Снежинка

Кэйе спокойно. Он клянётся, что если бы не Кадзуха, то убивался бы по Альбедо минимум полгода. Да какой полгода, там весь год, если не два. И просил бы прощения непонятно за что, и унижался так, как не унижался не перед кем, прося начать всё сначала. В декабре его не покидало ощущение, что стоит вернуться, стоит простить всё и найти Альбедо, потому что на душе было неспокойно. Вот только стоило об этом задуматься, как Кадзуха сразу появлялся рядом, предлагал чаю, грел его руки о термос в холодные декабрьские дни… Кэйа понял, что действительно испытывает чувства. Может, поэтому ему было проще смириться с расставанием. Он каждый раз был так близко к тому, чтобы поцеловать, останавливался в десятке сантиметров, не смея двинуться ближе и отводил взгляд, будто ничего и не случилось. И жалел. Жалел, что снова не сумел коснуться этих мягких щёчек, поцеловать и признаться уже в своих чувствах, лишь бы не мучаться дальше. Наверное, ему должно быть стыдно за то, что он так быстро отпустил Альбедо. Но сейчас это не заботит Кэйю. Его заботит только Кадзуха, так мило спящий рядом. Его распущенные волосы были на всей подушке, отчего создавалось ощущение, что он — диснеевская принцесса. Такой спокойный и такой до невозможности комфортный, что Альберих загребает его в медвежьи объятья, лишь бы не отпускать никогда. Ему страшно. Страшно совершить ошибку. Страшно, что одно лишнее движение — и он разрушит дружбу с тем, кого невероятно ценит. Кэйа очень хочет сделать хоть что-то, первый шаг, но… Вдруг он снова окажется в этом дерьме? А на часах десять утра первого января. Их никто не тревожил. Кэйа точно знает, что Чайлд в это время уже не спит и по-любому сидит на кухне и пьёт кофе. А вместе с ним, может, и Елан. Ну точно, они ведь в их спальне спят. Чайлд… Может помочь советом. Он действовал как транквилизатор, так хорошо умея просто отключить тревожность Кэйи, подобрав нужные слова. Забавно, как они быстро выучили друг друга, настолько, что Тарталье хватило лишь одного взгляда, чтобы сразу же слегка нахмурить брови и прекратить разговаривать с Елан. Он поднимается из-за стола и уже через минуту перед Кэйей оказывается кружка кофе и тарелка с печеньем. — С… Новым Годом? — И тебя. Чувствуется? — Спрашивает Чайлд, укутываясь поплотнее в свою толстовку. — Не-а. — Я тоже не ощущаю, — кивает Елан и улыбается точь-в-точь как её парень, — старость. — Ой, да брось. Тебе двадцать всего. — Ты как со старшими разговариваешь? Кэйа мягко улыбается, глядя на них. Он прекрасно помнит, как Чайлд однажды пришёл к нему с таким восхищённым взглядом, что было невозможно не понять: он кого-то встретил. Того, кто поселился в сердце с первой секунды. Тогда он был ещё слегка стеснительным парнишкой с нелепой причёской, которую в простонародии зовут ёжиком, зато уже тогда, в свои шестнадцать, обладал такой сильной харизмой, которую можно было почувствовать за километр. Альберих может поклясться, что Елан тогда руководствовалась правилом "породистых берут ещё щенками", именно поэтому взяла Чайлда под своё крыло. Но ему и не найти пары лучше. Они словно родственные души, идеально дополняющие друг друга, самая харизматичная и страстная пара, которую Кэйа впринципе видел. Даже несмотря на вечные хорни перепалки, они тоже умеют нежничать, а от наблюдения за этим Альберих сначала начал улыбаться умилённо, а после сердце неприятно кольнуло. Тот факт, что он один сейчас… Да, у него есть Кадзуха, явно больше, чем просто друг, но это не то. Хочется чего-то более… Стабильного, что-ли. Чтобы не мучаться от собственной тревоги каждый раз. Он бы хотел таких отношений. Кэйа представляет себе, как может так же нежничать на кухне утром с Кадзухой, целовать его сонную мордашку и готовить кофе для них двоих. Кажется, в новогоднюю ночь ему сказали что-то важное. А он забыл. — Чего такой нагруженный? — Елан ставит на стол кружки с кофе и усаживается рядом. Они уже пьют вторую или третью порцию, явно пытаются проснуться после вчерашнего. — Я хочу быть с Кадзухой. — Не вижу проблемы, просто предложи ему начать отношения, — Чайлд поднимает голову и сонно смотрит на кружку перед ним. — Меня тошнит. — Ты в одну морду выпил две бутылки шампанского, как думаешь, почему тебя тошнит? — Зато я вижу проблему. — Кэйа перебивает их. — Я только вышел с абьюзивных отношений. — И сразу в здоровые, что не так? — Я не знаю. Я просто чувствую, что… Альберих замирает, увидев, как Чайлд приложил указательный палец к губе, а после оборачивается. На кухню входит сонный Кадзуха, будто он и не просыпался вроде. Волосы слегка спутаны, глаза полуприкрыты. Каэдэхара подходит к Кэйе, молча усаживается ему на колени, зевает и утыкается носом тому в шею. — Ты так приятно пахнешь. Альберих сразу обнимает его и запускает руку в светлые волосы. Такие мягкие… — Ты чего проснулся? — Ты ушёл. Мне лучше спится с тобой, — он мямлит это еле слышно, слабо улыбается, вдыхая такой родной запах, прикрывает глаза и почти сразу же засыпает в руках своей любви. Кэйа же улыбается мягко и прижимает к себе, словно оберегает, как самое ценное сокровище. — Не знал бы я вас, подумал, что пара. — Правда? — Ну ты посмотри на это моими глазами, — Чайлд хватает печенье, жуёт его и лишь после этого продолжает: — он сказал, что ему лучше всего спится с тобой, а ты тут его обнимаешь и облюбливаешь. Вечно ходите вместе, не отлипаете друг от друга, целуетесь, — он видит, что Кэйа хочет возразить, но прерывает его — не в губы! Но целуетесь же! Альберих выдыхает и обнимает Кадзуху покрепче. Они все стараются говорить тише, чтобы не нарушить чужой сон. — Я не знаю. Ты посмотри на него. Он такой чистый и невинный. А я… Ну разве ему нужен такой, как я? — Какой? Любящий до невозможности? Тот, кто всегда поддержит, зацелует, ещё и откормит так, что неделю будешь сыт? — Аякс загибает пальцы, перечисляя все качества друга, — умный, начитанный, а он обожает начитанных, юморист, харизматичный, плюс с тобой он чувствует себя красивым и любимым, потому что только от тебя слышит комплименты. Он знает, что может тебе довериться и что ты его не огорчишь. Ты не разочаруешь свою любовь — это важно. Плюс ты удовлетворяешь все его фетиши: вспомни хотя бы его бёдра. Ты знаешь, как он комплексовал из-за них? А тут появился ты и он сразу начинает по-другому смотреть на себя. А ещё ты его идеальный типаж даже внешне: высокий, с натренированным телом и худыми, длинными пальцами, синие глаза, длинные волосы и бла-бла-бла. Он тебя обожает, Кэйа. А ты говоришь о том, что ему не нужен такой, как ты. — Но… Откуда ты это всё знаешь? — Тихо спрашивает Альберих после долгой паузы, пытаясь переварить всю информацию. — Во-первых, я обладаю зрением. О том, что он в тебя влюблён, тебе скажет даже слепой, глухой и немой. — Не скажет. — Ну продиктует на языке жестов, не прикапывайся. Во-вторых, я с ним общаюсь. Он только про тебя и трындит, визжит от каждого твоего взгляда в его сторону. Поверь, я в жизни столько хороших слов про тебя не слышал, как от него. Кэйа выдыхает и заглядывает в лицо Кадзухи. Такой умиротворённый, спит спокойно. Неужели он действительно настолько восхищается? Это так смущающе… Парень слабо улыбается и на секунду останавливается у губ, но не решается. Да и некрасиво это будет, целовать без разрешения. — Придумаем что-то.

