Все обещало мне ее

Санзу откашлялся и спустил воду — запах собственной рвоты казался ему невыносимым — напоминал о прошлой ночи. Чертовы таблетки сделали свое черное дело — он почти отдал богу душу и натворил такое, за что его убьют и не раз. Странное чувство — когда ты почти что стоишь на краю и точно знаешь, что из этой передряги тебе не выбраться живым, но это же и холодит на языке, греет душу, оставляет следы внутри и снаружи. Санзу помнил все, что было накануне. И он знал — есть кое-кто, кто помнит все получше чем он. Такемичи вышла на кухню, придерживая шаль на худых плечах. Скорее всего, пошла, чтобы принести Майки его таблетки — если он их пьет, значит дела совсем плохи, и скоро кто-то простится с жизнью. Таблетки — дикая смесь успокоительного и антидепрессантов — прописал ему доктор, а их он доверял только ей. Худенькая и тоненькая, как тростинка, да еще и избитая — тональный крем плохо скрывает синяки. Она шла, покачиваясь, на невысоких каблуках, а темное платье подчеркивало ее усталость, ее хрупкость. Санзу знал — он не должен говорить с ней, он не должен видеть ее, он не должен приближаться к ней, это строго запрещено, так говорят его инстинкты, так говорит здравый смысл. И все-таки он должен был объясниться с ней, он просто не мог стоять в стороне — ибо от этого наивно зависела его жизнь и не только. Он дождался, пока она поднимется по лестнице — таблетки Майки наверняка хранятся в спальне, а сам тенью проскользнул вслед за ней, обратно он спустится по служебной лестнице, как будто пришел из сада или с заднего двора — он ведь сам выбирал этот дом. Старательно оглядываясь, осторожно, стараясь не шуметь, он прошел по лестнице — и нашел ее у двери ее спальни. Только тогда она почувствовала его приближение и резко обернулась. — Ты… — вырвалось у нее, тонкие брови поползли вверх, глаза расширились, губы ее сжались, и на минуту ему показалось, что еще чуть-чуть, и она закричит. — Тсс… — прижал он палец к губам. — Я не хотел тебя… напугать… Прости… Ему тяжело давались нормальные слова — он вообще никогда в жизни нормально не разговаривал с Такемичи. Так уж вышло. Он игнорировал сам факт ее существования, старательно избегал ее, обдавая ее презрением, и лишь однажды унизил ее в тот страшный для себя день. Вот и весь опыт их общения. Оглядываясь назад, Санзу понял, что у нее нет причин не то что доверять ему, у нее нет причин вообще видеть в нем человека. Особенно после вчерашней ночи. Черт возьми, он же изнасиловал ее… Изнасиловал ее — после того, как ее изнасиловал Майки. Ебаные таблетки! — Эй, — повторил он. — Я хочу поговорить. — Ты знаешь, мне нельзя говорить с вами, — тихо сказала она. — Он ждет меня. Он заподозрит, и тогда. — Ты… Ты ему не сказала? — вырвалось у него. — Не сказала? — Что не сказала? — Такемичи резко вскинула на него глаза — и он ахнул, а ведь она красотка. Чертова красотка, огромные голубые глазищи, уродливые круги под ними не портят ее, черты нежные, губы чуть припухлые, обиженно поджаты, как у ребенка. — Не сказала про то, что было… — прибавил он, не в силах оторваться от нее — он впервые разглядывал ее с такого расстояния. — Я сказала, что ты пьян, что ты ночуешь в доме, — отрубила она. — И ничего больше. Я попросила, чтобы Какуче-кун забрал тебя, но ты уснул. И не брал трубку, вроде бы. Он поверил, потому что тебя на самом деле нашли здесь, спящим, в луже. Ты испортил спальню, горничные убирались весь день… — Плевать на них… Ты ему не сказала… Про то, что я сделал… — А должна была? — спросила она. — Если считаешь, что должна, я скажу… Она прошла мимо него, оставляя слабый запах своих духов, и Санзу разглядел на шее след от чьих-то губ. Странное чувство — это сделал Майки, а ведь мог сделать и Санзу. Ебаная девка, из-за нее у Санзу такое странное чувство сейчас. Ему неловко и