Поцелованный богом

Двалин указал рукой куда-то совсем далеко, человек бы и не заметил, что хочет показать дракон, но Каспиан, разумеется, смог увидеть вдалеке снежные пики огромных гор. — Там начало Снежной. Наша граница заканчивается у Тернового порта, это мой форт, восточный, ты скорее всего будешь оборонять сам город или потом отправишься к Андриусу поддерживать его с воздуха. — Мондштадт мне показался сначала маленьким, а выходит регион просто огромный, — восхищенно заметил мальчик. — А то как же, в Ли Юе есть территория разлома, там, под землей сотни тысяч километров ходов. А у нас бескрайнее небо и целый мир полный света и радости. Не скажу, что в разломе плохо, многим из Ли Юе там нравится эдакое подземное царство, полное загадок. Но мне кажется, лучше нашего региона ничего нет. Посмотри на это небо, красивее нет нигде, по секрету скажу, вот за этой россыпью звезд прячется Селестия, небо не совсем настоящее, но все равно такое красивое. — Не настоящее небо? — охнул Каспиан, с восторгом и недоверием глядя на старшего названного брата. — Так уж сложилось после истории с Кэнриахом. Селестия ближе всего к Мондштадту, я не знаю, как так вышло, да и знать не хочу. Но небо над нашим регионом помогал украшать Барбатос, и посмотри, какую прелесть создал. Порой мне кажется, он покровитель не только вина и поэзии, но и художников. Хотя, это очевидно, творчество не может существовать без свободы. Каспиан, задрав голову вверх, смотрел на ночные звезды. — Никогда бы не подумал, что с небом такая история, — тихо заметил стоящий позади драконов Син Цю. Моракс поправил на омеге капюшон, здесь было достаточно прохладно, но отказать в поездке писателю он не мог, да и не хотел. Син Цю всегда мечтал побывать в Мондштадте. — Даже я не знаю, что там случилось, — признался Моракс, — Барбатос был в Селестии, а потом бежал оттуда потому, что не смог оставить свой регион, да и в принципе, с богами ему порой было не очень интересно. Кажется, что он компанейский, но на самом деле, мелькает в нем нечто опасное и темное. Поэтому он и держится ближе к людям. — Как святой Барбатос может быть опасным? Он не создает впечатление даже злого, так, уместно ворчливый и все, — спросил Син Цю. — А то как же. Не видела ты его в той схватке с Царицей. Да я готов был вмешаться, получила она тогда так серьезно, что уже третий век сидит, прячется и сплетнями занимается. Барбатос можно сказать ее обесчестил. Оба дракона и писатель уставились на Моракса с разной степенью недоумения. — Он и она… — осторожно начал интересоваться Двалин, намекая на нечто крайне пошлое. — Да ты что, упаси Селестия, — засмеялся Властелин камня, — он отобрал ее артефакты, тиару бессмертной стужи, браслет ледяного пламени и кинжал холодной смерти. Это то, что ей досталось от прежнего крио архонта, и потерять такое в бою это просто колоссальное унижение. Даже сердце бога не так страшно потерять, ведь ты просто перестаешь быть архонтом, а так, вечное унижение, архонт без символов власти. Этот комплект практически бесценен, по секрету скажу, Барбатос думал его продать кому-то чтобы отстроить регион, сумма-то получится баснословная, но решил, что это слишком опасно, поэтому запрятал трофеи куда-то в свой бедлам, который он называет хранилищем и вспоминает о них раз в целое никогда. — Теперь понятно, с чего бы Царице так его ненавидеть, — с восхищением протянул Двалин, явно гордясь за отца. — Не замерзли? Давайте уже спускаться в город. Заодно Барбатоса поищем, проверим жив ли этот рыцарь. У бедняги небось все нервы уже истрепаны. *********** Завтрак вышел простым и приятным. Глава собора был очень рад в очередной раз пообщаться с архонтом, тепло встретил Дилюка и пожурил обоих за то, что пусть и случайно настроили Джинн против себя. Пожелав обоим удачи, мужчина попросил Барбару вывести обоих через тайный ход и вот, меньше часа ходьбы, — и они уже направляются к вчерашнему храму. Погода была изумительной, солнце и ласковый ветер словно намекали, что удача на их стороне, но, как говорится, в каждой бочке меда обязательно будет хотя бы ложка дегтя. Издалека троица услышала шум с основной дороги. Вмешиваться в