You're my heart, you're my soul I keep it shining everywhere I go You're my heart, you're my soul I'll be holding you forever Stay with you together
Две недели Ваня провёл под крышей из веток и смеха, разбирая виниловые пластинки в углу домика. Виола сказала, что он может взять что-нибудь с собой, на память. — "Modern Tolking", – с сомнением прочитывает название группы, - почему здесь только английские произведения? — Потому что это круто слушать музыку, имея лишь поверхностное восприятие текста. По моему мнению. Ведь тогда, воспринимая только отдельные слова, всё намного проще. Можно додумать смысл самому, подстроить её под себя, – сказал Вова, задумчиво царапая ногтём чёрно-белую наклейку "You Can Win If You Want". -Пожалуй, возьму её, - Ваня отложил в сторону "You are my soul, you are my heart". Обычно он уходил вечером и прибегал утром, но сегодня на улице началась гроза. Сильные потоки ветра пригибали деревья, будоражили воду и словно не замечали домик, вросший в корни огромного дерева. — Блин, ба теперь точно меня убьёт, – он так и не рассказал ей о том, куда пропадает на весь день, да и, честно говоря, не собирался. — Так позвони ей, – лениво предложила Камила, уверенно решившая за этот вечер собрать непонятной формы и содержания головоломку. -О существовании телефона я забыл уже почти как месяц, – сразу же после первого дня, проведённого с этими волшебными подростками. У Вовы был старый, но по необычному особенный полароид, снимки с которого даже близко не стояли со снимками с телефона. — Тогда разберёшься с этим завтра, а сейчас прекрасное время, чтобы посмотреть фильм. Мы уже давно отложили видео-кассету "паутина Шарлотты", а так и не посмотрели, – предложила Даша, следящая за тем, чтобы алюминиевый чайник не взорвался прямо на газовой плитке. Ваня сидел перед телевизором, но не слишком следил за происходящим на экране. Главное в таких моментах – атмосфера случая. В одной руке он держал кружку с яркими котами и остывающим чаем, а другой перебирал, заплетая в пружинки, волосы Ви. Мультик подходил к концу и особо чувствительная Наташа скорбила над смертью доброй паучихи: — Даша, ну можно же было и повеселее что-то выбрать? — Без смерти нет той самой драмы. Мёртвый герой – самый впечатляющий и действенный для зрителя. Неужели все уже забыли самую суть медиа-структур? – она с видом победителя закидывает в рот несколько кукурузных снеков. Вчера Ваня узнал, что её способность – убивать. Расспрашивать, каким образом, он не решился. Только интересно, сколько раз она ею воспользовалась? — Почему ты так равнодушна? – Наташа старательно тёрла глаза ладонями. — Если я скажу, что убила своих родителей, тебя устроит этот ответ? – при этих словах она небрежно махает рукой, и несколько человек напрягаются. Виола, как обычно спокойным голосом, произносит: — Она убила их, вследствие самообороны, они были абсолютно отбитыми на голову. Суд её полностью оправдал. Сейчас живёт у тёти. Нас не тронет, слишком любит. Можете расслабиться. — Любишь же ты рушить мои пафосные моменты, – Даша фыркает. Вот, вообщем-то, и ответ на Вани вопрос. Но.. — Если ты убила с помощью силы, то как суд мог не заметить это? — Заметил, конечно, но Камила может гипнотизировать, а Юджин создавать иллюзии. Они сильно помогли мне тогда. Ваня прошуршал старой курткой, которую нашёл здесь же, меняя позу, в которой сидел, и прислушиваясь к звукам снаружи. -Вроде, дождь кончился. Шумящие, светящиеся и перепончатокрылые подростки вывалились на улицу. На ходу Ваня засовывает руки в карманы, зарываясь ими в залежи вишнёвых карамелек. Яркие браслеты - к ним его приучил Юджин, прикольно звенели при каждом шаге, и он сожалел, что не додумался носить их раньше. Цветастая ветровка, зашитая цветными нитками в ста десяти местах, шелестела под стать осенним листьям и совсем не грела. Но он уже успел полюбить её, как и все внутренности домика, как и всё, что было снаружи него. Вчера Виола сказала ему, что магические знаки на их запястьях парные, и если кто-то один из них умрёт, то знак у второго попросту исчезнет. Слегка нечестно, но что-то в этом есть. А ещё сегодня Ви ни разу не кашляла, что было удивительно. Виола подкладывает ему диск с добрым мультиком в