***

Кэйа стоит на балконе и смотрит вдаль, дыша неровно, будто бегал марафон. На улице зимний вечер: снег хлопьями падает на землю, деревья и людей, фонари тускло освещают улицы оранжевым светом, ветра нет и всё такое медленное, будто и не реальное вовсе. На площадке никого, в такой поздний вечер родители не выпускают своих детей гулять без присмотра. Слышен только шум машин и редкие голоса проходящих мимо пьяниц. Кэйа нарочно не включал свет ни на кухне, ни на самом балконе, так он чувствовал, что действительно наедине с моментом. Он влюблён в Кадзуху. Теперь это слишком очевидно, настолько, что не хочется даже пытаться этого отрицать. И даже непонятно, радует это или наоборот, ужасно напрягает. С одной стороны Альберих знает, что, скорее всего, его чувства взаимны, с другой... Тяжело осознавать количество собственных пороков как партнёра. Кэйа всегда чувствовал себя словно живущим не свою жизнь: он получил любящую семью дважды, приобретение второй загладило потерю первой, у него сейчас есть хороший отец, замечательный брат-отличник и любимчик всех учителей, лучшие друзья, что всегда постоят за него и никогда не осудят за спиной и, тем более, в лицо. Да, могут мозги вправить, но не более. Хорошая квартира, репетиторы, деньги, полная свобода... Разве не о таком он мечтал всю свою сознательную жизнь? Именно так хочет жить каждый подросток, не ограничивать себя ни в чём и иметь поддержку. Но заслужил ли он это всё? Ведь его место во всей этой истории сейчас настолько ничтожно... Сиротка, что вечно ругается с учителями и никогда не соблюдает правила, словно чёрный кот, гуляющий сам по себе, к которому многие нормальные люди даже не подходят — в приметы верят. Может, его истинное место было рядом с Альбедо? С тем ублюдком Альбедо, который обращал на Кэйю внимание только тогда, когда надо было кого-то трахнуть. Да, это отвратительно, но до этого он хотя бы дослужился. И слова Чайлда, сказанные в новогоднее утро, совсем никак не помогали. — Чёрт. Кэйа промаргивается и убеждает себя, что глаза намокли от холода, а не от подступившей тревоги. Сейчас он совсем один, в пустой квартире, часом ранее отказался ехать с семьёй в центр. Наверное, зря. А может и нет, не портить же им настроение своей кислой мордой. На глаза попадается пачка сигарет, оставленная здесь месяцом ранее. Чуть дальше лежит синяя зажигалка, купленная в круглосуточном, когда курить хотелось просто жуть. Отец... Был против, конечно, но он никогда не запрещал чего-то Альбериху, может, считал, что не ему судить, ведь не он кровный папа. Лишь изредка вздыхал и обнимал после проведенного часа на балконе в компании пачки сигарет, которую купил вот только сегодня, а уже выкурил. За это Кэйа тоже считает себя недостойным такой семьи ребёнком. Даже от никотина отказаться не может. Вся одежда давно пропахла и никакой дорогой парфюм этого не перекрывал, казалось, что запах въелся в кожу. Он бросал раньше, но дольше месяца не держался — не мог. Из раза в раз попадал в стрессовые ситуации, в которых руки до жути тряслись и дышать становилось трудно от сильного желания закурить. Но в этот раз он не просто пообещал бросить. Сейчас появилось это чёртово желание стать как можно лучше, чтобы хоть немного соответствовать этому ангелу, что изо дня в день приходил к нему во снах и только так спалось хорошо. Только рядом с Кадзухой Кэйа жил последний месяц. И чёрт его знает, как двигался бы дальше, если бы не тот разговор в день его совершеннолетия. Он впервые смог настолько открыться и не застыдить себя, довериться, зная, что в ответ получит ласку и тёплые слова... Это дорогого стоило. И хотелось дать того же в ответ, такой же любви, чтобы Каэдэхара больше никогда не думал о том, что он не нужен или делает недостаточно. Кэйа готов всеми силами уберегать этот огонь в его груди, пока тот будет продолжать гореть. Пачка сигарет теряется среди коробок с вещами и Альберих выдыхает. Он справится. Звонок нарушает полную тишину. На лице парня сразу появляется слабая улыбка и все лишние мысли отходят на второй план. Такое уютное "Снежинка" сразу согревает сердце и отодвигает все переживания куда подальше. — Привет. — Привет! Сейчас, минутку, — несколько секунд у Кадзухи на фоне слышатся чужие голоса и непонятный шум, но вскоре всё стихает и они остаются один на один. — Поболтать звонишь? — Кэйа тихо смеётся и накидывает на голову капюшон. Слишком хорошо друг друга знают. — Хотел спросить, как твои дела. И... Услышать твой голос. — То есть соскучился? — Конечно. Этот мягкий смех одурманивает голову. На балконе становится так тепло, что на секунду появляется сомнение: а точно ли январь сейчас? Такие разговоры стали частью их жизни, хоть и привыкать к хорошему не стоит, но Кэйе эти рассказы о всяком заменили сигареты. Хотелось улыбаться, пока щёки не начнут болеть. Они не виделись и не слышались всего два дня, а казалось, что неделю. Такая зависимость — это плохо, на самом деле... Но Кадзуха учил его наслаждаться жизнью. И Кэйа обязательно воспользуется данными ему советами. Они болтают ещё минут десять. О всяком: вспоминают Кефира, обсуждают Горо и Тигнари, что, на удивление, очень быстро нашли общий язык, хотя казалось бы, совершенно разные люди. Курить больше не хочется, а тело перестаёт подрагивать от холода. На фоне всё ещё слышатся женские голоса, но Кадзуха старательно игнорирует их и, судя по звукам, вечно пытается уйти в другую комнату. — Что у тебя там? — Не выдерживает, наконец, Кэйа и задаёт интересующий его вопрос, когда вновь слышит шум. — А, это... — Каэдэхара немного неловко смеется. — Ко мне приехали родственники. Я уезжаю скоро. — Уезжаешь? Куда? Альберих чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Почему... Ему становится страшно? Почему это звучит так, будто они больше никогда не увидятся? — К бабушке на каникулы. Завтра вечером уже поеду, — по голосу Кадзухи сложно понять, рад он этому, или наоборот огорчён. Тут же на фоне слышится очередной голос, уже построже. А после тишина. Нет, звонок не оборвался, Каэдэхара просто отключил звук. — С кем ты там болтаешь? Хоть бы с тётей нормально посидел, она тебя пять лет не видела. — Я... Я с другом просто. — С другом? Что-то ты слишком заболтался с этим "другом". То в гости к нему отпрашиваешься, то Новый год празднуешь, то гулять вечно с ним уходишь. Кадзу, ты- — Мам, нет. Всё хорошо. Я сейчас попрощаюсь с ним и приду. Мать смотрит таким строгим взглядом, словно заподозрила что-то, но доказательств у неё на это нет. Она покидает балкон и, наконец, оставляет сына в полной тишине. — Кэйа? Ты ещё тут? — Ага. Тебе уходить пора? — Альберих слегка расстраивается: он хотел поболтать побольше и, наконец, успокоиться, но, видимо, у судьбы на него другие планы. — Да. Давай завтра прогуляемся? Только недолго. Мы так и не сделали ангелочков, помнишь? — Договорились. Завтра зайду за тобой. Отдыхай, чудо. И звонок завершается. Кэйа задумчиво глядит в окно. Он видит отсюда дом Кадзухи: они живут всего в нескольких минутах друг от друга. Только вот его окно всё никак не получается найти. Интересно, у них может что-то получиться? Достоин ли он быть с таким сокровищем? Даже отсюда слышно, как кто-то вставляет ключи в замочную скважину и открывает входную дверь. Папа с Дилюком пришли. Кэйа не спешит к ним, он продолжает смотреть вдаль, на дома, на падающий снег, и думает о своём, пока балкон не открывается. — Снова куришь? Это Дилюк. На его пушистых волосах ещё не успели растаять снежинки, а лицо красное от холода, под стать волосам. Он глядит обеспокоенно. Конечно, он знал о привычке, даже если ему никто не рассказывал. Рагнвиндр не разочаровался, нет, от этого всего хотелось только покрепче обнять родного брата и дать выговориться, чтобы ему не пришлось тушить собственные мысли с помощью сигарет. — Я бросил. — Ох, — кажется, эта информация слегка сбивает Дилюка с толку, — и как давно? — На прошлой неделе. — Ты молодец. Если захочешь курить, то приходи ко мне. Я слышал, что тебе нужно будет подождать всего три минуты и пройдёт. Ага, хрена с два. — Обязательно, — Кэйа отрывается от окна и первым покидает балкон, на ходу снимая с себя куртку. — Будешь есть? Мы хотим с папой запечь курицу. Кстати, посмотри, что мы тебе купили...