разборки не особо хотелось. Но, судя по достаточно громким крикам и целой делегации на дороге, случилось что-то серьезное. — Помочь бы им. Наверное, опять из Снежной кто-то шумит. Ох и давят они в последнее время на рыцарей, на них никакой управы нет, — устало сказала Барбара, было непривычно слышать ее такой серьезный тон. — Неквалифицированное отребье, вы хоть понимаете, какие деньги вы должны мне и моим людям? Я благодарю Господина из Фатуи, вот у кого вам стоит поучится, — повизгивающий голос, полный дешевого презрения, сверлом врезался в уши. Венти резко развернулся и пошел на шум. На дороге лежал перевернутый аэростат, рядом несколько человек из дипломатов Снежной, капитан кавалерии Мондштадта и заместитель магистра. Джинн и Кейя собственными крайне удивленными персонами. — Я не позволю оскорблять моих подчиненных! — выступила блондинка, заступаясь за подчиненных рыцарь. — Многоуважемый магистр, я бы не советовал с нами ссориться, тут испорчено ювелирных украшений на такую сумму — по миру пойдете. Впрочем, каков архонт — таковы и люди. Никакого толка и сплошные проблемы. Венти замер всего на мгновение. Барбара вздохнула, она уже видела этот взгляд. С таким видом архонт шел разбираться с Мораксом, узнав о манипуляциях людей из его правительства. Да и Дилюк, сощурившись, явно был не слишком счастлив слышать оскорбления в сторону региона и архонта. — На колени! Я сказал: на колени! — божество надменно вспорхнуло буквально перед Джинн, загораживая магистра собой. — Ну же! — подогнал людей из Снежной бог, — я архонт, а вы кучка бестолковых нахальных червей, вы оглохли? Дипломаты, переглядываясь, начали выполнять приказ. Джинн и остальные встревоженно смотрели на разгневанного Барбатоса. Буквально на глазах рушилась идиллическая сказка о том, что святой Барбатос самый спокойный и не высокомерный архонт. Сейчас в него будто кто-то жуткий вселился. Высокомерия и недовольства в крылатом боге было столько — по коже мурашки бежали, невольно становилось не по себе. — Отлично, — заключил архонт, глядя, что гости из Снежной становятся на колени, — Замечательно. Какая дрессура, а Царица умеет выбирать себе слуг. Один из дипломатов позволил себе слегка ухмыльнуться. — Что же, святой Барбатос, ваши слуги вас не слушают? — вполголоса донеслось из группки стоящей на коленях. Действительно, никто из Мондштадцев и не подумал стать на колени, разве что некоторые опустили головы но не больше. — Да потому что мой народ — свободные люди, — архонт жестко повернул лицо мужчины на коленях перед собой, — а вы — кучка рабов, которые привыкли ноги целовать одной тиранше. Не тешьте себя иллюзией, что перед сильным не стыдно упасть на колени, целуя туфли, рабы никогда не станут сильней свободных людей. — Это оскорбление целой нации! — прошипел купец. Барбатос фыркнул. Как пафосно звучит. — Вот как. Ну, ползи к Царице. И скажи, что я вызываю ее на дуэль. Архонт против архонта. Пусть она защитит честь своих людей, пусть заступиться за свою нацию. И напомни ей, что половина моих трофеев стоит дороже всего ее «богатого» региона, а единственный раз когда я ей проиграл закончился так плачевно, что дамочка нос высовывать боится из замка. Что такое, страшно? Ну так-то верно, тебе голову отрубят, не мне. А она сделает вид, что не слышала о вызове. Да ей и в принципе на все вокруг все равно, кроме денег и желания удержать в своих руках власть над Снежной. Барбатос отступил на шаг. — Вы сильное божество, но ваши люди вас будто и не уважают. Отсюда и дурные слухи. Многие из нас считают, вы — достойнейший архонт, но ваша доброта и милосердие играют с вами злую шутку. Не бояться вас — значит не уважают, не уважают архонта, топчут имя региона. Подумайте, возможно в моих словах есть здравый смысл, — один из дипломатов повел себя более чем разумно, хоть и смотрел на людей позади Барбатоса с презрением, к самому архонту относился с крайним уважением и страхом. — Уважение не выражается в поклонении. У моих людей есть гордость и честь. А пока Фатуи используют Царицу, как марионетку, а народ Снежной языками полирует туфли своим хозяевам, исход вашей нации очевиден. Мой народ свободен