I
Было девять часов утра. Проснувшись от звука будильника, семнадцатилетний Марк Ульянов обнаружил, что он болен; высокая температура, боль в горле, слабость. В этот день у него была запланирована шабашка, и он был недоволен тем, что из-за плохого самочувствия заработать не получится. Кое-как встав с постели, он направился в ванную приводить себя в порядок. Семья Марка принадлежала к числу тех, которые были достаточно обеспечены, но денег на что-то всё равно не хватало. Сам он искал подработку не по нужде, а по убеждению; ему всё казалось, что настанет день, час, когда понадобятся деньги. Это была не паранойя, такие мысли всё чаще и чаще посещают умы, возвращая концепцию "на чёрный день". Конечно, Марк понимал, что будучи подростком ему не удастся заработать значительную сумму, но он считал, что даже немного лучше, чем ничего. Изучив домашнюю аптечку, молодой человек не обнаружил ничего, что помогло бы ему снять боль в горле. Решив, что полоскание раствором соды это не выход, он оделся и пошёл в аптеку. Это было тёплое июльское утро, солнце уже обогрело землю, но из-за высокой температуры Марк всё равно надел джинсы и ветровку, осознавая по дороге к аптеке, как он комично выглядит на фоне всех этих людей в шортах и футболках. Добравшись до аптеки, он встал в небольшую очередь, состоявшую из пожилых людей. Ульянов испытывает презрение к старикам, особенно когда речь заходит об очередях. Когда в школах ещё были ковидные ограничения, он заходил в аптеку недалеко от школы, где покупал маски. Зайти, сказать, что нужна маска, дать десять рублей, взять маску, уйти – вся операция занимает не больше десяти секунд. Он прокручивал в гневе это у себя в голове каждый раз, когда, опаздывая на урок, он был вынужден дожидаться какого-нибудь старика, который пока не узнает насчёт принципа действия всех лекарств на прилавке, никуда не уйдёт. Оказавшись наконец перед кассой, Марк решил отыграться за несколько минут ожидания и за возникшие воспоминания. – Что для вас? – спросила кассирша. Марк достал телефон и начал печатать. Закончив, он развернул телефон к кассирше, и она начала читать вслух. – Здравствуйте, я глухонемой, – тут она в каком-то сильнейшем удивлении посмотрела на молодого человека, стараясь выдавить в свой взгляд как можно больше сожаления, – так-с... Дайте мне, пожалуйста, лизобакт и арбидол. Дочитав послание до конца, она предоставила необходимые лекарства и вывела на терминал стоимость в 831 рубль. Марк приложил карту, забрал лекарства и вышел из аптеки. Зачем он притворялся глухонемым перед незнакомыми людьми – он и сам не мог себе объяснить. Ведь это не даёт ему преимуществ, кроме, пожалуй, того, что к нему не будут приставать ни с чем. Выйдя из аптеки, Ульянов увидел следующее: вдоль дороги, в сторону пролеска идёт воинственно настроенная компания. Если провести условную линию посередине толпы, то слева окажутся молодые парни славянской внешности, а справа – парни южной наружности. Все они были на взводе, были слышны оскорбления и угрозы. Проводив взглядом эту компанию в лес, Марк отправился домой, приняв на ходу лизобакт. По дороге ему позвонили его друзья с предложением пошляться. Решив, что в его положении не будет лишним пройтись слегка на свежем воздухе, он принял предложение и отправился в путь. Жил он недалеко относительно центра города, его место жительства деморализовывало лишь тем, что дом его соседствовал с корпусами коридорного общежития, жители которых регулярно создают общественно опасный контент; так что дети тут даже придумали игру: угадать по звуку сигналки, приехала скорая или всё-таки полиция. Так что выходить гулять жители этого микрорайона очень любили, вот только нельзя передать словами, как демотивирует вид дороги назад, из красочного центра в эту местность.II
