Снежинка

Зимнее утро. Конечно, не "день чудесный", но друг прелестный ещё спит. Кадзуха мягко улыбается, проснувшись и сразу заметив Кэйю, уткнувшегося ему в грудь. Такое умиротворённое лицо, будто и не было вчера срыва, будто не рыдал взахлёб. Ну и хорошо, значит, спит без кошмаров, значит, не тревожился ночью. Получается, объятья ему помогают? Кадзуха оборачивается и видит спящего на стуле Кефира. Тот вчера спрятался, так и не решившись выйти, чувствовал, что что-то не так. В углу комнаты стоят ботинки Кэйи, а в гардеробе висит его пальто. Пришлось перетащить, чтобы родители не начали выламывать запертую на замок дверь в комнату, подозревая, что их ребёнок спит с парнем. Отчасти… Это правда. Сердце бьётся невероятно быстро. Альберих… Такой прелестный, такой красивый и спокойный. Кадзуха не сдерживается и целует его щёчку, а после тот открывает глаза. — Привет? — Доброе утро. Как спалось? — Каэдэхара старается не выдать своего смущения, лишь улыбается мягко, пытаясь хоть как-то подбодрить. Кэйа будто прислушивается к своим ощущениям на несколько секунд: отводит взгляд, хмурится слегка, раздумывая и после кивает. — Сносно. — Я проверю родителей. Будешь кушать? — Буду. Кадзуха вновь улыбается, встаёт с кровати и, уходя, краем глаза замечает, как Кефир тут же занял его место и принялся вылизывать мордашку парня. Видимо, у них уже началось негласное соревнование: кто любит Кэйю больше. Родителей в квартире не оказывается и Каэдэхара возвращается в комнату. Альберих же лежит, думая о своём, пока кот мурчит у него под ухом. Они оба выглядят достаточно спокойными и это до невозможности радует. — Кадзу, я могу сходить в душ? — Конечно. Кэйе показывают, где находится ванная, дают полотенца и он, встав под душ, включает горячую воду. Всё в голове постепенно устаканивается. Он просто стоит минут двадцать, глядя в одну точку. Мысли об Альбедо больше не вызывают такой истерики, как вчера, но, определённо, сердце всё ещё неприятно сжимается. Он будто был в страшном сне последние три дня: верить в произошедшее получалось плохо, да и не хотелось, если честно. Живот болит от голода. Кэйа выдыхает, умывает лицо, вылезает из ванной и смотрит на себя в зеркало. Это будто не его лицо, не его руки, не его тело… Слабо верится, что вот он — Кэйа, теперь совершеннолетний, последние три дня не жил, а выживал с мыслью о том, что его парень ему изменяет. Предательство длиною в несколько лет не простишь за два дня. Парень рассматривает, вроде как себя, нахмурившись, а после отворачивается и садится на пол в ванной, так как становится страшно до жути. Его отвлекает стук в дверь. — Ты в порядке? — Да, — выдыхает Кэйа и скрывает лицо своими ладонями. — Я приготовил поесть, буду ждать тебя, — Кадзуха мягко улыбается и уходит от двери, позволяя провести ещё немного времени наедине с собой. Как же отвратительно. Он смотрит на свои колени ещё минут десять, пока не понимает, что успел замёрзнуть за то время, что сидит голым на холодном полу ванной. Ему жутко тяжело проявлять хоть какую-то физическую активность. Но надо вставать. Надо поесть. Спустя долгие полчаса нахождения в ванной Кэйа всё же приходит на кухню, а Кефир сразу начинает ластиться. Кадзуха ставит на стол тарелки с оладьями и две кружки чая. — Приятного аппетита, — он слабо улыбается, — не заставляй себя есть, скажи, когда наешься. Альберих кивает и принимается за еду. Его организм неплохо так истощился за три дня, а уже завтра нужно возвращаться в школу. Его живот неприятно скручивает, когда он вспоминает, что придётся увидеться с Альбедо… Тарелка опустошается за считанные минуты. Кадзуха мягко улыбается и хвалит. И Кэйа ради этой похвалы готов хоть десять таких порций съесть. Рядом со своим другом он чувствует себя… Невероятно спокойно. Тревога отступает, как и желание спрыгнуть с какой-нибудь крыши. Он слабо улыбается в ответ. — Спасибо большое. — Пустяки, — Каэдэхара убирает посуду в посудомойку и думает, — знаешь, я очень завидую тому, что у тебя есть такой брат, как Дилюк. — Почему? — Он мне сейчас постоянно пишет. Вчера уточнял насчёт твоего состояния, просил проследить, чтобы ты поел и до последнего из чата не выходил, пока ты не уснул. Я ему уже передал, что ты в порядке. Напиши ему, когда планируешь вернуться домой, хорошо? Он очень волнуется. — Хорошо. — От этих слов становится невероятно приятно. Кэйа кивает и открывает мессенджер. И замирает. Один из закреплённых чатов просто… Пропал. Кэйа неверующе вбивает имя Альбедо и не находит переписки с ним. В чате грустно светится "сообщений нет. Отправьте стикер, чтобы начать чат". Получается, действительно конец? — Альбедо чат удалил. Кадзуха выдыхает, подходит поближе и крепко обнимает парня. — Вот и всё. Кэйа, ничего страшного. — Мы пять лет общались. Пять лет, снежинка. — Всё когда-то заканчивается. Значит, он не твой человек. Я знаю, тебе будет сложно, но придётся отпустить. Пообещай, что отпустишь, хорошо? — Я… Я постараюсь. — Ты умничка. Пей чай.

