***
Команда изгоев нестройно шла по пешеходной улице, неся в руках громоздкие картонные коробки и разноцветные свертки со всякой всячиной. Шила то и дело чертыхалась, один и тот же кулек с чем-то тяжелым постоянно падал ей на правую ногу, и, главное, девушке все никак не удавалось его ровно положить. Надо сказать, Фуго и Шила по дружбе помогали Муроло с переездом, уже второй раз за месяц. Канноло постоянно преследовала паранойя, что какие-то мнимые недоброжелатели нашли его новый адрес, а значит, пора было съезжать на другую съемную квартиру. Пока рекорд шпиона по жизни без смены адреса составлял три месяца. К счастью, у Муроло было не так уж много вещей, но Шила, рассвирепевшая из-за сваливающегося кулька, все равно находила повод пожаловаться на жизнь: — Это последнее предупреждение! В следующий раз ты нанимаешь грузчиков, я себя эксплуатировать не позволю! — Ага, чтобы они поставили прослушку в мои вещи, пока я отвлекся, — невозмутимо парировал Канноло. — Я мог бы с тем же успехом сделать харакири на месте. — Почему ты так боишься мнимых «врагов», — Шила закатила глаза и показала жест двумя пальцами, — когда напротив тебя стою я, знающая твоя адрес и испытывающая бешеное желание задушить тебя?! Фуго рассеянно слушал их перепалку, когда его внимание привлекла одна из витрин торговых рядов. На манекене красовался ужасный свитер ягуаровой расцветки, который бы отстойно сочетался с зебровыми лосинами. До дня рождения Мисты оставались две недели. — Панни, ты там шевелишься? — Шила с силой замахала ладонью перед лицом друга. — Я тут заночевать не хочу! Фуго не среагировал, размышляя, как расценит Гвидо подарок на праздник. Шила тут же опустила коробки на мостовую и уселась на них, ожидая, когда Паннакотта спустится с облаков на землю. — Я скоро вернусь, — пробормотал Паннакотта, тоже сгрузив вещи на пол и рванув в сторону магазина. Муроло, глядя на них, обреченно вздохнул и попросил Шилу сдвинуть свою задницу, чтобы вместе примоститься на сумке помягче. Фуго вернулся буквально спустя минут пять, сжимая в руках пакет со свитером. Канноло и Шила тут же оценивающе сунули носы в пакет и развернули покупку. — Что это за ужас? — Это для Мисты, — смущенно ответил Паннакотта. — У него, как никак, день рождения скоро. Шила тут же разразилась своим странным смехом, и даже Муроло кашлянул смешком в ладонь. — Братан, он тебя и так ненавидит! Хочешь, чтоб еще больше? — Да ну вас, ему-то такие вещи нравятся! Раньше у него почти весь шкаф был в подобном... Но может я и правда делаю что-то не так? — Хм, зависит от цели, — хмыкнул шпион. — Если хочешь его опозорить перед доном, чтобы заполучить Джорно полностью себе, думаю, ты на верном пути. С другой стороны, если хочешь помириться, то попытка уже может считаться провальной. Но, прежде всего, это очень глупо целовать парня того, с кем хочешь помириться... — Ты все не так понял, я уже говорил! Фуго уже жалел, что посвятил этих двоих в произошедшее на кладбище. Паннакотта вернулся оттуда настолько потерянным, что ему был попросту необходим совет со стороны. К сожалению, Шила и Муроло вряд ли входили в категорию хороших советчиков. — Априори, — заключил Канноло, — мне бы явно не хотелось присутствовать при вручении подарков. — Ну же, Панни, лицо попроще, тут есть и свои плюсы, теперь, когда у Муроло новый адрес, который пока кроме нас никто и не знает, ты можешь спокойно залечь на матрасы в его квартире, Миста тебя и не достанет. — А меня спросить не забыли? Да ни за что, я даже Панну не пущу. Фуго удрученно вздохнул. Может, они и были правы, и идея вправду была дерьмовая. Может, он потерял привилегию дарить подарки Гвидо, когда поцеловался с Джорно? Но на кладбище все случилось слишком неожиданно, он просто никак не смог предотвратить касание губ с боссом. А затем Джованна снова поцеловал его, на этот раз в саду, под фруктовым деревом. И еще раз — в собственном кабинете, мало того, на глазах у Мисты. На удивление, отношение Гвидо к Паннакотте после увиденного никак не изменилось, это часто заставляло Фуго задумываться, что, может, ненависть