***

Альберих буквально выбегает из дома, когда видит в чате заветное "я свободен". Хочется поскорее увидеть Кадзуху и плевать, что они только недавно виделись, пару дней назад. Он успел ужасно соскучиться и накопилось столько разных мыслей, что не пересчитать. Впервые хотелось так сильно поделиться с кем-то своими чувствами, всем, что есть на душе, потому что Кэйа знает — ему не откажут, его поддержат и подарят ту любовь, о которой он мог только мечтать последние несколько лет. Из головы всё ещё не выходит Альбедо. Кажется, Кэйа забывает о нём только когда выпивает, но он принципиально не хочет уходить в запой, лишь бы забыть какого-то мудака. Абсолютно всё в этом районе напоминает о нём, уж слишком долго они общались. В голову приходит мысль просто заменить эти воспоминания. Чтобы при взгляде на площадку у дома вспоминался не Альбедо, а Кадзуха со своей милой улыбкой, чтобы именно его образ вставал перед глазами. Кэйа останавливается на полпути, задумавшись. Он что, пытается заменить одного человека другим? Разве Каэдэхара заслуживает того, чтобы быть просто заменой? Нет, конечно не заслуживает. Сначала нужно полностью забыть об Альбедо. Ноги становятся ватными от воспоминаний. Вот и подпортил себе настроение перед встречей. Но Каэдэхара умел это исправить, умел заболтать так, чтобы все тревоги отступали. Поможет ли он сейчас? — Привет. — Прекрасно выглядишь, снежинка. Действительно, Кадзуха сегодня особенно красив. Распущенные волосы, одет просто прекрасно, но подозрительно официально, словно они идут не ангелов на снегу делать, а на... Свидание? Кэйа отмахивается от этих мыслей и поплотнее завязывает ему шарф на шее, чтобы ничего себе не простудил, как в тот раз. А ведь он никогда не делился своими переживаниями. Лишь раз вспоминал про плохую компанию. И Альберих ничего о нём не знает, ни про отношения с родителями, ни про прошлое и его старый класс. И становится даже как-то стыдно, что пришёл снова перетягивать одеяло на себя. — Кэйа? Что-то случилось? Ты такой напряжённый. — Разве? Всё в порядке. Кадзуха рассматривает его лицо и выдыхает. Он успел выучить все эти эмоции и выражения лиц и на удивление быстро начал понимать, как себя чувствует его друг. Но если не хочет рассказывать, значит, никто не будет настаивать. Он выдыхает и слабо, приветливо улыбается. — Пойдём?