***

Альбедо в школе больше нет. Кэйа отовсюду слышит перешёптывания и это это действительно напрягает. "Слышали, одиннадцатиклассник был наркоманом?" "О, это не этот встречается с тем наркошей?" "Интересно, как он не заметил, что у него парень принимает наркотики?" "Прикинь, быть слепым, ещё и геем! Боюсь такой жизни. " Кэйа молча садится за парту и замечает Кадзуху, неловко стоящего в коридоре. Вместе с ним в класс заходит Горо, что сразу направляется к Итто и неловко смущается. Каэдэхара подходит к другу и вручает небольшую коробку. — Мне кажется, что сегодня они тебе нужнее. Не слушай никого, Кэйа, прошу. Они пообсуждают и забудут. Альберих открывает коробку и видит печенья, изготовленные вручную. — У меня тут ещё чай есть в термосе, погоди, — он копается в рюкзаке и достает синий термос, — до урока ещё десять минут, успеешь. Горо что-то тихо говорит парню, тот смеётся и качает головой. Спустя пару минут такого неловкого разговора, он уходит от Итто, покрасневший и жестами показывает Кадзухе поторопиться. — Я зайду к тебе после третьего урока, хорошо? Постарайся из класса не выходить. Он думает несколько секунд, прежде чем оставить поцелуй на лбу Кэйи и мягко ему улыбнуться. Уходит, оставляя того наедине с термосом и печеньем. Чайлд, запыхаясь, забегает в класс и сразу садится рядом, под шумок тыря одну печеньку. Ну не успел поесть он утром, что поделать. Куки же садится напротив и сосредоточенно смотрит в синие глаза. — Кэйа, можно вопрос? — Смотря какой, Синобу. — Как ты не замечал, что Альбедо — наркоман? И с каких пор ты… Из этих? Аяксу этого вполне достаточно, чтобы вспыхнуть. В следующую же секунду девушка оказывается прижатой к полу и снова никто даже не пытается что-то с этим делать. Куки раздражала многих в классе, так что неудивительно, что никто даже с места не сдвинулся. — А ты знаешь из каких? — Почти рычит ей на ухо. — Тебе так сильно надо на больное надавить. Что ж сама не заметила и не предупредила, а? Кто же у нас тут такой умный, доклад про наркоту составлял и даже не заметил, что одноклассник колется? Синобу пытается вырваться и уже десять раз жалеет о том, что решила докопаться до Кэйи. А тот сидит, глядя невидящим взглядом в доску и медленно жуёт печенье. Его самого волновал этот вопрос. Как же он не заметил явной перемены в Альбедо? — Не подходи больше к нему, если хочешь остаться с целыми ногами. Итто глядит на это, вздыхает и садится на своё место. Он бы постоял за Куки, но не тогда, когда совсем недавно они разругались в пух и прах. Девушка наговорила ему кучу неприятностей и просто ушла. Чайлд поднимается и садится обратно, будто ничего и не произошло, но по глазам видно — разозлён. Ему пора учиться контролировать свою агрессию. Но за Кэйю он и убьёт, и умрёт.

