Anothers

В воздухе с самого утра витал сладкий запах нежных орхидей, исходящий от молодой девушки с причудливыми длинными волосами, за последние четыре года отросшими до самых бёдер. Пока она от нечего делать бесцельно маневрировала по коридорам, то и дело нервно поглядывая на большие настенные часы около библиотеки, в её сердце теплилась надежда на то, что секунды чудесным образом начнут лететь быстрее. Тугой корсет привычно впивался в рёбра, не позволяя дышать полной грудью. Светло-голубое атласное платье, казалось, даже висело на её талии, вот настолько постаралась с натяжением прилежная Рене. Однако дыхание, пожалуй, было не основной проблемой девушки. Каждые пару минут её руки машинально плели маленькие косички из распущенных синих прядок, как бы сильно Паудер ни старалась заставить себя стоять смирно, и голос в голове ругал её за суетливость. Если ей не удастся вести себя спокойно и завтра, это будет грандиозным провалом. Паудер должна проявить себя идеально, чтобы высокомерные болваны, как откровенно любит обзывать их Силко в беседах с ней, обратили на неё внимание и захотели хотя бы заговорить. Она хочет добиться не только этого. Высокомерные болваны должны быть от неё без ума. Они должны терять голову, едва заметив её тень в противоположной стороне зала. Должны быть готовы разболтать ей любой свой грязный секрет, невзирая на доводы разума о том, что информация может дойти до её мужа. Она и дойдёт, но Паудер сделает всё, чтобы доверие к ней превозмогало любые аргументы. Ей хочется сделать это для Силко, чтобы он взглянул на неё с гордостью, с восхищением, чтобы никогда не пожалел о том, что выбрал именно её. Чтобы никогда не захотел отказаться от неё. Чтобы ни на секунду даже не предполагал такую возможность. Едва слышный шёпот слуг по углам, недовольное постукивание острых каблуков Севики по коридорам, даже тревожная птичья трель где-то далеко за окном, сегодня почему-то особенно раздражающая — всё вокруг было насквозь пропитано напряженной атмосферой ожидания. Здание словно трепетало вместе с девушкой, предвкушая её завтрашний вечер в королевском замке. Для неё это станет первым выходом в свет с момента женитьбы: ответственный момент, когда она должна показать всё то, чему научилась за последние четыре года. Момент, когда она должна оправдать ожидания Силко… странно, но именно его желанием было дать ей один день безделья перед серьёзным потрясением. Девушка никогда не понимала, откуда у графа такая уверенность, что она непременно справится со своей задачей. Сама Паудер не могла похвастаться таким позитивным настроем. До сих пор она будто ощущала себя ниже статусом, хотя граф сделала всё, чтобы прогнать её неуверенность. Вся эта светская жизнь: шелест роскошных платьев, скучные шумные балы, пустые разговоры и развратный аромат алкоголя от каждого сноба — это не для неё. Не про неё… — Тебе никогда не стать той, кем он хочет тебя видеть. Тихий назойливый шёпот, к которому Паудер уже давно привыкла, почему-то на этот раз заставит её съёжиться. «Муха» в голове жужжала слишком громко, а навык пресекать её речи девушка утратила с годами, когда мелькающие на краю сознания тени вдруг без предупреждения превратились в чёткие образы. — Ты слабая и жалкая, Паудер, поэтому я оставила тебя. Голос покойной сестры девушка всегда воспринимала особенно болезненно. Его хотелось слышать всё чаще, но в то же время заставить замолчать. Противоречивые чувства сводили с ума, разрывая голову пополам. — Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, — силясь прогнать надоедливых «жуков» из черепной коробки, Паудер застучала каблуками, повторяя разученный не так давно вальс. Стук приятно резонировал и почти вводил в транс, девушка могла шагать вот так часами вплоть до неизбежного головокружения, лишь бы заглушить свои мысли, но в этот раз её медитацию прервал грохот за ближайшей дверью. Из старой библиотеки, куда обычно заходит только Севика