карман к леденцам, карамелькам, обрезкам ниток и складкам сознания. Оставляет свою руку там же, согревая карманные подношения, обвивает клубничной лозой чужое запястье. — Считай, что это подарок. — В честь чего? — В честь смерти лета. — Точно только его? — Сейчас мы пойдём смотреть оленят, а вечером я заварю вам всем чай с женьшенем. Только попробуй этой ночью не остаться ночевать вместе с нами. — И их всех отпустили? — Камилу, как я тебя сейчас, заставил Юджин, тёткам Даши и Вовы всё равно, а у Наташи и Серёжи самые лучшие родители. — Я люблю тебя. — Это хорошо. Цветастые и добрые оленята бегали по лужайке вокруг мамы-оленихи, не замечая стайку малиновых, клубничных, чернильных и пшеничных макушек за дубами. Вова достал полароид, как обычно делая снимок окружающей природы, а после их самих. В этот раз пачка быстропечатающихся бумажек вышла тоненькой, но не менее счастливой и радостно встреченной, чем вчера. Всё здесь - от огня на запястье, до сожённых этим же огнём кончиков песчаных волос, было встречено одинаково восторженно и прелестно. Исключений не наблюдалось. Негативных эмоций тоже. Наверное, именно поэтому этот лес казался таким цветущим и приветливым. Они вернулись в домик, и Виола, как и обещала, заварила им всем чай с женьшенем. Это, определённо, самое лучшее место, чтобы прятаться от внешнего холода, а пледы, сшитые из ярких квадратов ткани, лучшее убежище для сна. Засыпать под "Марию Мирабеллу" вместе с теми, кто занимает значительное место в твоём сердце. Лучше не придумаешь. Обогреватель с наклейками-пчёлками и лентами вряд-ли сильно разгонял холод, но почему тогда здесь так тепло? Как же много здешних тайн останутся для Вани неразгаданными. Ему не хотелось уезжать. Всё здесь навечно вросло в него, стало частью.***
Утром он проснулся от того, что Ви почти что выкашливала свои лёгкие. Туберкулёз - страшная вещь. Он догадался об этом не так давно, но прожил с осознанием этого словно целую вечность. Когда приступ кашля наконец-то закончился, и Виола съела с десяток мятных леденцов, они наконец попрощались. Эти объятия были самыми долгими в его жизни. Ощущение, что он больше не вернётся сюда, не покидало. Вечером ничего не изменилось. По пещере были разбросаны те же одеяла, Даша пила клубничное молоко, а Наташа, видимо поражённая новой идеей, шила себе очередной костюм. — А где.. Виола? – Ваня на ватных ногах, опасаясь своих же мыслей, подошёл к Вове и сел рядом. — Не знаю. Может, у себя дома? – казалось, его ничего не беспокоит и вчера ничего не произошло. На полу перед ним лежала звёздная раскраска, на которой он лениво соединял звёзды в созвездия. Стало страшно. Казалось, что ледяной ветер будто бы воткнул в него свои лезвия. Полумесяц на запястье жглась сильнее обычного. Он всё понял. Жгуче, неприятно, с трудом, но понял. На следующий день он пришёл к иве без цели. Ноги сами принесли его сюда, следуя мышечной памяти. Ему было некуда идти, а оставаться дома хотелось меньше всего. Сегодня он уезжает. А здесь хотя бы есть люди, знавшие Ви. Но ивы не было. Рыбки в озере больше не переливались серебром, берег – ровный и гладкий, словно никогда не был разворочен корнями огромного дерева. Ваня стоял молча. Только сейчас он заметил, что запястье больше ничего не жжёт. Верить не хотелось. Даже сквозь тёплую толстовку он почувствовал холод. Не такой, как в конце лета или начале осени. Это был холод, пронзающий насквозь и приковывающий к земле. Коленные чашечки обрушились и почти разбились о твёрдую землю. Когда-то, совсем недавно, тут в волосах путался смех, звёзды блестели ярче, чем где-либо, солнце согревало внутренности, а с двух сторон сжимали плечи друзей. Но сейчас здесь было пусто. Мёртво. Устрашающе. Тихо. Он упёрся руками в землю, стараясь не терять сознания. Нет. Этого не может быть. Почему? Пальцы копошились в ледяной и твёрдой, как камень, земле. Хотелось выкопать себе могилу и схорониться прямо здесь. Тем временем эмоции внутри медленно, но верно сгнивали и разлагались заживо. 31 августа, через несколько часов после его похода к озеру, Ваня уехал. Он знал, что вряд-ли приедет сюда ещё раз. Да и зачем? Он усмехнулся: — Вы забрали у меня самое дорогое. Душу. Ощущение, будто продал её вам.