***

Альберих засыпает прямо за конспектами. Последние две недели он полностью погрузился в учёбу, чтобы не думать о своём. В голове вместо мыслей о собственной отвратности были бесконечные формулы и определения. Он успел исправить большую часть двоек, троек и собирался закрывать четвёрки. За эти две недели учителя, наконец, перестали его осуждать за внешний вид, наоборот, ставили другим в пример, мол, посмотрите, какой умный мальчик, может же, когда хочет. Вечные разговоры про Альбедо утихли уже спустя несколько дней, всем стало просто напросто скучно, ведь самого Альбедо большая часть в лицо не знала, лишь слышала, что он гей и наркоман. Кэйа был ужасно рад тому, что Кадзуха постоянно приходил. И не боялся ведь зайти в чужой класс. Гомофобные одноклассники быстро присмирели и непонятно, какими методами, хотя догадаться можно. По крайней мере, о существовании Альбедо больше никто не напоминал. Да и самому Альбериху со временем стало больше всё равно, чем грустно. Конечно, его тоска никуда не ушла: проебать четыре года на отношения с таким дерьмом, это же надо было умудриться. А мог бы столько всего сделать, вместо того, чтобы постоянно стелиться под Альбедо. Он больше жалел именно о потраченном времени, чем о самом факте расставания. Кошмары всё равно доставали и были с каждым разом всё страшнее, так что Кэйа стал выглядеть, как чёртов зомби. Его даже повели сдавать наркотест, чтобы убедиться, что по стопам бывшего ученика не пошёл. Но нет, ничего не обнаружили. Врач закрыл глаза на курение, мол уже взрослый, да и не запрещено. Курить Альберих, кстати, стал намного больше. За последние две недели он стал выкуривать по пачке в день и очень ругал себя за это, особенно, когда Дилюк заподозрил неладное и очень огорчённо поджал губы. Так не хватало заботы и ласки. Пусть Кадзуха и писал пожелания каждый вечер и интересовался, поел ли, прогулялся ли и так далее, но этого было чертовски недостаточно. Чертовски. Он спит на конспектах по биологии и впервые за две недели видит вовсе не кошмар. Кэйа сидит в уютной комнате своего друга. На подоконнике спит Кефир, свернувшись в клубочек. Кадзуха заходит через пару минут с тарелкой оладушек в руках и улыбается так нежно, что хочется заобнимать его. — Привет, — Кэйа оглядывается, — это сон? — Да, это сон. Я тут не просто так. В последнее время ты слишком сильно пытаешься от всего абстрагироваться. Солнце, тебе можно помочь, просто попроси об этом. Альберих кусает губы. — Я не хочу. — Ты не не хочешь, ты боишься. Вот и вся разница, чувствуешь? Выдох. — Чувствую. Кадзуха улыбается и жуёт оладушек. Они сидят в тишине ещё с минуту. — Настоящий Кадзуха, тот, который не я, будет очень рад тебе помочь. Он не оттолкнёт тебя. Ты просто слишком тревожишься. — Зачем ему со мной возиться? — Потому что он любит тебя, Кэйа — Каэдэхара вздыхает. — Но… Ты ведь всего лишь моя выдумка, так? Ты можешь наговорить любой бред и он необязательно будет правдой. — Это так. Кэйа закрывает лицо руками, а после берёт оладушек. Ему нужно подумать. Он безгранично доверяет Кадзухе, только вот… — Слушай. — М? — Я могу тебя поцеловать? Каэдэхара пожимает плечами, а после кивает. Кэйа быстро преодоляет расстояние между ними, касается губ, но… Ничего не чувствует. Абсолютно. Будто Кадзуха — лишь голограмма в этой комнате. Нельзя почувствовать его мягкую кожу, пухлые губы, нельзя коснуться кончика носа и провести пальцами по длинным ресницам. — Я ничего не чувствую. — Так и должно быть. Кэйа целует снова и снова. Ему плевать, что ничего не чувствует. Если хоть где-то он может так касаться своей любви, то он воспользуется этим шансом. — Тебе пора. — пожимает плечами Кадзуха. — Да… Да. Мне пора. Я попробую спросить его. — Удачи. Кэйа просыпается в слезах. Девять вечера пятницы. На то, чтобы одеться, дойти до дома и влететь в объятья удивлённого Кадзухи, уходит всего ничего. — Помоги мне, прошу. — С чем? Парень жмурится, думая, как правильно сказать. Внутри столько всего, что стоило бы рассказать, все свои беспокойства, чувства, которые хранились внутри долгие годы и рассказывались разве что заметкам в телефоне, но вот он, Кадзуха, любимый Кадзуха, которому довериться не так страшно. — Сможешь послушать меня? Я слишком сильно тебе доверяю. Каэдэхара улыбается, обнимает покрепче и кивает. — Давай я чай налью и поговорим, хорошо? У меня вино ещё есть. Кэйа боится, что начнёт слишком откровенничать под алкоголем, так что отказывается, отстраняется и переводит взгляд на их руки. Кадзуха крепко сжал его ладонь и отпускать не планировал. Чёрт, как же ему идут распущенные волосы… — Ты можешь рассказать мне всё, что тебя тревожит, — говорит он уже на кухне с кружкой чая в руках. И Альберих рассказывает. Плачет, стыдится, но рассказывает. Он больше не боится показаться слабым перед любимым человеком. А в ответ он получает тысячу приятных слов, объятья и крепкий сон в чужих руках. Кэйа любит Кадзуху. Так, как не любил никого.