***

Они успевают обойти весь район за эти пару часов. Сделать снеговиков, ангелочков, устроить перестрелку снежками, поругаться, помириться и сейчас сидят в тёплой кофейне, сняв куртки и пробуют чизкейки с горячим кофе. Ого, даже не чай. У Кадзухи красные от холода и смущения щёки, он вечно улыбается, уже и позабыв о том, что ему скоро уезжать. — Предлагаю сходить на набережную перед учёбой. Я давно там не был. — Я всеми руками "за", снежинка, — Кэйа улыбается в ответ и в несколько глотков допивает свой капучино, — можно спросить тебя? — Конечно. — Почему ты никогда не рассказываешь о своём прошлом? Кадзуха меняется в лице. Улыбка пропадает и он опускает взгляд на чизкейк. Прошлое? А что у него в прошлом? Что он такого делал, кроме чтения и попадания в плохие компании? Что было в его жизни интересного, если после каждого разговора с родителями ему приходилось запираться в своей комнате и отвлекаться на что-то? Если ему по сей день необходимо быть отличником просто чтобы никого не расстроить? — А что про него рассказывать? Прошлое как прошлое. Как и у всех детей. — Мне интересно узнавать про тебя что-то новое. — Новое, а не давно забытое старое, Кэй. Не знаю, как по мне, там нечего рассказывать. Сидел дома, учился, читал. — Хорошо. Кэйа прикусывает губу. Чувствует, что Кадзуха чего-то не договаривает, но давить просто не хочет. Может быть, когда-нибудь они встанут на новый уровень взаимоотношений. — А с родителями как? — Не знаю, я их редко вижу в последнее время, — Кадзуха ковыряет ложкой этот несчастный чизкейк, — они много работают. Кэй, давай о другом? Последние слова он произносит особенно тихо и это становится сигналом. Кэйа кивает и слабо улыбается, думая, куда увести тему. — Пойдём? Не будешь доедать? — Пошли. Они снова выходят на улицу. Всё так же морозно, но за те двадцать минут, пока они грелись в кофейне, успело потемнеть. Скоро им придётся расстаться на невыносимо долгую для Кэйи неделю, так что... Он не успевает додумать. В голову прилетает очередной снежок и слышится смех Кадзухи, такой искренний и приятный, что сам начинаешь невольно улыбаться. — Опять стрельбу затеял? — А что такое? Боишься, что я тебя победю? — Я тебе сейчас такое "победю" устрою! — Кэйа улыбается хитро, лепит достаточно плотный и большой снежок, а после кидает, прицелившись в грудь Каэдэхары. Но не попадает: тот успевает увильнуть и снаряд прилетает в ёлку позади. — Десять очков Гриффиндору за смелость. Ноль за меткость, Альберих. Попробуй ещё раз. Вот умеет этот Кадзуха отвлечь внимание. Настоящий волшебник. Потому что пока Кэйа слушает эту явно насмешливую речь, успевает словить ещё один снежок, что попадает прямо в плечо. И снова начинается эта детская перестрелка. Они оба давно так не веселились: настолько погружены в экзамены и все тяготы взрослой жизни, что успели забыть, что сами ещё дети, у которых этого детства-то и не было. Один из дома не вылезал, второй шлялся по детским домам... Альберих, подбежав к противнику достаточно близко, подхватывает его на руки, обезвреживая, но не учитывает, что стоят они, по сути, на льду, а Кадзуха ещё и брыкается. Стоит только потерять равновесие и — бам! — оба падают на сугроб. Каэдэхара хочет начать извиняться, но его опережает смех Кэйи. Видимо, даже такая мелочь не способна испортить его настроение, хоть и упал он достаточно жёстко. — Ты в порядке? — Жить буду, снежок, не волнуйся. Их лица так близко друг к другу, что Кадзуха даже дыхание задерживает, уже не в силах успокоить быстро бьющееся сердце. Он переводит взгляд с синих глаз на обветренные губы парня и сжимает собственные, стараясь собрать в себе всю решимость и сделать, наконец, этот шаг. — Кэй... Каэдэхара выдыхает и осторожно приближается к ничего не соображающему Альбериху, сокращая между ними расстояние сантиметр за сантиметром. Казалось бы, вот он, момент истины, все так романтично: они весёлые, наигравшиеся, валяются в снегу, пока на их волосы и куртки опадают снежинки, а вокруг ни души. Это ли не лучший момент для признания? Зазвеневший телефон решает, что не лучший. — Это мама. Кадзуха выдыхает, тут же растеряв всю свою решимость. Родители бы убили его за такие действия. Стоило забыть об их гомофобии и вот уже звонит мать, будто почувствовав это гейство за километр. Парень слезает с Кэйи и достаёт телефон из кармана. — Да мам. Я недалеко. Уже? Погоди, — он на секунду отвлекается, смотрит на время и вновь прикладывает телефон к уху, — сейчас буду, две минуты. Хорошо, пока. — Тебе пора? — Ага. Спасибо за прогулку, Кэйа, увидимся ещё. — Можно тебя проводить? — Нет, я... — а вдруг родители увидят их вместе? И это может стать началом конца. — Я сам дойду. Спасибо ещё раз. Короткие, даже слегка неловкие обьятья. Альберих всё ещё немного озадачен, он в последнее время настолько загнал себя в угол собственной тревогой, что даже не понял, что его хотели поцеловать. Осознание накатывает лишь тогда, когда он снимает куртку, стоя в коридоре своей квартиры. О чёрт. Кэйа быстро достаёт телефон и набирает знакомый номер, но в ответ слышит лишь "абонент недоступен". — Твою мать.

***

Кадзуха выглядит слегка подавленным. Он хоть и любит бабушку, но совсем не хочет уезжать к ней до конца каникул. Ну что ему там делать, в этой деревне? Если летом ещё можно было сходить на озеро, просто прогуляться по лесу, то сейчас этого делать не хотелось от слова совсем. "Я приехал. Буду писать по возможности."

