Cocaine

      На часах было 7:40, когда Линда толкнула приоткрытую дверь ногой и зашла в темную комнату; жалюзи были опущены, создавая атмосферу глухой и холодной ночи. В комнате работал небольшой ручной вентилятор, хотя в доме, как и на улице, была далеко не летняя приятная теплота. Миссис Айеро поставила внушительных размеров торт на стол и облизала несколько пальцев, которыми случайно коснулась его. Все еще липкие пальцы потянулись в карман фартука, обхватывая пластмассовую коробочку. Открыть ее, не разбудив сына, было заданием со звездочкой, и выполнить его оказалось практически невозможно, поэтому Фрэнк зашевелился, толкая ногами одеяло, и непонятное темное что-то с грохотом упало на пол. Линда застыла на несколько секунд и, проверив, что подросток все-таки не проснулся, охватила восковые цифры пальцами и вставила в торт.       Зажигалку забыла и пришлось, тихо выругавшись, на цыпочках, красться в комнату и быстро возвращаться. Жалюзи открылись в первую очередь, маленький магнитофон зажевал старую кассету с надписью «HB», а в последнюю очередь — прокрутилось кольцо зажигалки.       — Фрэнки, солнышко, просыпайся, — Линда заботливо присела на кровать рядом с сыном и поставила торт себе на бедра. Она медленно провела рукой по его щеке и сжала губы, борясь с желанием расплакаться.       Фрэнк замычал и приоткрыл глаза, хмуря брови. От неожиданности, несмотря на жуткое желание закрыть глаза обратно и погрузиться в сладкий сон, он резко приподнялся, опираясь на локти.       — С днём рождения, — Линда приподняла торт до уровня лица с застывшим непониманием происходящего. — Нужно загадать желание и задуть свечи.       Фрэнк уставился на шоколадный торт с кремовой гитарой наверху, куда были воткнуты две свечи, складывающиеся в цифру 18 и потер глаза кулаками, как ребенок. Секунду назад он захлебывался слезами и желал никогда не покидать комнату ни под каким предлогом. Секунда назад была в полпятого утра, а сейчас часы на небольшой тумбочке показывали 7:52.       — Я не хочу этого всего, — пробормотал парень, приходя в себя.       Нежелание двигаться, разговаривать и жить снова цеплялось когтями и прижимало к себе, успокаивая, обещая, что с ними ему будет проще справиться с событиями вчерашнего дня.       Подросток со всех ног бежал домой, острым ножом стирая заново возникающий образ Джерарда и неизвестного парня в голове. Он даже не понял, сколько минут заняла дорога, и совсем забыл, что нужно было залазить обратно через окно, а не заходить через дверь, громко ею хлопая. Последующие пять часов пролетели одной минутой — скрутившись в клубочек, он кричал в подушку, запечатывая ненавистные слезы в синтепоне.       А после — уснул. Прямо в одежде. С телефоном в руках. И желанием сдохнуть.       — Фрэнки, не вредничай, задуй свечи и обними маму, —Линда по-детски надула губы и следом расплылась в улыбке.       Подросток громко выдохнул, нехотя набрал в легкие побольше воздуха и выдохнул, сложив губы трубочкой; в этот раз обойдемся без желания.       Ненависть возникала от бессилия и обиды, он еще никогда не был так разбит. Фрэнк уткнулся в распущенные волосы Линды, распадавшиеся по ее плечам, и вдохнул полной грудью.       Нотки жасмина в парфюме успокаивали, но, увы, были не способны на большее. Они не могли заставить забыть или унять ноющую боль в груди. До чесотки. Чтобы разодрать грудную клетку ногтями и вытащить это беспокойное нечто.       Через несколько минут, после недолгих поздравлений, Линда глянула на часы и вскочила на ноги, пролепетав нелепые извинения и что-то о вечере и работе. Фрэнк неосознанно выпал из реальности с абсолютно пустой головой.       Просто хотелось помолчать.       Или поплакать.       