***

Аякс раз десять проверяет адрес и мирно ждёт у подъезда. Снежинки медленно оседают на его плечах, с каждой минутой, проведённой на улице, их становится всё больше и больше, а температура, по ощущениям, всё снижается. На звонок в домофон никто не ответил, именно это и заставило несколько раз убедиться, что дом точно тот. Выглядело тут всё ужасно бедно: сами дома советские, некоторые окна, по ощущениям, разобьются, стоит только дунуть ветру. Машины в основном подержанные, будто им лет десять, а может, все пятнадцать. Всюду ходят уж слишком недовольные люди, а снег во дворах никто и не собирается чистить. Про детские площадки даже заикаться не стоит: Аякс, находясь в сотне метров от ближайшей, всё равно слышит скрип качелей и, проходя мимо, замечает, что краска во многих местах уже сошла. Парень уже теряет надежду, берёт свою сумку со скамейки и собирается покидать этот район, как вдруг замечает знакомую фигуру, которую так долго ждал. — Тигнари? Тот переводит взгляд на Чайлда и сразу же пугается. Помнит же, что обещал найти, если хоть немного соврёт. Тигнари судорожно пытается вспомнить хоть раз, когда он говорил неправду и параллельно хоронит себя. Всего восемнадцать лет на свете прожил, совсем немного до девятнадцати не хватило, буквально месяц… — Да? Аякс подходит ближе и переводит взгляд на пакет из явно дешёвого магазина продуктов. — Что там у тебя? Тигнари решает не сопротивляться и показывает содержимое пакета. Самый стандартный набор еды: макароны, гречка, несколько овощей, упаковка чая и немного конфет для сестры. Парень немного дрожит от страха, потому что появляется ощущение, что эти продукты он не донесёт до дома. — В гости пустишь? Поговорить надо. — Просто скажи сразу, если собираешься убить меня, — выдыхает Тигнари и сжимает пакет в руках. — О, нет, за что мне тебя убивать? Просто поговорим. Окажи мне услугу, согласись и всё будет в порядке. Он думает несколько секунд, после кивает в сторону подъезда, достаёт ключи и открывает дверь. Будто бы у него есть выбор. Как оказалось, внутри лифт не работает, так что на шестой этаж они поднимаются пешком. Для Чайлда это не так сложно, он спортсмен, а вот Тигнари приходится делать остановки каждые два этажа. Тяжело дыша, он открывает дверь квартиры и они вдвоём проходят внутрь. Мебели по минимуму. Кое-где ободраны обои, которые менять, видимо, никто не собирается. Пол под ногами скрипит, а после оказывается, что тут всего одна комната. У входа одиноко стоят единственные детские ботиночки и висит жёлтая куртка. Чайлд оглядывается и выдыхает: буквально всё в этом доме кричит о бедности. Тигнари же невозмутимо проходит дальше, на кухню и разбирает немногочисленные продукты, сразу откладывая конфеты. Немного дорогая роскошь, которую он уж очень редко позволяет, а сам уже давно не ел ничего сладкого. Чайлд усаживается на старенький стул и наблюдает за тем, как парень включает плиту. — Извини, не убрано. Не ждал гостей. — Готовить будешь? — Какой ты внимательный. Я собираюсь приготовить макароны, могу и тебе положить, если хочешь. — О, нет, я только поговорить. — Аякс улыбается. — О чём же? — Почему ты решил встать против Альбедо? Воцаряется тишина. Тигнари раздумывает, что ответить. Он слишком хорошо помнит угрозы Чайлда и врать как-то не хочется. — Думаю, тебе известно о том, что Альбедо мудак даже больше, чем мне. Иногда он не умеет держать язык за зубами. Он мне нравился, но, — парень выдыхает, — я решил взглянуть на ситуацию трезво. Наркоман, изменщик, подсадил на наркоту пятнадцатилетку… Я не хочу, чтобы такие люди меня окружали. Плюс, он решил высказать мне всё своё недовольство, но забыл, что я обладаю всей информацией про него. — Откуда знаешь про наркотики? — Чайлд подпирает щеку рукой. — Он получал их от меня. — Погоди, то есть… — Ага, я, можно сказать, кладмен. — Тигнари пожимает плечами и с невозмутимым видом солит воду, — Иногда жизненные обстоятельства заставляют пойти против закона. — И что же случилось? — Да ерунда, — отмахивается парень. — Да все тут свои, не парься. Просто скажи правду и всё. — Моя сестра... Она смертельно больна. Я собираю деньги на её лечение, поэтому приходится жить вот в таких условиях. — А родители? — Чайлд смотрит шокировано и поджимает губы. — Их нет, — добивает Тигнари, — давно нет. Жизнь бывает жестока. Так и живу: днём подрабатываю репетитором