"хорошо"

Что-то между ними изменилось. Каэдэхара пишет ему весь вечер, пока не ложится спать, а утром первым же делом снова заходит в чат и видит только короткие ответы, да и то не на всё. Неужели Кэйа... Обиделся или расстроился? Неужели эта попытка в поцелуй всё испортила? "Кэй, ты спрашивал меня про прошлое." "Обычно все каникулы я проводил здесь, в деревне. Немного грустно, что все мои знакомые уже наверняка выросли, разъехались и больше сюда не вернутся." "Тут же жила моя вторая бабушка. Я рассказывал тебе про неё. Я их очень люблю." "Попробую пройтись по знакомым. Хорошего тебе дня, солнце. Отдыхай." Ответа не следует, лишь реакции на сообщения. Кадзуха выдыхает и строчит ещё одно: "Если хочешь, то можем созвониться вечером. Буду рад тебя услышать. Уже немного соскучился." А дальше отключает телефон. Он пытается успокоить себя тем, что Кэйа наверняка просто занят. Или проснулся, но не до конца и не совсем соображает. Так много вариантов, не стоит сразу думать на всё самое плохое. Даже если что-то произошло, то они смогут поговорить об этом позже. Кадзуха сидит на мягкой кровати. У бабушки даже запах дома особенный, нигде такого не встретишь. На старых стеклянных окнах мороз рисует причудливые узоры, на полу собирает пыль ковёр. Тут всё такое... Другое. Живя в городе, начинаешь понемногу отвыкать от подобного. Но в одной и той же комнате сидеть не интересно, стоит действительно прогуляться, а не лежать на кровати и смотреть в потолок всю неделю. Каэдэхара знает, где лежат ключи от другого дома. Он быстро одевается и выходит, миновав всех родственников. Дорогу знает наизусть, как и всю деревню, в детстве он любил гулять с утра до позднего вечера, пока не загонят домой. В основном, конечно, приходилось копать грядки, а не наслаждаться видами, но какая разница. Дороги совсем не протоптаны. Вдалеке мигает вывеска небольшого магазина, где он когда-то подрабатывал, несмотря на свой возраст. Кадзуха когда-то знал каждого жильца этой деревни, их привычки, расписание, предпочтения... Но после смерти бабушки он старался больше не заезжать сюда, а если и приходилось, то сидел в одном из домов за чтением. Пока не появился Томо. Тот самый из якобы "плохой компании". На самом деле плохими они не были, скорее, просто потрёпанными жизнью детишками. Они не грубили взрослым, не ломали дома, не воровали. Просто могли уйти в лес и выпивать там, прокуривать одну пачку винстона на всех и болтать о своём. Единственный совершеннолетний мальчишка в их компании всегда покупал всё, что потребуется, а дальше они выпивали и веселились всё в том же лесу у озера. Томо был первым, с кем познакомился Кадзуха. Они знали друг друга, но никогда не находили времени поболтать и хотя бы спросить имя. Наверное, он стал первой симпатией Каэдэхары. Детской, невинной, которая долго не продержалась. Может, это и не симпатия была вовсе, может, его просто тянуло к чему-то неизведанному, от чего так и чувствовалась нотка свободы. Это Томо научил курить, это Томо прокалывал себе индастриал всё в том же лесу с помощью шприцовой иглы, используя водку как спирт. Он был синонимом к слову "свобода". Как сейчас помнится это "Казуш, тебе брать сиги?", прогулки у озера и ныряние в него же с криками "джеронимо!". А потом... А потом всё было так смутно и скомкано. Пропавший подросток, труп в водоёме, похороны, полиция, Томо, что несколько дней подряд приходил туда и молча смотрел на гладь воды, проклиная себя. Тот самый совершеннолетний парень из их компании, что закончил свой жизненный путь, утопившись. От Томо больше не веяло свободой. Кадзуха видел его у озера несколько раз, когда проходил мимо, но никогда не мог подойти. От него жутко пахло сигаретами, даже с такого расстояния. Поэтому этот запах начал ассоциироваться с чем-то плохим. Их семья вскоре уехала, дом опустел, а компания распалась и больше никто ни с кем никогда не общался. Наверное, именно поэтому Каэдэхара снова перестал сюда приезжать, слишком уж много смертей. Вот и дом Томо. Заброшенный. Стёкла выбиты, краска слезла, на местах, где раньше была мебель, сейчас просто куча снега и грязи. Кадзуха боится смерти. Боится, что как и тот парнишка, умрёт, так и не увидев мир за пределами их города. Умрёт, только успев купить себе подержанную машину. Он так и не побывает заграницей, не побывает на свадьбе своих друзей, не поцелует Кэйю... Стало как-то тревожно и идти к бабушке перехотелось. Он желал взять пару книжек на прочтение, но теперь совсем не хотелось идти в то место, которое до сих пор ассоциируется со смертью. От тревоги стало потряхивать руки и дыхание сбилось. Хочется написать Кэйе, попросить совета, излить душу, просто убедиться, что они всё успеют и всё будет хорошо. Что он жив и здоров. Но в чате в ответ на просьбу созвониться висит одно непрочитанное сообщение.

"я сегодня занят, в другой раз"

Кадзуха выдыхает и пытается написать сообщение. "Можем созвониться? Всего на пять минуток." Не то. "Мне так тревожно. Я боюсь, что не успею прожить достойную и счастливую жизнь." Тоже не то. Кэйа и так загружен собственными проблемами. "Я люблю тебя." Твою мать. Да что за день такой? "Хорошо. Не буду тебя тревожить. Надеюсь, ты в порядке." "Ты всё ещё мой самый близкий друг, помни об этом." Кадзуха убирает телефон подальше, разворачивается и идёт обратно, через сугробы, мимо старых деревенских домов, которые когда-то были цветастыми, а украшала их одна зелень. С Кэйей точно что-то не так. Они обязаны поговорить как можно раньше. Может, стоит попробовать через Дилюка или Чайлда?