на пару коротких мгновений, чтобы достать очередную порцию неоспоримо увлекательных учебников, послышался достаточно громкий и характерный «бабах», будто свалилось что-то действительно внушительное. Никогда прежде эта комната не вызывала у Паудер столько интереса. Без лишних раздумий ловко юркнув в приоткрытую щель, девушка оказалась в кромешной темноте. Запах трухлой бумаги и многолетней пыли вынудил несколько раз чихнуть и услышать в ответ гулкое эхо вокруг. Глухая тишина щекотала кожу мурашками, а тьма давила своей неизвестностью, поэтому Паудер попыталась нащупать около себя хоть что-то, что можно было бы зажечь. К её удивлению, в нескольких метрах не оказалось абсолютно ничего, к чему можно было бы прикоснуться. Раздражённо дёрнулись крылья носа. Крепко стиснув кулаки, девушка осторожно зашагала внутрь библиотеки, носками туфель проверяя пространство впереди на наличие преград… Звонкий удар чужого каблука об пол заставил её вздрогнуть так сильно, что она почти ощутила треск столкнувшихся зубов. Душа вылетела через распахнутые глаза. — Кто здесь?! — Дрогнувшим голосом выкрикнула девушка и начала всматриваться в темноту так старательно, будто на самом деле. могла что-то разглядеть. — Выходи, сейчас же! Горло поджалось, она ощутила, как холодный пот медленно стекает по её затылку. Гробовая тишина не ответила ей ничем, кроме насмешливого молчания. — Покажись немедленно! — Почти взмолилась девушка и её колени задрожали от охватившей беспомощности. — Покажись же! Руки разом онемели, когда звонкий лязг чего-то металлического наполнил комнату, стоило Паудер случайно задеть что-то в попытке отойти назад. Она перестала понимать, в какой стороне находится дверь. Тьма окутала её со всех сторон, холодными ладонями обнимая за шею. — Нет, — едва слышно обратилась к кому-то девушка, — пожалуйста-пожалуйста… С её губ сорвался короткий крик. Спина прижалась к чему-то ледяному и твёрдому. Мгновенно отскочив от предмета, Паудер прикоснулась к нему рукой… Ровная плоская поверхность неприятно скрипнула под ногтями. Наконец она поняла, что обнаружила высокий овал с выпуклой металлической рамкой, изрезанной какими-то узорами… — Зеркало? — Усмехнувшись своей пугливости с облегчением выдохнула Паудер. Пришло понимание, что скорее всего шум послышался ей так же, как слышится всё остальное. Так испугаться собственных галлюцинаций… Возможно, глаза привыкли к темноте, но у девушки сложилось впечатление, что чернота словно растворилась в найденном зеркале. Благодаря этому ей удалось заметить по правую руку небольшой столик, на котором, к удаче, лежал спичечный коробок. Без промедления она воспользовалась возможностью и чиркнула палочкой по коробке, вызвав маленький желтоватый огонёк. Света от спички хватило, чтобы разглядеть свой смутный силуэт в зеркальной поверхности. Не обнаруженные до этого момента трещины расползлись от верхнего контура вниз, жутко разбив её отражению лицо. Вытянутые чёрные дыры будто въедались в кожу, и Паудер почти почувствовала на себе, как полосы царапают щёки и лоб. Словно пожирая свет огонька, каждый отдельный осколок затягивал её взгляд куда-то глубже, сквозь плоскость и сквозь неё саму… — Тебе никогда не стать кем-то другим… Протяжный мерзкий писк заполонил её уши прямо до барабанных перепонок, вместе с ним где-то вдали ей мерещился истошный крик могильных ворон, а их острые чёрные перья касались открытых участков кожи, казалось, обдирая её до самых костей. Захотелось свернуться в клубочек и вырвать что-то из головы, разодрать до черепа свои уши и выдрать глаза… воображение почти довело её до слёз, когда машинально выронив горящую спичку на столик, девушка обнаружила, что прожгла насквозь страницы открытой книги. Дрожащими пальцами Паудер сдвинула деревяшку в сторону. Прямо под тлеющей бумагой мелкими печатными буквами виднелось незнакомое ранее иностранное слово «Джинкс»… Огонёк потух, снова погрузив комнату во тьму, и лишь тогда