по биологии и химии, вечером хожу по дворам и раскидываю наркотики. — И ты серьёзно пошёл против закона ради сестры? — А ты бы не пошёл? — Поднимает брови Тигнари. — Сам посуди, у меня есть только она. И поверь, я отдам за неё жизнь, если пригодится. Планировал продать почку, но не подошёл по состоянию здоровья. Жаль. Аякс задумывается. С одной стороны, этот парнишка явно плохой, а с другой… Это ведь всё ради жизни родного человека. — Сколько тебе осталось собрать? — Тысяч триста. Но я уже не накоплю, у меня… У меня месяц есть, не больше. Потом уже будет поздно. А этот мудак меня ещё и на деньги обманул. — Не успеешь? Почему ты так спокойно об этом говоришь? — Не знаю. Смирился. Тигнари вздыхает и закидывает макароны в воду. — Если ты пришёл меня пожалеть, то мне это ни к чему. Обходился как-то без чужой жалости столько времени, обойдусь и сейчас. Аякс молчит и думает. Очень долго думает. — Я решил прийти к Кэйе первым потому, что не был уверен, что они встречаются. — Продолжает Тигнари, пока мешает макароны. — Это ты рассказал всей школе про Альбедо? — Что? Нет, я только тебе сказал. Видимо, тогда их кто-то подслушал. — Слушай, давай к чёрту эти макароны. Закажем пиццу или суши, сестре твоей тоже могу что-то взять. Тигнари замирает, задумывается и выдыхает. — Зачем? — Что зачем? — Зачем ты на меня тратишься? — О, всё очень просто, — Чайлд улыбается и открывает приложение доставки, — ты вытащил моего лучшего друга из абьюзивных отношений. Я же должен тебя отблагодарить? Триста тысяч, говорит?... — Как-то неловко даже, — парень слабо улыбается и кивает, — спасибо. — Заодно продуктов накупим. Ставлю сотку, холодильник у тебя пустой. Тигнари смущённо отводит взгляд, но про макароны не забывает: раз уж начал, надо закончить, нечего продукты переводить. Поест завтра или послезавтра. Он привык питаться раз в сутки, иногда даже раз в два дня. А Чайлд тем временем ищет подходящий большой сет и быстро его оплачивает, а после переходит уже в другое приложение, где бросает кучу продуктов в корзину. Всё равно скоро Новый год и стоило хотя бы салатов нарезать в честь праздника. И пока они ждут, вновь заводит диалог. — В какой больнице лежит твоя сестра? Как её зовут? — Коллеи, в шестнадцатой. — О боже, что за гнилое место? Ты уверен, что ей помогут там? — Чайлд, у меня нет выбора. Это самая доступная больница, в которой у неё есть хоть малейшие шансы на пожить. Аякс молчит, думая. Он пытается придумать, как вообще может помочь. Озарение приходит в голову спустя минуту. — Тогда положим её в частную больницу. — Чайлд, это всё очень смешно, но у меня нет денег для такого. — Послушай, у меня связи во всём городе, если не по всей стране. И это только у меня, а представь, сколько их у моих родителей? Оставишь свои деньги себе, купишь там, не знаю, телефон ей новый или ноутбук себе. Переедете отсюда в квартиру получше. Но при одном условии: ты ни за что больше не вернёшься к продаже наркоты, понял меня? Тигнари неверяще смотрит в голубые глаза. И этот человек, что почти убил при первой встрече, готов сейчас подарить его родной сестрёнке жизнь? На глаза наворачиваются слёзы, он быстро подходит к Чайлду и крепко обнимает от нахлынувших чувств, скрывая лицо в его плече. — Ты правда поможешь? — Сомневаешься во мне? Мне нужно, чтобы ты поклялся, что закон больше нарушать не будешь, понял меня? — Клянусь, своей жизнью клянусь, — Тигнари всхлипывает и обнимает ещё крепче, не веря, что Коллеи будет жить, — спасибо, спасибо, спасибо… — Ну-ну. Прекращай. Одним спасибо не отделаешься. Парень поднимает голову и смотрит, чуть нахмурившись. — Что? — Да не волнуйся, в секс-рабство тебя не продадут, — Чайлд смеётся, — я руководитель отдела продаж. Не спрашивай, как я туда попал, но, думаю, я был бы очень рад смышлённому помощнику. Офисная работа, конечно, но платить тебе будут неплохо, и себя, и свою сестру обеспечишь. Что думаешь? У Тигнари глаза загораются. Он снова крепко обнимает и улыбается. Надо же, как повернулась его жизнь, это… Это просто дар с небес. Он о таком мог только мечтать. — Я хочу попробовать. — Тогда назначу тебе собеседование на… В среду будешь свободен? А завтра перевезём твою сестрёнку в новую больницу. Договорились? — Спасибо тебе большое. Ты мне жизнь спас. — Ну всё, заканчиваем со слезами, слышишь, звонят? Иди открывай, поедим хоть, отметим.

