I
Солнце следующего дня озарила комнату Марка Ульянова. Какой урод, какой дикий хазар, должно быть, живёт в этой убогой коробке. Белые стены, уже заляпанные грязными руками, потрескавшийся многолетний ламинат, вечно не заправленная кровать, пыльные стеллажи. И что это за Александрийская библиотека тут выстроилась из книг? Они суммарно вышли бы, пожалуй, в пятьдесят тысяч рублей; прочитал ли Марк хотя бы треть из них? Четверть? Скорее всего, он их просто покупал, представляя, как освоит их за секунду, и убирал на полку, так ни разу и не открыв. А чего стоит вид из окна? Ладно вид, его можно закрыть с помощью жалюзи (что и сделано), но эти звуки! Общажные наркоманы и пьяницы, сигнализация; периодически подъезжает чья-то машина, из которой на весь двор валят тяжёлые биты. Именно от них, а не по будильнику, он сегодня проснулся. Сегодня у него серьёзное дело, поэтому даже несмотря на своё недомогание он встал, оделся и пошёл, – его ждала не шабашка, а полноценная работа. Дойдя до остановки, на которую приезжали маршрутные такси, – марики, – Марк огляделся: очень уж много по утрам людей. Он помнил, как ездил в школу на транспорте в пятом, в шестом классе, и казалось, что людей тогда было меньше, и были они моложе, свежее, энергичнее. Приехала маршрутка под номером десять. Заползти внутрь марика утром, когда люди готовы продать честь, лишь бы не опоздать на работу, – удовольствие, доступное не всем, и Марк решил не ввязываться в конкурентную борьбу, а поехать на следующей. Следующая маршрутка под номером десять приехала через 12 минут, молодой человек сел в неё без особых трудностей. – Перевод есть? – спросил он у водителя, пытаясь найти глазами номер мобильного телефона. – Проси у пассажиров, – гневно выпалил водитель. – Что? – У пассажиров проси, говорю! – злобно продолжал он. – Нет у меня переводов! Пожав плечами, Марк выпросил у какого-то мужчины 28 рублей, переведя ему их на карту. Городская взрослая больница №3 где-то в глубине района, ехать туда на маршрутке минут этак сорок. Усевшись рядом с окошком водителя, Ульянов уставился в окно. Мимо сначала проносились жилые дома привычного вида, затем деревья и жилые дома непривычного вида, затем церковь, затем склад, затем фабричные цеха... Из окошка водителя стала доноситься звучащая привычно речь на каком-то языке тюркской группы, со всеми положенными ситуации эмоциональными паузами, экспрессиями и вдохами-выдохами. Желая от этой речи уединиться, он надел в уши наушники, купленные вчерашним вечером. Звучали они... Словом, полностью блокировали окружающие звуки, и то хорошо. Напротив Марка сидела толстая женщина лет пятидесяти пяти, занимавшаяся тем, что вытирала грязным носовым платком пот с лица. Это происходило прямо перед ним, и как бы он не старался этого не замечать, ему не удавалось об этом не думать. Доехав до нужной остановки, он вышел и, пройдя несколько сотен метров пешком, оказался в больнице. Там его встретила недовольная женщина со светлыми волосами. – Вам что? – спросила она. – Мне... Я позавчера общался с Юдиным Виктором Моисеевичем насчёт вакансии, он сказал мне, чтобы я пришёл сегодня и мы обсудили. – Ожидайте. Марк присел ожидать. На скамейке перед ним сидели двое мужчин и что-то обсуждали: то ли цены в магазине, то ли чью-то жену, то военные планы на киевском направлении. Из больницы высунулись женщины-медсёстры, катившие каталку на улицу. Они тоже о чём-то болтали, но уже радостно и весело. Кажется, одна из них недавно забеременела, что и составляло тему их разговора. –... Ну вот, родится у тебя сорванец, будет бегать по дому и всё разбрасывать, – говорила одна медсестра. – Нет уж, есть у меня уже один хулиган, – отвечала беременная, – второй пусть будет потише. «За вторым, значит, пошла, как говорят, – усмехнулся про себя Марк. – Удивительно. На дворе 2022 год, два всадника апокалипсиса топчут нашу землю одновременно, как можно додуматься ребёнка заводить? Ладно бы где-нибудь в Праге, в Брюсселе, но здесь... и в такое время... Конечно, для демографии это