I, lover of tormented heart

      – Ваньнин, давай поженимся? – Чу Ваньнин издал удивленный стон, когда его прекратили трахать; большой толстый член полностью раскрыл и идеально заполнял его дырку.       Тасянь Цзюнь схватил Ваньнина за его длинные темные волосы и потянул на себя, вместо того чтобы наклониться к своей жене. Мужчина поднялся, и ему потребовалась пара секунд, чтобы перевести дыхание, после чего ответил, голос его был хриплый: «Т-т-та бумага, которую мы п-п-подписывали, ничего не значит?»       Тасянь Цзюнь подавил смешок, его весёлый и дразнящий настрой был слишком очевиден, но Чу Ваньнин, уставший и выебанный, не мог этого заметить. (Ваньнин был таким хорошим для него сегодня; он приготовил любимое блюдо Мо Жаня, сидел у него на коленях, когда Тасянь Цзюню надо было ответить на пару скучных звонков и позволил младшему использовать его как грелку для члена во время бумажной работы. Боже, он так сильно любил этого мужчину). «О нет, тот документ действителен. Но, если хочешь, я могу позвонить Е Ванси, чтобы она подтвердила, что Чу Ваньнин и Мо Жань официально в браке, во всех смыслах этого слова.»       Задница Чу Ваньнина сжалась вокруг члена при упоминании о том, что они законно обручены и что разделить их может только развод (но этого не случится, они слишком сильно любят друг друга, и Тасянь Цзюнь скорее умрёт, чем отпустит свою любимую жену) или смерть одного из них (Мо Жань был готов разделить смерть с возлюбленным; однако, иногда тёмными ночами он часто думал о том, что если смерть настигнет их, то он бы хотел сделать то, что в древние времена цари делали со своими фаворитами: – неважно, кто это был, жена, муж или любовник – быть похороненными в одном гробу; Чу Ваньнин и Мо Жань были связаны всю жизнь, почему же тогда они должны быть разлучены после смерти?).       – Я сказал, что мы должны снова пожениться, так как у меня не было возможности увидеть тебя в свадебном платье и ночном нижнем белье, – Тасянь Цзюнь хищно улыбался, видя хныкающего и рыдающего Чу Ваньнина из-за того, как сильно он его трахал; вид вытекающей из дырки спермы ещё сильнее возбуждал Мо Жаня. – Ты тоже этого хочешь, не так ли? Хочешь почувствовать себя хорошенькой невинной невестой, которую собираются лишить девственности в её свадебную ночь. Ты хочешь увидеть, как я подниму твои юбки, избавлю тебя от нижнего белья и вставлю тебе. О, или может, я оставил бы на тебе те милые кружевные трусики, сдвинул их и вошёл бы в тебя. Я бы полностью разрушил тебя, трахнул кучу раз, заставил бы кончать, пока все твоё тело не будет покрыто нашим семенем. Потому что твой распутный образ сводит меня с ума, баобей.       – Согласен ли Ваньнин быть моей невестой? – Чу Ваньнин пылко закивал головой, а его дырка ещё сильнее сжалась вокруг члена, в то время как сам мужчина потянул свои руки к плечам Мо Жаня, чтобы притянуть его к себе и прижаться к его груди, позволяя тем самым Тасянь Цзюню покусывать подставленные ему ключицы и шею; мафиози крепко сжал бёдра Чу Ваньнина, не обращая внимания на складки ночного платья.       Чу Ваньнин был одет в красивое шелковое платье жемчужного цвета, которое свободно висело на его фигуре, его ключицы были открыты, и их лишь слегка прикрывали тонкие белые бретельки и колье из жемчуга, в ушах Чу Ваньнина ярко сияли рубиновые серёжки, а его глаза были прекрасны и полны слёз. Этот образ стоял перед глазами Тасянь Цзюня всё утро и весь день, пока вечером он не сорвался и не начал трахать мужчину как обычно.       – Ты будешь таким хорошеньким в прелестном свадебном платье; оно будет лучше всех предыдущих, которые я покупал тебе, – Тасянь Цзюнь застонал, прикусывая кожу над сонной артерией, восхищаясь тем, как пульс бьется у него под зубами – доказывая, что Мо Жань мог легко возбуждать Ваньнина и сводить его с ума, – и наслаждаясь тем, как задница Чу Ваньнина сжимается вокруг него.       – Ваньнин, Ваньнин, Ваньнин! – зарычал Тасянь Цзюнь, кончая внутрь Чу Ваньнина, старший дрожал и хныкал под ним, крепко держась за плечи.       – Давай обручимся ещё раз, хорошо?       (Чу Ваньнину не нравилось происходящее, он старался сильно не хмуриться, но продолжал строить недовольное лицо, так как его голова была покрыта вуалью, и всё равно ничего не было видно. Мерцающая вуаль из тюля достигала нижней части его спины и закрывала верхнюю часть тела до груди, на её концах были нежно-розовые цветы хайтана, изящно вышитые вместе с жемчужинами, которые находились в центре цветков; некоторые камни были вплетены в его длинные волосы, которые уже касались лопаток.       Свадебное платье было жемчужно-белым, лиф – облегающим, чтобы создать иллюзию женской талии у Чу Ваньнина, – Тасянь Цзюнь часто повторял, что талия мужчины очень тонкая, почти как у женщины, – верхняя часть платья также включала в себя высокий воротник с прошитой маленькой бабочкой, на ткани были вышиты цветы хайтана с бриллиантами и жемчугом; спина была открыта, но не сильно, можно было заметить лишь небольшой участок кожи, покрытый маленькими родинками словно созвездиями; юбка была выполнена в стиле бального платья с узорами. Мерцание тюля в сочетании с шёлком платья создавали поистине великолепное зрелище.       Чу Ваньнин носил золотое жемчужное ожерелье, которое Тасянь Цзюнь подарил ему, вместе с парой бриллиантовых серёжек – полученные от Мо Жаня после того, как Ваньнин смог удержать его член во рту в течение всего вечера и ни разу не попробовал сопротивляться; он называл это наградой для любимой жены, которая всегда должна выглядеть безупречно и была для него дороже любого драгоценного камня, – на безымянном пальце левой руки было кольцо с рубином, которое Тасянь Цзюнь подарил в тот день, когда Чу Ваньнин стал принадлежать ему.       Макияж был легким и незаметным, поскольку Тасянь Цзюню не нравилось, когда косметики было слишком много, так как она перекрывала естественную красоту его Ваньнина; тени на веках были цвета мягкого шампанского, а губы были накрашены нежно-розовым цветом.       Чу Ваньнин смутился ещё больше, когда вспомнил, что надето у него под юбками платья.       Мужчина услышал, как дверь позади него открылась и закрылась, в комнате было тихо, поэтому были слышны мягкие шаги Мо Жаня и его удивлённый вздох. Что он скажет? Понравится ли ему? Я надеюсь, что да… «Чёрт возьми… я был прав, Ваньнин, ты выглядишь потрясающе. У меня нет слов, чтобы описать то, что я вижу.»       Услышав восторженный голос позади, смущённый Чу Ваньнин ответил раздраженно: «Как ты можешь такое говорить? Ты даже не знаешь, как я выгляжу спереди.»       Мо Жань быстро подошёл к мужчине и схватил его за талию, наслаждаясь её изгибами.       – Как я могу говорить это? Очень даже просто…       Его губы начали целовать шею Чу Ваньнина, скрытую под воротником, другой рукой Тасянь Цзюнь оттягивал вуаль в сторону, дабы получить доступ к открытому участку кожи на спине, чтобы продолжить целовать и покусывать Ваньнина так, как ему хочется: «Ваньнин – самый прекрасный человек, которого я когда-либо видел, и платье только подчеркивает твою красоту. Это также напоминает мне, что ты самое ценное, что у меня есть.»       