Паудер ощутила боль от обожжённых пальцев. *** Несмелые косые взгляды, который не бросил на неё, наверное, только Силко с перевёрнутого портрета, больше не вызывали у Паудер никаких эмоций. После того, как она покинула библиотеку, её сознание будто осталось затянутым в то проклятое зеркало. Её не смущал очевидно потерянный и небрежный внешний вид, не волновало и то, с каким презрением на неё теперь глядела Севика. Девушка больше не чувствовала, что должна прыгать выше головы, чтобы сбить с лица гувернантки это привычное выражение. Наверное, женщина поняла эту перемену по непривычно равнодушному взгляду Паудер, или было в девушке что-то ещё, чего не замечала она сама, поэтому обыденно отстранённые янтарные глаза стали настороженными. — Граф прислал тебе подарок, — без лишних эмоций сообщила Севика, — поднимись к себе в комнату. Неожиданный сюрприз напомнил Паудер, что на её первом балу она будет в гордом одиночестве. Силко никогда не остаётся дома надолго, обычно заезжает сюда лишь на пару дней в перерывах между деловыми разъездами. Конечно, его присутствие не многое бы изменило, ей всё равно пришлось бы держаться поодаль, но, признаться честно, Паудер больше обрадовал бы его уверенный взгляд, чем очередная безделушка, коими граф щедро одаривал её едва ли не каждый день. Единственное, что девушка смогла из себя выдавить — сдержанный кивок. Она молча последовала в свою комнату, чтобы отдохнуть. *** Устало притворив дверь, графиня лениво опёрлась на неё спиной. Её ноги категорически отказывались стоять ровно, особенно стоять ровно на каблуках, поэтому туфли были беспечно отправлены в полёт по направлению к окну. Задев тонкую белую занавеску, они слегка приоткрыли её и скрылись от глаз. Робкие солнечные лучики проникли внутрь, осев на аккуратно заправленной слугами кровати. Там же, под тонкой полоской золотого света, Паудер обнаружила своё новое платье, как обычно спрятанное в большой чёрный чехол, и рядом маленькую коробочку из красного бархата. Любопытство взяло верх над ленью: неспешными шагами девушка приблизилась к подарку… Оставив на десерт самое интересное, отставив в сторону маленькую коробочку, Паудер наклонилась и потянула за чёрную ленту. Защитная ткань распахнулась в разные стороны, и графиня принялась разглядывать роскошный наряд: пышная бежевая юбка поражала своим объёмом, широкий вырез на груди явно должен был подчеркнуть аристократичные худые ключицы, широкие чёрные рюши образовывали короткие рукава совместно с бежевым кружевом. Всё это выглядело настолько дорогим, что Паудер никогда не смогла бы представить себя в нём. Осторожно прикоснувшись к гладкой ткани, она медленно двинулась рукой по высоте юбки. Пальцы пронзила острая боль, напомнившая о недавно полученном ожоге, однако девушка продолжала старательно делалать вид, что её кожа в порядке. Словно получая удовольствие от того, как сильно жжётся повреждённое место, она специально давила сильнее, оставляя на ткани плавные вмятины. Голубые глаза помутнели, покрылись лёгкой дымкой безумия, но пришли в нормальное состояние так же быстро, как из него вышли. Внимание Паудер привлекла таинственная красная коробочка — замочек тихонько щёлкнул. Внутри оказалось драгоценное ожерелье, его блеск ослеплял своей дороговизной, а большие ярко синие камни завораживали, притягивали взгляд и напоминали девушке её собственные синеватые глаза. Ресницы Паудер дрогнули, когда, не сдержав желание дотронуться, она огладила ожерелье по серебряному контуру. Неужели ей действительно можно надеть его? В сердце поселилось ощущение, будто хрупкие камни рассыпятся в песок, стоит им коснуться её шеи. Паудер никогда не стать кем-то, кто может носить такие вещи. Неприятное зыбкое чувство в груди отразилось печалью на лице. Горячий хрусталь обжёг щёки, ещё раз потеряно дрогнули теперь уже влажные длинные ресницы, и беспомощно задрожали обкусанные губы. Паудер никогда не стать. *** Часы пробили