Порождение зла

Страшное, словно гнев одной из стихий, разбушевавшееся пламя пожирало стены огромного поместья с неимоверной скоростью. Паркет, резные потолки, картины и фамильная дубовая мебель, купленная несколько десятилетий назад у мастера, преданного своему делу — абсолютно все было отдано на съедение огню и, словно предано хозяином. Самого хозяина, к счастью, успели спасти — вынесли на руках, практически освободили от цепких лап цербера, который был готов отправить мужчину в царство мертвых. С того момента прошло очень много времени. Боль, что терзала душу все эти годы, должна была пройти, а раны — зажить. И раны зажили, а чувство вины перед любимой осталось… «Не сберег я тебя, радость моя, свет моих очей» — думал он, допивая уже четвертый бокал «Шато Готье 1812 года». Дверь гостиной открылась, но Александр даже не повел ухом. Он все так же тупо и неотрывно смотрел в одну точку — на огонь в камине — и кажется, был вообще не здесь. Он должен был быть там, спасать ее от монстра Каразина. Тогда бы ничего этого не было. Не было бы так больно и тошно влачить свое жалкое существование в одиночку. А сейчас… Сейчас он не знал, как сложится жизнь дальше.То, что казалось вечным исчезло. Хотя прошло уже очень много времени… К сидящему у камина Руневскому подошел Свечников. Положив руку ему на плечо, он проговорил спокойным голосом: — Саша, хватит, уже поздно, — Владимиру Михайловичу было больно смотреть на состояние его «сына по крови», поэтому он отобрал последний бокал красного-полусухого у Руневского и поставил его на деревянную столешницу в углу комнаты. Ему порядком надоели такие посиделки, где обязательным составляющим был «всего один» бокал вина. Сколько бы вампир не возмущался, прохвост Юсупов все равно подначивал Руневского каждый раз открывать новую бутылку. Александр Константинович поднял взгляд на друга и вздохнул. В глазах Руневского, казалось, отражались все оттенки голубого и зелёного. — Все тоскуешь? — решил все-таки спросить Свечников. Руневский молча кивнул. Сегодня он был не многословен… Двухсотлетний вампир понимал страдающего графа. Между ними, после превращения Руневского, была особенная связь. Связь между Создателем и его Творением, поэтому Свечников чувствовал то же самое, что и Руневский. Ту же боль и чувство вины. Боль за страдающего вампира и чувство вины за сокрытие правды. После того, как Свечников покинул гостиную, граф впал в состояние непонятного размышления. Все твердили, что Алина погибла, однако внутреннее подсознание говорило об обратном: «Я чувствую ее, ей причиняют боль…». С этим чувством он заснул в кресле. Вся комната погрузилась во тьму, после того, как огонь догорел в камине и наконец потух.