***

Чайлд заходит в палату и улыбается приветливо. Тут намного чище, воздух свежий, но от кучи аппаратов, подключённых к совсем маленькой девочке, становится плоховато. — Привет. — Привет, — Коллеи смотрит на него с любопытством в глазах, — вы врач? — Почти. Я друг твоего старшего брата, хотел с тобой поговорить. Девушка сразу напрягается. — Я умру? Аякс даже удивляется. Она что, уже настолько готова к своей смерти? Серьёзно? Почему в её глазах нет ни капли грусти? — Коллеи, так? Ты знаешь, какой праздник будет через неделю? — Знаю. Новый год. — Именно! А в Новый год принято исполнять желания. — Я знаю, что Тигнари не соберёт деньги. Он каждый раз говорит, что осталось совсем немного. Но мне уже двенадцать! Я не глупая. Я знаю, что я умру. Аякс вздыхает и садится на край кровати. — Ты знаешь, почему тебя привезли сюда? — Нет. — Тут хорошие врачи. Они тебя вылечат. Операция будет сегодня вечером. Тебе нашли донора, слышишь? Ты не умрёшь. Не сейчас. Коллеи замирает, а после её глаза будто начинают светиться от счастья. Она улыбается ярко, что сам Чайлд не сдерживает ответной улыбки. — Вы можете позвать моего брата? — Конечно. Тигнари появляется буквально через полминуты. Он плачет, постоянно вытирает идущие слёзы и крепко обнимает свою сестру, не веря, что это действительно происходит. — Тебя выпишут в январе. Мы купим тебе целый гардероб одежды, я обещаю. На Новый год подарю тебе телефон, чтобы ты могла мне писать, хорошо? Они оба светятся от счастья, обнимаются крепко, Тигнари зацеловывает щёки сестры, а Аякс отходит к двери, не привлекая к себе внимания и просто наблюдая издалека. Он до ужаса любит видеть, как люди на его глазах становятся счастливыми. Они оба не заслужили той жизни, которой жили. Да, Тигнари — та ещё сучка. Пошёл против закона и торговал наркотой. Он разрушил чужую жизнь. Но другая сторона медали тоже подлежит рассматриванию: у него была совсем безвыходная ситуация, это был единственный вариант лёгкого заработка. А сломал жизнь он человеку, который заслужил того, который за один день творил дерьма больше, чем Тигнари за всю свою чёртову жизнь. Лишь спустя десять минут парни выходят в коридор, потому что их выгоняет врач. Он снова лезет обниматься к Аяксу и благодарить его, прижимается посильнее и сдерживает вновь нахлынувшие слёзы. — Чайлд, а у тебя… У тебя есть парень? — Я не гей, — смеётся тот и обнимает крепче, — ты как-то слишком сильно хочешь меня отблагодарить. — Хочу, — кивает Тигнари и печально выдыхает. — Ты можешь это сделать. Придёшь ко мне праздновать Новый год?