двенадцать. Слуги уже давно разбежались по своим каморкам и разъехались по ветхим домишкам, Севика наверняка привычно обошла всё здание в поисках чего-нибудь неподобающего ещё пару часов назад, а Паудер неожиданно для себя решила нарушить режим в самое неподходящее время. Ей стоило бы выспаться перед важным днём, чтобы, как истинной леди, позаботиться о своём внешнем виде, но желание, скорее даже необходимость, поговорить с кем-нибудь оказалось сильнее. К счастью, до сих пор надетое платье позволило девушке не тратить время на то, чтобы привести себя в порядок: дождавшись тихого боя часов, она выскользнула из своей комнаты, попутно схватив в охапку новый наряд, и, стараясь не издавать лишнего шума каблуками, на одних носочках прокралась на улицу. Прохлада ночного сада тут же вызвала мурашки по коже, еле слышное завывание ветра и затаённый шёпот листвы щекотали слух каким-то приятным предвкушением. Это было не то тревожное предвкушение, с которым Паудер ждала знаменательное событие — нет. Это было желанное, сладкое, и даже немного возбуждающее чувство, будто душистый аромат кориандра, без спроса проникающий в нос. Паудер жаждала встречи с человеком, который, она точно знала, сидит сейчас глубоко в саду, оперевшись на мраморную статую нимфы, и воодушевлённо читает что-то украденное из библиотеки старой кухаркой специально для него. Спрятавшись в этом неприметном углу, куда никогда не доходит ни граф, ни гувернантка, ни кто-либо ещё, среди цветов белого шиповника, юноша спешно перелистывает заветные страницы одну за другой, стараясь запомнить как можно больше, вытянуть каждую каплю нектара с пожелтевших лепестков… Под светом луны его глаза наверняка напоминают два уголька, а осветлённые отваром ромашки волосы забавно отливают серебром. Уверенным движением обогнув последний куст, девушка выскочила из-за веток, больше не стараясь идти тихо. Её обувь громко стукнула по дорожке, а юноша, совсем не ожидающий появления ночной гостьи, подскочил на ноги и едва не выронил книгу от испуга. Только теперь, развернувшись лицом к Паудер, Экко с облегчением вздохнул. В его глазах читалась почти незаметная радостная улыбка. — Привет, — лучезарно просияла девушка, чуть ли не подпрыгнув от долгожданной встречи. За последние несколько дней у них не было шанса поболтать, а ночные визиты в сад у Паудер проворачивать не хватало сил. Гувернантка мучила её зубрёжкой до самой темноты. — Графиня, — его губы растянулись от очевидно лишней в формальности, когда парень показательно поклонился подруге. Приветствовать её так стало традицией, может быть, даже своеобразной шуткой, понятной только им двоим. — Я же одна, — по привычке упрекнула Паудер, медленно приблизившись к своему другу, — что читал? — Она хитро прищурилась, точно зная, что он будет прятать книгу до конца. — Не важно, — так же хитро, почти насмешливо, фыркнул парень, спрятав за спину предмет. Игра началась. Одной рукой девушка плотно прижала к себе тяжёлое платье, а другой попыталась схватить книгу, обогнув его сбоку. Юноша ловко увернулся, перехватив предмет покрепче, и гордо выпрямил спину. Вызов в его глазах читался настолько сильно, что Паудер стоило бы оскорбиться. Вместо этого девушка применила секретное оружие: ещё раз попытавшись юркнуть к нему за спину, она специально отпустила платье, почти позволив ему упасть на землю. Это вынудило Экко обеими руками схватить падающий предмет в попытке спасти дорогую вещь от грязи. Вместо наряда на пол полетела книга, но и той девушка не позволила упасть: подхватила и сама плюхнулась на землю, правда специально, чтобы удобно усесться около статуи. — Напомни, ради чего я твои платья берегу? — Почти обиженно хмыкнул юноша и начал с интересом разглядывать выглядывающий из-под чехла бежевый край. Паудер пришлось снова неохотно подняться на ноги, чтобы вернуть парню книгу и продемонстрировать наряд, открыв и приложив к себе. Она покружилась туда-сюда, от чего объёмная