больно. И как-то странно. Хоть сквозь землю провались. Как раньше в детстве, когда он задевал Сенджу, делал ей больно, наслаждаясь своей силой, своим превосходством, а потом еле сдерживался, готовый сам разрыдаться, когда она тихо защищала его перед родителями. — Почему ты не сказала? — спросил он ей вслед, вглядываясь в ее тонкую фигурку. — Почему? — А почему я должна ему сказать? — в тон ему ответила она. — Чтобы он убил нас обоих? — Ты бы могла избавиться от меня… — вырвалось у него. — И отомстить мне… И… — Мне это не нужно, — перебила она его. — Я никогда не хотела причинять кому-то боль. И мстить. Я этого не хочу. Она обернулась, посмотрев на него как-то особенно — как никогда не смотрели на Санзу раньше — словно она не презирала его вовсе и не ненавидела его, потом усмехнулась, и только сейчас он понял, что не должен был вчера вообще говорить с ней и приближаться к ней, что вообще вся его жизнь была ебаной ошибкой. — Если я скажу, он, возможно, и меня убьет, — сказала она. — И тогда я буду свободной. Мне не придется больше жить здесь… — добавила она, улыбнувшись. — Не говори глупостей… — пробурчал он. — Ты прав… — тихо кивнула она. — Это глупость. Он меня найдет и на том свете тоже. Она тихонько кивнула и прошла в комнату, где лежали личные вещи Майки — и Санзу вдруг понял, почему его так удивило поведение Такемичи, почему оно показалось ему странным. Она не презирала его, не ненавидела его, он не вызывал у нее отвращение. Вечный страх и повиновение сделали свое черное дело — насилие, совершенное над ней, просто стало одним из эпизодов, оно причинило ей боль, но не удивило ее. Если ты бьешь собаку каждый день, то она привыкнет получать боль, для нее это будет нормальным явлением, и она не удивится, если ее ударит кто-то еще. Такемичи не собака, но, если вспомнить, что именно с ней делал Майки и сколько… Санзу подумал, что был к ней даже немного добрее. Он ее не калечил. И не сжигал магазин, в котором она подрабатывала, не запугивал ее родственников. Он вернулся в общий зал через сад — спустился по задней лестнице. Совесть его практически не мучала — только какое-то болезненное сожаление съедало его изнутри, словно крошечный осколок в сердце, не больше. Словно не Такемичи прошла мимо него, а та же Сенджу, снова раненная, избитая и униженная — но великодушно защитившая его перед родителями. — Переживу, — подумал он. — Главное, чтобы Майки ни о чем не узнал. *** Майки ничего не узнал — после ужина почему-то решил съездить в клуб, где часто бывал их поставщик, взял с собой Рана, Такеоми, Какуче и Санзу. А уже в самой машине, развалившись на заднем сиденье, вдруг странно посмотрел на Санзу и приказал Какуче привести Такемичи. — Ты серьезно, босс? — спросил Ран — Майки практически не выводил ее из дома последние несколько месяцев, позволяя только иногда выходить в сад и ездить к врачу — особенно тогда, когда она не выдерживала проявлений его страсти, но Майки холодновато посмотрел на него и буркнул что-то. — Мичи поедет со мной, — сказал он. — Я хочу, чтобы она была рядом. Такеоми и Ран уехали первыми — на новеньком порше Такеоми, который тот купил себя неделю назад как раз для таких вот поездок, старательно избегая Майки и его странное настроение, а Санзу пришлось остаться, ибо выйти из машины было сейчас сродни самоубийству. Майки и так злится за прошлую ночь, а если он даст повод усомниться в себе, тогда Майки убьет его. Поэтому он занял переднее сиденье, рядом с Какуче, который был за рулем, насвистывая что-то, лихорадочно вспоминая, где ему купить сегодня таблетки. Дверца открылась, и она осторожно села рядом, стараясь занять как можно меньше места — но он подтянул ее к себе, положив на нее свою тяжелую руку. Какуче за рулем, Санзу на переднем сиденье — оба они хорошо видели, что Майки требовательно