О друзьях Марка можно сказать следующее. В целом, среди них нет человека, который отличался бы абсолютным отсутствием каких-либо способностей, интересов, увлечений. Всё-таки они вполне обеспечены, учатся с ним в гимназии и это хоть и косвенно, неявно, а всё-таки на них влияет. Но это влияние слабо. Все его приятели, по отдельности и наедине с собой, быть может, потенциально талантливые, перспективные представители современной молодёжи, сбившись в кучку и растворившись друг в друге демонстрируют примеры хрестоматийной человеческой праздности, тупости. Наиболее ярко это проявляется при взаимодействии с противоположным полом. Марка особенно не то возмущает, не то забавляет слабость, мягкотелость, потакание условным физиологическим позывам, выливающаяся у них в навязчивое желание непременного физического контакта. У него все эти пощупывания, бесконечные поглаживания, полуобъятия и прочие потрогивания вызывают дискомфорт или даже брезгливое отвращение – ведь для него имеют высокое значение такие категории, как личное пространство и гигиена. И тем не менее, если отбросить всю эту непутёвую внешнюю составляющую, – в чём причина такого поведения? Простой поиск сиюминутного развлечения или реальная зависимость? Но это лишь наблюдения, возмущающие его особенно остро – это не главное. Что же касается их целей в жизни – они приземлённые; что же касается их подхода к выполнению обязанностей, – будь это обязанности перед кем-то или перед самим собой, – они оставляют желать лучшего. Это были ещё совсем дети, живущие в своё удовольствие, и хоть они рассуждали на "взрослые" темы (то есть на темы, на которые принято рассуждать взрослым), сами они таковыми не являются. Впрочем, сам Марк своим поведением тоже едва ли может претендовать на взрослость. Он, как и его друзья, любит кривляться и дурачиться, и он тоже может на несколько дней и недель уйти в гедонизм, позабыв о том, что реальность, реальный мир требует от человека, в особенности сейчас, больших усилий. Да и девушки ему, как бы он от этого не открещивался, интересны не в меньшей мере, правда ему хватает самообладания не проявлять это так ярко, как делают остальные. Местом встречи друзья Ульянова определили двор, располагающийся недалеко от их гимназии. Для её учеников это знаковое место, туда они приходят после занятий, чтобы попарить, отдохнуть и что-нибудь обсудить. Избрав путь по главной улице города, Марк зашёл по пути в подземный переход, чтобы соответственно перейти на другую сторону. Привычная полутьма, прохлада, закрашенная надпись «ГРУЗ-200» на стене и какой-то парень с гитарой. Пел он что-то из постсоветского андеграунда; Марка цепляла такая музыка, и он остановился послушать. Возле него стоял мужчина лет пятидесяти, в старой одежде, обросший, в очках; в руках он держал флейту и, очевидно, ждал, пока место для выступления освободится. Закончив песню, увидев возмущение мужика, которому не терпится уже заработать денег на чекушку (ну а на что?), он засобирался уходить. Марк тоже пошёл по своему пути, но, проходя мимо, услышал, как мужик говорит парню следующее: – Слушай... Когда поёшь, в нотки попадать надо, – его голос звучал притупленно, как у всех тех, которые больше пьют, чем едят. – Я понимаю, что кричать можно всё и по-всякому, но в ноты надо попадать. Ты извини что я тебя тут учу, просто я большой ценитель и строгий критик... «Мерзкий, ненужный алкаш, – думал про себя Ульянов, – строгий он, видишь ли, ценитель! Там и оригинал в "нотки" не попадал, там и смысл песни в том, чтобы в "нотки" не попадать. Боже мой, когда же наконец выродятся все эти люди, которые твёрдо убеждены в том, что им с их колокольни виднее, чем другим с их колоколен. Поколение тех, которым говорили "ты ещё мал, у тебя не хватает жизненного опыта, чтобы судить о сложных вещах, чтобы понимать как мир устроен", и которые приняли это за нормальное положение вещей и поступают теперь с окружающими так же, как поступали с ними...» Добравшись наконец до места, он застал своих друзей уже сидящими во дворе, раскуривающими свои поды и что-то обсуждавшие. – ... культовый человек, – говорил один из них, невысокий, черноволосый, худой, – человек эпохи. Посмотри, сколько людей к нему ходило на концерты, какой колоссальный