ну же, расскажи, что не

— всё, ебать, пробка. на всю машину раздаётся рёв клаксона — саша ударяет по нему ладонью, вкладывая в этот жест всю усталость. — ну и толку гудеть? не сдвинется, — ярик утешительно постучал сашу за рулём по плечу, — сань, а сколько ехать-то? — кэмэ двадцать, — парадеев нахмурился, потирая глаза пальцами. — может меня сменит кто? ярик испуганно вжимает голову в плечи — он не водит машину, ничем не сможет помочь; ваня вообще спит, да и за рулём тоже никогда не сидел. — взял молодняк на свою голову, — обречённо зевает парадеев, разворачивая руль вправо. он уже часа четыре ведёт машину, а впереди ещё, наверное, два. кто вообще собирает такие масштабные тусовки в первой половине дня? саша ещё ругается немного на пробку, а когда она чудом рассасывается, прибавив газу, он разворачивает руль, виртуозно вклиниваясь в полосу. — а мы из города выехали уже, да? — ярик вытягивается между передними креслами и смотрит по сторонам. дилблин на мышь похож полевую: суетной такой и «маленький» по характеру. — ты рофл, да? — саша фыркнул, разворачиваясь через плечо, — мы уже час с хуем как не в городе. — да мне-то чё, меня ванёк просил его разбудить, как выедем. ярослав тормошил ваню, удобно примостившегося у окна слева, за плечи, пока он не издал звук, похожий на «мявк». — вставай, чел, — ваня кивает ярику, показывая «класс» рукой, мол, что он оклемался, в норме. — спасибо, да-м, я всё, — дипинс спросонья трёт глаза и щурится, смотря в окно. — а долго нам ещё? — ну, если нормально ехать будем, то скоро уже будем, — пролистывая страницу поиска в «вк», парадеев успевает и за дорогой следить, и читать. — в паблике пишут, что на въезде у фэста пробка, пока всех проверяют. — это нормально, — подводит ваня, кивая. — вижу уже вон. и действительно: впереди собралась целая гусеница из машин, на каждой полосе такая тянется примерно в километр пути. эта картина заставляет ваню стрессовать, он потеет под чёрным худи быстро. конечно, он переживает — ему выступать уже меньше, чем через десять часов, он на взводе. ради него поехали и саша с яриком — поддержать, так сказать. он это очень ценит, конечно, поэтому в поездке боится и слово сказать плохое, потому что прекрасно понимает, что своим простым желанием участвовать на музыкальном фестивале со своей «недо-песенкой» поднял на уши близких людей, чтобы они оставили в городе работу и помогли ване хотя бы добраться. — неужели весь этот народ едет слушать вашу электронщину, пиздец. саша открывает окно и вытаскивает голову на улицу. в полосе машины гудят, люди вылезают из окон и орут что-то — это было бы похоже на бедствие, если бы они горланили «помогите», но пока что это только отрывки каких-то песен и радостные вопли тех, кто уже приехал под градусом. ваня восторженно за этим всем наблюдает: как сзади подъезжает ещё больше народу с бумбоксами, прикрученными аж на капот, чтобы знакомая ему музыка играла для всех; как люди вытаскивают из машин флаги с лого музыкальных коллективов и размахивают ими во все стороны. вот они смелые, а ваня бы так не смог, поэтому он только смотрит, опуская окно в машине. с его стороны подъезжает большой тёмный автомобиль. ваня в марках не «бум-бум», но думает, что тачка очень дорогая и определённо крутая. стекло опускается и из окна выглядывает кудрявый парень. он томно опускает чёрные очки на переносице и в упор смотрит на ваню — ой, а тот и не заметил, как близко они стоят в рядах. — не знаешь, давно здесь такое? незнакомец громко и задорно спрашивает, отпуская руль. ваня конкретно потерян, мало ли с кем он разговаривает. — мы минут пятнадцать стоим, — но он всё равно отвечает, стараясь не смотреть на парня в соседней