***

Мия "ЭТО ЖЕ ТАКОЙ ХОРОШИЙ ШАНС!!!" "Кадзу, ты будешь праздновать новый год с Кэйей, только задумайся!!" "Это такой хороший повод для признания 😉"

Кадзуха выдыхает. Столько людей звало его на вечеринку у Тартальи и всё называли одну и ту же чёртову причину: Кэйа будет там. Видимо, его стадия влюблённости дошла до своего пика, потому что на днях он успел слишком сильно возбудиться от голоса Альбериха в голосовом и после с очень красным лицом нёс заляпанную спермой простыню в стирку. Их отношения очень сильно изменились после того разговора. Кадзуха узнал очень многое: о сильной тревожности, постоянной ревности, мыслях о том, что его никто не полюбит… Это всё было ужасно больно слушать, но больше между ними секретов не оставалось. Кэйа с того дня стал намного спокойнее и мягче, будто раненый кот, ластился и просил обнимашек. Так пошли ещё две недели. И вот, двадцать восьмое декабря. Они стоят вместе на балконе, глядя на очередной ранний фейерверк и Альберих достаёт из кармана сигарету. — Ты всё ещё куришь? Он хмурится, слыша вопрос, смотрит на сигарету задумчиво и качает головой. — Это последняя. "Новый год — новый я", как говорится. Без вредных привычек. Он видит смягчившийся взгляд Кадзухи и кивает про себя. Он делает всего пару затяжек и выбрасывает сигарету. А в мыслях крутится на повторе всего один вопрос. "ты будешь любить меня, если я стану хорошим?" Кэйа не знает, что Каэдэхара будет любить его любым. Что он уже любит до бесконечности и еле как скрывает в себе эти чувства.

***

— Мне страшно. Они сидят на кухне в квартире Чайлда. Тут очень уютно, ремонт новенький, сразу видно, что была приложена женская рука. Горо подрагивающими руками держит стакан с соком и смотрит прямо перед собой. — Почему? — приподнимает одну бровь Ёимия. Она сегодня заметно навеселе, хотя бы потому, что Аякс разрешил прийти вообще всем и сейчас её Тома уже спешил приехать. — Чайлд сказал, что он позвал кого-то для меня. Они вдвоём явно пытаются меня с кем-то свети. — Вдвоём? Кто второй? — Елан, его девушка, — Кадзуха сидит рядом и задумчиво смотрит на нарезанное яблоко. Есть то он хочет, но можно ли? — Слушай, Чайлд плохих людей не посоветует. Погоди, а как же Итто? — Ну… — Горо отводит взгляд, — вышло так, что я ему совсем не нравлюсь. Не гоняться же мне теперь за ним? Может, всё таки стоит посмотреть на этого парня? Вдруг он даже лучше. — Кошмар! И это я слышу от человека, который год сох по Итто? — Восклицает Ёимия. — Может, я уже остыл к нему. Я уже точно не так влюблён, как Кадзуха в Кэйю. Каэдэхара поднимает голову, выходя из своих размышлений о прекрасных глазах своего возлюбленного и краснеет. — Не так уж и сильно я влюблён. — Дай угадаю, ты только что придумал очередной стих в голове, посвящённый его внешности? Кадзуха отводит взгляд. — Это не так важно. — Не важно что? На кухню заходит Кэйа и мягко улыбается парню. Горо с Ёимией сразу же оборачиваются, девушка пищит и сразу же пытается пододвинуть раскрасневшегося Кадзуху. — Давай, не стесняйся! Скажи! Каэдэхара жмурится, а Кэйа вопросительно поднимает бровь, но, быстро поняв, что к чему, забирает парня в свои объятья. — Не заставляй его, если не хочет. Привет, Снежинка. — Ты… Ты невероятно красивый, Кэйа, — вдруг выпаливает Кадзуха и отстраняется, чтобы заглянуть в эти прекрасные глаза, пока тот осторожно уводит его от остальных, шаг за шагом. Он неловко улыбается и вдруг замирает. Он не наврал. Альберих сегодня… Особенно красив. Прекрасно уложеные волосы, рубашка с корсетом, заячьи ушки на голове… Вау. Кадзуха не сдерживается и снова крепко обнимает, пока сердце ужасно быстро бьётся. В тот же момент на кухню заходят Чайлд и… Кто это? Кэйа оборачивается, замирает и после неуверенно кивает. — Привет. — Привет. Ты как? — В порядке. Кадзуха очень сильно помог мне, — Альберих улыбается и обнимает парня покрепче, — снежинка, знакомься, это Тигнари. — Тигнари, это Горо и Ёимия, — сразу знакомит с остальными Чайлд, а после тихонько шепчет ему на ухо, — Горо, кстати, свободен. Свободен и очень любвеобилен. Это твой шанс. — Никто не против, если я украду Кадзуху? Никто? Отлично. Пойдём. Кадзуха