Гальярд, возвращённый разум, силы титана и память её Имир. Эрен, другую Имир пробудив, приказа не отдаёт - убеждает покончить разом с долгим страданием и уничтожить мир. Всё вне Парадиза - выкосить смертоносной "Дрожью земли". Стены рушатся на глазах. К ужасу старой разведки, толпа колоссов, всё истребив на пути, покидает остров под предводительством Эрена. Стёрта в прах - если ещё оставалась, - надежда бойню остановить. И ни воинов, ни солдат здесь не могли подготовить былые войны. В шоке, до крика, до ругани непристойной, до немоты потрясённой - встречали ад, ждавший столетье, прорвавшийся в одночасье. Значит - конец?.. Не конец. Не имели сил предотвратить, оборвать, отвести несчастье. Землетрясенье разбило отряд на части - всех не накрыло, и Йегер не перебил. Что-то ещё уцелело в пылу сраженья. Габи и Фалько - живые среди руин, в крепких объятиях Райнера. Берт и Энни их охраняют. Внезапное подкрепленье - переговоры с разведкой, и шанс один на миллиард, не бывало расклада хуже - с бывшим врагом отправляться плечом к плечу мир защищать. Но союз этот странный нужен - выстоять против ракет, йегеристских ружей и Прародителя. Энни тогда ничуть не доверяла разведчикам. Если счёты станут сводить - Райнер сломлен своей виной, всё на себя принимает, и вздумай кто-то выместить злобу... она отобьёт охоту. Тронешь - убью. Хочешь мести - дерись со мной. Мирный привал у костра обернулся ссорой. Энни на грани убийства, Бертольд стеной встал перед Райнером - легче подвинуть гору. Жан потирает скулу: заживёт не скоро, Энни удар отточила давным-давно. Трост и Шигáншина. Рáгако. Марко. Саша. Гавань Либерио, площадь, пожар, расстрел с крыш. И у всех наболело - погибли наши! - непоправимы ошибки и выбор страшен, был ли иной - кто б ответить ещё сумел. Можно орать, обвиняя, до срыва связок, до хрипоты, проворачивать в ране нож, выяснить, кто недостаточно был наказан, - всё прекращает одна лишь простая фраза: так - не спасёшь. Никого этим не спасёшь. И, не прощая, понять довелось им вскоре, в битве наутро в порту, каково оно - бывших своих убивать. За щелчком затвора - выкрик "предатели!". Выстрелы. Трупы в море. Для человечества вырван такой ценой шанс пережить катастрофу - корабль отчалил, целым захвачен летательный аппарат. Не говорили - но знали. Теперь - узнали: Энни с Бертольдом и Райнером испытали именно это за Розой, пять лет назад. Бой безнадёжный, последний - за жизнь на свете. Дом разорённый, растоптанный - пол-Марли не дождалось своих воинов и не встретит. Взгляды сошлись на чудовищном силуэте - друга, врага, Прародителя. Не могли даже представить, какого желал исхода Эрен в борьбе за Парадиз. Они клялись сердце отдать для защиты людского рода - не истреблять. И не примут такой свободы - в выжженной пустоши. Время. Вперёд - и вниз. Гул самолётных винтов, шаг за бóрт, паденье, взрыв Колоссального на костяном хребте. Плотью покрылись погибших титанов тени. Райнер и Армин, Хистория, Пик и Энни - в бешеной схватке с ожившими, на чертé, каждый на грани возможного - и за гранью. Остановить. Рядом беженцы. Не пустить дальше. Но Эрен - колосс, а Бертольд изранен, столько живучести нет ни в одном титане. Мир и людей над обрывом держала нить - и удержала. Проклятье элдийской расы длилось две тысячи лет и ушло как сон. В памяти - доли секунды, детально, ясно. Взрывы ракет. И ударом меча Микасы прерванный на середине армагеддон. Битва - короткий кошмар. Без конца и края - если смотреть изнутри. Наяву - часы, даже минуты - и кончено. Пар растаял. Что-то дымится и плавится, догорая. Где-то огонь угасает, устал и сыт. Дольше - чинить, исцелять, возрождать и строить. День ото дня, чтобы больше по всей земле не прошагала война беспощадным строем. Жизнь спасена, и она дорогого стоит. Нет ни титанов, ни срока в тринадцать лет - с воинов снят приговор. Если что и лечит, смысл возвратив, примиряя с самим собой - после сражения: гавань и светлый вечер. Удо с Софией, бегущие им навстречу. Фалько и Габи, вернувшиеся домой. Мир оправлялся. Они оправлялись тоже. Пролитой крови с обеих сторон - моря, новый союз неустойчив и ненадёжен, дружбы годами ещё не видать, и всё же - бились бок ó бок, и выжили, и не зря, если теперь не убийцы, а дипломаты на корабле, и на всех берегах нужны. Для перемирия воины и солдаты пересекали пролив - в новый