машине. ваню одолевает чувство, что он микро-букашка: вот этот парень ведь не знает его, не знает ни про «твич» его, ни про успех в интернете. ну, наверняка он не в курсе. и ване стыдно, потому что на фестивале, куда он приехал, его вообще не знают — ладно, может парочка-десяточка тех, кто со стримов решил приехать, но в музыке он никто. а парень, что сидит в машине, может быть как и ноунэймом, так и крутым битмэйкером или диджеем, которого ваня просто ещё не слышал. — я серёжа, кста, — кудрявый парень вытягивает руку через окно. ваня жмёт, чувствуя, как чужая тёплая ладонь обхватывает его заледеневшую от нескончаемого волнения. — ваня. — первый раз тебя тут вижу. — взаимно. — разве? и на скольки фестах ты был? — серёжа кривит улыбку. — ой, ну я в том смысле, что… — ваня почесал затылок, опуская голову. — да, я первый раз еду и тебя не знаю. подтягивается ярик. он поддаётся вперёд, растягиваясь над коленями вани и тянет руку, чтобы поздороваться с серёжей. — а ваня вот будет трек свой представлять на фэсте, — ярик гордится, как за себя, выделываясь лицом, — он крутой. серёжа смеётся, а у вани в груди так неприятно что-то жмётся и отдаётся на языке кислотой. к чему это смех? подъёбный? — я забегу заценить, не кисни-и, — серёжа думает, что его мнение важно. но, он важный, разве что, как, простите, хуй бумажный. ване дела нет, он приехал ради себя, без какого-то фантомного желания что-то там доказать — уже много где доказал и стал в своём деле если не лучшим, то хотя бы «призёром». ряд справа движется быстрее, и машина серёжи трогается сразу же, как только освобождается место. кудрявый машет ване, уверенно прибавляя газу, когда саша выдаёт: — мерзкий хуй какой-то. забей, дип, ты не для него выступать приехал. — вот именно, — с заиканием поддакивает ярик, щёлкая пальцами. — щас приедешь, там девочки с «твича» твои набегут и сразу расслабишься. ване не смешно, но он выдавливает из себя нелепую смешинку, стирая пот со лба. переживания в душе ничем не перебить сейчас, и он даже не пытается, прикрывая глаза на въезде на территорию музыкального фестиваля. • суматоха начала докучать с первых секунд, у вани уже голова болит. недосып быстро даёт о себе знать — вставать в пять утра и долго куда-то ехать непривычно для вани, не его темп жизни. музыка ожидаемо из всех углов кричит, но не это раздражает — выводит из себя, что почувствовать себя здесь «своим» не получается. ему даже бэйджик дали: ламинированный такой, поблёскивающий от света больших стадионных ламп повсюду. и это вообще не его, как-то всё это официально больно, выходка какая-то — он домашний мамин мальчик, сидящий за компом. перед миллионной аудиторией, любящей его за то, что он домашний мамин мальчик, но этот домашний экспириенс вровень с огромным музыкальным фестивалем абсолютно не встаёт. — здарова, дип, ты где потерялся? по спине легонько кто-то хлопнул. ваня обернулся и встретился лицом с ильёй иксайлом. — мы только приехали, я изучаю территорию, — ваня пожал плечами. — а что, уже наше время? — мы можем погреться на площадке, я все пады* разложил, — илюха второпях стянул с головы наушники. — погнали, всё покажу. ване масштабы мероприятия уже конкретно давят, хочется расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки у горла или расслабить натяжение галстука, но ни первого, ни второго на нём нет. это чувство больно уж осязаемое, и парниша старается его игнорировать, плетясь воланом за ильёй — он его подвести не может, потому что тот ему не просто помогает, а делает его выступление целым. обоих проводят на малую сцену большие охранники, ваню даже любезно поддерживают за локти, пока он поднимается по ступеням. илья уверенно шагает, размашисто