***
choi_hyun (12:04): Каждый раз говорю себе что делаю это все для своего же блага И каждый раз понимаю что творю какую-то дичь little_yochi (12:04): Ты про что? А Про ваш театр Двух актёров Кккк choi_hyun (12:04): Да это больше похоже на выступление двух клоунов little_yochi (12:05): Тогда зачем согласился? Если сам понимаешь что ничем хорошим это не кончится choi_hyun (12:05): Ну как я мог отказаться когда он ради меня решился стать бойфрендом Хоть раз на что-то он решился блять little_yochi (12:05): И то понарошку choi_hyun (12:05): ..... little_yochi (12:05): Бля прости Я не подумал сказал choi_hyun (12:06): Нет ты прав У него всё всегда понарошку По приколу Может и согласился он не из-за помощи А просто Подурачиться little_yochi (12:07): Ты загоняешься choi_hyun (12:09): Да че вы заладили загоняешься загоняешься Что мне ещё делать блять Мы не виделись с ним три года Три гребанных года, а теперь творим хуету из которой будет тяжело выбраться little_yochi (12:09): Хен, пойми Ну от вас все зависит Либо вы берете выгоду из этого и разбегаетесь нахрен Либо начинаете все по настоящему А шансы у вас явно есть choi_hyun (12:12): Я… Я не знаю что будет лучше little_yochi (12:12): А чего ты хочешь в целом? choi_hyun (12:15): В целом говоришь Хочу семью Хочу чтобы был любящий муж И дети Я смотрю на тебя и Асами И с одной стороны завидую белой завистью ведь у тебя такая прекрасная дочь Но с другой вижу твою совершенно иную картину Мне скоро 30, а я все застрял на каком-то одном месте И не могу из него выбраться little_yochi (12:16): Значит... в Джихуне ты никогда не видел любящего мужа? choi_hyun (12:17): Нет И не вижу Слишком уж он беспечный Даже сейчас он хоть и суровый начальник, у него своя компания Но даже это он воспринимает как игру Я люблю его с универа Но будущую семью с ним не вижу little_yochi (12:17): Пиздец choi_hyun (12:17): Согласен little_yochi (12:18): Слушай, но вы же снова встретились Может это не просто так? Может это что-то да значит? choi_hyun (12:18): Конечно значит Снова пострадать и пойти на нахуй little_yochi (12:18): Да епт твою С вами сложно хоть стреляйся choi_hyun (12:19): Так же как и с вами little_yochi (12:20): Хаха А вот здесь попрошу Никаких нас уже давно нет choi_hyun (12:20): Если бы не было ты не интересовался бы ни у кого как он живёт и чем дышит little_yochi (12:22): ..... Блять choi_hyun (12:23): И вообще раз уж на то пошло Асами нужен отец little_yochi (12:24): Ой ну начинается Все, мне убираться надо Пока choi_hyun (12:24): Что?! Ты просто так решил от меня сбежать?! little_yochi (12:24): Хорошего дня тебе, хен Увидимся***
Проходит двадцать минут, за которые Йоши не сдвинулся с места, а лишь обрабатывал резко получившийся серьёзный разговор и некоторые вышедшие на свет старые раны. Да уж, оба хороши. Йоши иногда казалось, что они хуже маленьких детей, несмотря на то, что разменивали уже третий десяток. Он просто надеялся, что его хены не будут такими глупцами и вновь не упустят своё счастье. Что бы Хенсок не говорил, его чувства были сильнее, чем он мог подумать - младший омега это прекрасно видел, как и Джункю, но оба лишь молчали, изредка вставляя свои мнения, в которых их любимый и дорогой хен иногда безмолвно нуждался. Сегодня выходной, Йоши с самого утра позволяет себе с дочерью побалдеть и понежиться в его кровати, а после немного поиграть в жмурки, так как детская активность девочки все ещё бьёт ключом. Потом случились и неожиданный разговор с Хенсоком, который лучше бы не начинался, и резкое осознание того, что дома-то неплохо было навести порядок. Асами же в это время преспокойно сидела в своей уютненькой комнате и рисовала, пока ее папочка вновь метался от чужих проблем к своим. Йоши совсем не удивился, когда его дочь ещё в три года впервые взяла в руки карандаш, и уже тогда начала исчерчивать все листы, альбомы и раскраски, благо до книжек не дошло, омега сразу пресёк её старания. Он совсем не удивился, когда Асами начала активно пользоваться акварелью и гуашью, а в детских отделах были не только просьбы об игрушках, но и о таких ярких, красивых фломастерах и пушистых толстых кисточках, потому что «пап, они же такие удобные! Давай возьмём!». И это в таком возрасте. Йоши знал в кого была маленькая художница. Он и сам очень любил это дело, любил время от времени взять в руки скетчбук и сделать пару набросков, когда накатывало особое настроение. Только вот жизнь этому посвящать он не стал. В отличие от её