***
Слезы высохли, глаза опухли, шея и все кости болят. Плевать на боль в теле, когда на душе пустота. Почему детям больно? Они ведь все видят, им достаточно одной услышанной фразы, чтобы сломаться. А потом спрашивают нас «когда ты повзрослел?» Когда случайно узнали то, что не должны были. Или, когда сказали что-то очень обидное. Антон осторожно открывает дверь, выходит в коридор. Он точно знает, что отец ушёл, так как в это время его нет дома никогда. Да и с матерью он не хотел бы встречаться. Только не сейчас. Заходит в ванную, где на автомате чистит зубы и умывается холодной водой. Тёр глаза, а воспоминания накрывали одни за другими. Слезы смешались с водой. Мужчины тоже плачут. Когда доходит до критической точки, что терпеть уже невозможно. Зайдя на кухню, не обнаруживает мать, что является плюсом. Заваривает себе какао, смотря во время приготовления в пустоту. Подходит к подоконнику, видя за окном белые улицы. Холодно так, что морозит уже от вида. Шастун отпивает немного напитка, ставя кружку на подоконник, и уходит в свою комнату. Он запихивает нужные книги и тетради в рюкзак, одевается, накидывает куртку, ботинки, и уходит прочь из квартиры, закрывая на два оборота. До школы идти минут пятнадцать, — и за это время можно спокойно выкурить одну сигарету тонкого парламента. И почему говорят, что курить вредно? Для здоровья — может быть. Но не для души. Когда в жизни происходит пиздец, то вкус сигареты, как сладость после обеда. Можно затянуться и выдохнуть все свои мысли. Конечно, курение в юном возрасте — нехорошо, но если бы человек хотел, то незамедлительно отказался от них. Через силу, но бросил. Антону терять нечего, ему все равно на здоровье. Главное — успокоить душу, хотя бы на несколько минут. Бычок летит в снег, подросток выдыхает остатки и берет в рот мятную жвачку. Заходя в школу, оставляет тёплую куртку в гардеробе и плетётся к своему кабинету. Первый урок — история, а значит, подниматься на второй этаж. Войдя в класс, по инерции идёт к своему месту — последняя парта. Одноклассники что-то бурно обсуждают, смеясь и говоря в голос. Антон хотел бы спрятаться от этого мира, чтобы его не касались все проблемы. Разве такое возможно? Пятнадцать лет — это не возраст, когда человек должен страдать от того, что семья разваливается. — Тох, как у тебя дела? Лучший друг — Серёжа, поворачивается, а место рядом с ним свободно, ведь Дима ещё не пришёл. Антон, может быть, и рассказал, но посвящать кого-то в свои проблемы он не хочет, по крайней мере не сейчас. — Да нормально, спать только хочу, почему спрашиваешь? Серёжа оглядывает его, останавливаясь на глазах. Они…. Другие. — Вчера звонил, а ты трубку не брал. Что-то случилось? Антон отводит взгляд в сторону, фокусируясь на белоснежной улице. — Нет, телефон вчера не мог найти. Утром только откопал. — М-м-м… — кивает головой Серёжа. — Ну, как знаешь. Кстати, Стас объявил, что учитель у нас сменился. — Когда объявил? — Вчера в беседе. И я тебе хотел это сказать, но ты у нас телефон в двух штанинах потерял. — Ну, ничего, вживую увижу. Серёжа осмотрел заебавшийся вид Антона, вздохнул и отвернулся. Через пару минут в класс вошёл Дима, сел рядом с Серёжей. Антон и Позов пожали друг другу руки, не обмениваясь какой-либо информацией. После звонка, в кабинет вошёл мужчина лет двадцати пяти или чуть больше. На нем синяя рубашка с верхними расстегнутыми пуговицами, рукава подвернуты. Чёрные брюки с кожаным ремнем. В руках небольшая папка. Класс успокоился, смотря на нового учителя и красивого мужчину.