юбка затанцевала на ветру. — Как тебе? — Поинтересовалась графиня, прикусив щёки в ожидании приговора. — Выглядишь подавленно, — наперекор её желанию узнать мнение о платье ответил Экко. Его взгляд был направлен совсем не на одежду, казалось, его интересовало только её лицо. — Завтра мой первый бал, — отмахнулась Паудер и отвернулась в сторону, — я волнуюсь. Оставив усталое выражение лица где-то на ветках шиповника, она развернулась обратно с прежним энтузиазмом. — Красиво, да? — Девушка настояла на вопросе про платье. — …да, красиво, — без всякого восторга или восхищения в голосе произнёс юноша, и получил в ответ недовольство. — Ты это Паудер сказал или графине? — Её брови сердито нахмурились. Паудер в два шага сократила расстояние между ними, почти прижав к его ногам пышную юбку. — Это не ты, — после недолгой игры в гляделки Экко сдался, — красиво, просто… не ты и всё. Печальные глаза напротив почти заставили его взять слова обратно. Парню захотелось вырвать себе язык, как только её губы напряжённо поджались и дрогнули. — Ты чертовски прав, — она не дала ему шанса изменить ответ, — это всё не для меня… Эмоции, спрятанные где-то глубоко внутри ещё с момента выхода из библиотеки, резко нахлынули на девушку оглушающим потоком. Ей вдруг стало так неприятно, обидно… она никогда не подойдёт на эту роль. Жалость к самой себе была настолько велика, что заставила бы заплакать, не смотри на неё Экко такими встревоженными глазами. — Мне здесь не место, — губы, казалось, затрещали от того, что улыбка вышла чересчур разбитой. Немного помедлив, словно с трудом решаясь на что-то, Экко осторожно положил руки на её плечи, невесомо погладив их большими пальцами. Прикосновение было таким лёгким, будто она могла лопнуть в его руках, как мыльный пузырик. — Ты жена графа, где же ещё тебе место? — Невесело утешил юноша через какой-то странный протест в голосе. Паудер прекрасно понимала, что именно за противоречие там таилось и откуда взялись эти едва ощутимые нотки непринятия. Чтобы убедиться ещё раз, она долго смотрела на него, стараясь уловить каждую перемену в напряжённом лице. — Ты же меня понимаешь, — после того, как у неё получилось в очередной раз подтвердить свои мысли, заявила девушка, — ты всё понимаешь. На мгновение его пристальный взгляд опустился чуть ниже, затуманился и стал черезмерно очевидным, но парень быстро вернул его обратно к её глазам. — Мы не должны вот так общаться, — так серьёзно он не звучал ещё никогда, но фраза далась ему слишком тяжело. Пальцы на её плечах сжались чуть сильнее, как будто не желая отпускать ни на шаг. — Не должны, — почему-то безрадостно хихикнув согласилась Паудер и осталась стоять на своём месте. *** Тёмно-синие грозовые тучи сгущались с каждой минутой всё сильнее, карету то и дело подбрасывало вверх, стоило колёсам наехать на очередную неровность, и гулкие раскаты грома, сопровождающие Паудер с самого утра, не предвещали ничего приятного. Корсет сегодня давил на рёбра так сильно, что у девушки перед глазами то и дело появлялись разной формы странные пятна. Севика, гордо сидящая напротив неё, с недовольством поглядывала на громадный синий пучок, украшенный сверкающими шпильками, и шумно пыхтела носом, когда Паудер неуклюже дёргала вверх край платья на груди. Девушке хотелось просто исчезнуть со своего места, настолько неудобно было в вычурном наряде и настолько чесались на голове многочисленные заколки. Вся её кожа зудела от волнения, а невозможность дышать полной грудью только усугубляла состояние. Первый бал. Первый бал. Первый бал.. — Что ты должна делать в любой неудобной ситуации? — Холодно спросила гувернантка, когда за окошком стали появляться другие разноцветные кареты. — Ты никогда не станешь кем-то другим. — Стану, — едва слышно буркнула Паудер, уставившись в окно с таким выражением, будто увидела там детоубийцу. — Юная леди? — Твёрдо переспросила Севика, на этот раз настороженно рассматривая