переставляя ноги по сцене, а ваня семенит, оглядываясь — как столько людей уместились на такой маленькой площадке? сначала было совсем некомфортно ощущать себя таким маленьким, а потом из толпы к ване начали подбегать ребята, чтобы сфотографироваться — и это не то, что в москве, когда хочется сбежать от такого обильного внимания. это комфортно, это важно, потому что зрители с «твича» приехали сюда ради него тоже. на этих ребят он в душе рассчитывал. — всё, всё, ребята, отпустите звезду, — посмеиваясь, илья оттянул ваню, контролируя руками надвигающуюся толпу девушек и парней и зашёл в помещение у сцены, закрывающееся на задвижные двери. — вань, заходи. он переступает небольшой порожек, задевая носом кроссовка какое-то покрытие на полу и смотрит вперёд: просторное помещение, накрытое виниловой крышей-шатром, рядом с ваней много мест, чтобы присесть — и пуфы, и небольшие столики со стульями. чуть дальше бар, у которого прилично много знакомых лиц, и илья быстро оказывается там, привычно подзывая ваню. — о-о-о, — раздаётся компанейский мужской гул. — дипинс, здарова, бро! ване жмут руку его коллеги и приятели по «твичу», кто-то даже загребает в объятия, попутно предлагая выпить. но ваня отказывается, выставляя ладонь вперёд — пить он не умеет, да и перед выступлением идея не из лучших. иксайл тоже не пьёт, и это понижает внутри вани градус волнения; как только он представлял, что в нетрезвом виде рука опытного ильи соскользнёт с пада и весь музыкальный номер полетит к херам — дыбом вставали волосы на руках. он, как самый заядлый задротище в классе, боится сделать всё не на «пять»; его перфекционизм коснулся всего: ваня себя задолбал, тысячу раз перемыв свои кеды, взяв на всякий случай с собой палетку минеральной воды, — увидел, как в сериале про рэперов конкуренты подбрасывали снотворное в бутылки и решил перестраховаться, — и даже привёз три флэшки со своими минусовками на случай, если илья не сможет воспроизвести звук вживую. — илюх, может пойдём? — ване неловко отвлекать того от насыщенного смехом разговора с друзьями, однако друга это совсем не возмутило. иксайл кивнул понимающе и, вытирая ладонью влажные после отпитого безалкогольного пива губы, с довольным хрипом выбежал на сцену. охрана организованно проводила глазеющих зрителей за территорию, чтобы представление для них было интригой — говорят, что ни один музыкант не привёз на фестиваль то, что уже показывал в интернете. за это время илья, профессионально обращаясь с аппаратурой точно так же, как жонглёр крутит-вертит апельсинами в воздухе, настроил микрофон ване. — мы сейчас просто звук чекнем, глотку не надрывай, — илья как-то по-братски надевает ване за ухо микрофон, пододвигая его чуть ближе к губам. — не крути только, а то полетит к херам. смешно, ваня как раз этого не хотел. показывая илье «класс» большим пальцем, ваня отбегает метра на три, останавливаясь у самого края сцены. под ноги смотреть страшно, но как-нибудь упасть вниз со сцены на руки оживлённой толпы, пришедшей слушать его — хочется. представляется это как сахарная детская мечта, хотя, в действительности, не трудно допереть, что он далеко не настолько впечатляющий артист. из большущих мониторов, как раскат грома, наращивалась гудящая музыка в интро — ваня и обычно вступал сразу после этого звука, и сейчас не промахнулся. пропевая текст не сильно разборчиво, как наглухо заученный скучных стишок про осень в младших классах, ваня бродил по сцене, пробуя прислушиваться к своему голосу с разных сторон. и тут не то, что в маленькой каморке звукача — здесь всё звучит так, будто ты совсем внутри песни находишься, будто все ноты через тебя продавливаются, как клавиши