Или в сотый раз обвинить его в том, что случилось. А потом судорожно, испугавшись своих мыслей, искать оправдания этому поступку. И следом снова разрываться в беззвучном истерическом порыве.       Можно ведь было справиться с болью с помощью ножа или лезвий для бритья. Но он был слишком слаб для этого.       Как только входная дверь громко хлопнула, Фрэнк, будто очнувшись, слез с кровати и поставил торт на стол. Скользнув по нему безразличным взглядом, решил, что есть хотелось меньше всего.       А, увидев себя в зеркале, понял, что хотелось меньше всего не есть, а жить. Опухшее красное лицо от слез смотрело прямо на него. Глаза, немного подведенные черным карандашом, выглядели болезненно красными, с лопнувшими капиллярами на зрачках.       Губы, яркие и обкусанные, с каплями выступившей крови, едва открывались и побаливали при попытках улыбнуться. Подросток провел руками по лицу и громко выдохнул — то, что на него смотрело, было ужасным.       Потянувшись рукой к крану, он наклонился, подсунул голову под поток холодной воды и тут же вздрогнул всем телом, но не перекрыл воду. Так и продолжил стоять, согнувшись над раковиной, с закрытыми глазами.       Так происходило, по его мнению, очищение головы от мыслей. Так себе способ. Продрогнув до костей, он залез в горячий душ, смывая с себя сон и вчерашний день.       Этот день он представлял себе совсем по-другому. И от этой мысли над головой загорелась лампочка — возникла чудесная идея. Пропажу коньяка с домашнего бара никто не заметит, Линда открывает его раз в столетие.       Те, кто говорит, что пить в одиночку — это алкоголизм, просто ничего не мыслят в жизни. Если пить не с кем, а пить нужно, то….       Фрэнк достал старый коньяк даже без этикетки и налил себе в граненый стакан буквально сто грамм. Оказалось, пить с утра и еще и не запивать — хреновая затея.       Другое дело — апельсиновый разбавленный сок с местного супермаркета, который Линда притащила пару недель назад.       После второго стакана микса хренового коньяка и не менее ужасного сока Фрэнк решил не мелочиться и сделал несколько глотков прямо из бутылки и не ошибся — на вкус было намного приятнее, чем до этого.       Он поднялся к себе в комнату, немного пританцовывая, и даже споткнулся об ступеньку по пути, но все же дошел и покрутил микшер громкости до сих пор проигрывающейся песни на магнитофоне. Подпевая знаменитой «Happy birthday to you», он натянул широкие спортивные штаны и футболку с надписью «Misfits», откопал рюкзак из-под завалов на стуле со спинкой и поднял валявшийся под кроватью телефон.       Зайти в школу с бутылкой коньяка было слишком нагло, поэтому он взял небольшой термос, промыл его и налил туда алкоголь, зашлифовав остатками сока с пятилитровой бутылки. Оставшийся коньяк благополучно дожидался своего часа в тряпичном рюкзаке. Настроение с каждым глотком только улучшалось, улыбка растягивалась все чаще, приветствуя каждого одноклассника — они еще никогда не был таким дружелюбным. Поздравления с днем рождения посыпались от тех, от кого даже не ждал. Боб немного опоздал на первый урок, но поздравил после. Он был немногословен, но каждое слово отдавало теплотой и заботой. Фрэнк легко обнял друга одной рукой, потому что вторая была занята. Боб не сразу понял, что его друг радуется совсем не наступившему дню рождения, хотя твердил об этом постоянно.       Брайар заметил неладное, когда Фрэнк решил не идти в столовую на большом перерыве и отправился в туалет в очередной раз — парень выглядел слишком расслабленным и веселым, чтобы его что-то беспокоило. Роберт почти доел сэндвич, когда зашел Фрэнк. Нет, не зашел, а ввалился.       Он едва переставлял ногами. Видимо, коньяк был очень хорошим, если пить неспеша и понемногу, то он поможет слегка расслабиться.       