***

"Кэй, прошу, не избегай меня." "Прости за тот случай. Мне не стоило так делать." "Только прошу, не избегай. Ругайся на меня сколько хочешь, можешь ненавидеть, только не отвечай так холодно на мои сообщения." "Что я могу сделать для тебя?" Сообщения долго висят непрочитанными. Кадзуха пытается читать, но чувства затуманивают разум. Ему хочется поговорить. Если Кэйа сейчас перестанет с ним общаться, то хорошо, они разойдутся по разным путям и будут жить дальше. Но это молчание и неопределённость... Кадзуха находит в своей записной книжке контакт Дилюка и, выдохнув и понадеявшись на удачу, звонит. — Привет. — Привет, Люк. Кэйа рядом? Он... Не отвечает мне. — Да, он в комнате, — на другом конце провода слышится шуршание, хлопок дверей, после приглушённый голос Рагнвиндра и, наконец, появляется тот, кто ему был нужен. — Слушаю. — Кэйа, это я, — руки подрагивают. Этот голос... Кадзуха так соскучился. — А, привет. Я сейчас немного занят, извини, попозже поговорим. Каэдэхара молчит несколько секунд. Сердце неприятно сжимается. — Скажи, ты из-за того случая меня избегаешь? — Я не избегаю, я занят, снежинка. — И чем же? — Я готовлюсь. У меня скоро экзамены. — Ты не сможешь уделить мне хотя бы пять минут? Кэй, только пять минут, прошу, и я больше не буду тебя тревожить. Альберих застывает. Отчего-то ему вспоминается, как он так же выпрашивал хоть немного внимания у Альбедо. Захотелось себя прикончить. Неужели он начал вести себя точь-в-точь как его бывший? Его личные загоны не должны влиять на Кадзуху, тем более таким образом. — Я тебе перезвоню со своего. Звонок обрывается. Долгую минуту в комнате висит тишина, ни единого звука, лишь собственное дыхание. И тут вновь раздаётся знакомая мелодия. — Я здесь. — Хорошо. Они молчат. Кадзуха собирается с мыслями, обдумывает, как всё сказать. Признаваться по телефону глупо, лучше в реальной жизни, но так хотя бы не настолько страшно... Может, рассказать про свои дни здесь? Про Томо? Снова увести разговор в книги? Ругаться на то, что его игнорируют? — Кэй, я просто хотел сказать, что... И снова молчание. — Что? — Что я очень дорожу нашим общением. Мне очень печально от того, что ты редко отвечаешь, но поверь, каждое твоё сообщение для меня на вес золота. Спасибо, что согласился поговорить и хорошего тебе вечера. Кэйа выдыхает в трубку. — Я поступаю как мудак, да? — Не знаю. Но спасибо тебе за всё. Я так рад, что мы познакомились, что у меня есть возможность писать тебе обо всём. Последние три дня их диалог состоял в основном из сообщений Кадзухи. Кэйа почти не отвечал, просто читал. От этого было больно. Он что-то сделал не так и его словно снова наказывали молчанием. — Кэй, ты замечательный человек. Спокойной ночи. Кадзуха понимает, что их диалог сегодня не пойдёт. Нужно встретиться вживую и всё обсудить. Они оба не привыкли решать проблемы словами через рот. Это будет сложно, очень сложно. Но стоит ему зайти в чат, как он видит, что Альберих что-то печатает. Пять минут, десять, пятнадцать... То останавливается на минутку, то снова продолжает писать, будто подбирает слова. И, наконец, отправляет.

"снежинка, прости меня за это всё. за игнор, за короткие ответы. за мою трусость, потому что пишу это, а не говорю вслух. я был бы рад посидеть с тобой подольше. я очень жду твоего приезда и очень скучаю. это всё до ужаса глупо, я понимаю, я поступаю не так, говорю не то. я хочу тебя сберечь. если мне придётся, то от самого себя. я обязательно на всё отвечу. давай встретимся когда ты приедешь? у меня есть для тебя подарок. я буду рад продолжить общение как раньше" "я обещаю исправиться. спокойной ночи, снежок. передавай кефиру привет"

Действительно подбирал слова, раз написал так мало. Кадзуха выдыхает спокойно. Он думал, что Кэйа хочет перестать с ним общаться или ещё чего похуже. А тут... Столько приятных слов. Парень перечитывает это раз за разом, слабо улыбается и не замечает, как засыпает с телефоном в руках.