стрелка к нему уже давно достигла кульминации, и даже поцелуи им расценивались как капля в море. А вдруг Фуго снова что-то не так истолковал или не учел? Например, отношения внутри тандема из Джорно и Мисты? — Да, мы вместе, — невинно промурлыкал ДжоДжо, когда Паннакотта наконец решился спросить по поводу Гвидо. — Надеюсь, ты не особо против. Джорно чуть-чуть склонил голову, полеживая на коленях Фуго и заставляя золотистые локоны будто специально забираться в прорези на штанах костюма. — Я? Против? — смущенный Паннакотта пытался аккуратно собрать волосы юноши и одновременно не потерять нить разговора. — Тогда уж скорее Миста должен быть против... — Миста не возражает. — Но... Как это возможно? — Мы доверяем друг другу. После этого разговора Фуго бросил даже хотя бы попытки понять, что тут происходит. Он толком не знал о любви, никто никогда не хотел иметь с ним отношения в романтическом плане, и его вполне устраивало, что он так и не познает подобные плотские штуки до самой смерти. Чем же он смог заинтересовать дона Джованну, воплощение совершенства на земле? А особенно заинтересовать кого-то, у кого уже был Гвидо, самый смешной и очаровательный парень во всей Италии? Паннакотта беспрестанно твердил себе, что его босса привлекала жалость, но он все равно не мог увидеть в улыбке Джорно и намека на сострадание. Джованна вел его за руку в сад, показывал пруд с лягушками, превращал канцелярию Фуго в цветы, чтобы вплести лютики, маргаритки или ромашки в белесые волосы Паннакоты. Не замечал Фуго и ревности в глазах Мисты, но он постоянно одергивал себя, напоминая, что совершенно не разбирается в людях, и его логический ум заточен не на это. Также врожденный скептицизм поддакивал, что Джорно просто играется с ним, а значит, игрушка ему очень скоро наскучит, а Гвидо не ревновал лишь потому, что Паннакотта не представлял никакой угрозы. Фуго даже постепенно свыкся с этой мыслью, но подарить Мисте свитер разве не выглядело бы попыткой вымолить себе прощение? Но ведь это было совсем не так, просто этот свитер сразу ассоциировался у Паннакотты с тем старым добрым Гвидо, его другом. А еще в прошлом году все завалили стрелка подарками, на свое совершеннолетие Миста получил мотоцикл от Буччелатти, брелок на ключи мотоцикла от Аббаккио, Фуго подарил несколько книг, а Наранча маленький комикс на двадцать страниц, героями которого стали Sex Pistols. — Я жду продолжения! — тут же потребовал Гвидо, дочитав. — Получишь на свое 19-летие, — шутливо ответил Гирга. Как жаль, что теперь у похождений Sex Pistols точно не будет сиквела. Наверное, это и стало главным аргументом не возвращать ягуаровый свитер в магазин. Паннакотта спрятал его на дне комода, там же, где хранились клубничные серьги Наранчи. Теперь осталось придумать, как преподнести подарок Мисте, желательно, пересекаясь не особо долго. — Оставь его на полу перед дверью, — посоветовал Муроло. — Или попроси дона Джованну подарить вместо тебя, — предложила Шила. — Отправь по почте. — Пусть его доставит Purple Haze. — Оставь эту затею. Они вдвоем только выводили Фуго из себя: — Посоветуйте мне что-то нормальное или хоть поддержите! Сказали бы мне, что справлюсь, и он меня не прикончит за такие подарки, я бы хоть поувереннее себя чувствовал! Шила и Муроло недоверчиво закачали головами, они слишком боялись Мисту. — Гвидо не так плох, как вы думаете, — устало вздохнул Паннакотта. — Он очень хороший человек с повышенным чувством справедливости. — Но почему он тогда так несправедлив по отношению к тебе, Панни? — Значит, у него есть на это причины. Я все-таки предал нашу прошлую банду. Канноло и Шила тут же замахали руками, крича на друга. Они были в этой ситуации на стороне Фуго и искренне считали, что Гвидо тот еще ублюдок. Правда, сам Фуго был целиком и полностью на стороне Мисты, он тоже не мог найти ни одной весомой причины простить себя. Снайпер поступил правильно, он остался верен Буччелатти.***