побледневшее лицо. — Смеяться, — с лёгкой безжизненной улыбкой наконец ответила девушка, — Силко сказал, что в первый вечер я должна просто показать себя… значит, мне не нужно специально приставать к господам с откровенными расспросами? — Ты не заслуживаешь быть здесь. Гувернантка снисходительно выдохнула, резким движением задёрнув алую шторку, будто кто-то на самом деле мог их услышать. — Сегодня ты должна расположить их к себе, — произнесла она так, словно не верила в эту возможность, — просто не опозорься, Паудер. — Жалкая. Всё испортишь. — Графиня Паудер, — с несвойственной жёсткостью поправила девушка, вдруг взглянув на женщину свысока, — если бы он знал, что ты так говоришь со мной… — Последние четыре года тебя это не смущало, — самодовольно усмехнулась Севика, — ты прекрасно понимаешь, что лишь пешка в его игре, так зачем строить из себя ту, кем тебе никогда не стать? Внутри что-то с треском надломилось. Паудер ощутила, как чёрные дыры расползаются по её коже, безжалостно разъедая плоть. Где-то вдалеке снова надрывно закричали вороны… — Ты будешь звать меня так, как должно, — остекленевшими глазами пригвоздив женщину к сиденью, девушка впилась ногтями в свои ладони. — Конечно, буду, — с её лица не сошла высокомерная ухмылка, — на людях. Нам ведь не нужны лишние вопросы? — Я умерла из-за тебя. Ты была слишком бесполезной и слабой, потому я оставила тебя. — Нет, — услышав голос своей сестры, Паудер опустила голову и болезненно прикусила нижнюю губу. — Вот и отлично, тогда… Севика растворилась в пространстве, превратившись в едва ощутимое эхо. Сердце в груди забилось так быстро, что, казалось, корсет начал пульсировать вместе с ним. — Моя смерть на твоей совести! Помнишь, когда я заболела и заперлась в комнате, то даже не отвечала, когда ты кричала мне, рыдая под дверью? Я просто не хотела видеть твоё лицо! Я хотела поскорее умереть, чтобы избавиться от тебя! — Вай, — Паудер беспомощно схватилась за голову, сильно сдавив пальцами виски, будто это могло помочь ей выдавить оттуда чужой голос. Волнение сказалось на её фантазии ужасным образом. — Они говорили, что мне так плохо, поэтому я не отвечаю, но ты даже ни разу не видела меня тогда… знаешь, почему? Горло пронзила тугая боль, дышать стало ещё труднее, чем было прежде. — Прекрати, — одними губами взмолилась девушка, — пожалуйста… прекрати-прекрати-прекрати. — Я пряталась от тебя, чтобы поскорее умереть и больше не быть твоей сестрой, Паудер! — Нет! — В исступлении схватив себя за волосы, Джинкс вскрикнула. Чернеющие пятна на коже собрались в одно лишь повторяющееся слово. Что-то, от чего хочется поскорее избавиться. Несчастье. Сглаз. Проклятье. Джинкс. *** Хохотливые дамы в огромных вычурных платьях, ослепляющих своим разнообразием и объёмом, их высокие сложные причёски, джентльмены в разноцветных элегантных фраках, особенно таинственные плотные маски, надетые на каждого гостя — всё это создавало атмосферу свободы и вседозволенности среди фальшивых лиц и голосов. Пьянящий аромат духов и льющегося рекой вина, топот сотен каблуков различной высоты и формы. Громкая живая музыка, доносящаяся со второго этажа огромного бального зала, оглушала и завораживала своим звучанием, развязывала руки и язык настолько, что любой проходящий мимо человек счёл бы королевский замок борделем. О том, что происходящее — бал, а не оргия пьянствующих дворян, напоминало только количество одежды. Пламя многочисленных свечей плясало вместе с неуклюжими пухлыми барышнями, звонкая скрипка звучала в такт заливистому смеху короля. С самого первого шага в замке, как только Паудер вручили её маску, она потеряно закружилась в толпе. Торопливо завязав на затылке чёрно-розовую ленточку, девушка огляделась по сторонам в поисках гувернантки, но через мгновение вспомнила, что ей предстоит пройти этот путь одной. В этот раз в главный зал имели право проходить лишь дворяне, чему Паудер минуту назад была несказанно рада, ведь