***

Кэйа слегка дрожащими руками вертит в руках коробку с ювелирного. Все прошлые подарки были мелочью, просто детским лепетом. А это... Это особенное. Это не просто дорогой кулончик. Альберих слабо улыбается, уже представляя в голове, как подарит его тому, кто из головы не вылезает даже на чёртовые пару минут, кто всегда так очаровательно смеётся и разговаривает так, что невозможно не заслушаться. Возможно, чувства Кэйи — одна сплошная ошибка, но разве у него был хотя бы малейший шанс не влюбиться в это очарование? Он не надумал признаваться в чём-то, но хотелось очередной раз увидеть эту улыбку и понять, что назад дороги уже нет и никогда не будет. Для Кадзухи это будет просто красивый кулон с луной, но для Кэйи... Это символ. Символ его сильных чувств, которые после всего произошедшего лишь укрепились. Может, ему не суждено сказать это ласковое слуху "люблю", но он чувствует, что обязан выражать это всеми способами, что ему известны. И вот, Кадзуха должен совсем скоро подойти. Стоило его встретить: на улице метель и уже темнеет, но тот тактично отказался от такого, да и сам Альберих не смог бы, впервые за долгое время, выдавить из себя хоть слово. Он почти всегда умел справляться со стрессом, но сейчас... Сейчас тремор в руках, небольшой кулон в коробке и глаза, что вечно устремляют свой взгляд в сторону часов. Без пяти. Обычно, Каэдэхара приходит заранее, за несколько минут, так что скоро должен послышаться... Звонок домофона. Он самый. Кэйа считает секунды. Он даже не понимает, почему настолько волнуется, ведь для Кадзухи это будет обычный подарок, без какого-либо подтекста. Четыре, пять, шесть, семь... Что может пойти не так? Они договорились на встречу ещё пару дней назад. Каэдэхара сказал, что зайдёт в гости сразу как вернётся в город. Кэйа успел обойти все магазины в поисках подходящего, особенного подарка. И вот оно, скрытое от глаз обычных посетителей: кулон из чистого серебра, а сама подвеска выполнена в виде полумесяца из розового кварца. И плевать на цену, Кэйа, лишь увидев эту вещь на пару секунд уже решает, что это то, что он искал несколько часов. Они практически не общались всё это время, но оба думали друг о друге. Оба сейчас подрагивают от предвкушения встречи, оба успели невероятно соскучиться. Кадзуха не успевает считать ступеньки, настолько быстро он поднимается наверх, что на нужном этаже чувствует, как дыхалка просто отказывает. Он открывает дверь и, наконец, видит Альбериха перед собой. Сердце начинает биться в несколько раз чаще. — Кэйа. — Привет, снежинка. Ты что, бегал? Чего так запыхаешься? — Соскучился. Крепкие объятья. Кадзуха быстро раздевается и проходит в комнату. Кэйа идёт следом и держит за спиной этот подарок, не зная, когда стоит вручить. — Как прошла поездка? — Всё в порядке. Я просто сидел дома и читал. — Совсем никак не веселился? — Кэйа строит грустную моську и усаживается на кровать. — Ну а как мне без тебя веселиться? Они взаимно улыбаются и снова воцаряется тишина. Каждый думает о своём. — Кадзу, подойди сюда. Каэдэхара, слегка напрягшись, встаёт меж раздвинутых ног Альбериха. Удивительно, что при таком раскладе они становились одного роста. Зрительный контакт, сбившееся дыхание. — У меня есть для тебя кое-что. Прими это как подарок на Новый год. Кэйа, выдохнув, передаёт длинную коробку парню и внимательно наблюдает за его реакцией. Тот открывает и замирает, разглядывая кулон. — Розовый кварц? — Ага. Как тебе? — Он... Замечательный, Кэй. Поможешь надеть? Кадзуха передаёт кулон и слегка хмурит брови. Он знает значение розового кварца. Ведь Альберих наверняка не просто так подарил именно такой? Хотелось верить. Тишина, лишь их дыхание. Кэйа заводит руки за шею Кадзухи, чтобы застегнуть цепочку. Каэдэхара же дышит быстро-быстро, глядя то на синие глаза, то на мягкие губы. Больше не обветренные. Всегда так хотелось ощутить их... Этот кулон ведь обозначает зелёный свет, да? Ему можно? Он вмиг сокращает расстояние меж их губами и осторожно касается чужих в таком глупом первом поцелуе. Кадзуха не умеет. Он просто следует за своим сердцем. Прикрывает глаза и двигается дальше, пока сердце просто вырывается из груди. Пару коротких поцелуев, скорее чмоков, таких невинных и чистых, но они наполнены всей его любовью. Кэйа замирает, распахнув глаза и не делая ничего в ответ, так и не успев зацепить кулон. Кадзуха выдыхает в чужие губы, касается в последний раз и отстраняется всего на сантиметр. Слышится тихое защёлкивание и снова становится тихо. Кулон висит между ними, будто не знает, на чью грудь уложиться. Каэдэхара не позволяет себе открыть глаза. Он боится. Боится, что всё не так понял и его отвергнут. И, всё же собрав всю решимость, чтобы открыть, замечает совсем не прилив любви во взгляде Кэйи. Там, скорее, растерянность и... Что-то такое, отчего сердце сжимается. Кадзуха тут же отстраняется, поняв, что натворил. После той попытки всё стало хуже некуда, а он снова полез и теперь... Теперь Кэйа смотрит на него как на незнакомца. — Прости, я... Слов не находится. Он утыкается взглядом в пол и прячет руки за спину. — Прости. Прости, прости пожалуйста. Я ошибся. Я виноват. Это убивающее молчание. Каэдэхара не смеет поднять глаз, поджимает губы и жмурится. Он всё разрушил. Своими собственными руками. Он не готов увидеть этот взгляд во второй раз. Не готов понять, что в квартире Кэйи ему больше нет места. — Мне не стоило приходить. — Кадзуха. — Прости, я виноват, я... — Кадзуха. — Я не знаю, что на меня нашло, честно. — Каэдэхара, мать твою за ногу. Успокойся и присядь. Не начинай себя раньше времени накручивать. Он послушно садится на край кровати, но взгляда не поднимает. Стыдно за содеянное до жути. — Послушай меня. Тебе... — Кэйа старается подобрать слова помягче, — стоит выбрать себе кого-то получше меня. Кадзу, ты молодой, умный и просто прекрасный парень. Ты ещё найдешь себе хорошего партнёра. — Кэйа... — Погоди немного, дослушай. Ты замечательный и я... Очень не хочу тебя запятнать собой. Впервые Альберих выглядит настолько потерянным. Видно, что все слова даются ему с трудом, что он не хочет всего этого говорить, но заставляет себя. — Солнце, почему ты думаешь, что запятнаешь меня? — Ты посмотри на меня. Если я за себя-то постоять не могу, то за тебя тем более. А ты такой... Светлый и чистый. Тебе нужен кто-то такой же. Не знаю, Эмбер, к примеру. Кадзуха придвигается поближе, но пока никак не касается. — Зачем мне она, если я люблю тебя? — Снежок, ты наверняка попутал привязанность с любовью. Так бывает. Давай мы... Придём к выводу и забудем об этом. Обо всём. Обо всём? Нет, так уж не пойдет. Парень всё же пересиливает себя и осторожно лезет в объятья, на что, вроде как, не получает никакой негативной реакции. — Этот розовый кварц... Ты вложил в него его смысл, Кэйа? — Да. — Тогда почему ты... — осознание приходит слишком резко. — Погоди, ты что, считаешь, что не заслуживаешь отношений со мной? Альберих не отвечает вслух, но спустя пару секунд просто кивает. Они молчат. Двоякая ситуация. Видимо, они всё же оба хотят быть друг с другом, вот только Кэйа считает, что он слишком плохой и вообще не достоин. А Кадзуха готов жизнь за него отдать, настолько он любит. Как ему открыть глаза? Как показать, что он хороший? — До тебя мне было ужасно плохо. А эта любовь... Она будто что-то пробудила во мне. Я стал больше писать стихов, больше читать, наслаждаться жизнью, в конце концов. Я так радуюсь, когда думаю о тебе, Кэй. Знаешь, даже когда мы ругаемся... Я всё равно благодарю судьбу за то, что она познакомила меня с тобой. Я готов быть с тобой пока ты не захочешь обратного. Сколько угодно. Нет, это не просто привязанность. Это мои чувства. Кэйа молчит, стыдливо пряча глаза. — Я приму любое твое решение. Мы можем забыть об этом, можем перестать общаться, можем остаться друзьями — все, что ты посчитаешь комфортным для себя. Но... Я бы всё же хотел попробовать. Я знаю, ты только вышел из отношений с ужасным человеком, я не заставляю тут же влезать в новые. Но я обещаю. Если ты всё же решишь... То я никогда не поступлю так, как поступал Альбедо. — Ты не видишь всей картины. — Я видел тебя настоящего, Кэй, — тихо возражает Кадзуха. — Ты плакал в моих же руках. Дважды. Я знаю, что ты думаешь о себе. Я знаю как ты относишься к себе. И я всё ещё люблю тебя. Я сделаю что угодно ради тебя. — Я... Не знаю, Кадзуха. Это всё очень сложно и... — Посмотри на меня, пожалуйста. Они встречаются взглядами. — Мне плевать. С тобой я готов на любые сложности. Кадзуха слабо улыбается и еле сдерживается от желания поцеловать. Нет, не надо, не в такой момент. Он уже и так всё испротил, всего пять минут назад Кэйа был таким радостным, а сейчас... А сейчас он будто скоро заплачет. — Я не давлю на тебя. Не торопись с ответом. Я приготовлю нам чай, хорошо? Ответа не следует, но Каэдэхара всё равно поднимается и ватными ногами идёт на кухню. Не так он себе представлял всё это. Чёрт возьми. Он что, реально признался в своих чувствах? Вот так просто? Ноги совсем не держат. Кадзуза облокачивается о столешницу и проверяет телефон на наличие новых сообщений, пока кипит чайник. Сейчас не стоит возвращаться в комнату, нужно дать Кэйе побыть одному. Непрочитанными висят сообщения от Чайлда.