Приближение дня рождения сильно удручало Гвидо. С тех пор, как Джорно занял пост босса, празднование чего угодно становилось настоящей пыткой. Уж слишком пусто и картонно выглядели торжества, проходившие в узком кругу Мисты, Джованны и Польнареффа. Обычно Джорно доставал из серванта что-то крепкое и разливал по двум рюмкам, отчего на душе сразу же будто скребли кошки и хотелось рыдать. После нескольких тостов и обсуждения насущного, Гвидо уходил к себе и просиживал оставшуюся часть вечера на балконе, смотря на городские огни. Надо сказать, Джорно довольно повезло с днем рождения, ему стукнуло шестнадцать всего спустя недели две после свержения босса. Похороны только прошли, нужно было освобождать и продавать старую квартиру, а также разбирать вещи покойников. Что уж говорить, Пассионе еще и подавно не очухалось от перемены начальства, Джованне приходилось восстанавливать всю систему буквально с нуля. Миста даже и не знал, что у новоиспеченного дона день рождения, а ДжоДжо ничего и не сказал, им все равно было не до праздников. В мае Наранче исполнилось бы восемнадцать. Триш отметила в июне шестнадцатилетие. Она вытащила Джорно и Мисту на шоппинг, а затем они напились в караоке. Все началось не так уж и плохо, но затем Уна, спев пару песен, разрыдалась навзрыд. Неожиданно Гвидо тоже принялся усиленно сморкаться и подтирать рукавом глаза, пробившись на слезы. Джованна спокойно допивал свою одинокую банку пива, которую мучал весь вечер, и прислушивался к этому симфоническому дуэту из плача из друзей. Затем он столь же бесстрастно отвез их двоих на виллу, уложил на диван и подождал, пока слезы сменятся посапыванием, словно мать, провожающая спать детей. В сентябре Буччелатти должно было стукнуть двадцать один. И вот, третьего декабря, был девятнадцатый день рождения Мисты. Торжество обещало снова быть до трясучки скучным и грустным, поэтому Гвидо чувствовал вполне естественную потребность сбежать от всех тягот нынешней жизни. Самым верным решением ему показалось взять выходной и рано утром уехать в свой родной пригород, чтобы повидать старых знакомых и родственников, с которыми почти потерял связь. Обычные гражданские, не имевшие никакого отношения к Пассионе, а, значит, теперь и к его новой жизни. Гвидо не хотел становиться девятнадцатилетним без банды Буччелатти рядом. Дела у его старых приятелей шли не очень хорошо, да и пропасть за последние два года между ними развернулась такая, что Гвидо очень скоро почувствовал, что им попросту не о чем поговорить. Они уехали довольно рано, поэтому к вечеру Миста в одиночку добрался до города и в сгущающихся сумерках бродил по улочкам Неаполя. Ему не хотелось никого видеть, он специально решил вернуться так поздно, дождавшись, пока все лягут спать. На улицах зажгли фонари, Гвидо одиноко шел по тротуару, ссутулившись и держа в руке недопитую бутылку пива. Из ресторанчика на другой стороне дороги звучала танцевальная мелодия, чуть развеселившись, Миста застучал ногой в такт по мостовой, выделывая простенький танцевальный кульбит. Когда же на улицах значительно поредело, а остались только редкие гуляки, Гвидо понял, что пора выдвигаться домой. Но он немного просчитался — окно на первом этаже горело ярким, а на ступенях лестницы в холле восседал Фуго с толстой книгой в руках. Юноша тут же отложил томик, заприметив вошедшего Мисту. То, что Паннакотта ждал его, вызвало у Гвидо неожиданный приступ ностальгии. А ведь он так хотел сегодня избавиться от этого чувства! Паннакотта и раньше не засыпал, дожидаясь, пока все вернутся с заданий, или пока отсутствовавший позвонит, чтобы сказать, что он в отеле и с ним все в порядке. Обычно на такие «командировки» в соседние города отзывали Бруно или Леоне на правах самых взрослых с крутыми стендами, а иногда и их вдвоем. Так или иначе, Фуго обязательно ждал возвращения товарищей, когда один, когда еще и в компании Аббаккио на выходном, тоже страдающего бессонницей. Бывало, Миста слышал их заумные разговоры на кухне посреди ночи, и, пожалуй, мог даже признать, что в этих посиделках была совершенно особая атмосфера. Гвидо взглянул на громоздкие настенные часы: маленькая толстая стрелка упорно приближалась к цифре