поцеловал ее в шею и что-то шепнул на ухо, от чего бледное лицо Такемичи вытянулось, и в глазах появился страх. Она осторожно попробовала высвободиться, но ничего не вышло — и она осталась под его рукой, в зоне его досягаемости, хотя было видно — с большим удовольствием она бы осталась дома, если бы могла. — Я не хочу, — тихо сказала она ему. — Я плохо себя чувствую. — Ты всегда плохо себя чувствуешь, — в тон ей ответил он. — Не нервничай. Я не сделаю тебе больно сегодня. Она успела переодеться — и он недовольно бросил что-то вроде, что могла бы и в платье остаться. Такемичи надела узкие темные брюки, лодочки на небольшом каблуке и белую рубашку — под ней просвечивала темная маечка, и Санзу снова заметил след на ее шее. Черт бы подрал Майки, он словно специально таскает ее с собой, чтобы вызвать у Санзу неприятные чувства. Он с куда большим удовольствием остался бы дома, напился бы до черных кругов и нашел бы себе в розовом салоне миленькую девочку или мальчика… Но придется сидеть напротив Майки и смотреть, как он мнет несчастную девку или бьет ее, если она попробует дать ему отпор. — Пожалуйста… — тихонько попросила она, высвобождаясь, Санзу неловко взглянул в зеркало заднего вида, и увидел, что рука Майки скользнула в вырез ее рубашки, от чего ему стало совсем плохо. Господи, ну почему он не оставил ее дома, это же отвратительно, отвратительно, ужасающе отвратительно… — Босс… — слава богу, Какуче отвлек Майки. — Тут люди Черных Драконов. Я узнавал, они не должны были приезжать сюда сегодня. Странно даже… — Кто-кто? — Майки посмотрел в окно, хмыкнул. — А… Это же Кейзо Араши и его сучки… Смотри-ка, кто выплыл из тени… Как там у них дела? — Они… — Санзу не узнал сначала свой собственный голос. — Они сейчас довольно известны. Работают чисто, но на своей территории, с тех самых пор, как Тайджу Шиба вышел из тюрьмы, он… — Тайджу Шиба? — Майки пригнул к себе голову Такемичи, от чего она вскрикнула от боли, поцеловал ее, оттолкнул от себя. — Да какая, к черту, разница? Они мусор, как и все. Сейчас все везде и всюду мусор. Пусть не лезут в наши дела. — Быть может, в другой клуб? — спросил Какуче. Он не очень любил острые ситуации, старался обходить их, избегая конфликты. — Зачем? — Майки недобро посмотрел на него. — Мичи хочет сюда, правда, Мичи? Ты не уважаешь мою женщину? Такемичи вздрогнула, но промолчала, лицо ее пылало от унижения и страха. Какуче припарковался, их уже ждали. Ран и Такеоми были окружены охраной, стояли поодаль, люди не торопились подойти к ним. Все уже знали, что сегодня тут будет глава Бонтен — и все же знали, что Майки скор на расправу и не дружит со здравым смыслом. А уж когда с ним его женщина… — Мичи… — Майки вышел из машины, за руку вытянул Такемичи. Она успела вытереть глаза, подправить прическу. Красивая… Санзу снова бросил на нее неловкий взгляд, чертовски дурацкая ситуация, никчемная, идиотская. На скользких ступеньках, неловко ступая на своих каблучках она слегка покачивалась, неловко оступилась — и Санзу придержал ее за руку, чтобы не упала. Майки поймал его взгляд, дернул девушку на себя, она извинилась и посмотрела на Санзу. — Спасибо, — шепнула она, от чего его внутренности стали переворачиваться. Не должна эта дура благодарить его, не должна… И опираться на его руку не должна — он вообще последний, кто должен находиться рядом с ней сейчас. Но сказать что-нибудь или сделать Санзу не мог. Просто насупился как обычно и отошел в сторону. — Чертова баба… — вырвалось у него. — Завались, — бросил ему Какуче, который, конечно, не понимал, в чем смысл его слов. — И побольше уважения. Она его женщина, если он узнает, как ты ее называешь… — Завались сам, — отмахнулся от него Санзу. — Ты не вдупляешь, Какуче, не соображаешь. Тупой, как пробка и плоский, как дерево. Ненавижу таких как ты. — Не