Власть над будущим

Оберин ожидал, что Доран будет возмущаться, ожидал презрительного фырка, или, в крайнем случае, упрямого сопротивления, но не того, что его брат окинет его хмурым взглядом и скажет: — И почему ты здесь? Не мог прислать посланника? Или тебе нравится кататься туда-сюда? Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы понять, что ему не показалось, а потом Оберин недоуменно сказал: — То есть? Ты готов принять условия мальчика и согнуть колено? Доран закатил глаза. — Ты действительно думаешь, что нам приходиться выбирать? Особенно, если ты меня не разыгрываешь, и у нового короля и впрямь есть живой дракон? — раздраженно сказал он, сжав подлокотники своего кресла. — Оберин, мы давно уже не так сильны, как были во времена Завоевателя и его детей. Наш регион элементарно обмельчал на людской ресурс. Или ты хочешь, чтобы мы остались на отшибе и в немилости еще на несколько поколений? К тому же, условия не так уж и плохи. А если он не солжет и правда готов начать постройку канала, который нам обещал еще Эйрис, то мы наконец сможем что-то сделать с большой, но засушливой территорией, что у нас есть, но толку от которой никакого. Оберин недоверчиво покачал головой. — Ты меня слушал? Он назвал Арианну шлюхой, а твоих сыновей сопляками! — возмутился он. — И все равно хочешь принять его сторону? — Тебя называли и похуже, причем мне в лицо, — резковато сказал Доран. — Но от этого я тебя не стал любить меньше, и какие бы то не было отношения я с этими наглецами не разрывал. Иначе, если бы реагировал на каждое оскорбление, мы бы давно уже стали отщепенцами и дикарями, чья единственная валюта — это песок. Плечи старшего принца устало опустились. — Оберин, мы не можем позволить себе войны, — утомленно добавил Доран. — Мне тоже не нравится это неуважение, но… Я хочу дожить свой век в мире. Хватит уже лить кровь. Хватит. Я этого не хочу, и Элия бы не захотела. Оберин редко испытывал это странное чувство неуверенности и страха потерять брата, но в этот миг они стиснули его сердце и не отпускали, поскольку он впервые заметил, как на самом деле устало выглядит Доран. Заметил, что в волосах брата было больше седины, чем темных оттенков, что морщин у того значительно поприбавилось, а глаза были полны болью, что постоянно мучила его из-за подагры, но которую тот стойко переносил. Его старший брат выглядел старцем, который слишком много пережил и видел, и Оберину это очень не нравилось. Доран всегда был здесь! Они спорили, скандалили, но брат всегда был незыблемой скалой, на которую можно было опереться. Он был последним, кто помнил Элию, какой помнил сестру Оберин, и мог действительно разделить эту застарелую боль, которая их никогда не покинет. Но если его не станет… Что будет с Дорном? Что будет с их семьей? Они же глотки друг другу повырывают, а их народ будет страдать, ведь как бы ему это ни не нравилось признавать, но ни один из его племянников и впрямь не унаследовал разум и дальновидность Дорана. Они больше были похожи на самого Оберина, или на ягнят, которые без отца долго не протянут. Оберин сделал пару шагов вперед, присел перед братом и положил ладонь на опухшие и покрасневшие пальцы Дорана, и чуть сжал, не желая тому причинять лишние муки. — Прости, брат, — кротко сказал он слова, которые часто глотал из-за излишней гордости. — Может ты и прав. Я часто тебя не слушаю, но сейчас готов сделать так, как ты повелишь. Бровь Дорана взлетела вверх, а угол губ дрогнул в улыбке. — Это первый наш разговор за многие годы, которые не кончился скандалом, ты знаешь? — с ноткой веселья сказал он и, перевернув руку, сжал пальцы Оберина в ответ. — Неужели ты наконец начал учится смирению? Или повзрослел? Оберин в шутливой манере распахнул глаза пошире, и фальшиво-возмущенно сказал: — Я?! Брат, как ты мог такое подумать? Я всегда буду весел, молод и пьян. Они оба тихо засмеялись, разделяя редкий момент мира между собой, который, к сожалению, быстро кончился. — Возвращайся в Королевскую гавань, Оберин, — серьезно сказал Доран, когда смех стих. — Заверь короля-дракона в том, что мы готовы вернуться в лоно Семи королевств, как его верные подданные. Он тебе благоволит, хотя и в довольно резкой манере. Возможно, он тебе дарует постоянное место в своем Малом совете, если ты проявишь чуть больше скромности, и усмиришь свою импульсивность. Он наклонился вперед и сжал его плечо. — У тебя есть шанс сделать хорошие вещи для Дорна, брат, — тихо сказал Доран. — Я знаю, что тебе не нравится политика, не нравится быть тихоней, но сейчас никто не может тебя заменить и представить наше королевство при дворе нового короля, который в любом случае предпочтительнее будет, чем любой олень или лев. Слушай, думай, а потом действуй. — Не в моем стиле, — поморщившись, ответил Оберин. — Но я постараюсь. Доран широко улыбнулся, а в его глазах мелькнула гордость, которой Красный змей там давно не видел. Старший Мартелл еле ощутимо стукнул его в лоб своим лбом, как делал только в детстве, когда обещал уделить внимание только Оберину и потренировать во дворе, отменив пару встреч и сказал: — Я верю, что у тебя все получится, брат. И Оберин поклялся, что не подведет Дорана, как часто делал прежде, поскольку не хотел, чтобы брат, не дай боги, в ближайшее время, все же отдаст богам душу, делал это с тяжким сердцем и с разочарованием в младшем брате, которое наверняка часто чувствовал из-за того, что он был таким несносным.