У Антона он не вызвал восторг, учитель и учитель. Что здесь такого? — Здравствуйте, дети мои, — улыбался мужчина. Он казался жизнерадостным и открытым. — Ну, что же? Давайте, знакомиться, — он оставил папку на столе, выходя в центр, чтобы оглядеть каждого ребёнка. — Меня зовут Попов Арсений Сергеевич. С этого дня я буду преподавать вам историю и обществознание. Думаю, в процессе мы узнаем друг друга лучше, — взял он журнал девятого «Б». — Зачитываю ваши фамилии, а вы вставайте, хорошо? Постараюсь запоминать вас, — улыбнулся Арсений. Фамилии звучали из его уст и каждый учащийся поднимался с места. Историк наполнял кабинет своим позитивом, вселяя его в каждого ребёнка, только Антона это не касалось. Он давно построил себе щит, чтобы никто не смел лезть в истерзанную душу. — Шастун Антон, — прочитав, Арсений начал искать глазами этого мальчика. Антон поднялся, говоря «я». Мужчина улыбнулся и кивнул, после спустился дальше по списку. Если бы кто-нибудь знал, что скрывает Антон, пряча все под маской. Правда, сейчас настроение, действительно, отвратительное. Арсений во время урока запоминал имена тех, с кем работал в процессе. Антон же, не участвовал, но слушал внимательно. Всё-таки история ему нравится, несмотря на то, кто её ведёт. У Арсения хорошо получалось активное преподавание. Он задавал исторические вопросы и сразу получал несколько выкриков правильного ответа. Арсений с детьми нашли ту связь, что не находят некоторые. Чтобы класс слушался и вел себя прилежно. Чтобы большинство участвовало на уроке и внимало новый материал. Урок для Антона прошёл быстро. Арсений Сергеевич произвёл хорошее первое впечатление, только что-то уже не нравилось Антону. Собрав вещи и подождав друзей, он шёл на следующий урок. Друзья болтали, обсуждая нового учителя, а мальчик поддерживал, надевая очередную маску. Шастун учился в школе хорошо, хотя иногда были и тройки, ведь не понимал он всех этих графиков, функций и чисел. Не математический склад ума. Ему больше нравится что-то выдумывать. Он любил смеяться и сыпаться с каждой смешной шутки. Нравилось кино и захватывающие истории. Год назад. Всё изменилось за год. — Антон, пойдёшь с нами? Покурим где-нибудь, — предложил Дима, надевая куртку. — Почему бы и нет? Все равно делать нехуй, — легко согласился мальчик. — У тебя сиги-то есть? — усмехнулся Серёжа, застегивая куртку. — Есть у меня все, косичка, — оскалился Антон. — Идёмте уже, а то свалить с этой школы скорее хочу. Они взяли рюкзаки, вышли со двора школы, идя туда, куда глаза глядят. — Кстати! — опомнился Серёжа. — Стас сказал, чтобы мы записались к учителям, по чьим предметам будем сдавать ОГЭ. На профильные только. — Пиздец. Это мне к биологине ходить надо. Еба-а-ать… — протянул Дима. — Так а хули ты выбрал биологию тогда? Сложный предмет, — усмехнулся Антон. — У меня таких два. Химия и биология. Я дальше в медицинский собираюсь, так что, мне надо, — быстро проговорил Дима, смотря другу в глаза. — Ну, тогда не жалуйся, — пожал плечами мальчик. — А у тебя че? — обратился к Серёже. — Хуй знает, литература и английский, — ответил Матвиенко. — А ты? — Ну, я отметил историю и общество. А чё ещё? Другие предметы — хуйня. Общество лёгкое, а в истории я неплохо шарю. — Ну, ты долбоеб, — засмеялся Серёжа. — А что в этом такого? — Ничего. Завтра подойди к Арсению Сергеевичу и запишись на занятия. А я только на литературу