полезно, недаром же им столько за это платят, но о ребёнке же тоже думать надо. Он будет, как... Как я, но только хуже, намного хуже...» Через минут десять вышел Виктор Моисеевич и позвал Марка к себе, в ординаторскую. Там они начали обсуждать, общаться. – Как твоя фамилия, говоришь? – Ульянов я. – Ульянов-Ленин? – усмехнувшись, спросил Виктор Моисеевич. – Нет, просто Ульянов. – Так, ну ладно... Значит, хочешь у нас работать, помогать врачам? – Да! Ну, насколько это можно. – Можно это... не особо, – врач по-доброму улыбнулся. – Тебе, видишь ли, 17 лет, так? Значит, мы не можем тебя ни на ночную смену оставлять, ни давать носить тяжести, ни допускать к больным. Это всё строго... Марк нахмурился. – Это значит, вы мне отказываете в вакансии? – Ну! Мы может предложить тебе у нас некоторую деятельность, но она не будет оплачиваться... В нашей медицине нет ни денег, ни славы, и ты можешь это прочувствовать уже сейчас. Ты ведь сюда за опытом пришёл? – Ну... Ну да, но и деньги заработать тоже... – Долго ещё? – спросил вошедший в ординаторскую один из пациентов. Это был глубокий старик, низкого роста, лысый, покрытый многими морщинами. Говорил он, как и положено его возрасту, трудно, тихо и неразборчиво. Но при всём этом казался он вполне ещё полным сил: ходил живо, жестикулировал, интонировал. – Долго мне ещё тут находиться? – повторил он. – Вот уже три месяца я тут лежу... – Ну какие же три месяца, Александр Яковлевич, – с улыбкой отозвался Виктор Моисеевич, после чего встал и подошёл к старику. – Вы находитесь здесь всего неделю. Идите к себе в палату. – Нет, это что! – отмахнулся старик. – Вы уже три месяца это говорите! Видите, как я хожу? – тут он начал особенно резко двигаться, как бы показывая, что он абсолютно здоров, и что держать его тут незачем. – Ваше состояние меня радует, – одобрительно кивнул Виктор Моисеевич, – но отправлять вас домой ещё рано. Это, Ульянов-Ленин, проводи Александра Яковлевича к палате №5. Марк, именно пять раз уже пожалевший о том, что приехал сюда, потратив 28 рублей на проезд, взял старика за локоть и повёл его по коридору. – Вы не знаете, как мне найти Виктора Соломоновича? – поинтересовался вдруг у него старик. Марк не понял. – Вы же только что с ним общались, – напомнил он старику. – Я всё никак не могу его найти... Я уже три месяца здесь лежу, а его всё нет. Мне бы домой... Марк понял. Он отвёл его к палате, где его перехватила медсестра. Решив, что наступил хороший момент для того чтобы ретироваться, Ульянов быстро зашагал в сторону выхода; но проходя мимо палаты интенсивной терапии, он услышал слабый женский голос. – Помогите мне... Спасите меня... Голос продолжал проговаривать эти мольбы о помощи с две минуты. Марк подумал, что в палате никого нет, и решил зайти, чтобы понять, не нужно ли кого-нибудь позвать. – Что с вами? вы чего-то хотите? – спросил он у женщины, подойдя к её койке. Та повернула голову к нему. – Выпусти меня, госпожа... Я хочу жить... – проговорила она. – Что?.. – Будь здорова... Сделай что-нибудь, я здесь одна... К Марку сзади подошла молодая медсестра. – Ты кто такой и что ты здесь делаешь? – Я... я пришёл... тут женщина что-то хочет, – сбивчиво ответил он. – Да это ничего, она просто поговорить любит. Мы привыкли.II
Саня сидел на фудкорте одного из популярных торговых центров, дожидался своей девушки. Перед каждой встречей он переживал за её эмоциональное состояние, которое в это время действительно было очень уязвимо. Сообщение от неё означало бы, что она не придёт. И вот на телефон Сани пришло уведомление. Разочарованный в сегодняшнем дне, он поднял телефон и прочёл сообщение, но не от девушки, а от некого Петра Петрова:«ВНИМАНИЕ ЛЮДИ ДАННАЯ ЛИЧНОСТЬ Иванов Михаил Ильич 5 мая 1974 г. КИДАЕТ ЛЮДЕЙ НА ДЕНЬГИ .ДЕЙСТВУЕТ ПО СХЕМЕ ЗАКЛЮЧАЕТ ДОГОВОРА И ПРОСТО ПРОПАДАЕТ С ДЕНЬГАМИ НЕ ВЫПОЛНЯЯ УСЛОВИЯ ДОГОВОРА .АБСОЛЮТНО НЕ ДОБРОСОВЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК ,ПРОСТО В ДАЛЬНЕЙШЕМ ОТНЕКИВАЕТСЯ ОТ ДОЛГОВ . ВСЕМ КТО ЕГО ВСТРЕТИТ НА СВОЕМ ПУТИ ,НЕ ЗАНИМАЙТЕ ЕМУ ,НЕ ДОВЕРЯЙТЕ ,НЕ ИМЕЙТЕ С НИМ НИКАКИХ ДЕНЕЖНЫХ ДЕЛ НЕ ВЕРНЕТ»