Чу Ваньнин, чувствуя, что его уши краснеют из-за слов Мо Жаня, прикусил губу и ответил: «Ты уверен, что это не из-за этих чёртовых драгоценностей, которые ты на меня навесил?»       Мо Жань засмеялся, – ох, Чу Ваньнин хотел бы записать его смех в музыкальную шкатулку, чтобы слушать этот сладкий уху звук в любое время, когда ему захочется; это не был холодный и саркастический смех Тасянь Цзюня, это было теплое и приятное звучание, предназначенное только для двух человек: мамы Мо Жаня и Чу Ваньнина; Ваньнин любил смех своего мужа, и хотел, чтобы последний смеялся чаще, – качая головой в ответ. Его руки взяли старшего за плечи и развернули Чу Ваньнина так, чтобы любовники могли смотреть в глаза друг другу, даже если лицо мужчины было скрыто вуалью.       Чу Ваньнин слышал, как сильно бьется его сердце от теплой улыбки Мо Жаня, которая появилась, когда последний увидел свою невесту в свадебном платье: «Ваньнин самый великолепный, лучше любой драгоценности. Я знаю это, ведь у меня изысканный вкус.»       Чу Ваньнин посмотрел в сторону, прячась от серьезного и пристального взгляда Мо Жаня, чувствуя себя застенчивой девицей, впервые увидевшей мужа. «Бесстыдник!» – зашипел Чу Ваньнин, но не от злости, а от тех чувств, которые он испытывал, будучи красивой невестой в свадебном платье для Мо Жаня.       Это не был тот голодный взгляд, которым на него любил смотреть Тасянь Цзюнь; это было не так, как когда они трахались в офисе или машине, зная, что другие могут услышать Чу Ваньнина, которого только Тасянь Цзюнь мог довести до бессознательного состояния и заставить его стонать, скулить и рыдать; в тех случаях всё, чего хотел Тасянь Цзюнь, – это знать, что весь мир Чу Ваньнина состоит исключительно из него и что этот мужчина принадлежит только ему, боссу мафии Тасянь Цзюню. Этот взгляд был другим; в нём было столько любви и нежности, обожания и заботы; словно Чу Ваньнин и правда был самым дорогим для Мо Жаня, и старший не мог поверить своей удаче.       Несмотря на всё, Чу Ваньнин считал, что именно ему повезло стать возлюбленной женой Тасянь Цзюня, стать тем, кто полностью принадлежит Мо Жаню и только ему.       (Так или иначе, они оба были счастливы принадлежать друг другу)       – Только для Ваньнина, – Мо Жань наклонился вперёд, чтобы поцеловать мужчину, вот только его губы скользнули по блестящей вуали. Чу Ваньнин почувствовал разочарование, и это легко можно было увидеть на его лице, Мо Жань усмехнулся, поднял руку и кончиками пальцев обвёл контур губ. – Ты так прекрасен...       Чу Ваньнин мягко улыбнулся, смотря на своего мужа, одетого в свадебный костюм угольно-черного цвета; рубашка была темно-красной, похожей на цвет крови, которую Чу Ваньнин вымывал из-под ногтей Тасянь Цзюня – он иногда купал его, когда мафиози было особенно плохо. Некоторые служанки в доме говорили, что Тасянь Цзюнь был жестоким ради веселья, что ему нравилось причинять боль так же, как кому-то нравится пить или заниматься сексом. Чу Ваньнин знал, что это ложь, Мо Жань должен быть Тасянь Цзюнем, потому что только так он мог заставить всех ублюдков бояться его, но сам Мо Жань не любил быть в образе Тасянь Цзюня, ему не хотелось быть грубым; но жизнь сложилась иначе, и ему пришлось научиться быть жестоким, чтобы защищать тех, кто не мог сам этого сделать (и это не значит, что Чу Ваньнин будет любить его меньше из-за его работы). В общем, этот костюм идеально подходил Мо Жаню.       – Вот я и поцеловал невесту, – Мо Жань был на седьмом небе от счастья. – Ещё должен быть прием гостей, но никто не пришёл, поэтому мы сразу перейдём к брачной ночи.       Мо Жань выглядел как ребенок, которому не терпелось открыть свой подарок. Чу Ваньнин кивнул в знак согласия, позволяя мужу сплести их пальцы вместе, чтобы он отвёл его к кровати, но был потрясен тем, что Мо Жань взял его на руки как даму в беде и повалил на кровать, покрытую множеством шелковых подушек. «Ах!» – пискнул Чу Ваньнин, пораженный тому с какой скоростью Мо Жань оказался на нём.       Мо Жань по-детски ему улыбнулся, на щеках появились любимые Чу Ваньнином ямочки, отчего его муж стал больше выглядеть на свой молодой возраст, и наклонился, чтобы подарить ему эскимосский поцелуй: «Я здесь, любимый.»       Чу Ваньнин улыбнулся в ответ и тихо прошептал: «Да-а-а…»       Мо Жань наклонился, чтобы поцеловать его в лоб и после спуститься к ключицам, которые всё ещё были скрыты вуалью. Он осыпал мягкими поцелуями всё тело своей невесты, но не сделал ни малейшего движения, чтобы снять платье с Чу Ваньнина. Когда Мо Жань достиг ног мужчины, он просто скользнул головой под платье, положив лодыжки Ваньнина себе на плечи, это действие дало ему полный доступ к телу возлюбленного.       – Не будь дураком, дай мне снять платье! – зашипел смущенный Чу Ваньнин, пытаясь вытолкнуть Мо Жаня из-под платья и убрать ноги с его плеч.       – Ваньнин, – суровый голос мужа заставил его остановиться и прекратить сопротивляться, в это же время рука младшего чертила невидимые узоры на внутренней стороне бедра невесты, медленно приближаясь к члену, скрытому за кружевом.       – Разве я не сказал, что трахну тебя в свадебном платье? Каким мужем я буду, если нарушу свои обещания в первую брачную ночь? --------       – Я … Я не могу! Это слишком, слишком, слишком … для меня! – Чу Ваньнин рыдал и стонал, голосом он пытался оттолкнуть Мо Жаня, но его пальцы крепко держались за плечи младшего, как будто отказываясь отпускать его. В это же время Мо Жань грубо трахал Ваньнина, юбка задралась до талии, но всё равно скрывала беспорядок, устроенный между бедер невесты.       – Это слишком для тебя? – нежно и мягко спросил Мо Жань, и в противовес своим словам сделал грубый толчок вперёд, полностью заполнив Чу Ваньнина. – И почему же? Моя распутная невеста так сжалась вокруг меня, словно не хочет отпускать. Так почему я должен прекращать?       Чу Ваньнин выгнул спину и кончил четвертый раз за ночь; из его члена почти не вытекала жидкость, ноги ослабили хватку вокруг талии Мо Жаня, руки с трудом держали мужа за плечи, слюна стекала из уголка его рта, он весь дрожал и скулил из-за действий Мо Жаня, которые довели его до оргазма: «Я должен как следует трахнуть мою любимую невесту, Ваньнин на всю жизнь запомнит, что его распутная дырка всегда должна быть полна членом или спермой этого мужа. И если я смогу обучить свою жену, то в скором времени Ваньнин будет раздвигать свои ноги при одном взгляде на меня. Меня ждёт прекрасное зрелище.»       – Ваньнин, разве тебе не нравится быть заполненным? – сладко говорил Мо Жань, наклоняясь ниже, чтобы поцеловать Чу Ваньнина, его руки крепче сжали бедра и талию своей невесты. – Ты выглядишь потрясающе с моим членом внутри. Не переживай, Ваньнин, я буду исполнять свои супружеские обязанности каждую ночь, позабочусь о том, чтобы твоя жадная дырка никогда не закрывалась.       