синтезатора. илья показал ване рукой «вверх» — это значило, что нужно попробовать спеть громче, в полный голос. и на припеве ваня даже подпрыгнул, чувствуя, как от соприкосновения стоп с твёрдым покрытием сцены сквозь всё тело и в самом темечке финишируя отдаётся волна «чего-то» — эта химическая реакция внутри вани обжигает внутренности, он едва чувствует их, вдыхая ртом в перерывах текста и боязно носом выдыхая — лишь бы микрофон не ухватил раздражающий звук. — норма-а-ас, вырубаю! илья орёт через всю сцену, размахивая руками, и ваня оступается на концовке куплета, путаясь в словах, которые сам же писал. — ну всё, с потерей сценической девственности тебя, дип, — илюха респектует, с хлопком пожимая руку ване. устало утирая пот с раскрасневшегося лица, он добавляет: — на лайве чуть покричишь, попрыгаешь и ваще нормас. ваня усмехается, ладонью убирая растрепавшуюся русую чёлку назад. ему нечего сказать, он, на самом деле только визжать может, но это не здесь — сейчас завернёт куда-нибудь в уголочек, закусит кулак зубами и покричит, прыгая на месте. • ближе к ночи ваня уезжает в придорожный мотель — он недалеко, от него до фестиваля километра два, если не меньше. от счёта километров, четно, уже воротит — дорога на фестиваль и в целом дорога-дорога-дорога… докучает так, что на языке от этого слова сухо. мотель похож на подъезд, но ваня не выделывается — всяко лучше, чем спать в походной палатке у шатров. вытаскивая из машины сумку и проклятую за тяжесть палетку минеральной воды, ваня выходит первым — потом подтягиваются ярик и саня. — у тебя время будет только вещи кинуть, иначе не успеем к началу, — парадеев смотрит на время на экране телефона. — задержимся, — ваня кивает, морща лоб. — ничего там интересного не пропустим. с усилием поднимая на руки палетку воды, он соглашается на помощь ярика, который скоро подхватывает ванину сумку. подходит к двери, открывает, а в лицо ему летит клуб дыма. ваня хотел придержать дверь для друзей, впустить хотя бы ярика с тяжёлой сумкой, но закашлялся — в ноздри вдарил едкий запах. — что за хуйня?! — ваня не на шутку напугался. он кашляет, ярик от неожиданности пятится назад, но благо упирается спиной в парадеева. — о, прости, это просто я. когда дымка рассеивается, ваня видит лицо серёжи — того придурка из крутой тачки. он улыбается криво, так, что у него левая часть лица заметно приподнимается. — ты куришь в помещении? — и в помещении, и нет, и даже когда моюсь, и даже когда на толчке сижу, и даже когда писос гоняю, — кудрявый смеётся, зажимая меж зубов сигарету. — всег-да. ваня фыркает, но сказать не знает что. — идиота кусок, — саня без иронии выдаёт, и дилблин на него пугливо смотрит, будто ждёт, что тот взорвётся как бомба. — иди куда шёл, нас впусти. серёжа руки вверх поднимает, обходя ваню, обтираясь спиной о стены. он садится на металлическую перекладину у входа в мотель и, закинув ногу на ногу, вальяжно продолжает свой сеанс курения — выходка кудрявого куряки крутится перед глазами, как вспышка из страшного сна. хочется растрясти себя, пролезть рукой сквозь эту картинку и развеять, словно она из того же дыма поганого сделана, но нет на это времени. и хотелось бы сказать, что ему дела нет до случившегося, но правда в том, что ване кажется, что его специально попускают. оставляя вещи на кровати в номере на троих, ваня берёт рюкзак только с самым необходимым и отпрашивается у ребят выйти на улицу «подышать» раньше их, потому что времени на уединение с самим собой дальше не будет, нужно снова возвращаться в варево разношёрстной музыки, доносящейся со всех сторон. это шокирует. всё ещё. — к нам прие-ехал, к нам прие-ехал, ваня ди-ипинс до-орого-ой! ваня отвлекается