К сообщению прилагалось несколько ссылок на фотографии отца Сани. Тот отнёсся к полученному сообщению с равнодушием: он привык к таким спам-рассылкам. Заблокировав пользователя Пётр Петров и пожаловавшись на него, он продолжил ждать. На фудкорте показалась худая невысокая фигура русоволосой девушки. Она помахала Сане и подошла к нему. – Привет, Саш, – сказала она. На её лице была улыбка, но по ней было ясно, что настроения у неё нет. Впрочем, никто этого не понял бы, но Саня научился это угадывать. Он встал и обнял её, после чего они оба сели. – Что-то произошло, Юленька? – аккуратно спросил Саня. – Да нет, ничего особенного, – тихо ответила Юленька. – Общалась утром с мамой по видеосвязи, опять не смогли договорить из-за сирены. Саня опустил глаза. – Киев трогать не будут... – проговорил он спустя полминуты. – Да, разумеется. Ты говоришь это каждый день, – Юля откинулась на спинку стула. – Они не все в Киеве. С некоторыми своими друзьями я уже месяц не могу наладить связь. Ребята опять замолчали. Саня искал, что бы такое сказать утешающего (хотя весь запас утешающих фраз и конструкций уже давно исчерпан), а Юля искала, что бы такое сказать, чтобы порадовать парня. – Пойдём куда-нибудь, – сказала она наконец. – Отвлечёмся. Саня искренне улыбнулся. В его жизни прогулки с Юлей являлись единственным источником жизненных сил, единственным источником мотивации. Февраль привнёс в их прогулки перманентную мрачность: Юля родилась в Киеве и прожила там до четырнадцати лет.III
Возвращаясь по вчерашнему маршруту домой, у того же магазина DNS Марк встретил ту же девушку, что стояла на кассе. Она была чем-то недовольна, и всё же Марк решил к ней подойти. – Здравствуйте!.. – робко проговорил он. Девушка посмотрела на него и сразу же узнала. – О, глухонемой! А вы никакой и не глухонемой. – Да, я... – Марк замялся; даже, возможно, покраснел, потупив взгляд. – Я просто не смог произнести ни слова. Девушка улыбнулась. – Это мило, – сказала она мягко. – меня Ксения зовут. – Марк! – ответил, соответственно, Марк, вытягивая к ней руку. Она на неё подозрительно посмотрела. – Точно Марк? Или опять что-то не то выдали? – Точно, – ответил он чересчур серьёзно. Это снова её очаровало, она пожала ему руку. – Меня уволили только что, – сказала Ксения, – вы были одним из последних, кого я обсл... кому я оформляла покупку. – Почему? Вы же так прекрасно работали, даже меня... оформили мне покупку, – Марк сходу уловил, почему ей не нравится слово «обслуживание». – Именно! Они прошли ещё несколько сотен метров. Ксения шла туда, куда ей надо, а Марк плёлся как бы сбоку. – Я тоже сейчас работу ищу, – сказал он. – Вы тоже студент? – Нет, я ещё в школе учусь, мне 17. – А, вот как, – Ксения участливо восприняла эту информацию. – А мне 19, я закончила первый курс, и мне нужны деньги, чтобы продолжать жить отдельно. – Отдельно от кого? – От матери. Не хочу стеснять её расходами на меня, ну и себя не хочу стеснять присутствием её в моей жизни. Они прошли ещё несколько сотен метров. Понемногу узнавали друг друга, обменялись взглядами на жизнь, литературными и музыкальными предпочтениями. Решив, что общение продуктивно, Марк предложил Ксении обменяться контактами; она согласилась. Пройдя со своим новым приятелем ещё несколько сотен метров, Ксения с ним распрощалась и осталась на месте в ожидании кого-то, кто её должен встретить. Марк пошёл в обратную сторону, то и дело останавливаясь и поглядывая на неё. Наконец к ней приехала машина, из которой вышел темноволосый смуглый молодой человек с восточными чертами лица; он подошёл к Ксении, они обнялись и поцеловались, после чего уселись оба в машину и куда-то поехали. «Ну да, – разочарованно проговорил про себя Марк, – на что я тут вообще собирался рассчитывать». Отметив, что с самого утра дела идут из рук вон плохо, он отправился прогуляться в центр. Друзьям он на этот раз сам писать не стал, поскольку находил в одиноких прогулках своеобразный шарм. Посидев