А что бывает, если выпить поллитровую бутылку конька за четыре часа подростку, которому едва стукнуло восемнадцать, и, к слову, редко выпивающему, можно узнать, глядя на Фрэнка. Парень, на подкашивающихся ногах, пошатываясь при каждом шаге, медленно продвигался вглубь столовой. Взгляд был пустым: Фрэнк смотрел то под ноги, боясь упасть, то вперед, но будто сквозь людей. Веселье закончилось, осталось только чувство тошноты и мысли.       Снова эти разрушающие мысли.       Боб уставился на Фрэнка, сидя в самом начале зала, когда тот прошел мимо, двигаясь в неизвестном направлении, то и дело толкая мимо проходящих людей плечами и наступая на ноги. Шнурки предательски развязались именно в этот момент, когда парень наметил стол с пончиками главной целью.       Айеро чувствовал головокружение и пульсирующую боль в районе висков и сильно зажмурился, до светлых пятен перед глазами. Он тут же потерял равновесие и почувствовал резкую боль в руке. Открыв глаза, парень замычал, найдя себя на полу — он падал прямо и чудом успел выставить руки и не уткнуться носом в старые доски.       — Ты в порядке, парень? — тут же зашептал приятный женский голос над ухом, и Фрэнк поднял глаза вверх.       Его, кажется, окружили люди, которые сейчас были похожи на разноцветные движущиеся пятна. В голове стоял шум, все голоса слились в один, а пальцы, хватающие его с разным сторон, становились причиной накатывающей паники. Хотелось убежать и скрыться от любопытных глаз.       Кажется, он переусердствовал с желанием забыть вчерашний день и это лицо.       Фрэнк даже не понял, как оказался в вертикальном положении. Мысль о том, что его сейчас отведут к директору и выгонят со школы пришла в голову только сейчас. Но ему было плевать. Вот абсолютно. Похуй.       — Да мне плевать на вас всех, ясно? — выкрикнул тут же он и громко засмеялся. — Вы кучка неудачников, которые пойдут машины мыть после школы.       Он сделал глубокий вдох и открыл глаза. Кто-то справа, сильно прижимая к себе за талию, тащил его в неизвестном направлении. Фрэнк прикрыл глаза, шлепая кроссовками по полу, и подумал, что не прочь вот так умереть.       Если сейчас его тащат, чтобы до смерти обкуриться, то он не против совсем.       Если же он сейчас окажется в кабинете директора, то можно наблевать ему на стол и вылететь со школы. Блевать хотелось страшно.       Если же… а что там было еще? Да плевать. Уже.       С легких вышел весь воздух, когда колени коснулись чего-то холодного, и резким движениями с него стянули футболку и завели упавшие волосы за ухо. Фрэнк недовольно промычал и обхватил тело руками, в попытке согреться.       — Фрэнк, ты меня слышишь, эй? — едва слышно, вдалеке.       Ему не было страшно, даже стоя на коленях перед кем-то в одних штанах. Джерард прав был, значит. Шлюха, да и только.       — Видишь, как иронично получается? Шлюхой называют меня, а изменяют сами, — задыхаясь в приступе смеха, прокричал парень.       Не удержавшись прямо, он опустил голову и откинулся назад, но его тут же подхватили. Значит, было не совсем понятно, почему этот человек стоит сзади, а не напротив. Кто тогда спереди? Перед кем он стоит на коленях?       Айеро почувствовал, как его резко дернули за волосы и намотали их на кулак, и поморщился от боли. Его нижнюю челюсть потянули вниз, приоткрывая рот и перехватили лежащую на бедре руку. Голову парня наклонили вперед, управляясь с ним, как с куклой, и его же пальцы резко задели язычок в горле, вызвал приступ рвоты.       Последующие несколько раз пальцы засовывались еще глубже, царапая нёбо ногтями, пока совсем не осталось чем блевать.       