ей безумно хотелось скрыться от назойливых вопросов о том её неожиданном крике. Теперь же ей хотелось вернуться и покричать женщине прямо в лицо: к чему были все твои уроки?! Казалось, здесь ей не удастся блеснуть ни знанием иностранных языков, ни прекрасными манерами, ни даже навыком вести беседу. Ради чего её учили? Зачем? Мимо спешно промчался какой-то господин в высоких сапогах, в такт музыке он подхватил под руку очевидно незнакомую весёлую даму и пустился в пляс. Звонкий хохот окружил Паудер совсем всех сторон. Люди пили, танцевали и смеялись без остановки. Праздничная суета захватывала дух, но сбивала с толку. Не успев понять, как такое произошло, Паудер обнаружила себя стоящей посреди незнакомых господ с полупустым бокалом красного вина и крайне горящими красными щеками. — Что за изящная Афродита почтила нас своим присутствием? — Высокий статный брюнет лет тридцати в блестящем жёлтом фраке звонко столкнул свой бокал с её, а затем развязно подлез рукой под её запястье. — Выпьем же за знакомство… Смелые зеленые глаза чем-то напоминали змеиные, он с хищным любопытством вглядывался в её лицо, будто собирался укусить и впрыснуть свой яд. — Виконт, — слегка поклонился мужчина, неотрывно следя за тем, как меняется выражение лица девушки, — для Вас, милейшая, просто Финн. Стоило ему приблизиться к ней ещё больше и поднести бокал к губам, как Паудер тут же опомнилась: ловко перехватив свой напиток в другую руку, она освободилась из захвата на брудершафт. Вино, ударившее в голову, перелилось назад в желудок. — Графиня Шиммер, — сделав осторожный книксен, девушка отдалилась от виконта, — для вас, милейший, всё та же графиня Шиммер. Её пальцы сильнее сжали ножку бокала. Возможно, только что она испортила о себе первое впечатление, но желание поставить нахала на место оказалось сильнее разумных мыслей. Ей нельзя показаться им ветреной. Тонкую границу между беззаботной и легкодоступной никак нельзя переступать, и почему-то девушке показалось, что такой ответ не оскорбит, но немного приземлит мужчину. Он должен понять, что с ней ему можно веселиться и пить, разбалтывая свои секреты, но нельзя распускать руки. — Шиммер, значит, — губы Финна растянулись в подозрительной улыбке наслаждения, — наверное, старый муж совсем не забавляет Вас интересными беседами? Не желаете ли присоединиться к нам, графиня Шиммер? К её спокойствию, следом раздался задорный смех, и мужчины начали довольно стучать бокалами. Самодовольный тон виконта сообщил девушке, что он, к счастью, счёл её недалёкой бедняжкой в лапах увядающего чудовища. Ничуть не оскорблённый её холодом, Финн тешил себя мыслями о превосходстве над Силко и, наверное, надеялся, что в два счёта сможет влюбить в себя очередную мышку, а затем пронзить её ядовитыми клыками и проглотить целиком. Однако виконт не подозревал, что перед ним вовсе не мышка Паудер, а голодная лисица Джинкс, и это было девушке на руку. *** Пустые разговоры в этот раз не принесли Джинкс никакой пользы, но это, несомненно, стало вкладом в будущее. Весь вечер она маневрировала между компаниями и знакомилась с влиятельными людьми, вернее с теми из них, кто был ещё в состоянии связать невнятное пьяное мычание в какую-никакую речь. Ей удалось завести несколько удачных знакомств, многих дворян Силко упоминал, как потенциально нужных, и именно с ними девушка задерживалась дольше всего. Она не тратила время на развлечения и больше не показалось к выпивке, её глаза всегда искали новых людей, а уши внимательно слушали их разговоры. Увы, беготня по огромному залу через пару часов утомила её настолько, что, обессиленно прижавшись к стене, Джинкс была вынуждена устроить передышку. С каждой минутой дышать навязчивыми ароматами чужих духов становилось всё труднее, а голова постепенно начинала наполняться свинцовой тяжестью. — Вам нехорошо? — Джинкс услышала мягкий, будто совсем бархатный, женский голос по левое плечо. Высокая голубоглазая