два. Видно, режим сна Фуго и так был полностью сбит. Сейчас у него явно не было сил противоречить жалкому виду друга и виноватому взгляду, так и говорящему о горе и неспособности защитить хоть что-то, включая себя. — Подвинься. Тело Паннакотты чуть покачивалось на ступени в приглушенном свете, напоминая пламя свечи, которое усиленно пытаются задуть. — У меня для тебя кое-что есть, — наконец произнес он на выдохе, из-за чего фраза вышла чуть смазанной. Фуго быстро схватил сверток, лежащий рядом, на соседней ступеньке, и тут же неуверенно протянул его Мисте. Гвидо не нужны были подарки, ему показалось, что он принял сверток, лишь чтобы не видеть тремор в руках друга. — С днем рождения, — прошептал Паннакотта очень тихим низким голосом, из-за чего поздравление почти заглушил звук разрываемой обертки. Подарочная бумага с незамысловатым дизайном упала на пол, а Миста развернул в руках ягуаровый свитер. Красивая и модная вещь, так еще и в его стиле. Тот свитер, который бы отлично сочетался с зебровыми брюками. — Это... Это свитер с расцветкой ягуара, — попытался пояснить даритель, запинаясь. — Да я вижу. Гвидо не удержался от соблазна тут же нацепить его поверх черной водолазки и повертеться возле длинного зеркала возле лестницы. Он выглядел так замечательно, буднично и свежо, что мог бы бесконечно перечислять достоинства этого подарка. — Пойми же, — взвыл рядом Фуго, ярко жестикулируя руками, — Я не пытаюсь купить твою дружбу или прощение! Просто заметив свитер в витрине, я сразу вспомнил тебя, а так как до твоего дня рождения оставалось всего ничего... Но ты не обязан его принимать, если хочешь, верну обратно в магазин... Миста смотрел, как ускользала последняя капля несломленной части его друга с поистине титаническим спокойствием снаружи, но рвясь внутри. Человек с IQ в 152 балла постепенно превращался в свое жалкое подобие. Наверное, не будь у Паннакотты уже седины, он бы точно поседел за последнее время. — Я больше не ношу такие вещи, теплые цвета сочетались гораздо лучше с бандой Буччелатти, чем с Джорно, который теперь постоянно ходит в монохроме. — Серьезно? — Фуго тут же бросил недоверчивый взгляд на собственный красный пиджак. Гвидо в отчаянии поднял руки. «Противоречь мне, спорь со мной, непременно доказывая свою правоту, как это было раньше, когда я и слова не мог возразить против твоих железных аргументов» — так и хотелось прокричать Мисте. Ему слишком сильно хотелось увидеть запал Панны из прошлого. Теперь гардероб стрелка был правда не настолько изобиловал буйством красок, но не из-за Джорно, а по причине траура. Правда, этот ягуаровый свитер был настолько красив, что, может, было пора немного оживить ежедневные образы. — Ты что делаешь?! — Гвидо рефлекторно отскочил, когда Фуго попытался вырвать подарок из его рук. — Собираюсь вернуть в магазин... — Ты же не собираешься забрать у меня подарок ко дню рождения?! — Но ты только что сказал... — Фуго, — серьезно произнес Миста, аккуратно положив свитер на ступень и с той же точностью поместив руки на плечи друга, — Триш подарила мне дезодорант! А мои школьные приятели — презервативы! И они так гордились собой, придурки! Этот модный свитер был точно лучшей вещью, которую Гвидо мог получить в подарок. Но Миста сразу же поменял мнение, когда Паннакотта поднес одну руку к изуродованному рту, и, подрагивая, издал совсем тихий смешок, продлившийся пару секунд. На самом деле самым греющим сердце подарком стал этот звук. Гвидо всегда очень легко удавалось рассмешить друга по совершенно пустяковым поводам, черт возьми, как же он скучал по этому смеху! — А что насчет Джорно? — Фуго расслабился вслед за Мистой, его поза перестала выглядеть настолько зажатой. Босс Джованна устроил подручному выходной, а домашний и заботливый Джорно приготовил завтрак в постель и вырастил цветы вокруг кровати Гвидо, из-за чего тот проснулся в самом настоящем благоухающем цветнике. Миста мечтательно улыбнулся, вспоминая такое хорошее начало дня. — Я тебе не скажу. Если он приготовит то же самое и для тебя, мне кажется, я испорчу