Echelon
Эшелон
Look at the red red changes in the sky Look at the separation in the border line. ________________________________________ Посмотри, как небо окрашивается в черный цвет Посмотри, какой отчетливой становится граница.
Черная непроглядная тьма окружала все вокруг. Лишь изредка кое-где ярко краснели алые, словно капли свежей крови, пятна. А где-то вдали блестел, почти невидный невооруженным глазом, маленький кристаллик голубого цвета - Земля. Сухая земля хрустела под ногами, трескаясь под тяжестью ботинок; комками слежавшаяся грязь растаптывалась в пыль, попадая в глаза. Температура, зашкаливающаяся и превышающая все допустимые нормы, минимум влажности в воздухе, полное отсутствие где-либо воды, и местность всего лишь двух цветов – красного и черного. Многотысячный топот и марши, от которых содрогалась земля, приказы командиров не останавливаться, офицерская брань и, иногда, стук падения уже безжизненного тела на сухую землю. Протяжный вой сирен, брязг выгруженных ящиков только что привезенной техники, оглушительный рев турбин прилетающих кораблей, крики, гомон, шум, звуки выстрелов, доносящиеся со стрельбища. Именно так встречал Марс прилетающие эшелоны войск со всех концов земного шара. Тысячи интернациональных гарнизонов выгружали свое добро, и размещаемые ими военные лагеря занимали гектары живой площади. 2279 год, февраль. Земля поделена между государствами, и каждая мелочь узаконена до такой степени, что нельзя даже дыхнуть на нее, поэтому полным ходом идет колонизация Марса. Здешняя местность была пока ничьей, но скоро должен был решиться исход трехлетней войны, обозначивший хозяина красной планеты. Он облизал пересохшие истрескавшиеся губы, вытер рукавом пот со лба, но это не помогло. Тяжелый шлем, постоянно спадавший на глаза, приходилось поправлять ежеминутно. Задыхаясь от длинного пути и висящей на плече винтовки, он еле передвигал ноги в такт единому ритму строя. Единственная мысль, оставшаяся в голове, вытесняла все мучения: «место назначения». И еще ровно тысяча, таких же, как он, с тем же желанием, с теми же трудностями двигалась вперед. А перед глазами стояла, не менявшись уже какой месяц, одна и та же картина – огненно-красная высохшая равнина. Он огляделся, чтоб хоть как-то отвлечься от боли и усталости, и наткнулся рядом на своего брата, которому приходилось не легче. Но он упорно шел дальше, уставившись в землю. Старался не показывать никаких эмоций, но в сложившейся ситуации довольно сложно было что-то скрыть. Вдруг брат поднял на него глаза, и, получив в ответ вымученную улыбку, которая словно придала сил, сделал более уверенный шаг вперед. Красно-черный пейзаж приветственно раскрывал свои объятия плетущемуся строю…Oblivion
Забытье
Under the burning sun I take a look around, Imagine if this all came down. I`m waiting for the day to come. ________________________________________ Под пылающим солнцем Я оглядываюсь по сторонам И представляю себе это в руинах. Я жду когда же наступит день
- Эй, Шеннон! Иди сюда! У нас кое-что есть для тебя! – меня позвал голос товарища, стоявшего в центре шумного сборища, и задорно машущего мне рукой. - Ну чего тебе надо, Харви? – спросил я, подойдя в тот же момент. - Смотри, наш «белый» Симонс решил порадовать компанию, притащив с собой немного травки. Я не стану спрашивать у тебя, как ты достал ее, но, черт возьми, ты можешь быть полезен, - слегка шлепнув по плечу нашего африканского друга, Харви закурил. – Ах, мечта.