даже от моей власти, они смело выступят даже против меня, если я буду не прав и это великий дар. Мой вам совет: убирайтесь из Мондштадта, пока я сам вас туда не отправил, ветром, так сказать, не унесло. — Это международный… — Заткнись и убирайся. Еще пара таких выходок и попытка попить кровь из города — Ли Юе, Инадзума и Сумеру обьединятся и сметут вас, уничтожив архонта и растащив ваши землю кому что нужно. А сердце бога Царицы, отберу лично я, вручив моему хранителю — королю северного ветра, а уж он знает, как управлять крио стихией. — Но возместить убытки… — пропищал купец, у которого хоть и не пропал голос, но все же говорить как прежде он не мог. — Я великодушно дарю тебе жизнь в обмен на вот этот мусор на дороге, — Барбатос потрепал мужчину по челке, слегка наклонившись перед хозяином товара. Огромные крылья божества даже без движения легко держали юношу в воздухе. — Все уплачено. Царице мои наилучшие пожелания с надеждой на скорую встречу. Дипломаты, переглядываясь, начали вставать и отряхиваться. Купец недовольно косился на Джинн. Рыцари во все глаза смотрели на божество. — А, есть ведь там такой, очень умный, Панталоне. Так вот передайте, что золотая палата в Ли Юе — принадлежит Мораксу, и только он может чеканить мору. А теперь представьте, что будет, поменяй он формат монет и объяви все старые — фальшивками? — Да весь Тейват пострадает! Какой вздор! — возмутился дипломат. — Никто не пострадает. Всем, кроме Снежной обменяют старые монеты на новые, а ваши будут скупать как мусор. А помогать вам никто не станет, уж поверьте, никому не нужны проблемы. Удачной дороги в Снежную, привет властной дурочке, целуйте туфли ей аккуратно, а то испачкаете, а на новые у него скоро денег не будет. Дипломата передернуло. Барбатос почти кокетливо помахал ему рукой. — Благодарю, святой Барбатос, — слегка церемонно произнесла Джинн, косясь на собственную младшую сестру, Дилюка и самого архонта, которым при всех не устроить выволочку. Да и ситуация не та, им бы благодарить его что ли. Барбатос повернулся к Мондштадцам с самым умильным видом. Рыцарям показалось, что архонта подменили, только что чуть ли не с компостом людей из Снежной втаптывал, а на своих людей смотрит как на родных. Это не просто успокаивало, а даже… Радовало. Откровенно говоря, некоторым рыцарям стало понятно, пусть они и растяпы, но все же куда счастливее таких собранных и умелых уроженцев Снежной. Их покровитель региона обращается к ним, как к равным и больше того, заступается за них когда нужно. — Госпожа действующий магистр, дело у меня к вам, — мягко начал беседу архонт, — Дилюк вчера попал в ужасную ситуацию, отравили его, говорят ужас какой-то сотворил, на кладбище его видели. Я решил лично заняться его исцелением, и мы с Барбарой отправимся в Инадзуму, чтобы Барбара с их лекарями помогла ему. Я прошу вас снять обвинения с невиновного, он — жертва ситуации. Гуннхильдр почти перекосило. Да теперь слух пойдет, что Дилюк не виновен, отказать архонту, да еще и при всех просто не выйдет! — Есть варианты, кто отравил? — насмешливо спросил Кейя, прекрасно зная правду о ситуации. — Ну раз жертва, то кто я такая, чтобы его судить, — сквозь зубы ответила Джинн. — Виновные уже наказаны. Берегите себя и город, я очень вам доверяю, — улыбаясь, чинно протянул архонт. Джинн старалась держаться, как могла, слегка склонила голову, уважительно благодаря за такую поддержку, и скомандовала рыцарям возвращаться опять в город. Но внутри девушки полыхала такая злость, просто чудо, что ей удалось сдержаться. Дилюк несколько раз быстро моргнул. Интуиция прошептала: они в опасности. Молодой мужчина резко обернулся, загораживая собой архонта и Барбару. Джинн так же остановилась. — Браво-браво. Какая любопытная встреча, — рыжеволосый парень появился будто из ниоткуда. Дилюк сжал руку — в ладони тут же появилась рукоять двуручника. — Как враждебно. А я всего лишь пришел защитить людей Снежной. С самыми мирными намерениями, вы ведь так грубо обошлись с гостями. Отобрали заработок, а вдруг им детей кормить? Не всем повезло родиться в свободном Мондштадте, но и на Снежную роптать я не вижу смысла. Рыжеволосый