Рвотные позывы были сильными и продолжались до тех пор, пока, обессиленно простонав, Фрэнк не прислонился к холодной стене, ударившись головой. Сильная рука отпустила волосы и послышались удаляющиеся шаги, а следом — звук воды. Парень проглотил накопившуюся слюну и осознал, как сильно хотелось пить только, когда в его руке оказался пластиковый стакан. Он приоткрыл глаза, чтобы проверить, что это точно вода, находясь все еще далеко не в самом трезвом состоянии, и осушил его в два глотка.       — Ты как? — голос Боба теперь можно было отделить от остального шума. — Ты меня пиздец как напугал.       Фрэнк поднял глаза и попытался сфокусироваться на фигуре друга. Получалось хреново.       — Нормально, — только и смог промолвить он. — Хочу еще. Хочу пива.       К длинным предложениям он был еще не готов. И останавливаться было нельзя. Он немного трезвел, и чувство стыда шло в комплекте. Парень даже не особо помнил, сколько выпил и что происходило все это время с тех пор, как вышел из дома, но это было на руку. Нельзя было позволить себе снова думать о Джерарде.       — Блять, какое тебе пиво, ты в своем уме вообще? — завопил Боб. — Что вообще происходит, ты можешь мне объяснить?       Фрэнк отрицательно покачал головой и закрыл лицо руками, притягивая к себе колени. Лучшим вариантом было сейчас же сорваться с места и бежать. Бежать долго, потом наткнуться на магазин, купить пива и продолжить пить.       — Ты не выйдешь отсюда, пока не скажешь мне, что с тобой происходит, — Боб присел рядом с ним и убрал руки Фрэнка с лица, чтобы тот взглянул на него.       Фрэнк через несколько секунд проиграл в «гляделки» и приподнялся, опираясь спиной в стену. Он медленным шагом прошел к раковинам и, узнав в тряпке свою футболку, натянул ее на голое тело. Он ведь взял с собой куртку или вышел вот так, в холодину, в одной футболке?!       Парень набрал в ладошки воды и, едва удерживаясь на ногах, плеснул себе в лицо. Рядом не было ничего — ни рюкзака, ни куртки, ни телефона. Только безумно болели локти на обеих руках. Он осмотрел себя и, уже вглядываясь в зеркало во второй раз за день, он себе понравился.       Боб же стоял рядом и наблюдал за медленными, нелогичными движениями друга и не мог понять причину. Они виделись совсем недавно и ничего не предвещало беды. Фрэнк впервые был так сильно пьян.       — Я жду, — напомнил о себе Боб, и Фрэнк резко обернулся в его сторону, будто совсем забыл о его существовании здесь.       — Я начал День Рождения отмечать уже, что в этом такого, — хмыкнул Фрэнк и выключил воду.       Капли воды с лица падали на мокрую футболку, образовывая пятно. Парень плохо различал голоса и с трудом понимал, что сейчас с ним происходит, но точно знал, что сейчас они находятся в школьном туалете и, судя по тому, что сюда никто не ломиться, сейчас был урок.       — Не делай из меня дурачка, — раздражаясь, выплюнул Боб. — Тебе через час нужно быть на репетиции, ты как собираешься в руках гитару держать? Я уже не говорю о том, чтобы играть.       Боб подошел ближе, практически впритык, и Фрэнк сделал несколько шагов назад, упираясь в стену. Не то, чтобы ему было страшно. На самом деле, холодно. И снова хотелось блевать. Он прижался влажными от воды волосами к холодной стене, и голова снова предательски закружилась.       — Ау, я с тобой разговариваю, — Боб подошел максимально близко и уперся ладонью в грудную клетку Фрэнка, чтобы привлечь его внимание. — Ты вообще понимаешь, что тебя из школы могут исключить?       Фрэнк ухмыльнулся, не особо улавливая смысл слов и затрепал головой, как мокрый пес. Он даже ни разу не взглянул на друга, пряча взгляд в ботинках и рассматривая свои руки, что кажутся неродными. Боб выжидающе уставился на друга, но не дождался ответа и, вымученно выдохнул, схватил парня за предплечье. Брайар хотел было что-то сказать, но его перебила трель мобильного телефона. Он вытащил его из кармана джинсов, быстро скользнул глазами по экрану и скинул.       — Ладно, я понял, идем, — заключил Боб, но Фрэнк был в своих мыслях.       Ему хотелось взять еще одну бутылку и продолжить пить, ведь было так весело. А еще хотелось рассказать настоящую причину своего поступка, но он боялся снова расклеиться, прямо здесь, в мужском туалете старшей школы. Перед другом, который предупреждал, что все закончится хренового.       Боб подхватил Фрэнка за талию после того, как на вопрос, может ли он сам идти, парень пожал плечами и пошатнулся. Они быстро пересекли длинный коридор и проскользнули на задний двор с парковкой через аварийный выход.       Фрэнк старался поспевать за быстрым темпом ходьбы друга, и сосредоточенность на чем-то его отрезвляла, он даже мог ровно поставить ноги при ходьбе и немного выпрямился, стараясь идти самостоятельно. Боб все же служил ему опорой.       — Что происходит? — Фрэнк, до этого наблюдавший за своими ногами, услышал знакомый голос и непроизвольно задержал дыхание.       Боб остановился, и парень последовал его примеру. Напротив его потрепанных кроссовок стояла пара коричневых кожаных, кажется, дорогих, ботинок.       Охуеть.       Фрэнк приложил все силы, чтобы поднять стокилограммовую голову, которую едва удерживала слабая шея, и расплылся в улыбке.       — Нихрена себе, кого я вижу, — протягивая слова, начал Фрэнк и отлепился от Боба, стараясь стоять ровно. — А я думал, ты занят важными делами. Например, хуй чей-то сосешь.       Джерард в недоумении свел брови на переносице и перевел взгляд на Боба с немым вопросом в глазах.       — Может, объяснишь, какого хуя он с тобой так нажрался? — Джерард не повышал голос, но слова были пропитаны злостью. — Это ты так за ним смотришь в школе? Одна просьба была, блять, одна единственная.       Боб виновато опустил глаза и схватил пошатывающегося Фрэнка за плечо. Джерард тыкнул указательным пальцем Брайару в грудь и недовольно фыркнул.       — Я не понял сначала, что в термосе был не чай, — прочистив горло, выдавил Боб. — Когда вычислил, было уже поздно.       Роберт перевел взгляд на ухмыляющегося Фрэнка и вспылил:       — Джи, я ему не нянька, пойми. Ему сегодня восемнадцать, он уже взрослый парень.       Но Джерард не оценил. Он скрестил руки на груди и поднял одну бровь.       — С тобой мы позже разберемся, — кинул Уэй и перевел взгляд на пялящегося на него пустым взглядом Фрэнка. — С ним вообще есть смысл разговаривать или лучше пусть проспится?       Фрэнк схватил лямку рюкзака, который чудесным образом сидел у него на плече, и оттолкнулся от Боба другой рукой, чтобы стоять прямо.       — Ты обо мне? — заплетающимся языком. — Да я тебя вообще ненавижу, Джерард, сука, Уэй.       Фрэнк попятился назад, чтобы отойти от него подальше. Нужно было унять трясущиеся руки и бешено стучащее сердце. Он опять оказался там, под большим деревом, в тени. Он видит, как Джерард гадко улыбается, оборачивает руку вокруг талии парня и ведет его в дом.       Он чувствовал, как ноги отказывают, а голос срывается на крик. Слезы тут же заливают и без того нечеткую картинку мира.       — Фрэнк, пойдем, я отвезу тебя домой, — заботливо шепчет Джерард, сжимая пальцами плечо парня и смотря ему прямо в глаза. — Все хорошо, слышишь. Все в порядке.       Айеро, вытирая слезы пальцами, только наигранно громко смеется. Он тут же отходит в сторону, и рука Джерарда соскальзывает с плеча парня. В глазах мужчины непонимание и немного тревожности.       — Я жалею о том, что трахался с тобой, — выплевывает Фрэнк, задыхаясь от слез и проводя ладонями по волосам. — Блять, без защиты. Я такой идиот. Ты его, наверное, тоже трахал без.       