…Весь день бы так. Вместо того чтоб здесь носиться по голой равнине, а потом выковыривать свинец из задницы. Угощайся, Шенн. Чего стоишь, как не свой? – мечтательно закрыв глаза, он протянул мне сигарету. - Да, спасибо, Сим, - я затянулся, и прислонился спиной к вертолету, на котором прилетела гуманитарная помощь. От ярких алых красок рябило в глазах, и я, сомкнув веки, расслабился и наслаждался временным отдыхом. Такие драгоценные спокойные минуты выпадали не часто, даже мечтать о них, порой, не приходилось – слишком уже напряженное было время и место. Задумавшись, я не заметил, как исчезла компания Харви, наверное, отправилась оказывать теплый прием прибывшим новобранцам. Но мою дремоту нарушил брат, усевшись возле меня прям на раскаленную землю. Он подогнул под себя колени, и, обняв их руками, сидел, уставившись всего в одну точку. Я знал, о чем он думал в тот момент, о чем жалел, но старался не показывать этого. Тихо-тихо, словно себе самому, он произнес: - А где то там… Земля… И правда, ведь там, за миллиардами квадратных километров, за бесконечностью звезд, метеоритов и галактик, сияла маленькая, по сравнению с другими небесными телами, но такая родная сердцу наша планета. Я скатился вниз и присел рядом с ним, затушив сигарету и закопав ее в сухом грунте. - Джа, ты знаешь, зачем мы здесь. Мы скоро вернемся домой, и заживем полной жизнью. Я обещаю. Ты же знаешь, осталось немного. Совсем чуть-чуть. Потерпи, - я потрепал братишку по голове, пытаясь приободрить. - Там мама.., - шепотом произнес он. - Мы вернемся и купим ей шикарный дом у озера, как она хотела. Помнишь, Джа? Помнишь, как она, восхищалась озером у дома, когда мы переехали в Орегон. А помнишь, как она скучала по нему, когда нам пришлось уехать? Потерпи еще пару месяцев, парень, и тогда мы со спокойной душой можем отправиться домой, - я уже представлял себе все наши планы. – А потом мы, возможно, создадим группу. Стучать по барабанам я умею, ты неплохо шпаришь на гитаре, но, главное, твои стихи, Джа, - они великолепны! Хватит гробить свой талант и тратить время понапрасну! Вот вернемся, и ты станешь знаменитым, братишка. Я клянусь тебе. Ответом мне был лишь равнодушный взгляд кристально-голубых глаз. Я, как мог, старался поднять ему настроение. В последнее время брат стал намного тише, стал вести какой-то обособленный, одинокий образ жизни, пытаясь скрыться ото всех; он стал печальнее и равнодушнее ко всему, что совсем не походило на прежнего Джареда, которого я знал всю свою жизнь. Он появился на свет, когда мне было всего лишь 2 года. Мать с отцом развелись, когда нам было 5 и 7 соответственно, и отец уехал. Мать одна воспитывала нас, поощряя наши занятия музыкой и вообще мало в чем ограничивая нас. Из-за ее длительных командировок мы часто переезжали с места на место, поэтому своего собственного дома у нас никогда не было. Мы не всегда могли иметь то, о чем мечтали. Денег не хватало; конечно, впроголодь не жили, мать всегда старалась дать нам все необходимое; но иногда были тяжелые периоды. Уходя на работу, мать оставляла нас одних, и именно тогда, я понял, что должен заботиться о брате. Мы всегда были вместе. Вместе играли, гуляли, даже спали порой вместе, когда были помладше, и мать уходила в ночь, оставляя нас одних. Окончив школу, мы поняли, что не можем больше сидеть на шее у матери. Наступила пора и нам приносить деньги в семью. Мы сменили десятки профессий, но нигде не добились нужного результата, и поэтому у нас оставался лишь один выход. Колонизация Марса, огромные военные кампании мира, разделившегося на два лагеря - а значит, острая необходимость в боевой силе. Против воли матери, которая, конечно же, пыталась отговорить нас от этой затеи, через несколько месяцев мы добровольцами прибыли на Марс. Мне двадцать, Джареду совсем недавно стукнуло восемнадцать, и мы уже бежали полосу препятствий в учебном полигоне с оружием в руках. Мы уже видели, как убивают друзей; уже успели познакомиться с тем, что из себя представляет смерть, которая ходит за тобой словно тень, каждую секунду норовя одержать верх. Мы уже могли записать на свой счет пару операций, но они были незначительными. А вот как раз на днях готовилось наступление на противника, чтобы отбросить их на дальние позиции. Основной фронт подошел к границам, закрепленным