отца. Асахи был талантом. Йоши без зазрения совести скажет, что он был настоящим, искусным мастером, которым старший восхищался без преувеличений. Таких картин, как у него, Йоши больше ни у кого не видел. Асахи буквально жил искусством, дышал им, он мог до самой ночи задержаться в мастерской, мог и до утра, если позволяли силы и вдохновение. Йоши любил наблюдать за ним. Асахи же всегда называл старшего своей музой, и никогда не стеснялся этих слов. Им было по семнадцать и восемнадцать, когда они начали встречаться. И хотя первое время они жили душа в душу, идеальными их отношения было сложно назвать. Несмотря на преданную любовь к живописи и миру, который он видел в ярких красках, Асахи был холодным, замкнутым, очень пассивным и даже, в какой-то степени, жёстким молодым альфой, который добивался своего. Йоши, что тогда, что сейчас пытался все понять, что же зацепило его в нём, почему он влюбился в такого человека. В человека, который слушал его. Но так и не смог услышать. И чем он сам понравился Асахи, ведь был его почти полной противоположностью. Конечно говорят, что противоположности притягиваются, но… Возможно, быть вместе — их главная ошибка. Погрузившись в воспоминания, Йоши не заметил, как на одной из полок ему попалась старая папка ещё со времён университета. Потрёпанная, побитая жизнью, а иногда и полом, потому что её хозяин неуклюжий до ужаса. Мягкая улыбка трогает его лицо, когда он присаживается на диван, забыв об уборке, и все же раскрывает найденную вещь. Давно он её не видел. Наверное, последний раз ещё до рождения Асами. Здесь было все: и листочки с контрольных, и даже тетради по некоторым дисциплинам, лекции по которым Йоши писал слово в слово, а потому и выкинуть было жалко; некоторые университетские буклеты, наклейки и прочая ерунда, которая для него была важной. Даже реферат какой-то нашёл, сделанный тысячу лет назад, и его, пожалуй, молодой мужчина точно выкинет к черту. Но среди всех бумажек, записок и прочего хлама, он находит свою самую главную драгоценность. На него смотрел он сам. Маленький, совсем юный с беззаботными, игривыми глазами, в которых отражался весь мир. Это был портрет, который Асахи написал, когда они ещё учились на первом курсе, когда знакомы были от силы несколько недель. Смущенные украдкой взгляды, отнюдь не случайные встречи в коридорах универа и лёгкие, еле ощутимые прикосновения. Йоши помнил все до мелочей. И ни за что не потеряет эти воспоминания. За первым рисунком были ещё два — снова его портрет и невероятной красоты пейзаж гор родного города Йоши, прописанный во время их совместной поездки домой на каникулах. Листы бумаги он бережно прижал к своей груди, в то время как ресницы предательски намокли — мыслей, воспоминаний, гневных чувств на самого себя было слишком много, от них хотелось задохнуться и больше никогда не ощущать. Хотя Йоши и жалел о том, что совершил восемь лет назад, он все равно считал свой поступок действительно верным. Верным для себя. Сейчас мужчина задыхался от сожалений, но тогда задыхался от боли и игнорирования. Он часто слышал, что в отношениях один может любить больше другого. Слышал, но не думал, что столкнётся с этим напрямую. И казалось сперва все было хорошо, все устраивало обоих, пока Йоши не понял — его воспринимали, как данность, как нечто обыденное. Он постоянно был рядом, так что же ещё нужно? Его не слышали, не дарили нежность и любовь, в которой он так нуждался, и от которой отказывался, потому что «ну такой Асахи человек, ничего с этим не поделать». Его не пытались даже понять и побыть рядом, когда это было необходимо, когда Йоши тонул в своих переживаниях и чувствах, которые, казалось, никому были не нужны. А может и не казалось. Он чуть не потерял самое главное и ценное — самого себя. Надолго его не хватило. — Все, перестань быть размазней, — тихо ругается Йоши, видя себя в отражении экрана телевизора. Нужно все убрать и поскорее, пока чувств внутри не стало ещё больше, которые он тщательно хранил под замком, — ещё Асами зайдёт, а я тут ною… Кстати. Асами. Йоши убирает все обратно, кроме тех самых рисунков, написанных рукой любимого человека. Жалкая ухмылка далеко не украшает красивое искривленное от боли и слез лицо. Хенсок-хен был прав. Он его до сих пор любил. Возможно, в какой-то степени, и ждал. — Туки-туки, — негромко стучится в дверь Йоши и легонько приоткрывает её, сразу замечая свою девочку, сидящую на полу, за небольшим столиком. Вокруг лежали исписанные листы, которые