***

Бенджену не нравилось быть лордом-командующим. Это была тяжелая и неблагодарная работа, — боги! Сколько черные братья порой ноют, это же никаких сил нет! Бедный Старый Медведь, который выдерживал эти стоны и нес это ярмо годами — к тому же, моментами, скучная до слез, поскольку разбираться в цифрах и отчетах было просто не его стезей, и, к тому же, привязывающая к одному месту, чего он не любил с тех пор, как стал Первым Рейнджером. Но и бросить ее он не мог. Сейчас шел буквально счет на дни до того мига, когда человечество подойдет к краю, с которого либо шагнет в пропасть и исчезнет, либо сможет отвоевать свое право на жизнь у мертвяков. И нужно быть готовым, когда этот момент наступит. Поэтому Бенджен, поблагодарив богов, что у него был мейстер Эйемон, принялся за работу. Он вообще сблизился со стариком так, как они не были близки за то время, что вместе служили на Стене. Конечно же, за это можно поблагодарить Джона, который их незримо и сблизил. Теперь они вдвоем с нетерпением ждали каждое письмо, и новость, из большого мира, чтобы узнать, как их племянник, уверенно шагая по Вестеросу, возвращал себе королевство за королевством. И про Стену Джон не забывал. Едва Бенджен стал лордом-командующим, сюда прибыл отряд во главе с сиром Родриком Кесселем, который также привез с собой обоз с продовольствием и строителей, чтобы помочь отремонтировать Черный замок и провести инспекцию в остальных пустующих замках. И все это по приказу лорда Старка и короля Джона. Лично Бенджен был весьма удивлен, что его племянник явно всерьез был намерен заняться Дозором, даже еще не сев на трон, но был благодарен и очень горд. Он хотел бы и лично сказать это мальчику, да и просто его повидать, но дел было по горло. Нужно было следить за стройкой, благодаря которой Черный замок все меньше начинал напоминать сарай, проверять склады, писать письма Железному Банку, где он хотел взять кредит, терпеть сира Алиссера, чья песня, узнав, что еще один Таргариен жив и он даже над ним издевался на тренировочном дворе, изменилась на сто восемьдесят градусов: каждую новость о преклонившим колени замке и королевстве он радостно встречал и возносил молитвы богам. Лицемер. И, конечно, все больше тревожиться из-за того, во что его кто-то превратил. Бенджен не дурак и понимал, что с ним не все ладно. Он почти не уставал, мог не спать сутками, и не есть тоже, а у него в груди явно был осколок какого-то камня. В один из дней, его паника достигла пика, и Бенджен все вывалил мейстеру Эйемону, который, слава богам, не счел его сумасшедшим, осмотрел, подтвердил, что он был явно «слегка» не жив, а потом спокойно сказал, не трястись и жить дальше. На людей не нападешь? Разум не теряешь? Вот и живи дальше. Как ни странно, но именно это небрежное принятие старого мейстера помогло ему принять ситуацию и перестать мучится вопросами о своем состоянии. По крайней мере, настолько, чтобы заниматься другими делами, и не впадать в самобичевание каждый раз, когда он видел свои руки, которые на людях он старался прятать в перчатках. А то мало ли, его еще за вихта примут и сожгут к чертовой матери. Хотя, в последние дни и мертвые и живые им не докучали. Одичалые затихли, а мертвяков разведчики пока не замечали. А вот дракона, пролетевшего над Стеной между Вратами Королевы и Глубоким Озером они заметили, хотя Бенджен не сразу им поверил. В отличии от мейстера Эйемона, который, ей богу, заплакал бы, если бы еще мог, и шептал все, что он знал это, знал, что Джон будет тем, кто вернет им былую славу и символ их дома к жизни. А потом пришло письмо из Винтерфелла, из которого Бенджен и узнал, что его племянницу Арью похитили Одичалые и Джон вернул ее домой. На драконе. Впрочем, это не единственное удивительное событие произошедшие в те дни. Через пару недель после этого в Черный замок прибыл ворон, но не со стороны Вестероса, а из-за Стены. Более того, его написал Манс-Налетчик, который был самопровозглашенным Королем-за-Стеной. Оно было коротким и больше было направлено Джону, а не Бенджену. Мы готовы заключить сделку. Буду ждать в Белом Древе. Бенджен тотчас переслал это письмо своему племяннику, который, как он узнал позже, уже вошел в столицу и занял Красный замок. Боги, его племянник и впрямь стал королем! Теперь во всех смыслах этого слова: с короной, с троном, замком и столицей. И стал готовиться к бунту. Он, как и мейстер Эйемон, быстро смекнули, что Джон успел мирно переговорить с Мансом и они явно обсудили сотрудничество между Вестеросом и народом из-за Стены, чего не было еще никогда прежде. С