Лабиринт отражений

Он вернулся в город месяц назад, за который температура смогла снизиться до поражающей отметки. Холодно было до звона костей. Домик, лес и солнце - может, он и выдумал это всё. Мама каждый день предлагает сводить его к врачу, неужели со стороны он действительно выглядит как покосившаяся лошадка на заржавевшем мобиле? Ваня приседает около пруда на разлившейся тропинке парка по дороге в школу. Яблоки и полу-сгнившие листья на поверхности леденящей мутной глади воды в очередной раз напоминали о том, что сейчас время впиваться зубами в жирафов на пуховом одеяле и благословлять радиатор. Главное его пережить. А что потом? Потом снег. Это даже хуже. Сегодня утром полумесяц вновь зажёгся и сейчас ожогом впивался в кости и плоть сквозь кожу. Это достаточно больно. Но всё же приятно. Он не понимал, что это значит. Виола мертва, всё очевидно. Почему же тогда сейчас знак на запястье опять светится, разрезая душу и создавая из себя яркие воспоминания? Его самоубийство стало бы приношением жёлтым листьям и промёрзшей земле. На спине до сих пор не зажили укусы слепней. Смотреть на них сквозь реальность с её туманом и расколами было до ужаса болезнетворно. Серые плиты города тошнотворно начисто выворачивали из человеческих внутренностей желание жить. Или доживать до весны. Смысл не менялся. Город способствовал умерщвлению сознания, но не давал подохнуть полностью. Поистине прекрасное место для садистов. Сегодня он уничтожил ещё одну часть Вани. Неприятно. В школу не хотелось. Карьер, прицепляющий пустынностью, как детей липучие игрушки и приколачивающий к себе иллюзорными гвоздями, привлекал больше. По дороге туда надо будет купить мёд в сотах. В этот раз на огромной серой конструкции для скейтеров, всегда одиноко возвышающейся, кто-то сидел. Обычная фигура обычного человека на фоне обычного серого неба. Но что-то не так. Контраст с повседневной пустынностью этого места, или.. или что? Тем временем фигура развернулась к нему лицом и легко спрыгнула с десятиметровой высоты. Он отступил на шаг назад, когда она направилась к нему. Вовремя опомнился. За этот месяц он ведь уже успел сотню раз увидеть её в отражениях, среди осенних листьев, слышал её шаги за спиной и чувствовал на себе её взгляд. Тогда почему сейчас это не может быть очередным видением? Но.. это была она. Он понял это по шуршащему звуку, исходящему от амулетов, вишнёво-приторному запаху и глазам. От разледеневшихся ладоней охлаждался мёд, куртка скрипела в ушах до оглушения, подвески на шее и браслеты на запястьях - он так и не отлепил от себя все привычки, перенятые в солнечном домике, затягивались до предела. Переломанные крылья возрождались и оживали, теория паталогического аффекта сжалась и раскрошилась, презумпция несуществования человека, стоящего сейчас перед ним, расстворялась в утреннем тумане. Это была она. Действительно она.