после обязательно будут аккуратно сложены в небольшую папочку. В альбомах дочурка конечно рисовала, но очень уж неохотно, даже с каким-то презрением, так как отдельную обычную бумагу она любила намного больше. Йоши вновь не может сдержать улыбки — этим она очень походила на отца. Да и вообще была во многом его копией, Йоши постоянно удивлялся — как так можно подчистую все слямзить! Свои черты в дочери Йошинори не находил, но друзья и знакомые, как один, твердили, что это пухлые, румяные щёчки и нежный, покладистый характер. Правда эта нежность очень часто граничила с холодом в больших тёмных глазках, когда малышке что-то не нравилось или когда она становилась серьезной. Все-таки отцовских черт и привычек в ней было куда больше, но Йоши этим лишь гордился. — Папочка, смотри, — Асами сразу обращает внимание на родителя, нетерпеливо подзывая к себе и показывая новые свои творения, — как думаешь, каким цветом ей волосы сделать? Зелёным или фиолетовым? А ещё у меня не получается один глаз! Яркие цвета. Йоши всегда радовало, что его дочь рисует исключительно яркими и пастельными цветами. — А ты какой хочешь? — Я хотела бы жёлтый… — Ох… Тоже знакомо. Такие разговоры у них были и с Асахи, который никак не мог выбрать между одними красками, шел к нему за советом, а в итоге брал совершенно другую без всякого зазрения совести, пока Йоши сидел и думал «зачем тогда вообще нужна была вся паника?». Иногда, конечно, Йошинори пугала эта схожесть. — Тогда бери жёлтый, — и мягко целует в висок, — а с глазом я могу помочь. — Правда? Тогда давай я сейчас волосы докрашу и будем рисовать глазик. Боже, как Йоши любил свою девочку. Своё маленькое, талантливое солнышко. Если бы не Асами, если бы не все мысли, хлопоты и заботы о ней, даже когда она ещё не родилась, Йоши бы просто сдался. Жить без Асахи оказалось гораздо тяжелее. Почти невыносимо. И только их малышка стала тем самым стимулом не тонуть в отчаянии, боли и жалости к себе. С появлением Асами жизнь Йоши приобрела новые краски и новый смысл всего его маленького мира. — Смотри, что я принёс, — он вспоминает зачем на самом деле пришел, когда резко замечает свою находку. И от которой глаза Асами загораются удивлением и восторгом, а с пухлых губок срывается ошалевшее «вау», — нашёл у себя. Так рисовал твой отец. — Папа? — неподдельного счастья девочки было не скрыть, а Йоши вновь почувствовал тот самый укол совести. Асами знала про Асахи. Точнее, знала, что отец у неё был. Конечно были вопросы наподобие «а где мой папа?», «а почему он не с нами?», «знает ли он обо мне?», но на них Йоши отвечал как умел, стараясь не травмировать хрупкую детскую психику своего ребенка. И самого Хамаду он никогда не выставлял в негативном свете, прекрасно понимая, как это может повлиять на нее. Да и его вины во всей этой заварухе не было, ведь Йоши принял решение уйти сам и смолчать о своей неожиданной беременности тоже решил сам. Правда как быть через несколько лет, когда Асами дорастет до более точных ответов на все свои вопросы, Йоши ещё не знал, но обещал себе обязательно подумать над этим. — Это же ты? — маленьким пальчиком кроха показывает на портрет, который не узнал бы только невидящий человек. — Верно, — улыбается Йоши, отдавая рисунки малютке, — твой папа любил меня рисовать. — Так красиво… Он так тебя любит, — искренне шепчет девочка, в то время как Йошинори застывает, с удивлением смотря на своё чудо, — мой папа такой крутой! Это точно. Йоши прячет горькую усмешку. Любит. Даже если и любил, то очень уж по-своему. Возможно, Йошинори сам виноват — он так и не смог принять его. Но принимать его, разрушая себя изнутри, омега больше не мог. Уходя восемь лет назад, он оставлял не только Асахи, но и потерянного себя в отражении всех зеркал в их общей квартире. Только не думал тогда Йоши, что он все же унесёт с собой частичку любимого человека. — А можно я один рисунок заберу? — и сейчас большие темные глаза этой самой частички смотрят так наивно и добро, что Йоши лишь удивляется — как в такой ласке и нежности может прятаться жгучий холод и равнодушие? — вот этот. Тебя. — Это называется портрет, милая. — Прт… Порит- Порт-рет? — Правильно, умница, — папочка вновь клюёт чужую макушку поцелуйчиком и буквально тает от огромной любви внутри себя к этому комочку, — и конечно ты можешь взять его себе. Детской искренней радости нет предела, а для Йоши это самое главное. Лишь бы его девочка была счастлива. — Ну что, теперь глазик? — Да-да!***