переживай, — спокойно сказал тот ему. — Твои чувства взаимны. Ты мне тоже неприятен. Если однажды Майки изобьет тебя до полусмерти, я его поддержу, хотя и против насилия в семье. Но ты заслужил. Ты точно заслужил. Даже если тебя грохнут завтра — то точно найдут за что именно. Санзу проводил его взглядом, позволил ему войти в клуб вслед за Майки, и дождался Такеоми с Раном, которые уже окружили себя девушками — у Рана их всегда было полно. — Сцепился? — спросил Ран и рассмеялся. — Не учит тебя жизнь ничему, мой друг… Сколько раз тебе твердили, чтобы ты не связывался с Какуче, но ты по-прежнему ищешь повод для драки. — Никакой повод я не ищу. Мне вообще все равно, — отрезал Санзу. — Этот уебок сам докапывается до меня. Тварь хочет драки — тварь получит драку. — Какуче так просто никогда никого не презирает, — с деланным видом сказал Такеоми. — Братишка, ты явно перешел ему дорогу. Ну или он знает о тебе что-то такое, что выводит его из себя. Ну, например, ты ссал в его раковину или надел его костюм… — Такеоми противно засмеялся, и Санзу ткнул его недружелюбно в бок. — Заткнитесь, — сказал он. — Войдем в зал, Майки там один. — Он не один, он с телочкой, — напомнил Такеоми. — Наверное, драки сегодня не будет. — А жаль, тут же люди Драконов… — Ран щелкнул суставами, привлекая одну из девушек к себе. — Значит, Вакаса тоже тут. Я бы ему начистил мордочку за все то, что было. — И за то, что будет, да? — Такеоми рассмеялся. — Вакаса — парень серьезный. Говорят, он главный претендент на место главы, если Шибу Тайджу грохнут. — А что — его грохнули? — оживился Санзу. — Нет, — покачал головой Ран, и девушка на его плече рассмеялась — его рука лежала на ее округлом заду. — Но это покамест… Все рассмеялись и вошли в клуб, Санзу последним. Он все думал над словами Такеоми, и заранее пытался представить, что бы ему такого сделать с Какуче, чтобы тот оставил его в покое. — Чертов уебок, — подумал он. — И этого дебила мне терпеть тут. И эту дуру тоже… Но при мысли о Такемичи ненависти он больше не испытывал. Скорее — неловкость, и, наверное, еще стыд… *** В клубе было полным-полно людей, они толклись возле танцпола и у бара словно муравьи. Клуб считался местом для людей искушенных — это не обычный розовый бар в Икебукуро, где смазливые мальчики и девочки ищут приключения и быстрой любви, нет, здесь, в основном, отдыхали уважаемые люди, зачастую, из якудза и местных банд, а девочек сюда поставляла уважаемая Онее-сан. Тут также можно было встретить актрисулек из небольших агентств и начинающих айдолов, которые отдыхали инкогнито. В общем, вполне обычный контингент для неплохого клуба. Майки ненавидел такие места — презирал шум и гомон толпы, но почему-то свои встречи всегда назначал именно тут. Во-первых, тут легко замести следы в случае облавы, а во-вторых, даже ему иногда требовалось общество людей — пусть даже и посторонних. Просто посидеть и посмотреть со стороны, как другие проживают свои никчемные жизни — иногда это и бодрит, и радует глаз. А в толпе всегда обнажаются людские недостатки и достоинства — пусть последних и гораздо меньше. Поставщик пришел раньше, успел заказать напитки и закуски. Майки сидел в центре, рядом с ним послушно сидела Такемичи — худенькая и невзрачная, по сравнению с разукрашенными нарядными девицами вокруг. Она испуганно озиралась, стараясь не привлекать к себе внимание Майки, осторожно смотрела на людей, словно впитывая каждое слово, каждую эмоцию, смех — после долгих недель взаперти, она впервые вышла наружу. Санзу избегал ее, но взгляд почему-то все равно останавливался на ней. После того разговора в коридоре, он вдруг понял, что совсем не знает эту девчушку, хоть и знаком с ней несколько лет — Такемичи казалась ему чем-то вроде мебели, а она на самом деле была настоящим живым человеком, со своими