сборник драбблов по stray kids

— Чего ты в курилке-то торчал? — Минхо мимоходом чиркает что-то в истории болезни, не поднимая взгляда. Хан на грани сознания чувствует, что от его волос пахнет дешёвым антисептиком. — Вроде табаком не воняешь. — Да так, — зрачки скользят за шмякающейся по одному из множества листов печати. По желтоватой поверхности расползается синюшное клеймо. — Пассивное курение, рандомный дымящий Ницше во плоти. Интересно. — Больше не ходи. Минхо выглядит живее обычного, даже глаза складываются в щёлочки. Джисон кивает, на детский манер скрещивая пальцы за спиной, и возвращается в палату. Здесь мрачный Сынмин играет в "Марио" на приставке — что-то вроде psp, — и Бан Чан-хён читает толстую книгу в покоцанном переплёте. Часам к трём Сынмо стопроцентно завалится спать и можно будет попросить приставку на полчасика, а Чан в конце тихого часа постоянно ныкается в крохотной пропыленной библиотеке. Сломанный нос жутко гудит и Джисон вырабатывает привычку дышать ртом и много пить. Вспомнить что-то после падения не удается вплоть до самого утра в больнице. Первым выплывает водянисто-мутное лицо Минхо, после него — что-то лохматое, истоптанное веснушками, с острым подбородком и задекорированными консилером мешками под глазами. Выть хочется зверски — после перебитой переносицы и сотрясения в подарок, предшествующий им гайморит кажется просто ничтожным. Синяки от антибиотиков, неспособность нормально умываться из-за повязки в пол-лица и головные боли — просто прелесть, что сказать. Тётя с радостью после полученной просьбы присылает большую банку нутеллы, какие-то острые пивные закуски и соленый огурец. Корнишон, наверное. Джисон обреченно-печально сидит на табурете у больничного столика, на протяжении часа вилкой поедая бесконечно сладкую нутеллу. Сынмин с таким же сломанным носом и трещиной где-то в кости ноги сосредоточенно рубится в новую игрушку на приставке, жуя добродушно отданные пивные закуски, брови сошлись над переносицей, угрожающе собирая кожу в складки. Бан Чан-хёна выписали два дня назад, поэтому его перепотрошённая кровать со скомканным одеялом в изножье — вечера холодные, выживаем как можем — занята Рюджин из соседней палаты, заряжающей облепленный стикерами с человеком пауком айпад. Она молчаливая, не лезет — так почему бы и нет? Нутелла в банке выглядит достаточно измученной, чтобы всунуть ноги в резиновые шлепки и накинув на себя халат уйти гулять по коридорам. В выбранном для прогулок месте прекрасные сквозняки и отчаянные крики малышни из четвёртой палаты. Пока Джисон успевает до неё дойти, из дверей вываливается дитё лет двух от силы, шлепается прямо на холодный кафельный пол голой задницей и с истеричным рёвом старается натянуть себе сандалию на босую пухлую конечность. Мда, феерично. Эффектность зашкаливает. Его мучения длятся от силы секунд двадцать — из палаты выплывает серый папа, в сером спортивном костюме, с серым лицом и крупицами седины в волосах. Ребёнка утаскивают почти за шкирку, в оправдание медсестре на посту почти плачут. Бедняга. Ноги в прелестном прогулочном темпе пригоняют его в курилку, где пахнет вишнёвыми тонкими сигаретами доктора Яна. Доктор Ян курит только такие — с двумя кнопками, позволяя себе лишь одну в день, вторую в ночь. Причём дымит он с темпом, с расстановкой, на него не хватает терпения смотреть и хочется агрессивно скормить ему эту несчастную. Поэтому с травматологом приятно сидеть рядом, уперев взгляд в очаровательную картину эпохи палеолита под названием "почему мы терпим эти ржавые трещины? государство не выдает денег на ремонт потолков". С доктором Ли-младшим (в отделении постоянная путаница с бумагами и Феликс однажды даже жаловался, что не против взять фамилию своей девушки при свадьбе. Ли-младший курит вонючую дешмань, но с ним хорошо перетереть за жизнь. Ли-старший вроде бы не курит, и слава достозаебавшему Марио. Вроде бы — это какая-то ебень с оттенком ванили, скрученный в узел халат, висящий на лестнице в недосягаемом для дыма положении и пригревшийся гладко выбритым подбородком к грязно-рыжим перилам Минхо. Сигаретный фильтр лежит меж губ будто бы его и нет — так, воздухом решил подышать в центральном парке. Курят они молча, играя в гляделки. Минхо выкуривает положенную сигарету, а Джисон — посиженного у ограждения Минхо. Почему-то говорят о бессмысленном, почему-то смеются, почему-то пьют отвратный кофе у Минхо в кабинете — на вкус хуже горячего чая с мятой. Почему-то это повторяется не раз и не два, они меняются контактами, но почти не переписываются — у Минхо работа, он взрослый, а в палату номер шесть заселяют новенького с ебейшими косичками, подвижным лицом и рыбой-серьгой в правом ухе. Джисон все также периодами ковыряет нутеллу вилкой, наблюдая за спящими соседями и знает, что у Минхо выходной два дня и он с доктором Яном умотал на Чеджу. Фотки в плавках, видео со смешной толстой кошкой хозяйки — Матильдой, три текстовых сообщения. А Джисон, вообще-то, сладкое и орехи на самом деле терпеть не может.