весь сюрприз. Лицо Паннакотты резко поменяло свой цвет, побелев. Дерьмо, как Гвидо мог забыть еще одну причину страхов Фуго. — Насчет Джорно, — юноша обратился осторожно, словно заранее потупив взгляд, в ожидании, что его будут отчитывать, — все правда в порядке? Потому что если я буду вам как-то мешать... Миста устало опустился на ступени, удрученно вздыхая. Паннакотта не заслужил этих мук, состоящих из стыда и раскаяния, лишь за то, что влюбился в Джорно. — И что ты сделаешь, скажи я, что меня это не устраивает? Бросишь его? — Бросить его, нет, — Фуго колебался. — Но между нами ничего серьезного нет и так... Он играется со мной, только и всего. Ты все равно на первом месте. — Если бы ты не пропал на полгода, ты бы знал, что Джованна уже давно вырос из игр. Похоже, это немного успокоило Паннакотту. — Он выбрал тебя, — только и сказал снайпер. — И ты не сможешь этому воспротивиться. Мы узнали это так давно, что выбери он кого-то из нас, мы просто не можем ему отказать, неважно, что это — поцелуй или следование за ним. Я и Джорно вместе уже несколько месяцев, и, я тебе так скажу, до сих пор непонятно, почему я, но я точно знаю, что он серьезен и искренен. И я все еще не могу поверить, что мне так повезло. Миста прищурился и с хитрецой добавил: — Так что не думай, что выведешь меня на ревность парой поцелуев. Это было умно, проверить, зашли ли они дальше. Конечно, Фуго был явно не готов, Гвидо осознал это очень точно после личной встречи с тем отвратительным педофилом, и даже обрадовался, поняв по отсутствию паники на лице друга, что Джованна не захотел большего. Сердце Мисты дрогнуло от разливающейся в нем нежности. Раз Паннакотта еще сохранил способность любить и наслаждаться поцелуями вперемешку с прикосновениями, то это была хрупкая, с трудом отвоеванная, но все равно победа, которую Гвидо не посмеет отнять. Джорно и Фуго смотрелись вместе очаровательно. Застенчивые, осторожные, неуклюжие, слишком рано выросшие подростки, раскрывающие с лучших сторон рядом друг с другом. Миста был слишком привязан к ним обоим. К Джорно, по большей части, из-за всего, что они пережили вдвоем за последние месяцы, они души не чаяли друг в друге, сейчас особенно, после пережитых кризисов и горя. Джованна был наполнен собственными идеями и амбициями. С другой стороны, с Паннакоттой связь была даже более глубокой и сакральной, он был единственным, кто был с самого начала, и кто остался до самого конца, у них с Гвидо было общее прошлое, и, наверное, такое же неразрывное «дальше». Джорно и Фуго стояли по обе стороны от Мисты, только один смотрел в будущее, а другой в прошлое. Гвидо оставалось взять ответственность за настоящее? Так или иначе, все трое принадлежали друг другу. Это выходило за рамки ненависти и любви. Они проведут оставшийся отрезок жизни вместе. — Я не шучу, вы вдвоем милые. У меня с Джованной все гораздо более дико. Паннакотта внезапно растрогался, и, казалось, что если он откроет рот, то в сторону Гвидо выльется бессвязный поток о Венеции, Буччелатти, а также третий акт извинений со вступлением и заключением. Миста явно не хотел выслушивать это все в собственный день рождения, поэтому резко парировал, так, как он, озлобленный, полюбил делать: — Серьезно, Панни, меня бесит, что ты чувствуешь вину перед Джорно, хотя, как мне кажется, он последний человек, перед которым ты должен что-то подобное чувствовать. Он отчужденно смотрел, как его старый друг чуть отступил назад, как при сильном ударе. А раньше Фуго бы закричал и схватил его за водолазку, высказывая свое мнение в агрессивной форме. — Уже поздно, — прошептал Паннакотта, выровняв дыхание. — Я к себе, спокойной ночи. Фуго подарил стрелку смущенную улыбку и бесшумно поднялся по лестнице, исчезая в спасительной темноте второго этажа. Гвидо смотрел грустной чернотой щенячьих глаз, как силуэт друга поглотила тьма. Однажды они помирятся, и в этот день он обнимет Паннакотту до треска костей, почувствует его биение сердца и до боли знакомый запах фантомной клубники, и с тех пор они больше никогда не расстанутся. Рано или