улыбался совсем безобидно, но даже Барбара почувствовала от этой улыбки лишь ложь и скрытую угрозу. — Так вот как выглядит святой Барбатос. Признаться, бардом вы выглядите очаровательнее, но и облик божества почти лишает дара речи, — мягко сказал незнакомец, — меня зовут Тарталья. Одиннадцатый предвестник Фатуи. Разумеется, я понял, вы не в настроении. Предвестник склонился перед архонтом, протягивая руку, словно желая поцеловать кольцо на пальце архонта. Барбатос, не моргая, смотрел на предвестника. Дилюк резко крутанулся вокруг себя и наотмашь ударил парня горящим оружием. Удар был такой силы — не будь Тарталья феноменально ловок — был бы убит. Предвестника не смутило такое приветствие, он загородился луком, который молниеносно превратился в подобие копья и затем бросил в Дилюка несколько небольших кинжалов. Рагнивиндр перешел в оборону, Тарталья, парируя, отступал кружа от тяжелого и сильного противника по дороге. — Прекратите! — У ваших людей есть честь и гордость. Но купец пострадал. Есть ли совесть у архонта так несправедливо себя вести, пусть и с посторонними людьми? Заступаясь за людей своего региона, уничтожить дело всей жизни для всех остальных, вот оно знаменитое равенство и справедливость Мондштадта? Достаточно лицемерно, не находите? Барбатос смутился, но опять клинки соприкоснулись, и архонт даже зажмурился на мгновение, Дилюк дрался, как сильный и опасный зверь. Тарталья на его фоне смотрелся неопытным новичком. Проворот меча и резкий удар локтем. Тарталья буквально отлетел в сторону, падая на колени. Нос парня был разбит и, кажется, было еще что-то сломано. Но предвестник почему-то не использовал глаз порчи, он смотрел на архонта словно с насмешкой. — Прекрати. Он прав. Его люди потеряли деньги. Они извинятся за неуважение к городу, мы выплатим компенсацию. Я приношу свои извинения за то, что на вас напали, хотя вы и не выказали враждебности, скорее всего, вы — глава дипломатов и всего лишь хотели выяснить правду. Дилюк остановился, во все глаза глядя на Барбатоса. Тот что-то шепнул Барбаре, и та с неохотой, но кивнула. — Господин предвестник, не двигайтесь, пожалуйста. Я залечу ваши раны. Так будет правильно. Тарталья ожидал подвоха, но не того, что девочка в светлом платье действительно начнет его исцелять. Архонт внимательно смотрел на него, не выказывая ни одной эмоции. — Извините, что на вас напали, — слегка склонив голову, виновато и серьезно сказал архонт. — Вы кланяетесь перед слугой Царицы? — откашливая кровь, спросил Тарталья. — Я склоняю голову потому, что не прав. И делаю это не перед старухой, а перед человеком, в случае когда я виноват. Все могут быть неправы, даже архонты. Не надо из нас святых делать. Вы не нападали на меня. Но извинения перед городом от тех крикунов вам придется передать городу и рыцарям, тут ничего не поделать. Тарталья совершенно легко вдохнул воздух. Барбара отошла от предвестника. Тот во все глаза смотрел на архонта, не веря в то, что случилось. Его исцелили и перед ним извинились. Сам Барбатос выглядел виновато, и ему явно было все равно на неодобрение остальных, он поступал по совести. — Как грамотно вы играете роль самого доброго архонта. — Я играю на лире, на нервах, на флейте и фортепиано. Но актерствовать — это не мое. Прошу прощения, нам пора. Джинн предложила сопроводить дипломата, и тот с охотой согласился, оба ушли в сторону города. Дилюк молчал, он все еще не понимал, почему бы не избавиться от угрозы, пока есть возможность. — Знаете, а мне вот кажется, после нашего возвращения… Может торопиться домой не будем? У нее такое лицо было, даже мне не по себе стало, — призналась Барбара сознательно переводя тему на недовольство Джинн. — Прогибается перед Снежной, нет, чтобы им пару раз мозги на место поставить, зря я у Царицы ее тиару отобрал, надо было сердце бога забрать. Андриус бы быстро там всех на место поставил, — зло ворчал Барбатос. — Ты забрал тиару? Зачем? — удивился Дилюк. — Что-то вроде трофея, после одной стычки. В ней много магии, причем настолько много, что она сейчас боится выходить на прямую стычку со мной. Хотя, даже если она восстановиться все равно не