за нашей дивизией, и потому сейчас именно в эту точку свозилось большинство единиц техники и солдат. - Шенн, зачем нам эта война? – вопрос Джареда поставил меня в тупик. - Как зачем? Защищать свои границы. Защищать свою собственность! – меня слегка возмутило непонимание братца. - Но это не наша земля! И никогда не была нашей! Мы захватили ее таким же способом, что и они! Мы ничем не лучше тех, от кого «защищаемся»! Посмотри, как гибнут люди! Посмотри, как твои вчерашние знакомые сегодня становятся калеками! Оглянись вокруг. Ради чего все это, Шенн? Зачем зря сеять смерть? – он прокричал эти слова, вскакивая с песка, но под конец голос ослабел, и он снова плюхнулся на землю. - Зачем ты приехал сюда, если так думаешь? Зачем жертвуешь жизнью, если не видишь цели? – взяв себя в руки, спросил я на полном серьезе. - Из-за тебя, - прошептал Джаред, обнимая себя руками. – Навсегда вместе, помнишь? - Помню, малыш. Помню, - я присел рядом. После его слов меня начали обуревать сомнения и страхи. Страхи не о будущей бойне, в которой не выживет и половина находящихся здесь. Страхи не о собственной погибели. Страхи за брата. Да, я боялся потерять его. Ведь, как это ни нелепо, но он составлял всю мою жизнь. К тому же, Джаред все-таки умудрился посеять в моей голове семя раздумья на счет необходимости действий, которые мы совершаем. А нужна ли нам эта война? И что будет после победы? И главное, после, чьей победы? Не выдержав нахлынувших мыслей, я снова закурил. Джаред слегка раскашлялся и отвернулся. - Черт! Джа, прости. Я забыл, что ты не переносишь запах табака! Он махнул рукой, но поворачиваться пока не спешил. Я снова мысленно сравнил нас обоих. Какие же мы разные! Даже внешне было очень трудно заметить сходства. Его кристально-голубые, всегда с такой заботой смотрящие на мир глаза, заставляющие любого поверить в невинность этого «ангелочка». И мои, каре-зеленые, прячущиеся за густыми бровями, и относительно суровое выражение лица, всегда вызывающее некое сомнение в «чистоте моих помыслов». Джаред, такой длинный и хиленький, и я, поджарый и не высокий. Тогда что уж говорить о внутренних качествах. Я, всегда стремящийся вперед, не заботящийся о последствиях, не умеющий трезво оценивать ситуацию, и брат, всегда думающий, прежде чем что-либо сделать и отвечающий за свои поступки. Остаток времени мы провели в полной тишине, и у каждого в голове крутилась и не давала покоя мысль о том, что же будет завтра.Vox Popuil
Глас народа
This is a call to arms, Gather soldiers, Time to go to war! This is a battle song, Brothers and sisters, Time to go to war! ________________________________________ Это призыв к оружию, Собирайте солдат, Время идти на войну! Это песня битвы, Братья и сестры, Время идти на войну!
Было ровно четыре часа ночи, когда первые залпы орудий озарили долину. Было ровно четыре утра, когда первые танки и бронетранспортеры пересекли границу части, и начали огонь на поражение на все близлежащие строения и скопления народа. Все покрылось дымом, запахло гарью, кровью и смертью. Запах сожженного железа разнесся на много миль кругом. Из-за взрывов, пальбы и криков, из-за дыма все покрылось тьмой, и нельзя было разобрать даже собственного силуэта. После первой атаки, наступила недолгая тишина, и когда дым рассеялся, противники увидели ровные колонны ответных танков и БМП, выдвинувшиеся прямо на них. «Продолжать движение» - приказ командира. Колонна бронетехники медленно вползла в белую пелену тумана, оставшегося после первых залпов. Дальше началось нечто невообразимое. Единственное, что слышал в тот момент штаб, было: «- Веду бой, веду бой! - Беру на себя правую четверть, атакую! - Z3 это H7! Как слышно, прием! - Третий в среднем ряду! Беру его на себя! - Меня подбили, подбили, машина выведена из строя... - голос командира дрожал и - оборвался.» Эфир заполнился чудовищными голосами солдат - умирающих страшной, ужасной смертью. Сквозь этот нечеловеческий звериный рев из кромешного ада едва слышно прорезался голос командира первого взвода, молодого лейтенанта Уилкинсона: - Прошу помощи, прошу помощи... - Техника сожжена... - Прошу помощи... Все это время штаб молчал, молчал и слушал, но все-таки решил вмешаться. - Держитесь, помощь идет - сухо ответили лейтенанту. - Прошу помощи, прошу помощи... - продолжал умолять взводный. Постепенно голоса в эфире стали затихать, прозвучал приказ командира роты: - Первая рота. Повторяю, первая рота, за мной вперед, марш! Все пехотные силы оставались в резерве, но были уже наготове. Весь дивизион стоял по стойке смирно в нескольких километрах от кровавого пекла, смирно ожидая отправки. После слов командира первая рота двинулась одним единым маршем навстречу своей гибели. Еще два часа невыносимой жары на самой горячей планете солнечной системы, и вперед отправили вторую роту. - Вторая рота, по машинам! Еще час, и приказ: - Третья рота! Последний взгляд на брата, стоящего рядом. Каре-зеленые глаза встретились с голубыми и… А дальше вся прелесть войны перед глазами. Вся красота звериной сущности людей. Дикие хищники, преследующие добычу, кровь рекой, крики, пальба, бездыханные тела, сложенные в несколько рядов, новые трупы, падающие на настил из старых. И ты бежишь, с автоматом в руках, изредка падаешь на землю, выжидая новый огневой залп. Не разобрать – где свои, где чужие; копоть, грязь и пыль, слепящие глаза; ты привыкаешь видеть в темноте. Огнем разит во все стороны, снаряды с обычных танков летят точно в цель. И везде только и слышится: « - Все за мной, все за мной. - Занять оборону, занять оборону!» Летишь в окоп, ползешь, сам не видя куда. «Лишь бы добраться. Лишь бы добраться...» - это все на что направлены все рецепторы и нервные окончания твоего тела. Вдруг руку резко обжигает где-то в районе плеча. Падаешь, корчишься от боли, но, находя в себе силы, ползешь дальше. Дорогу освещают огневые залпы и брызги земли, летящие в разные стороны от взрывов. Натыкаешься на пулемет. Не раздумывая, хватаешь его, высовываешься из укрытия и палишь по всем вокруг, не интересуясь полом, национальностью или планами на вечер. - Огонь! Четкий голос майора приводит тебя в движение, но не в чувство, а именно в движение, внутри тебя начинает играть лезгинка, сложенная из ударов сердца и звон пуль по броне; мозг скован, не работает; весь организм как составная часть единого механизма БМП, работает в такт лезгинке. Руки заряжают, глаза ищут цель, уши слушают, а губы шепчут: - Огонь! – Огонь! – Огонь! Бой продолжался. Снаряд - цель - выстрел! Снаряд - цель - выстрел! Снаряд - цель - выстрел! И снова лезгинка - танец свинца и металла, танец смерти, под ритм которого билось двадцатилетнее сердце. Истратив все снаряды, успеваешь только вздохнуть, а затем выползаешь из окопы и бежишь дальше. Держишься за плечо, которое разрывает от лютой боли, кровь заливает лицо, смешиваясь с потом. Охрип голос от криков, закладывает уши. Бежишь вперед, не замечая дороги, и заваливаешься под подбитый БМП. Враги, не ведая страха, подходят настолько близко, чтобы выстрелить наверняка; увидев одного неподалеку от себя, выдергиваешь кольцо гранаты. Щелчок! Отлетает чека. Доли секунд. Ты хватаешь ее, кидаешь. Взрыв! Шел бой, горел металл, проливалась кровь; вот она солдатская каша, из грязи и человеческой плоти, сваренная на открытом огне - на крови, запах которой пробивает холодный пот. Вдруг земля начинает дрожать и трескаться, уши и голову сдавливает до невозможности, и над тобой проносятся несколько огромных стальных птиц. Штаб решился на расход последнего резерва. Так сказать «идти до конца». Пехотная чудовищная бездна подходит к завершению. Теперь пора воевать за воздушное пространство – всю остальную работу сделают корабли. Отползаешь в сторону; все пространство усеяно бездыханными телами, приходится продвигаться сквозь них. Прячешься в укрытии и, бессильно рухнув на землю, впервые за несколько часов вздыхаешь воздух. Но вдруг вскакиваешь, словно подстреленный с одной лишь мыслью: - Джаред! Озираешься по сторонам и видишь, что брат, хромая, бежит к укрытию. Далее все происходит в считанные секунды. Тяжелораненый боевик, на последнем вздохе нацеливается на бегущего Джареда и производит несколько выстрелов тому в спину.