след он оставил в культуре. – Ну нет, Макс... – отвечал ему другой, светловолосый; за относительную внешнюю схожесть его называли Геринг. В этой компании он появлялся редко, и когда появлялся, вёл беседы на отвлечённые темы. – Количество посетителей концертов и вклад в культуру это да, показатель культовости, тут я с тобой согласен. Но я говорю о другом. Цой, начиная с примерно 1987 года, начал делать коммерческую музыку. У него был продюсер, чья роль... Его роль заключается не только в организации гастролей, его цель глобальна: извлечь из музыки как можно большую прибыль. Поэтому он мог вносить правки в звучание, чтобы оно было более ориентировано на потребителя. Сравни, к примеру, песню «Последний герой» из одноимённого альбома 1989 года, абсолютно коммерческого, и эту же самую песню из альбома «Начальник Камчатки» 1984 года, абсолютно самобытного. – Ну, да... – говорил Макс, – я согласен с тем, что Цой вошёл в шоу-бизнес и стал жить по его законам. Но я не согласен, что его музыка стала преследовать цель только зарабатывания денег. Сам Виктор с этих концертов не получал почти ничего. – Ну ага, – сказал уже кто-то третий, – Цой в Америке гастролировал, в Европе и по всему Союзу... Он был побогаче современных артистов. – Вот-вот, – подтвердил Геринг. – И нельзя винить его в этом. В наше время... Всё творчество теряет смыслы, кроме коммерческого. То, что вы все слушаете, – тут он обратился к присутствующим, – тоже коммерческий шлак, музыкальный бизнес без музыки. Вот Дора, неблизкий пример, но всё же; она в какой-то момент ушла со сформулированной ей же идеи кьют-рока на классическую хип-хоп-попсу, аргументируя это, между прочим, тем, что если бы она продолжала писать песни вроде «дорадура», то её творчество было бы слишком коммерческим. Ну, то есть обыграла всех тех, кто заметил, что всё наоборот. И, к слову, – далее он продолжил с едкой ухмылкой, – 24 февраля она написала о том, что отложит релиз своего нового альбома и отменит концерты из-за ситуации вокруг Украины, однако, как мы видим, ситуация всё ещё существует, а вот альбом Доры выпущен и концерты Доры проводятся. Видите, коммерческая музыка не может существовать без постоянной прибыли. – К слову об Украине, – сказал третий, повернув голову к четвёртому, – Сань, твой отец еще не передумал? – Не-а, – ответил Саня. – Всё ещё собирается. – Странно, – изумился третий, сделав затяжку – Мы же с ним много общались, он никогда так яро не поддерживал линию правительства. И тут защищать Донбасс, ну как-то это... – Это личное дело каждого, – вступился Макс. – Каждый сам для себя определяет, что такое патриотизм, – добавил он. – Привет, Марк, – сказал Саня, прервав неприятный ему разговор. Остальные оживились, как будто действительно только теперь заметив вновь прибывшего, и тоже с ним по очереди поздоровались. – Ты чего так странно выглядишь, Марк? – Поинтересовался третий. Марк действительно выглядел необычно, выделяющеся, даже без болезни и без не соответствующей погоде одежды. Это был довольно высокий молодой человек, худой, бледный, с хмурыми чёрными бровями и удлинёнными тёмно-русыми волосами. – Простыл, температура у меня. – А, ну выздоравливай, – сказал Макс, предложив ему под. Тот, как это всегда и происходит, отказался. Посидев ещё немного, друзья отправились в сторону главной улицы города. Там было довольно атмосферно, играли музыканты (за деньги), художники рисовали портреты (за деньги), сотрудники сексшопа продавали товары первой необходимости (за деньги), ну и, в общем-то, жизнь шла полным ходом. Проходя мимо закрытого ресторана, ребята остановились. – Значит, «Вкусно и точка», – сказал Марк, – к осени должен открыться. – Столько бились за коммерчески успешное название, а всё равно получилась какая-то хрень, – пожаловался Геринг. – А ведь рабочий вариант был на поверхности. – Ну и какой же вариант рабочий? – Ну как же? – отвечал он. – Всем известно, из-за каких событий, из-за какой обстановки происходит ребрендинг, все понимают его причины и, самое главное, тенденцию, которую он иллюстрирует. Поэтому я бы назвал эту сеть ресторанов, скажем... «Ничего страшного». – Ага, или «Всё пройдёт» – смеясь, продолжил эту линию Марк. – «Чем темнее ночь, тем скорей рассвет». – «Jedem das Seine»¹. – «Дерьмо случается».III