одной стороны, это было хорошо: в преддверии войны с мертвыми, «дарить» тем сотни и сотни тел, которые Король Ночи мог поднять против живых, было глупо. Но… Люди за Стеной всегда считали Одичалых дикарями и будут противится их переходу сюда, который будет совершенно точно, если Бенджен правильно понял намерения своего племянника. — …ну, тогда им придется смирится, — пренебрежительно сказал мейстер Эйемон. — Жить захотят — будут помалкивать. И вообще, давно уже пора прекратить это глупую вражду между Одичалыми и черными братьями. Кровь у вас одна, как и истоки, какой смысл в ссорах? Бенджен закатил глаза. Иногда мейстер был поразительно мудр, а иногда в нем проглядывал тот принц, которым он некогда был. И он думал, что если король повелел, то все должны исполнять эти приказы. А может старик настолько верил в Джона, который успешно реставрировал династию Таргариенов за столь короткий срок, что сделать, казалось, уже не было невозможно. Когда пришли письма из Цитадели, Бенджен был рад. Они отчаянно нуждались в мейстерах, особенно теперь, когда медленно, но начались реставрационные работы в пяти заброшенных замках вдоль Стены: Сером Страже, Ледовом Пороге, Длинном Холме, Собольем замке и Западном Дозоре у моста, где ученые мужи им очень пригодятся. Да, сейчас у них мало людей, даже с той партией новобранцев, которые прибыли в первую неделю его вступления на должность лорда-командующего, чтобы их заселить, но теперь те были пригодны для жизни, а не стояли безмолвными и дряхлеющими громадинами. Бенджен оставил там небольшие гарнизоны, больше призванные охранять строителей, рабочих и мастеров над оружием, которых сюда приказал доставить Нед, если быть честным, чем для того, чтобы заселить замки. А потом стало ясно, что мейстеров им пришлют и не только в восстанавливающиеся крепости, но и в Черный замок. Нет, Бенджен знал, что мейстер Эйемон был стар и за заменой уже сам старик советовал ему обратиться в Цитадель, но… Он не думал, что самый верный здесь союзник покинет его так скоро, и не по причине смерти, а потому что Джон убедил Цитадель отпустить мейстера Эйемона в заслуженный отпуск, который тот мог провести в Королевской гавани, или в родовом замке на Драконьем Камне. Старик воспротивился. Мейстер Эйемон все ворчал и ворчал, что службу члены ордена ученых покидают только отдав богам душу, и что он давно не принц, которому нужно даровать какие-то особые почести. Также бормотал, что даже когда его не раз хотели сделать королем, пост не покинул и когда его семья, один за другим, гибла, он твердо продолжал стоять на своем. — И что, не пожалел? — раздраженно сказал Бенджен, выслушав все это и не понимая, чего старик так упрямится. Да, он не хотел потерять верного товарища, но с тех пор, как проснулся в замке Крастера, Бенджен ни единожды хотел все бросить и вернуться в Винтерфелл. И зная, что его брату, или племяннику, не пришлось бы быть теми, кто должен будет взмахнуть мечом, чтобы обезглавить его за дезертирство, уже бы сбежал. Плечи мейстера Эйемона вдруг поникли. — Каждый день сожалею, — глухо сказал он, сжав своими узловатыми пальцами подлокотники кресла. — С каждым полученным сообщением о том, что члены моей семьи, пусть даже те, которых я не встречал, умирали, мне хотелось покинуть Стену. Помочь им, спасти, но… — Ты свое отслужил и отстрадал, старик, — дружелюбно сказал Бенджен, перебив бормотание мейстера.— Не упрямься. Этому месту ты уже отдал все, что мог. А теперь ваш король хочет, чтобы ваш не по годам острый ум и мудрое слово послужило королевству. Видят боги, мой племянник всегда был упорным парнем и сейчас наверняка работает на износ, чтобы изменить жизнь Вестероса. И Неду нужен кто-то, чтобы его останавливать хотя бы ради сна и еды. Идите домой, ваше высочество. Идите домой. И сопротивление мейстера Эйемона, которое явно было больше напускное, было сломлено, а уже спустя неделю весь Черный замок провожал своего самого старого черного брата, за которым из Винтерфелла был отправлен отряд людей, чтобы сопроводить его до Белой гавани. Бенджен знал, что больше старика не увидит живым, но также он знал, как тот глубоко внутри желает ощутить под руками шершавый камень Красного замка, где он родился. Напоследок он даже обнял мейстера Эйемона и тихо попросил передать привет Джону от его «старого» дяди. Старик над ним посмеялся и уверенно сказал, что Бенджен сам может скоро передать свой привет, после чего сел в телегу, с помощью молодых солдат, которые будут его сопровождать и отчалил в своей последний длинный путь через весь Вестерос.