Чу Ваньнин всхлипнул, открыл покрасневшие от слёз глаза и посмотрел на мужа: «Эта жена хочет, чтобы твой член был внутри неё. Только твой.»       – Какая у меня послушная и распутная жена, Ваньнин, – старший взвыл, когда Мо Жань укусил мочку его уха. Вуаль наконец-то была снята, но только для того что бы поцеловать Чу Ваньнина до потери сознания. Мо Жань прижал свои бедра ещё ближе к своей жене и полностью погрузил свой член внутрь неё, чтобы она всегда помнила форму и размер его пениса, никогда не забывала то ощущение, которое только её муж мог ей подарить. Чу Ваньнин сильнее сжался, когда почувствовал, как младший кончает внутрь, ему нравилось это, поэтому никогда не сопротивлялся, когда Мо Жань спускал в него.       Чу Ваньнин был полностью выжат и полон любви Мо Жаня, младший обнял свою жену и прошептал слова поддержки в пунцовые от смущения уши Ваньнина.       Чу Ваньнин любил Мо Жаня, целиком и полностью. И Мо Жань всегда отвечал ему тем же.)

***

      Чу Ваньнин очаровал Тасянь Цзюня в первую же встречу; он больше не мог выкинуть образ этого мужчины из головы. Чу Ваньнин был всем тем, что Мо Жань так страстно и долго желал, но никогда не имел возможности забрать себе, ведь он с легкостью может изуродовать и покалечить что-то настолько прекрасное.       У него не было и шанса посадить этого прекрасного феникса в клетку и любоваться им до конца дней.       Но однажды вселенная подала ему знак, что так желаемый им мужчина не только готов отдаться ему полностью, но ещё и способен выжить в любых условиях, даже в золотой клетке без возможности убежать или скрыться.       В следующий раз Тасянь Цзюнь встретил Чу Ваньнина на выставке-конференции (она была организована одним из бизнесменов и одновременно кандидатом на пост мэра, который хотел заслужить благосклонность Тасянь Цзюня; однако он отказался помочь этому человеку, поскольку последний в пьяном бреду признался, что не собирался помогать жителям города и детям, что означало ещё бóльшее количество беспризорников на улицах. Мужчина проиграл выборы благодаря вмешательству мафиози), посвящённой экономическому расширению их развивающегося города. Он пришёл туда в качестве лектора, чтобы рассказать об одном созданном им устройстве, способном помочь нуждающимся людям в бедных районах города.       Тасянь Цзюня впечатлили не только красота и достоинства Чу Ваньнина, но и его намерения. Чу Ваньнину сделали несколько предложений в тот день, но он всех их отверг. Причина проста – бизнесмены хотели втридорога продавать его устройства, хотя их заводская стоимость была очень низкой. Мужчине это не понравилось, и он отказался от каждого предложения.       Тасянь Цзюнь был поражен тем, как легко Чу Ваньнин отказался от предложенных сумм. Его не интересовали деньги, лишь возможность помочь тем, кто нуждался и был не в состоянии справиться с трудностями.       После этого, его люди постоянно докладывали ему о делах Чу Ваньнина.       Однажды Чу Ваньнин прибыл в место, в котором Тасянь Цзюнь часто останавливался. Охрана отвела этого мужчину к боссу, они давно наблюдали за ним и считали, что их лидер уже контактировал с этим человеком.       Чу Ваньнину позволили сесть перед Тасянь Цзюнем, курящим сигару; внешне мафиози был спокоен и собран, но внутри всё его естество было взволновано происходящим, он беспокоился: почему этот великолепный мужчина из его снов пришёл к нему.       – Я… я слышал, что вы делаете кое-какую работу за деньги, это правда? – выпалил Чу Ваньнин, стараясь не смотреть в глаза Тасянь Цзюню.       