"але ну че там" "жоский гей бдсм секс смотреть онлайн без смс и регистрации?" "кадзуха?" "ты че с ним сделал" "о нет, реально бдсм гей секс..." "ну где тыыыы, мне интересноооооо :["

"Не знаю, всё сложно."

"ну не томи" "как там"

"Он распереживался. Я отошёл налить нам чай."

"вы встречаетесь?????"

"Нет. Я рассказал ему о моих чувствах и всё." "Видимо, мы и не будем. Наверное, он попросит всё забыть и остаться друзьями."

"ДА В ЖИЗНИ ОН ТАК НЕ СДЕЛАЕТ, Я ЕМУ УХ" "не парься дай ему время" "он любит тебя просто у него самооценка впизде" "молодец что дал ему время. посиди на кухне пока, пусть он там с мыслями соберётся" "давай удачи бро"

От этих сообщений на душе становится даже тепло. Кадзуха действительно остаётся на кухне на длительных десять минут: заваривает чай в заварнике, копается в шкафчиках, расставляет всё на подносе и красиво складывает печенье на тарелку. Теперь-то можно пойти. Кэйа даже с места не сдвинулся за это время. Он рассматривает узор на одеяле, поджав губы. Кадзуха оставляет поднос на столе и вновь возвращается уже со вторым стулом с кухни. — Пойдём, солнце. Они пьют чай в полной тишине. Никто не продолжает разговор очень долгое время, пока Кэйа, наконец, не решает высказать свои мысли. — Я боюсь, что ты разочаруешься во мне. — Интересно даже, в какой я момент должен это сделать? — Кадзуха откладывает кружку и переводит взгляд на возлюбленного. — Не знаю. Альбедо же разочаровался, раз... Изменил. — Кэйа, Альбедо — редкостный мудак. Он изменил бы любому. Не обвиняй себя в том, в чём нет твоей вины. Я никогда не изменю тебе. Это отвратительно. И снова тишина. — Если хочешь, мы поговорим об этом в другой раз. Завтра, на следующей неделе, через месяц, в любое время. Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится. — Как Хатико? — Эй, не вздумай умирать! — Кадзуха слабо улыбается, а после переводит уставший взгляд на свою кружку. — Мне пора идти. Просто позови меня, когда решишь, хорошо? Кэйа выдыхает и за рукав подводит Каэдэхару к себе. Он хлопает по своим коленкам приглашающе и после крепко обнимает, нахмурившись. Он наверняка об этом пожалеет, но... — Знаешь... Я готов попробовать. Просто скажи мне сразу, если захочешь всё закончить. У Кадзухи глаза загораются. Он неверующе смотрит на парня и так мягко улыбается, что в комнате сразу становится на пару градусов теплее. Долгие секунды он не может произнести ничего дельного. —...Кэйа, ты... — он говорит тихо, словно боится спугнуть, — ты согласен стать моим партнёром? Ответ не заставляет себя долго ждать. — Да. Да, я согласен. Только пообещай, прошу, поклянись, что не будешь мне врать. — Никогда на свете. Я скорее умру, чем солгу тебе. Что-то явно меняется. Воздух становится каким-то другим, всё вокруг словно преображается вместе с этим "Да". — Можно тебя поцеловать? — Можно. И Кадзуха снова осторожно касается своими губами чужих в детском поцелуе. Только вот теперь Кэйа отвечает. Слегка смущается, укладывает руки тому на талию, но отвечает. Это не первый его поцелуй, но он такой особенный... — Кадзу. — М? — Я... — он говорит тихо, шёпотом, в самые губы. — Я тоже люблю тебя. Спасибо. Ну всё, сердце после такого ушло в отпуск. Хватит с него мучений. Кадзуха слабо, но счастливо улыбается и снова крепко обнимает, почти до хруста костей. Это "люблю" хочется повторить тысячу раз, чтобы Кэйа больше никогда не сомневался в себе, чтобы не сдерживался, чтобы... ...Полюбил себя так же, как любит его Каэдэхара. — Тебя нужно научить целоваться. — Кэй, в другой день, хорошо? Прости, мне правда нужно бежать. — Родители? — Альберих нехотя отпускает и сам поднимается, чтобы проводить. — Ага. Я должен прийти к ужину. Кадзуха снимает подвеску и убирает в карман толстовки, быстро одевается и смотрит на теперь уже партнёра в последний раз. — Прости, мне придётся его пока спрятать. Пока? — До завтра. Ещё один короткий поцелуй на прощание и крепкие объятья. Они оба знают, что потом будут визжать в своих кроватях и не смогут уснуть. Они оба хотели бы остаться здесь, в этой квартире, спать в обнимку, наконец как пара, а не как друзья. Кадзуха отправляет короткое "Ура" Чайлду, которое тот трактует совершенно правильно и, видимо, открывает за них двоих шампанское. Это "мой парень" так сладко ощущается на языке. Правда привкус кисловат. Именно поэтому Кадзуха не хочет возвращаться туда, где за его решение его будут готовы лишить жизни и всех её прелестей. На телефон снова приходит короткое сообщение, на этот раз простое сердечко от Кэйи. Видимо, настроение его всё же улучшилось. Ну и славно. Наконец сбылись все их загаданные желания.