поздно это случится. На следующий день Миста надел новый свитер с расцветкой ягуара и самые яркие штаны, которые только нашлись в его гардеробе. Когда он спустился, Триш, оставшаяся на ночь в особняке, чуть не грохнулась в обморок, а Польнарефф смеялся так сильно, что черепаха, перевернувшись, свалилась со стола. Гвидо не особо расстроился, подумав, что у них просто нет вкуса, а вот Буччелатти счел бы его наряд классным. Кто-кто, а Бруно был абсолютно точно эталоном стиля. Фуго же, проснувшийся поздновато и только заходивший в кухню, был так потрясен и обрадован видом друга, что камнем застыл в дверном проеме, не в силах вымолвить ни слова. Джорно, Триш и Польнарефф вскоре поспешили заняться более насущными проблемами в виде завтрака, а Гвидо все смотрел на смущенного и заалевшего Паннакотту в центре этой толчеи, думая, что возможно их примирение наступит раньше, чем он рассчитывал.***
Незаметно пришел и апрель 2002. Год, как Джованна занимал должность дона. Год после Сан-Джорджо Маджоре. Фуго должно было летом стукнуть восемнадцать, возраст, до которого не дожил Наранча. Мысль о том, что совсем скоро он станет старше Гирги, а через пару лет перегонит и Бруно отдавала в животе тяжелым комком. Единственное, что радовало — Миста, Джорно и Триш состарятся вместе с ним, и им также тяжело осознать, что они постепенно становятся взрослее покойников. Паннакотта еще раз взглянул в отражение будуарного зеркала на трюмо, сегодня вроде даже шрамы на горле и челюсти не выглядели слишком безобразно. Он взлохматил копну белесых волос и тяжело вздохнул юноше в зеркале с темными кругами под глазами и черном костюме с тщательно прорезанными дырами. Фуго попытался сделать макияж, но скорее жидкие темные тени на подвижном веке только напоминали его подобие. Паннакотта всегда втайне восхищался Наранчей, купившим половину вещей в женском отделе и нисколько не комплексующим по поводу своей маскулинности, ему также нравилось умение Аббаккио обращаться с косметикой. Как-то Фуго нашел в себе смелость попросить Леоне научить его краситься. Первые попытки были немного неудачными, Миста и Наранча смеялись над ним с неровной помадой и осыпавшимися тенями, но потихоньку Паннакотта освоился с ощущением пушистой кисти в руках. Правда, он не практиковался со смерти Леоне, поэтому, наверное, тот с небес не осудил бы ученика, выйди тени чуть ассиметрично. На годину они вновь собирались на кладбище. Фуго не был там с тех пор, как Джорно впервые поцеловал его. На этот раз все должно было быть по-другому: они поедут вместе. Паннакотта неслышно открыл нижний ящик тумбы и достал оттуда небольшую бархатную коробку. Достав две небольшие декоративные клубнички, он взвесил серьги на ладони. Подарок Наранчи. В нем неожиданно проснулась решительность надеть клубники сегодня. Фуго осторожно вытащил из мочек медицинские гвоздики и, протерев спиртом подаренные серьги, наконец-то вставил их в уши. В тот же момент он наклонился к зеркальной глади, продолжая рассматривать себя. Клубнички в ушах благородно оттеняли бледность кожи и красноту глаз. Все будет хорошо. Гирга всегда прощал и истерики, и несносный характер друга, и всех тараканов в голове. Он никогда не держал зла, у него было поистине золотое сердце. Наверное, он простил и то, что его серьги так долго лежали в нижнем ящике без прямого назначения. Прошлый год был сущим адом на земле, но Паннакотта постепенно шел на поправку. Purple Haze не бесновался, теперь дыры в костюме обнажали чистую белоснежную кожу. Фуго крепко сдружился с Шилой и Муроло, даже Миста был настроен не так враждебно. Отдельным прогрессом стало то, что они наконец перестали избегать друг друга. А еще был Джорно, который со Дня всех святых продолжал по-бережному романтично относиться к Паннакотте, все не показывая скуку и желание отстраниться. Земля больше не разверзала пропасти под ногами Фуго, он мог твердо стоять на них. Теперь он может носить серьги Наранчи, на это ушел год. Паннакотта повесил сумку на плечо, с вещами на два дня: они планировали остановиться в старом доме с Триш. В