Погуляв с друзьями ещё немного, Марк отправился домой. Его самочувствие не ухудшилось, но и не улучшилось; он решил, что лучше всё-таки нормально полечиться. Отец скоро приедет из командировки, и лучше бы к его приезду ему быть здоровым. Заходя на обратном пути в переход, он услышал звуки флейты. Это тот самый мужик в очках играл, выставив перед собой свою кепку, в которой лежали даже какие-то деньги. Марку это далось с большим трудом, но он не стал подходить и плевать в кепку, не стал разбивать очки этому мужику и не стал разламывать его флейту о колено. Вместо этого он прошёл дальше, подумав, что ему необходимо по такому случаю купить какие-нибудь наушники. Зайдя в ближайший DNS, он услышал следующее: – ...К сожалению, на основании заполненной вами анкеты, мы не можем одобрить вам кредит на выбранную вами модель телевизора. Этот вердикт был произнесён сотрудником банка, чей филиал находился внутри магазина. На вид ему было лет двадцать пять, он сидел в застиранной белой рубашке, красный галстук, бейдж и серый, опустошённый взгляд, придававший его и без того резиновому лицу вид искусственный. Напротив него сидела женщина лет пятидесяти, с крашенными волосами. По её реакции было ясно, что в кредите ей отказывают каждый день. Даже когда она его и не просит. Выцепив самые дешёвые наушники за 160 рублей, Марк побрёл к кассе. Там сидела какая-то особенной красоты девушка, с добрыми глазами, стройная, с тёмными волнистыми волосами до подбородка. – Здравствуйте, у вас есть наша бонусная карта? – сказала она, пробивая наушники. В этот момент Марк неожиданно для себя самого дико разволновался. Не найдя другого выхода, он машинально воспользовался уже отработанной схемой; достал телефон, написал "Я не слышу. Что вы сказали?" и показал это девушке. Она со вниманием на него посмотрела, после чего вытянула открытые руки и сжала их в кулак, пальцами изобразила движение вниз, после чего нарисовала в воздухе прямоугольник. Ульянов всё понял, взял снова телефон и дописал ниже "Извините... Это очень мило с вашей стороны, но я в таком состоянии не так давно и пока не в курсе языка", показал ей. Та в свою очередь тоже улыбнулась и написала ниже свой вопрос. Таким образом пообщавшись ещё немного, создав некоторую очередь, Марк завершил покупку. «Глухонемой парень вышел на улицу в жару в куртке, чтобы купить наушники... Умею же я производить впечатление...» – посмеялся над собой он.IV
Саня возвращался домой с прогулки в седьмом часу. Он жил, как и Марк, относительно недалеко от центра, чуть, быть может, дальше, но в хорошем спальном районе без происшествий. Однако с полицией он сталкивался часто. Вот и сейчас он, поднявшись на свой этаж, застал у двери в свою квартиру сотрудницу УГРО² при исполнении. – Здравствуйте, – апатично произнёс он. – Здравствуйте, вы здесь живёте? – спросила сотрудница полиции, указав на дверь. – Ага? – Иванов Михаил Ильич здесь же проживает? – Вроде нет. – Что значит "вроде"? Кем он вам приходится? – Отцом. – И вы не уверены, проживает ли ваш отец с вами? Саня стоял спокойно. Он давно привык к этим расспросам, если не сказать допросам у своего дома. – Да, не уверен. – Так, понятно... В общем, вот, – она протянула Сане повестку, – у твоего отца судебное слушание 15 числа. Передай ему, когда увидишь. – Ага. Спасибо, до свидания. Саня зашёл в квартиру, закрыв дверь. Разувшись, он прошёл в ванную, чтобы помыть руки. – Ну как, ушла? – спросил у него отец, сидевший всё это время на кухне. – Ага, – Так же нехотя, как и давеча, отвечал Саня. – Сработал по методичке. Вот, кстати, это тебе, – он положил на стол повестку. – Вот же твари! – воскликнул Михаил Ильич. – Уже у квартиры караулят. – И не говори. Саня ушёл в свою комнату, закрыв за собой дверь.