день, куда-то... ... где на рассвете и в самый расцвет весны Энни идёт по мосту, вдоль витóй ограды. Город ещё не проснулся. Внизу шуршат волны у свай: всё спокойно. Всё так, как надо. Райнер с Бертольдом, без тени тревоги, - рядом. Не обгоняют, замедлив широкий шаг - "две длинноногих махины, куда растёте?!" - Энни порой зубоскалит под общий смех. Ласково дразнятся оба - "ты разве против?" "Ты же прекрасно умеешь и целой роте страху нагнать, даже будучи ниже всех!" Энни умеет. Хоть Женская особь в прошлом, грозная бестия Леонхарт не ушла следом за нею. А в сердце к своим хорошим столько любви вместо прежней железной ноши - просто внутри не вмещается, ну дела... Быстро теплеет, и зелень по кромке улиц между домов распускается. Ветерком волосы треплет, приветом с реки: вернулись... Энни стоит у перил и, на солнце щурясь, крутит по давней привычке кольцо с шипом. Крутит. Сняла. И с размаха бросает в воду. Не отпускала, и не расставалась с ним, даром что после войны пролетели годы. Было - оружие, сила. Теперь - свобода. Я наконец-то сбежала из западни, - думает Энни с усмешкой, и ловит взгляды Берта и Райнера. Руки её в своих бережно спрятали. - Рады? - Конечно, рады. Больше себя не поранишь. Уже не надо. И умирать ни к чему. Город цел и тих. Май. Скоро лето. Из трещинок на ступенях к свету ростки пробиваются у двери. Вместо побудки за городом - птичье пенье. Крутится несколько строк в голове у Энни - "яблоки падают... вспомни меня, старик... мы за мечтами гнались под зелёной кроной..."* Дальше - про битву и смерть. Но они ушли в прошлое, сброшенной с плеч неподъёмной тонной. Над головой - только небо и впрямь зелёный свод из садовых ветвей. Холодок земли, если под деревом сесть, ощутим едва ли - даже в пятнистой тени от густой листвы. Кажется, с месяц подряд без кошмаров спали чудом все трое. И Энни в своём кристалле не цепенела - без воздуха, чтобы взвыть с горя, без сил, чтобы вырваться. И Бертольда не рассекали на части живьём во сне, и не душили рыдания - больно, больно!.. Дом под обломками рухнувшей колокольни, крыши, поросшие мхом, и квартал в огне не позабыть - и не нужно, - но боль слабее, ужас поблек фотокарточкой на свету. Раны рубцуются. Райнер не холодеет в страхе спросонья от спутанных мыслей - где я? поздно, погибли, не спас их!.. - и пустоту вместо обоих любимых, тепла объятий, он не боится найти наяву один в вымершем доме, в остывшей давно кровати. Просто приснилось. Сполна натерпелся. Хватит. Словно осколок заржавленный из груди вынули. Дышится легче. А если снова?.. - крепко в охапке держать, повторять слова, те, что уже наизусть, - и хватает слóва, чтобы дозваться, вернуть, разорвать оковы жутких видений. Я здесь. Я живой. Жива. Ты не в подвале. И дети нашлись и целы. Слышишь, мы рядом, не бросили! Мы с тобой. Время пришло отогреться душой и телом. И зацветают сады розовато-белым, и зарастают ожоги земли травой. Может быть, дальше - туманно, неясно, сложно. Хрупко затишье, всегда рукоять меча тут, под рукой, хоть клинок и убрали в ножны, - но выбирать между миром и боем можно. Всё ради этого выбора. А сейчас день всё длиннее, и яблокам рано падать - не завязались ещё на ветвях плоды. Райнер дурацкие шутки, с десяток кряду, припоминает - разносится смех по саду. Он веселить разучился давно, с беды в Тросте, с кадетского корпуса и учений, общий надёжный товарищ и старший брат... Вновь широко улыбается - с облегченьем смотрят на эту улыбку Бертольд и Энни. Зáжило не до конца, но уже стократ лучше, чем было. Их шумный, живой, довольный Райнер вернулся, и нет ничего важней. Несколько ласковых слов, и горят невольно пятна румянца на тёплых щеках Бертольда. Чуткий, застенчивый, бережный с первых дней, он для своих всё такой же - два метра роста, нежность в зелёных глазах, осторожность рук. Энни себя ощущает смешным подростком: мягкие пальцы вплетают в ее причёску тонкую веточку яблони, а вокруг - так не бывает? всю жизнь не могло быть речи об уязвимости? помни, что мир жесток?.. - яблонный цвет облетает, троим на плечи так невесомо ложится и тихо лечит. Да. Безоружная. И в волосах цветок. И - в безопасности. И ни удар, ни выстрел не пропущу. На шершавой коре ствола бархатный мох под ладонями. Как в игристом, плещется солнце сквозь ворох цветов и листьев в утреннем воздухе. Энни домой пришла.