рискнет. — Потому что вы сильнее? — осторожно спросила Барбара. Барбатос пожал плечами. — Пока что да, а там, как знать. Просто ей в любом случае нельзя высовываться, иначе Селестия разрушит Снежную, они считают, тот народ подобным падшему Кэнриаху и ждут любой причины, чтобы убрать их. Фатуи буквально копируют многие их технологии, дорабатывая и используя в своих целях. — Почему ты так поступил? Фатуи — это ублюдки, убить кого-то из них — сделать доброе дело не одному региону. — Помнишь ту историю с Лоуренсами? Когда несколько выпускников академии сожгли их поместье вместе с детьми и даже животными. Там пострадали невинные, те, кто своими руками ничего дурного нам не сделал. Да, у них было так себе прошлое. Но именно те люди ничего не сделали. И после этого мы получили Элизабет Лоуренс и ее брата, которые готовы мстить за всех, переходя любые границы. Это важный урок для нас всех. Будь человек кем угодно, — не принеси он лично нам беды, мы на него нападать не имеем права. Это не наши счеты. Тарталья не сделал мне или моим близким чего-то дурного, так с чего бы мне нападать на него? Просто потому что он предвестник? Глупость. Архонт тяжело посмотрел на Дилюка. Тот, кажется, только понял в полной мере насколько опростоволосился, но все еще явно не собирался признавать свою вину. — Ты не пострадал? — спросил Барбатос у Дилюка. — Все в порядке. — Ну, есть и хорошие новости. Теперь очевидно, среди предвестников пойдет слух, что мне комплименты лучше не делать, есть тут одна сильная пламенная личность, которую это бесит. Дилюк вздохнул, ослабил кисть — меч исчез. Барбатос вернулся в облик барда. Несколько секунд отряхивал запылившийся плащ, а затем отпрыгнул от какого-то камня, почти взвизгнув. — Это уже просто уж, какой милый, — Барбара взяла в руки ползучего незнакомца. — Нет-нет, не милый. Да откуда ужи-то тут? То коты и моя аллергия, теперь ужи. Дилюк, может, понесешь меня по старой памяти? Я тут инфаркт получу, если эта гадость ползучая меня коснется. Дилюк хмыкнул с сарказмом, глядя на омегу. Венти улыбнулся еще просительнее и тут опять подпрыгнул, умудрившись головой разбить нос наклонившемуся Дилюку. На ноге барда был еще один уж, которой после прыжка улетел в неизвестном направлении. — Бедный ужик! — воскликнула жалостливая Барбара. — Попутного ему ветра! Дилюк, извини, ты же помнишь я их до смерти боюсь. — И пиявок, — зачем-то добавил Рагнивиндр. — И пиявок, — подытожил бард. — А еще гусениц, дождевых червей… — Да, я пугливый! У меня натура тонкая! Я всего ползучего очень боюсь! Нет, ну откуда же они взялись-то тут. Вот еще один. Венти отпрыгнул в сторону. Дилюк опустился на колено и быстро поймал одного за голову. Бард недоуменно уставился на мужчину. — На кого-то напасть хотели. Ужи безобидны, но их можно накачать ядом. Время тянули, но кого убить хотели? Точно не меня или Венти, предугадать наше появление столь заблаговременно невозможно. А ужи появились там, где стоял предвестник. Странно. И ситуация на дороге. Словно специально Тарталью выманивали, чтобы кто-то из этих ползучих гадов успел сделать свое дело. Заморочились по полной: значит цель серьезная, либо Джинн, либо Кейя, либо от своего же предвестника избавляются на чужой земле, чтобы проблем поменьше было и репутацию Мондштадта очернить. Дилюк щелкнул пальцами, в паре метров от Венти и Барбары выжгло небольшую поляну. — Становитесь туда, ужи не полезут к паленому. — А ты? — У меня сапоги, уж не прокусит и даже если коснется ноги, а сам будет обмазан ядом, то ничего не случится, — мужчина поднял руку вверх и что-то подбросил вверх. Несколько минут ожидания и издалека стал слышен крик сокола. — Фалко. Отнеси это Альбедо. Позови Розарию. Живо, — Дилюк достал из кармана флягу с широким горлом и затолкал туда ужа. Затем он привязал ее к ноге птицы, и та быстро улетела. — Ужа жалко… — вздохнула Барбара, стараясь не расплакаться. — Лучше бы тут я или Венти лежали отравленные неясно, чем и непонятно смогла бы ты нас излечить? Ждем Розарию, она тебя проводит обратно в собор. — А вы? — Я летаю, а Дилюк в своих сапогах, перчатках, мы абсолютно защищены от любых бед, — утешил монахиню Венти.