эмоциями и чувствами. Значит, она такая же, как Сенджу, например, умеет плакать и смеяться, скрывать улыбку, шутить, умничать. Санзу почему-то показалось кощунственным думать о ней так, но Такемичи когда-то могла быть обычной девчонкой. Могла тоже обижаться на глупые шутки и не разрешать держать себя за руку. Могла прогуливаться с кем-то по вечерам и есть с девчонками бургеры в семейном кафе. И влюбляться, и ненавидеть, и жить. А теперь у нее ничего такого не осталось. Как и самой Такемичи. Была — и нет ее, вот просто нет и все. Теперь от нее только тень. Она прилежно льнет к руке Майки — потому что, когда Такемичи пытается отстраниться, он тянет ее изо всех сил. Она молчит — потому что он ненавидит, когда она говорит с кем-то, кроме него самого. Она даже не поднимает глаза на других — потому что Майки страшно ревнив, он собственник и не позволяет ей смотреть на других мужчин. Санзу стало дурно от всех этих мыслей — черт возьми, он никогда не был философом или мыслителем, ему вообще параллельно на всех баб в мире — но эту бабу он изнасиловал, нагло трахнул ее и не один раз. И вот теперь она послушно хранит его тайну тоже, потому что знает, Майки убьет их обоих, даже если просто заподозрит, а она, видимо, так хочет жить, так хочет жить. — Санзу, — окликнул его Ран, потому что они все уже сидели за столом. — Чего ты стоишь там? Садись… Санзу словно очнулся, кивнул, хотел-было сесть у края, но Такеоми встал за своей девицей и помог ему пройти. Теперь Санзу сидел на мягком диванчике, в полуметре от Майки и его девушки, и от одного этого ему хотелось сгореть от стыда и страха. — Что с тобой? — заботливо спросил Ран, который сидел напротив него у стены. — Болеешь? — Колес переел? — Такеоми уже выпил, и из него теперь ссыпались братские упреки. — А я говорил… — Заткнись, — оборвал его Санзу. — Я просто устал. И не выспался. — Санзу-кун очень много работает, — глуповато заметила дородная высокая девка Такеоми, ее звали Юри-чан, — Наши девочки все от него в восторге. — Я думал, твои девочки в восторге от меня, Юри-чан, — сказал Ран. — Мне так грустно знать, что я проигрываю Санзу. — Ран-чан, ты всегда вне конкуренции, ты лучше всех, — пропела она ему, и все рассмеялись. Майки усмехнулся, глядя на довольное лицо Рана — он в компании иногда ведет себя как клоун, зато атмосферу разряжает, Такемичи обернулась — и их с Санзу взгляды встретились. Она неловко кивнула ему, он просто отвернулся, и возненавидел себя за это. — Я должен с ней поговорить, — промелькнуло в его голове. — Я выгляжу, как чертов уебок, когда молчу. Она должна ненавидеть меня, но она просто молчит и молчит. Зачем?.. — Майки, я надеюсь, товар будет передан в ближайшее время, — поставщик Майки, некий Шигео-кун, высокий и молчаливый мужчина средних лет, сидел поодаль и молчал. — Мы говорили с Риндо-куном, он обещал, что с поставкой не будет проблем. — Если ты говорил с Риндо, тогда зачем спрашиваешь то же у меня? — отрубил Майки. — Я пришел, потому что ты говорил, что это важно, но, по-видимому, вопросы одни и те же, не так ли? — Я волнуюсь… — тот кивнул. — Хорошие люди ждут товар, я не хочу их расстраивать. — Ты шлешь мне весточку, я забираю товар, — Майки развел руками. — Схема простая. А вот наш товар уже готов. Остается не так много времени, а желающих довольно много… Не знаю даже, как буду делить его… — Не надо делить, — Шигео поклонился. — Мы с уважением и почтением купим все. — Вот это хороший расклад, — обрадовался Ран, который не особо хотел, чтобы его брат был в связке с новыми клиентами. — Мы купим ваш товар, а вы купите наш. — Я тоже этого хочу, Ран-кун, — сказал тот. — Мы бы могли облегчить друг-другу жизнь при таком раскладе. И вам, и нам бы это сэкономило время и деньги. — Времени у нас много, — отрезал Майки. — А деньги есть. Но договор