Звучит так, словно он ведьма, исполняющая чужие желания. «Зависит от того, в чём заключается дело, и кто спрашивает. Кто вы, мистер…?» – кокетливо спросил мафиози с дьявольской ухмылкой на лице.       – … Меня зовут Чу Ваньнин, и я преподаю курс инженерии в местном университете, и я… волонтер в детских домах в юго-восточном округе, – Тасянь Цзюнь улыбался, радуясь, что его информация об этом человеке верна.       – Итак, Чу-лаоши, чего ты хочешь? И, главное, что ты можешь мне дать? – Чу Ваньнин напрягся, слушая последний вопрос, Тасянь Цзюнь же продолжал курить.        – … Я уверен, вы слышали о… бандитах, которые считают, что им принадлежит юго-восточная часть города? – Тасянь Цзюнь знал их, и «бандиты» было самым безобидным словом, которым их можно было назвать; они были жестокими ублюдками, которые причиняли боль любому встречному, похищали и насиловали кого хотели (дети чаще всего фигурировали в списке их жертв, что заставляло кипеть кровь Мо Жаня от ярости), устанавливали высокую мзду для магазинов этого района под предлогом защиты. У Тасянь Цзюня было много причин пойти и захватить их, но приближенные ему люди сказали, что не стоит этого делать, пока не появится реальный повод для войны, например, неуважение к боссу или попытка навредить кому-то из его группировки.       Теперь, кажется, у него появилась причина для войны. Благодаря Чу-лаоши.       – Все в округе говорят, что это безнадежное дело – пытаться им противостоять, поскольку никто не выступит против них, и эти бандиты продолжат и дальше творить свои бесчинства, – Чу Ваньнин был в ярости, говоря это, его злило то, что наличие оружия позволяло некоторым людям вести себя так словно они лучше других. – На днях они похитили несколько воспитанниц приюта, которых я учу музыке. И никто не осмелился что-либо сделать.       Тасянь Цзюнь понимал это чувство безнадежности и гнева, когда другие берут что хотят и у тебя нет никакой возможности им противостоять.       – И я слышал, что вы… единственный человек, которого они боятся. Поэтому я пришёл к вам.       – Я всё сделаю, – признался Чу Ваньнин, на этот раз глядя прямо в глаза Тасянь Цзюню. – Просто, пожалуйста… Избавьтесь от этих мужчин. Они вредят детям и людям, которые хотят спокойно жить.       Тасянь Цзюнь смотрел достаточно долго, чтобы старший начал смущаться и наконец-то разорвал зрительный контакт, больше не смотря на мафиози.       Но больше это не имело значение, Тасянь Цзюнь запомнил, каким свирепым бывает взгляд этого мужчины.       Чу Ваньнин позволит ему делать с ним всё что угодно, лишь бы помочь другим… Ах, Тасянь Цзюнь был очарован им и не собирался терять предоставленную ему возможность.       Тасянь Цзюнь мягко улыбнулся, лёд в стакане с виски звякнул, когда мужчина допил его, и после он наклонился ближе, чтобы прямо глаза в глаза посмотреть на Чу Ваньнина: «Всё?»       Чу Ваньнин не отвёл взгляда, смотрел смело и уверенно: «Я же сказал, что всё сделаю. Я не отказываюсь от своих слов и обещаний.»       Тасянь Цзюнь одобрительно хмыкнул и откинулся назад, раздвинув бёдра ровно настолько, чтобы чувствовать себя более комфортно: «Хорошо, я избавлюсь от этого мусора, если ты…»       Чу Ваньнин терпеливо ждал требование мафиози. Он слегка наклонился вперёд, чтобы внимательно услышать слова мужчины; Чу Ваньнин даже думал о том, Тасянь Цзюнь попробует использовать его изобретения для отмывания денег.       Но это было не то, чего Тасянь Цзюнь хотел.       – Если ты станешь моим фаворитом.       Чу Ваньнин выглядел сбитым с толку, слегка укусил себя за губы – эти греховные губы – и спросил: «Что ты имеешь в виду под фаворитом?»       Тасянь Цзюнь снова наклонился вперёд, дьявольски ухмыляясь и поправляя прядь волос за ухо: «Мой фаворит сопровождает меня на мероприятиях, принимает мои подарки, а также позволяет мне трахать его в любое время.»       Он наклонился, чтобы нежно прошептать Чу Ваньнину на ухо, при этом почти принудительно раздвигал его бёдра: «Я уверен, ты будешь великолепен в том, чтобы быть моим любовником, Ваньнин.»       Чу Ваньнин пискнул от ощущения теплой руки Тасянь Цзюня у себя между ног, но не стал кричать, а просто кивнул в знак согласия, принимая предложение мафиози.       – Но только после того, как ты… – настаивал старший, желая убедиться, что его просьба будет исполнена.       – Конечно~ Мне давно не нравились эти ублюдки, и я также хочу начать вести свои дела на этой территории, поэтому я избавлюсь от них. А после я заберу тебя и как следует трахну. Как тебе идея, котенок? – довольно напевал Тасянь Цзюнь, отходя от Чу Ваньнина, который в этот момент был краснее рака.       Чу Ваньнин снова кивнул, соглашаясь.       – Чудесно!       И после того как он уложил всех этих ублюдков, он затащил Чу Ваньнина в свою постель. На шестой или десятый раунд (он не помнил точно, сколько раз они занимались сексом в ту ночь; всё, что он помнит, это то, как настороженное выражение лица Чу Ваньнина стало довольным и распутным, он говорил, что ему всё не нравится, но он смог расслабиться в руках Тасянь Цзюня и получить удовольствие. Он ярко помнит, какой прекрасный звук рыдания издавал Чу Ваньнин во время их первого раза, как он умолял и просил о пощаде. И как в то же время отчаянно цеплялся за босса мафии, двигая бёдрами навстречу, как шлюха, желающая, чтобы её трахали не переставая), Тасянь Цзюнь решил, что он больше не хочет, чтобы его член был в ком-то другом кроме Чу Ваньнина; он не хотел, чтобы чужие ногти рисовали кровавые полосы на его спине; не хотел, чтобы чей-то другой запах оставался на его простынях.       С этого дня Тасянь Цзюнь желал только Чу Ваньнина.

***

      – Ваньнин такая хорошая жена, так жадно сосёт мой член, – похвалил Мужчину Тасянь Цзюнь, мягко трахая рот возлюбленного, в это же время ногти старшего слегка сжимали бедра Мо Жаня.       Прекрасная симфония, состоящая из стонов, всхлипов и рыданий Чу Ваньнина, когда Тасянь Цзюнь трахал его в рот, всегда могла успокоить его вспышки гнева и приступы ярости. То же касалось и запаха Чу Ваньнина; если мафиози был зол, то ему было достаточно обнять старшего и уткнуться ему в шею – и вся агрессия исчезала.       Тасянь Цзюнь ускорил темп, вонзаясь в рот Ваньнина быстрыми и грубыми толчками: старший мужчина больше не давился так часто, как бывало раньше, когда они только начали встречаться, но иногда Ваньнин терялся в ощущениях и начинал задыхаться и давиться. В конце концов, Тасянь Цзюнь избавит возлюбленного от рвотного рефлекса, чтобы он смог трахать его в рот, когда пожелает.       Он посмотрел вниз и тут же застонал, увидев заплаканные глаза Чу Ваньнина, несколько слезинок уже скатилось по щекам, красные и манящие губы были непристойно растянуты вокруг члена Тасянь Цзюня, когда младший вошёл ему в горло на всю длину, слюни стекали из рта и грозились заляпать розовый корсет и ноги, которые Чу Ваньнин старательно подгибал под короткую юбку: «Ты такая шлюха, мокрая и открытая для моего члена.»       