в одном месте, он вскоре после этого посидел в другом и в третьем месте. Когда уже начало темнеть на улице, Марк решил зайти в книжный магазин. Продавцы не любят, когда покупатели заходят под самое закрытие, но ему именно это и нравилось: он хотел кого-нибудь разозлить. Зайдя в магазин, Ульянов, немного подумав, решил купить солженицынский «Архипелаг ГУЛАГ», известный в узких кругах роман. И вот он выцепил упаковку из трёх томов и положил её на кассу. – Покажите ваш паспорт, пожалуйста, – сказала ему кассирша. Он недоумённо опустил глаза на книги и обнаружил, что сверху на упаковке хранится отметка «18+» – Вы это серьёзно? – спросил он. – Я должен показать паспорт, чтобы купить книгу? – Да. Ну да. Dura lex, sed lex¹, как говорили римляне. Разочарованный третий раз за день, Марк отнёс упаковку из трёх томов обратно на полку. Здесь он обратил внимание, что эта же книга есть в другом издании, в одном томе – и она не упакована. Схватив её, он принёс её на кассу. – А так? – спросил он. Кассирша осмотрела книгу. – Возрастных ограничений нет, вы можете её купить. – Вы ведь понимаете, что это та же самая книга, никаких различий? – Ну. – Сколько она стоит? – 1190 рублей. – То есть на 200 рублей дороже, чем тот трёхтомник? – Марк усмехнулся. – Мне через полгода восемнадцать, это что получается, полгода в денежном эквиваленте – 200 рублей? – Вы брать будете? – Нет. Я лучше подожду. Марк вышел из магазина довольный, оставив разочарованной кассиршу, а не себя. Он шёл по тёмным безлюдным улицам домой, это был уже тот час, когда светофоры отключают, оставляя их моргать сигналом жёлтого цвета. Спустившись в подземный переход, в котором частенько собираются музыканты и, в частности, фанаты "попадания в нотки", Марк сразу увидел трёх озабоченных людей. На инвалидном кресле сидела старая женщина, кажется, безногая. Она сидела в этом переходе целыми днями, держа в руке пластиковый стакан, в который нет-нет да и кидали какую-то монету. По обе стороны от неё стояло два мужика. Внешность их неприметная, в том смысле, что лица такого типа уже давно примелькались, и если обратить на них внимание, то через минуту полностью забудешь увиденный образ. Один из них, что повыше, имел бритую голову, широкое красное лицо, маленькие глаза, не выражающие ни единой мысли, и огромные кулаки. Те, кто его знал, называли его просто – Володя. Второй был пониже и помоложе первого. Те, кто знал его, называли его ещё проще – Цыган, потому что он был цыган. Чёрные волнистые волосы, смуглая кожа, густые чёрные брови. Оба они были одеты в тёмную одежду. Когда Марк спустился в подземку, они резко отпрянули от старушки, как будто даже испугались его появления. Сам же Марк не обратил никакого внимания на происходящее. Ему не хотелось, да и не было сил подумать, предположить, что хотели эти люди сомнительной наружности от женщины, которая, если задуматься, и появлялась в этом переходе, и исчезала при загадочных весьма обстоятельствах.IV
Саня стоял вместе с Юлей у её дома, держа её за руки. – Спасибо тебе за ещё один день без тревоги, – сказала она ласково. – Звони, если я понадоблюсь... Я всегда буду стараться тебя поддержать. Влюблённые обнялись на прощанье, после чего Юля пошла к себе домой, а Саня устремился к остановке, чтобы успеть на последний трамвай. Успел. Придя домой, он снова застал своего отца на кухне – как будто он только там и находится. – Привет, пап, – сказал Саня. – О, здорово! – отец поприветствовал сына. – Как свидание прошло? – Хорошо. Прогулялись, сходили в кафе. – Ну и прекрасно! Саня помолчал несколько секунд, после чего всё-таки спросил. – Слушай, пап... Ты точно решил поехать? – Сань, ну мы же обсуждали... – он повернулся к сыну. – Ты ведь уже взрослый парень, сам всё прекрасно понимаешь. Или так, или в тюрьму, а там не менее опасно. – Пожалуй, – якобы согласился Саня. Он хотел было добавить "зато в тюрьме ты никого не убиваешь", но не стал: это бы и ничего не дало, и ухудшило бы их отношения, да и сам он не верил в справедливость этой ремарки.