Боб стоял позади Джерарда и пялился на Фрэнка с выпученными глазами, как у мопса. Негативные эмоции и вся боль, что копилась в малыше Фрэнки готова была выйти наружу.       — Слушай, ты сейчас уже перегибаешь, давай поедем домой и все решим, — Джерард облизал губы и выставил руки вперед, немного раздражаясь.       Фрэнк не мог остановить слезы и сказать хоть одно внятное предложение, он много заикался и хлюпал носом. Но как только теплая рука Джерарда коснулась его локтя, он поднял заплаканные глаза на мужчину и резко прижал к себе руку, испуганно оглядываясь по сторонам.       — Не трогай меня, — злобно крикнул подросток. — Ты вчера этими пальцами дырку разрабатывал.       Джерард тут же застыл, пялясь в покрасневшее лицо подростка. Он прочувствовал всю обиду и разочарование, которые Фрэнк хотел донести своими словами и прикрыл глаза. Было неожиданно.       — Что ты так смотришь? — Прокричал Фрэнк в лицо мужчине, приподнимаясь на носочки, и тут же отошел подальше. — Я все видел. Блять, какой я тупой был. Я тебе в верности поклялся практически, а ты решил, что это работает только в одну сторону.       Брови мужчины резко взлетели вверх, и он протяжно выдохнул. Фрэнк застыл, не в силах столько плакать, он хотел четко услышать ответ.       «Фрэнк, это был не я»       или       «Фрэнк, ты все не так понял»       или       «Да тебе это приснилось»       — Если ты хочешь обсудить это, то давай поговорим, когда ты протрезвеешь, — сухо выдал Уэй.       И Фрэнк вздрогнул от его голоса — твердого и безразличного. Конечности начало нехило потряхивать, и парень тут же, продолжая удивленно пялиться на мужчину, стоящего перед ним, решил навсегда закрыть дверь для него. Он не стоит ни одной слезинки. Ни одной сигареты. Ни одного глотка алкоголя.       Он больше не сможет постучаться и войти в его сердце — ключ утонул в море.       — Когда я протрезвею, я видеть тебя не захочу, — выплюнул Фрэнк и поджал губы.       Парень прикрыл глаза и, схватившись за лямку рюкзака, развернулся, зашагал прочь. Джерард выругался себе под нос, захватывая отросшие волосы пальцами и сильно сжимая. Он не хотел выяснять отношения здесь, при всех, прямо на заднем дворе школы, чтобы каждый узколобый подросток считал своей миссией пойти и послушать разборки двух геев.       Он облажался, да. План провалился. Джерард чувствовал накатывающее чувство тревоги и беспомощность. В последний раз он так чувствовал около пяти лет назад — ему нужно было объясниться перед кое-кем очень дорогим его сердцу. Коротко стриженный парень, сидя за дальним столиком, высыпал прямо перед собой белый порошок, выравнивая его карточкой и закручивая долларовую купюру, пока парень напротив говорил какие-то важные вещи о любви. Тонкие пальцы протянули купюру собеседнику и тот оборвался на полуслове и заглянул в глаза напротив сидящего. Там была тьма. Собеседник отрицательно покачал головой и поднялся с места, желая только побыстрее уйти.       — Я тебя предупреждал, что он будет не в восторге, — произнес Боб и Джерард резко дернулся, возвращаясь из мыслей. — Ему нужно через полчаса быть на репетиции. Ты эту кашу заварил, ты и расхлебывай.       Джерард вытащил ключи от машины из кармана и понял, что не в силах отрезвить подростка за полчаса.       — Вот как меня угораздило, а? — Джерард повернулся лицом к парню и устало выдохнул.       — Вы по-разному понимаете слово «любовь», Джерард, — твердо сказал Боб, не скрывая неприязнь. — Он мой самый близкий друг. Пожалуйста, хватит играть, Джи. Он ведь в рот тебе смотрит, пылинки сдувает, оправдывает тебя постоянно.       Джерард, не желая слушать, сделал шаг в сторону и направился к машине. Нотации он и сам себе может почитать. За всю жизнь наслушался, уж спасибо.