брюнетка в изысканном сиреневом платье смотрела на неё с искренним беспокойством незатуманенного алкоголем разума. Роскошь её причёски и грация движений намекала на то, что леди явно не приехала сюда из Зауна, как Паудер, скорее всего, красавица живёт недалеко от королевского дворца. Почему бы и не завести ещё одно полезное знакомство? Натянув на пересохшие губы приветливую улыбку, Джинкс тут же отошла от стены на пару шагов и учтиво поклонилась заботливой незнакомке. — Ах, благодарю, не стоит беспокойства, — дружелюбно кивнув, девушка уже привычным движением исполнила книксен, — графиня Шиммер, а вы…? — Герцогиня Кирамман, — брюнетка ответила Джинкс тем же жестом, — я не встречала Вас здесь раньше, не любите баллы? — Я была слишком юна и неопытна, чтобы выходить в свет, ваша светлость, — на этот раз Джинкс опустилась в глубокий реверанс, чтобы выразить своё уважение. Ей хотелось узнать приятную девушку чуть лучше, но подоспевшие к герцогине люди отняли у Джинкс эту возможность. — Ох, Кейтлин, Вы не представляете, что только что произошло! — Смуглый шатен почти сбил с ног проходящую мимо леди, но вовремя изменил траекторию своего полёта. Точно подвыпивший молодой человек казался достаточно раскованным и возбуждённым. Не удостоив Джинкс внимания, он принялся эмоционально размахивать руками и без устали болтать. — …представьте, сбежали! — Парень от души рассмеялся, хлопнув по своим бёдрам. — Вот так просто взяли и оставили своих господ с носом! Ха-ха-ха! Джинкс всё время находилась чуть поодаль, но отлично слышала каждое слово. — Должно быть, им приходилось тяжело, — совершенно не разделив веселья знакомого, Кейтлин опустила глаза в пол. Было в поведении Кирамман что-то странное, особенно несвойственное дворянке, вроде неё. Джинкс всеми силами старалась разглядеть в открытых частях её лица хоть что-то, что дало бы подсказку, но неожиданно появившаяся новая леди почему-то привлекла всё внимание на себя. Стоило ей только войти в поле зрения Джинкс, как она без разрешения и предупреждения заняла всё пространство в её голове. Необычно короткие и криво постриженные розовые волосы небрежно болтались туда-сюда, свободные от десятков лишних шпилек, корсет не стягивал её талию, напротив, наверное отсутствовал вовсе, а серебристое платье вообще смотрелось на ней так, будто девушка пару минут назад одолжила его у кого-то другого. Неосторожность её походки выдавала очевидную неприязнь к формальностям и правилам даже больше, чем внешний вид. Больше всего внимание к себе привлекли ярко-голубые глаза, напоминающие бескрайнюю небесную гладь. Сама того не осознавая, Джинкс внимательно рассматривала их всё время, пока весёлый молодой человек продолжал болтать… — Они даже семьи свои бросили, представляете?! — С таким запалом, будто слуги сбежали от него самого, продолжал возмущаться юноша. — Что же вы молчите, дамы, неужели это вас совсем не удивляет? Девушка с необычными волосами вздрогнула, словно ощутив удар кнутом. Её хрустально чистые глаза наполнились болью. — Мне кажется, каждый сам творец своей судьбы и волен выбирать, — стыдливо опустив голову, словно ощутив вину за что-то, произнесла загадочная леди, — раз они так поступили, наверное, надеялись, что у их близких ещё будет шанс на хорошую жизнь, но больше не могли выносить свою… Молодой человек замолчал, отчего-то виновато прикусив язык. Кейтлин суетливо подхватила под руку свою подругу и поспешила на воздух, уведомив об этом присутствующих. Вечер уже подходил к концу, так что на их возвращение надеяться было бы глупо, но Паудер почему-то надеялась. Она стояла у стены, почти не передвигаясь, и пыталась смириться с неприятной компанией смутного чувства одиночества. Грудь щемило тупой болью, будто кто-то крепко сжал её сердце и не желал отпускать… Бал закончился. Девушка сбросила с себя маску, в последние минуты слишком неудобно сидящую на лице, и на ресницах сама собой появилась горячая влажность.