холле его уже ждали Миста и Джорно, одетые в ослепительно-черное, оба такие красивые. Рубашка животного принта и кремовые ботинки необычайно шли Гвидо, а ДжоДжо в яичном галстуке и симметричных брошах на легком пальто выглядел просто прелестно. Он снова держал в руках черепаху. Взгляд Джованны тут же загорелся, когда он заприметил Фуго еще наверху. — Ты выглядишь великолепно! — выкрикнул Джорно, тепло улыбнувшись. Паннакотта тут же покраснел, ведь из них двоих словом «великолепно» можно было описать скорее Джованну, с золотыми кудрями, не слишком туго переплетенными сзади, в идеально выглаженном костюме. Фуго далось тяжело научиться принимать изысканные комплименты и тут же не переводить их на кого-то другого или возражать против. Все-таки, любимыми животными Джорно были лягушки и насекомые, поэтому, наверное, неудивительно, что он находил Паннакотту с его пострадавшей челюстью великолепным. Подойдя, Фуго пробормотал: — Спасибо, вы все сегодня такие же элегантные. Месье Польнарефф, вы с нами? — Да, — тут же ответил француз, появившись над черепахой. — Миста все равно не хочет, чтобы нас было четверо. — Это важный день, — проворчал в ответ Гвидо, надув губы. — Я хочу, чтобы все прошло хорошо. — Я сегодня буквально пятое колесо в колеснице! — очень даже довольно воскликнул Жан-Пьер, разводя руками. Фуго улыбнулся ему в ответ. Их симпатия была взаимной, оба уважали друг друга за способность жить дальше после утраты близких. Надо сказать, Паннакотта искренне восхищался Польнареффом, сохраняющим непоколебимую бодрость духа, будучи даже призраком, заключенным в черепаху. — Фуго, — Жан-Пьер поманил жестом юношу поближе, заставляя наклониться прямо к черепахе, — я не позволю этому увальню разрушить твою жизнь суевериями его бабушки! Паннакотта и француз одновременно хитро взглянули на Гвидо, яростно пытающемуся поправить галстук. — К тому же, сегодня годовщина и моей смерти! — Польнарефф картинно раскинул руки, привлекая к себе внимание. Фуго, Джорно и Миста тут же обменялись заговорщическими взглядами. Они совершенно не осознавали этого. — Извините, — тут же нашелся Джованна, — вам довольно тяжело сойти за мертвого, что мы иногда даже забываем, что вы покойник. — Да не волнуйтесь, — рассмеялся Польнарефф. — Я жалею только о том, что уже не могу есть, а то серьги Фуго даже у меня вызывают чувство голода! Купите по дороге корзину клубники и съешьте за меня, я уверен, Триш бы не отказалась от ягод тоже. Паннакотта нервно приложил ладони к ушам, будто бы пытаясь спрятать клубники от мира. Но было поздно, все внимание уже было приковано к его мочкам, украшенным алыми серьгами. — Ты их в итоге надел! — радостно выкрикнул Джорно. Он прыгуче подошел и взял руку Фуго в свою, заставляя украшение сиять у всех на виду. — Спасибо, — смущенно пробормотал Паннакотта, покрываясь красными пятнами. Обнимая Джованну, Фуго с замиранием сердца глядел на Мисту, пытаясь уловить его реакцию. Сначала Гвидо отвел глаза, но затем их взгляды снова пересеклись. — Миста... — Панни, ты для кого серьги носишь, меня или Наранчи? — Для Наранчи, но если ты прот... — Не начинай, а! Сегодня наконец-то покажешься ему в клубничках! — голос Гвидо постепенно смягчился, а брови раздвинулись в сторону. Он подошел к отстранившемуся от Паннакотты Джованне и положил руку на его плечо, играясь пальцем с кудрями. — Гирга точно обрадуется, они ведь тебе идут... Миста выдержал паузу и погладил Фуго по макушке другой рукой. — Фраголино. Дерьмо. Паннакотта точно чувствовал, что расплачется сегодня, но не так быстро, хотя от этого прозвища у него были уже глаза на мокром месте. Он же двадцать минут пытался ровно накрасить глаза... Джорно среагировал быстро, передав черепаху в руки Гвидо и легкими прикосновениями убрал часть потекших теней с глаз Фуго, не испортив макияж. — Идем? — спросил он через несколько секунд, окидывая взглядом всех присутствующих. Увидев согласные кивки, дон уверенно подхватил Мисту и Паннакотту под руки, увлекая за собою в сторону выхода, навстречу новому дню и слепящему солнцу высоко в небе.