***

      Фрэнк полностью протрезвел только к третьей песни. Репетицию он благополучно пропустил, сидя в парке и наматывая слезы на кулак. Бесконечно жалея себя и проклиная день, когда они познакомились, он понимал, что не может просто разлюбить и перестать думать. Больше никогда не сможет спокойно смотреть в эти зеленые глаза и убрать дрожь в голове при возможном диалоге.       Ему еще никогда не приходилось так сильно любить и ненавидеть одновременно. А в секунды слабости, мелькала мысль о воссоединении. О том, чтобы простить и забыть все. Начать с чистого листа. Будто ничего и не было. Но ничего больше не будет. Джерард не явится на порог с извинениями, может, только позвонит и сделает вид, что ничего не случилось. Может, понадеется, что это пьяные выдумки Фрэнка, и закроет тему.       Айеро не запомнил, что был за клуб, какие песни они играли и сколько слушателей пришло к ним. Все это было абсолютно не важно. Он проебался сотню раз за сегодня: заставил Боба таскаться с ним по школе и прятать от охранников, подвёл парней из группы и пропустил последний прогон и сам саундчек в клубе, бессчетное количество раз лажал на самом концерте, зажимая соль вместо ми. Когда он влетел в спешке в клуб, запыхавшись от бега, парни с недовольством покосились на него, но все же поздравили с днем рождения. Он подвел даже маму, которая сто раз просила не пить. И подвел самого себя, когда признался, что не сможет отпустить Джерарда.       После концерта мама поймала его на пути в гримерку и отметила, что тот слишком уставший и грустный для именинника. Фрэнк пожал плечами и попросил подождать его, чтобы они вместе отправились домой. Ребята из группы были тоже приглашены, но решили отпустить Фрэнка, собрать инструменты самостоятельно и приехать немного позже.       Дома вечеринка уже была в полном разгаре и без него — Линда позвала родственников, и его кузен Питер уже играл со стариками в твистер, когда они пришли. Парень выслушал бесконечные поздравления и отправился в свою комнату под предлогом «привести себя в порядок». В порядок нужно было приводить не себя, а свои мысли. Он никак не мог избавиться от желания найти Уэя и влепить ему кулаком по лицу.       Выместить всю злость и ненависть, что копилась весь день. День был тусклым и мертвым, единственное, что ему могло поднять настроение — пунш на первом этаже. Голова болела страшно, тело ломило от усталости и недосыпа. Парень достал свитер в полосочку со шкафа, покромсал его ножницами и напялил на себя, прямо на голое тело. Идеально сочеталось с массивными ботинками и зауженными черными джинсами.       А першение в горле прошло, как только Фрэнк выпил первый стакан пунша с двоюродным дядей на брудершафт. Линда метушилась по кухне и выставляла на стол салаты и домашние пиццы, только из печи. Все были одеты в странные, но интересные костюмы: здесь присутствовали и ведьмы, приведения и даже вампиры.       Фрэнк снова ничего не ел, так как пицца была для него теперь самым нелюбимым блюдом. Он увидел Боба и Стефани недалеко от входа, они мило болтали с Бертом и Шоном, и Фрэнк двинулся туда.       — Привет, — выдавив улыбку, он обратился к Стефани. — Я — Фрэнк, много о тебе слышал.       Милое круглое личико растянулось в улыбке, и голубые глаза поднялись на Боба. Он был намного выше ее, кажется, на сантиметров двадцать, если не больше. Боб был в черном костюме-тройке и лысым париком на голове, а его прекрасная спутница в черном платье и с высокими сапогами, с собранными в две косички волосами, казалась поистине миниатюрной.       Брайар улыбнулся ей в ответ и соединил их пальцы в замок.       — Мне очень приятно познакомиться с лучшим другом Роберта, он также много о тебе рассказывал, — ее тоненький голосок был по истине прекрасен, и Фрэнк невольно искренне улыбнулся.       — Я так понимаю, вы…       — Уэнздей Аддамс и Лирч, — тут же воскликнула девушка. — Похожи?       Вечер тек намерено и плавно, иногда звучали глупые тосты от родственников, кто-то даже просил их сыграть, но Бёрт сказал, что все инструменты остались в клубе, где они выступали. Линда рассказывала глупые детские истории Фрэнка, и все громко смеялись. Дом был украшен тыквами и паутиной, Линда сама делала сладкие палочки в виде человеческих пальцев.       Они бы могли еще долго болтать обо всем интересном: об Италии, старинных картинах, о Метрополитен-музее, если бы стоя лицом ко входу, Фрэнк не заметил только что вошедшего гостя и не задержал на нем взгляд.       Сэм выбрал образ Джокера.