важнее любых денег, не так ли? Товар будет готов, мы его заберем. Но если качество будет не такое, о каком мы договаривались… — Нет, нет, — поспешил успокоить его Шигео. — Мы держим свое слово, Майки. Мы ведь работаем не первый год… Он залпом осушил свой стакан, и взгляд его переместился на Такемичи. Та смущенно отвела взгляд, и Шигео понял это по-своему, не так, как должен был. — У тебя красивая девочка, — сказал он. — Скромная… Где ты ее нашел? Я бы от такой тоже не отказался… Рука Майки легла на колено Такемичи, а ледяной взгляд уперся в поставщика, словно стараясь пробуравить в нем дыру. — Хочешь такую? — усмехнулся он. — Но не выйдет. Такой больше нет. Ран услужливо нагнулся и шепнул что-то Шигео, и тот послушно закивал головой. — Прошу прощения, — вежливо заметил он. — Я не хотел обидеть твою жену… Такемичи покраснела и опустила глаза. Санзу вспомнил, что совсем недавно Какуче упоминал о том, что Майки хочет зарегистрировать с ней брак, и ему стало ее жаль, тогда у нее не будет даже надежды вырваться отсюда. Майки и сейчас контролирует каждый ее вздох, а что же будет, когда она станет его женой?.. — Все в порядке, — Майки все еще злился, но понять это можно было, только если ты хорошо его знаешь. — Ей приятно. Она любит такое внимание… — Тогда, надеюсь, мы друг-друга поняли, — Шигео было неловко, но он снова осушил стакан. — Я — вам, вы — мне, и никто ничего никому не должен. — Подожди-ка… — первым осенило Рана. — Но так мы не договаривались, семпай. Вопрос об оплате стоит отдельно. Ваш бухгалтер, Мана-кун, кажется, должен был поговорить с нашим Коконои-куном, и тогда… — Да, но зачем усложнять себе жизнь? — Шигео развел руками. — Товар хороший, я за него ручаюсь. Обмен поможет нам ускорить все операции. Вы берете свой, а мы — свой, и… — Цена товара разная… — Такеоми был занят своей девкой, но голову не потерял. — Наш товар очищенный, себестоимость другая. — Наш товар тоже не так прост, — один из спутников Шигео потерял контроль. — Его хотели купить и другие люди. Вы занизили цену по старой дружбе, но, возможно, стоит пересмотреть этот пункт. — Ты хочешь нас обмануть? — просто спросил Майки. — Или решил пошутить? — Никаких шуток, Майки, — Шигео поднял руку, чтобы его спутник замолчал. — Я говорю, что ручаюсь за свой товар, а ты ручаешься за свой. Почему бы нам не обменяться, чтобы сделка не несла в себе денежный эквивалент. Так будет проще. Обналичим наши запасы. — Тебе же говорят — цена разная, — Ран рассердился, потому что Риндо как раз сейчас занимался этим вопросом. — Ты серьезно? — Я серьезно, Ран-кун, — надо отдать должное Шигео, тот не терял голову. — Я хочу, чтобы мы просто обменяли товар. — А ты не промах… — рассмеялся Санзу. На какое-то время он забыл про Такемичи и свои таблетки, нащупал в кармане ствол и выдохнул. Если Шигео и его идиоты надумают шутить, он поставит их на место. — Я просто хочу долгого сотрудничества… — тот по-прежнему гнул свою линию. — Мы с вами давно знакомы. Нужно доверять друг-другу. Мы почти семья. — Ты нам не семья, — Такеоми завелся, стряхнул свою девушку с руки и поднялся на ноги. — Если не собираешься вести разговор нормально, то уходи. — А что будет? — спутники Шигео вскочили с мест. — Пытаешься угрожать нам? Мы хорошо тебя знаем… И сейчас мы тут не одни. — Правда? — Ран присвистнул. — А кого взяли? Охранника? — Почти, — услышал Санзу за своей спиной. — Мы тут по работе, окей? Он обернулся — и сразу же узнал Черных Драконов почти в полном составе. Охрана, десятники, а впереди сам Кейзо Араши, заместитель командира. И тот, кого ненавидел Ран и обожали девушки, Вакаса Имауши, высокий парень с сонным лицом, который, по слухам, вчистую вынес половину группировки Доосинкай семьи Тацуме. — Привет, Майки, — сказал Кейзо Араши, или, как его еще звали, Бенкей. — Поговорим?