от телефона и снова видит кудрявого нарушителя комфорта. серёжа распевает песню на известный мотив, расправляя руки в стороны. — чего? — не забудь на сцене маечку приподнять и засветить свой мальчуганский прессик для фанаток, — серёже все мимо ушей. он развязано говорит, затягиваясь сигаретой, что подозрительно быстро тлеет. — «твич» твой ахуенный, я ночами смотрю и плачу. ваня подходит к нему, чуть ближе наклоняясь. — ты угашенный? — я в ресурсе, а-атъебись, — серёжа отмахивается свободной рукой и чуть не валится с перекладины. — понятно. очередной мефедронщик, — ваня высокомерно смотрит на парня свысока и скрещивает руки на груди, — чё пишешь? фонк? тот губы поджимает, но глазища свои от вани не отводит. его зрачки как плохо настроенная диафрагма в фотоаппарате: то расширяются, то сужаются. и гримаса на лице угрюмая, но неестественная. ваня на это не ведётся. — а ты слушай приходи, — серёжа засовывает руки в карманы, ёжась от слабого, но холодного ветра со спины. — я же тебя слушал. — прям слушал? — да, я был на репетиции, — кивает, с трудом глаза приоткрывая. — зашло? — он не знает, почему спросил. — я бы кое-что добавил. — да ну? чего мне не хватает, интересно, — ваня актёрски прижимает палец к губе. — ногтей, — серёжа кивает вполне серьёзно, когда ваня смотрит на него с ещё большим пренебрежением, но теперь с толикой вопроса. — неоновых ногтей. — это какая-то твоя глючка? и он достаёт ядрёно-синий флакончик из штанов. трясёт его перед лицом вани. — у тебя света на сцене не будет, а эта тема светится круто. руками дрыгать будешь — все тебя увидят с дальних рядов, ещё будешь как сварка хуярить. ваня задумался. вообще, это прикольная идея, это точно все запомнят. — и чё? вот так просто дашь мне эту…краску? — прикинь, — он опять смеётся со скрипом. — садись. он стучит ладонью по металлической перекладине, и она со звоном отзывается. с немым недоверием ваня смотрит на неё, потом на входную дверь мотеля и даже не знает, чего бояться: серёжиного предложения или реакции друзей, когда они увидят его накрашенные ногти. кудрявый будто совсем не торопится, будто ему и не выступать сегодня — ждёт, пока ваня подтянет руку в салон на коленке. буквально на коленке, потому что серёжа кладёт ванину руку туда, прямо на свою, придерживая чужие худые пальцы снизу. — не дёргайся только, это дело двух минут. серёжа не аккуратничает — мажет так, как видит. ване непривычно, да и лак холодит, когда кисточка чуть по коже проходит. когда ногти покрываются краской, ваня удивляется сильно: какое-то новое ощущение, но что-то сродни первому бритью подростковых усиков — чувствовался жест свободы такой, протест этот ребяческий, всем знакомый. — тише ты, не трясись, — у серёжи голос тихий, не истеричный теперь. на второй руке он старается красить ногти внимательнее, уже чуть ли не носом касаясь ваниных ладоней. — погоди, щас подую. надувает щёки и дует — ване от этого смешно становится, серёжа словно распушился, как ёж, и это, честно, забавно. и как-то даже безобидно. не знает, красиво ли и нравится ли ему. ваня поднимает руки, всматриваясь — действительно, даже на контрасте чёрного ночного неба синие, с отливом в электрически-голубой, ногти светятся. — под лампой на сцене вообще ахуенно будет, — кудрявый потирает ладони, самодовольно улыбаясь. — спасибо, серёжа. — не за что, фонкер. только ваня хотел вступить в словесный бой с укурышем-маникюрщиком, как из мотеля вышли ярик с саней. — ну, поехали на твою эту вашу пати, — особенно сладко выделяя последнее слово, парадеев раскручивает на указательном ключи от машины. — поехали, — ваня ещё стесняется, поэтому прячет руки за спину, — давайте серёжу только с собой возьмём.