слепо следует за своей любовью, невероятно краснея. За общением с друзьями он даже не заметил, что до Нового года осталось всего двадцать минут. А Кэйа явно выпивший. — Я просто хочу сказать тебе спасибо. Ты — мой лучший подарок в этом году. Знай, что я ужасно тебя ценю, — парень добавляет про себя "и до безумия люблю", но вслух не произносит, — спасибо, снежинка. Кадзуха краснеет и смущённо улыбается. — Тебе спасибо. Ты… Ты самый невероятный человек, которого я когда-либо знал. Он медленно придвигается ближе, решившись на поцелуй, но громкий, приказной тон Елан отвлекает их. — Зовите остальных к столу! О, Тома, привет. Тома машет рукой, видит в проходе Ёимию и крепко обнимает. — Что за прекрасную даму я вижу? Наганохара сразу краснеет и улыбается ярко. Они все вместе идут на кухню: Горо с Тигнари идут последними, ибо беседуют о своём. Кадзуха следует за подругой и усаживается между Кэйей и Чайлдом. Пока что место последнего свободно: он лезет целоваться к Елан и так счастливо улыбается, что аж слепит. Все начинают беседовать между собой. Многие друг с другом не общались ранее и Каэдэхаре даже смешно с того, как все собрались по "парочкам". По телевизору показывают "Назад в будущее", кто-то уже крадёт со стола принесённые фрукты и закуски, кто-то сидит смирно и дожидается. У Кадзухи совсем не было новогоднего настроения, но крепко сжимать руку Кэйи под столом… О таком он мог только мечтать. — Чшш, президент говорит! Кадзухе всё равно и на президентскую речь, и на салаты, и на других людей. Он сосредоточен на поглаживаниях Альбериха, на том, как они сцепляют руки и смущённо улыбается. "Хочу, чтобы мы с Кэйей были вместе" Он серьёзно загадывает это уже второй раз? Время пролетает так незаметно, и вот уже все поднимаются с бокалами шампанского, чтобы сказать главный тост под куранты. Руки парни, конечно, не расцепляют. Тут все свои, кого стесняться? — За нас! За любовь! Играет гимн и наступает новый год. Кадзуха теряется во времени, ничего, абсолютно ничего не понимает, но пьёт за компанию, пока Тигнари отходит, чтобы позвонить своей сестре. Все шумят, веселятся, а Кэйа выглядит… Не очень, честно говоря. — Что-то случилось? — Всё хорошо, не волнуйся, снежок. За окном взрываются фейерверки и Чайлд резко вспоминает о чём-то. — Пойдём взрывать? — Пойдём, — Елан поднимается со стола, чмокает своего парня в щёку лишний раз и уходит в коридор. Остальные сразу плетутся за ней, в комнате остаются только трое. Чайлд смотрит на Кэйю и без слов всё понимает. — Иди спать. Кадзуха, ты с ним пойдёшь или с нами? — С ним, — кивает парень, — пойдём, Кэйа. Альберих кивает и устало улыбается. Он не ожидал, что вот так испортит праздник. Но дело совсем не в нём. Для Каэдэхары это всё прошло так быстро просто потому, что праздничного настроения не было совсем. Будто обычный день. Так что посидеть со своей любовью сейчас будет лучше, чем без настроения смотреть на фейерверки. Остальные тоже перебираются в коридор. Чайлд уходит и оставляет их наедине. Всё так же, не расцепляя руки, Альберих уводит его в комнату с кроватью и ложится. — Полежишь со мной? — Конечно. — Кадзуха ложится рядом и сразу чувствует, как его крепко обнимают и утыкаются в шею. — Я хочу тебе сказать одну вещь. — Слушаю. — Я загадал на Новый год… Я хотел поспать с тобой. Нет, не в плане интима, — поправляется, когда чувствует напряжение, — когда я с тобой, мне не снятся кошмары. Я хочу спокойно спать с тобой. Кадзуха молчит и раздумывает над его словами, смущаясь. — Правда? — Это не единственная причина. Я чувствую себя на своём месте, когда я с тобой. Может, это можно обосновать тем, что ты мне до жути нравишься, Кадзу. Он замирает. Что? — Кэйа? — Я это не от алкоголя говорю, — он смеётся, — ты правда мне очень нравишься. Кэйа обнимает его крепче и улыбается. — Поспишь со мной? —...Конечно. — Спасибо. Ты прекрасный. Кадзуха хочет признаться в любви в ответ, но стоит ему окликнуть Альбериха, как он чувствует, что тот заснул сладким сном в крепких объятьях. Он выдыхает. — Если бы ты только знал, как я люблю тебя. А в ответ — тихий смех. Каэдэхара замирает и надеется, что ему послышалось.