Не успеваешь даже рта раскрыть, все происходит как в замедленной для тебя съемке; брат валится на землю, раскинув в падении руки, и его лицо застывает в немом крике. Забыв о боли и усталости, выпрыгиваешь из окоп, со всех ног подлетаешь к Джареду; не забыв захватить с собой автомат, делаешь беспрерывную серию выстрелов в упор, и добиваешь обидчика. Потом кидаешь автомат рядом и наклоняешься к задыхающемуся брату. Сжимаешь его руку, нежно проводишь рукой по щеке. В тот момент на тебя глядят ярко-голубые глаза. Даже обрамленные темно-фиолетовыми синяками, они горят так ярко, сквозь щелочки опухших разбитых век. Он пытается что-то сказать, но у него не получается выдавить ни звука, и только тонкая алая струйка льется изо рта. Ты, закусывая кулак, тихо произносишь: - Джа! Джа! Все в порядке, малыш! Я с тобой! Все хорошо! Он снова силится что-то сказать, но получается издать лишь шипение, в котором неотчетливо слышится: - Шенн… И вдруг он застывает и лишь смотрит в небо остекленевшими, мертвыми глазами; а под ним растекается огромная, густая лужа горячей крови.Praying for a Riot
Мольба о бунте
Can`t you see her life is Broken Turn back, believe, Nothing is over. ________________________________________ Разве ты не видишь, Что ее жизнь сломлена. Обернись, поверь, Ничто не закончено.
Декабрь 2279 года. Трехлетняя беспрерывная война за колонизацию Марса закончилась поражением обеих сторон. Военные действия, нескончаемые поставки и перевозки нарушили равновесие в магнитном и озоновом слое планеты; открылись неизвестные ученым радиационные кратеры, и она стала небезопасной для жизни. Обе армии спешно вывозили войска на Землю, но половина из них получила огромную дозу облучения, и даже не надеялась вернуться домой живыми. Я должен был вернуться домой 7 месяцев назад. Контракт был закончен, и я мог на Земле получить свои законные, кровью заработанные деньги. Но я остался, так как не мыслил жизни дальше. Более того, в глубине души, я даже надеялся, что в завтрашнем бою буду убит. Но судьба, видно, сделала мне при рождении особую отметку. Даже тяжелые ранения обходили меня стороной; была лишь парочка несерьезных, пули от которых до сих пор хранятся в моем теле. Я каким-то образом успел заработать пару орденов и медалей, продвинулся по служебной лестнице. И вот сейчас я, закурив очередную сигарету и поглаживая шрам на щеке, облокотился на крыло корабля, который должен был доставить нас домой. «А сегодня твой день рождения, Джа. Ты не думай, я не забыл о нем. Тебе исполняется девятнадцать. Ты уже совсем большой, малыш. Вот приедем домой, мать встретит нас, утирая слезу, обнимет, скажет, как же она скучала. А потом мы будем праздновать, и ты задуешь свечи, как в детстве. Помнишь, Джа? Помнишь, как любил задувать свечи, а мама однажды подшутила над тобой и купила такие, что никак и не погасишь. Тебе было семь тогда, и ты, стараясь изо всех сил, проявил крайнее упорство, никак не ожидаемое от маленького ребенка. Да, Джа. Именно так все и было бы, если бы не…» Даже внутренний голос умолк в мыслях, разум все еще не хотел признавать скорбный факт. - Капитан! Нам пора. Корабль отправляется, - меня окликнул голос сержанта Смита. Я бросил окурок на землю, и пошел к судну. Поднимаясь по трапу, я на миг остановился, оглядел весь красно-черный пейзаж кровавой планеты в последний раз, и, словно почувствовав свежий порыв ветра из дома, прошептал: - С днем Рождения, Джа!