пойду, — успокоился он. — Шаст, тебе реально повезло, — поддерживает Дима. — Гуманитарные предметы. Тем более, этот Арсений Сергеевич ведёт хорошо, и точно в твою башку запихнет знания, — похлопал по плечу Антона. — Я надеюсь, — ухмыльнулся мальчик. — Пошлите на ту заброшку? — показал глазами Антон. — Ты ёбнулся? — вернул глаза Дима на Шастуна. — А тебе не нравится? Да, бля, я там был уже и ничего со мной не случилось. Не бойтесь, пойдёмте. — Да, Дим, идём. Если умирать, то вместе. — Вот что мне с вами, придурками, делать? — Не выебывайся, идём, — Антон взял того под локоть, ведя к многоэтажке.***
Хорошо, когда есть друзья, которые пойдут с тобой в жопу мира, только бы не беспокоиться, что с тобой может что-то случиться. У Антона все девять лет были верные друзья — Дима и Серёжа, что всегда поднимают настроение, спасают, когда хуево на душе. Они стояли на десятом этаже заброшенной многоэтажки, откуда виден почти весь город, что покрыт снегом и серым небом. Меж окольцованных пальцев была сигарета парламента, чей никотин блаженно оседал в лёгких. Да и похуй, что рано для курения. Девочки вообще лет в тринадцать беременеют. Вот там, где их голова? Так хотя бы сигареты детей не приносят. — Тох, что у тебя случилось? Может, поговорим? Дима затянулся, смотря на Антона. Серёжа стоял чуть в стороне, потому что не приветствовал курение и все вредные привычки. — Жизнь случилась... — выдохнул Антон сизый дым, что соединился с воздухом. — Философ ёбаный, — подошёл Серёжа, держа руки в карманах куртки. Рюкзаки мирно лежали в стороне. — Да будто вы не знаете, — поморщился мальчик, посмотрев на друзей. — Опять ругались? — осторожно спросил Серёжа, делая маленький шаг к Антону. — М-м-м... — кивал он и затягивался. Придавая лицо небу, выдохнул весь дым так, что казалось, будто-бы выходят все проблемы, растворяясь в воздухе. — Тебя-то хотя бы не трогали? — опустил Дима сигарету вниз. — Нет. Я в комнате был. Правда, орали так, что думал, соседи полицию вызовут, — зелёные нефриты были устремлены на вид города, который вызывал отвращение все больше. Ему надоело все, что связано со счастливой семьей. Он тихо ненавидит свою жизнь, мечтая покончить с ней навсегда. — Разведутся? — задал риторический вопрос Серёжа. — Куда денутся? У папы там любовница какая-то. А у матери крыша поехала с этим. Оба так изменились… Антон вновь вспомнил улыбку отца и смех матери. Кольнуло в груди от воспоминания. — Я и не знаю что сказать, — выдохнул Дима, смотря в пол. — А что тут говорить? — повернулся Антон к нему. — Семья разваливается, как руины. От счастья не осталось ничего. Оба хороши, — усмехнулся он. — Этот изменяет. А она, видимо, сильно любит, что тронулась вовсе. Больно понимать, что один член семьи вытащил деревяшку из башни, и она рушится на глазах. — Шаст, если что мы всегда рядом, — вдруг обнял Серёжа, обвивая руками талию мальчика. Антон чуть улыбнулся, приобнимая в ответ. Всё-таки разница в росте сказывалась, но никого не смущала. — Да, мы всегда поддержим, — выбросил сигарету Дима, а после обнял высокого друга, ластясь к нему. — Спасибо, — прошептал Антон, обнимая уже двоих, быстро избавился от никотиновой палочки, доверяя себя лучшим друзьям. Стоя на заброшенной многоэтажке, им было хорошо, что просто есть друг у друга. Здесь можно снять маску и подумать, что в кругу друзей — не театр. Можно быть собой, можно открыться и знать, что предательства ты не увидишь от них. Никогда и ни за что.