Чу Ваньнин заскулил, и Тасянь Цзюнь постарался сдержать довольный смех: «Эта развратная жена так сильно хочет моей спермы? Моя жена такая распутница, но в то же время очень ласковая и послушная. Позволь этому мужу узнать, чего ты действительно хочешь».       Мо Жань крепче схватил Ваньнина за волосы, прижал носом к промежности, так что старший мог полностью чувствовать его мускусный запах, и кончил глубоко в горло. Мо Жань начал медленно вытаскивать свой член, и, когда, казалось, мужчина вот-вот его вытащит, он снова вонзил свой пенис внутрь, наслаждаясь стонами Чу Ваньнина и его попытками не подавиться; Тасянь Цзюнь продолжал так делать, пока не почувствовал, что старший начал терять связь с реальностью, Мо Жань полностью вытащил свой член, но всё ещё прижимал свой кончик к губам Чу Ваньнина, словно целуя его.       Чу Ваньнин в ответ поцеловал и лизнул кончик, а когда Тасянь Цзюнь перестал сжимать его волосы, он прислонился головой к бедрам Мо Жаня, словно они были подушкой, на которой он мог отдохнуть. Тасянь Цзюнь смотрел на выебанное лицо Чу Ваньнина, пока старший пытался восстановить дыхание, и восхищался им; мужчина, даже будучи полностью разбитым, оставался таким же прекрасным, поэтому неудивительно, что Ваньнин почувствовал полутвердый член Тасянь Цзюна возле своей щеки спустя какое-то время.       Тасянь Цзюнь одобрительно хмыкнул, опустил руку на подбородок Чу Ваньнина и положил три своих пальца прямо в рот старшего, чувствуя влагу и тепло внутри.       – Такой идеальный, и полностью мой, верно, баобей? – Чу Ваньнин с обожанием смотрел на Мо Жаня, одновременно посасывая его пальцы.       Всегда, только для тебя.       Только для твоих глаз.       Никто больше не увидит меня таким.       Я принадлежу тебе, Тасянь Цзюнь, и Мо Жаню; только тебе.

***

      Тасянь Цзюнь резко ввалился в свою комнату, всё его тело было покрыто кровью; обычно убранные назад волосы пребывали в беспорядке, кончики были запачканными и слиплись от крови, его безупречно белый верх покрывали кровавые пятна, а некоторые места порозовели из-за дождя, под который он попал, костяшки его пальцев были порезаны и кровоточили, но Мо Жань не замечал ни боли ни дискомфорта.       В его памяти всплыл последний разговор с Хуа Бинанем, после которого мафиози принял решение покончить с этим ублюдком раз и навсегда.       – Как тебе предложение? Ожидается, что победа на городских выборах – моя. В связи с этим я могу обеспечить тебе небольшую лояльность со стороны полиции. За определённую цену, – делился мыслью Хуа Бинань, допивая свой стакан виски.       В комнате были только они вдвоём, их телохранители остались снаружи, обсуждая насколько поехавшие и сумасшедшие их боссы; два мафиози сидели друг напротив друга на кожаных стульях, рядом стоял небольшой столик, на котором находились их напитки.       Тасянь Цзюнь фыркнул и ответил: «Какую ещё лояльность? Просто признай, что ты подкупил пару влиятельных людей, а те, в свою очередь, позаботились о том, чтобы их рабочие проголосовали за кого нужно, ведь этим людям действительно нужна их работа. Чего ты хочешь?»       Хуа Бинань, слегка усмехнувшись, достал сигарету, зажёг её и подождал пару секунд, чтобы вдохнуть и выдохнуть дым: «Твою жену.»       Тасянь Цзюнь замер перед мужчиной, но Хуа Бинань этого не заметил (или заметил, но он считал, что все козыри у него, поэтому он и пришёл к Тасянь Цзюню, не боясь просить такую цену за свои услуги), глядя с тоской на появлявшийся дым: «Отдай мне свою жену, и ни один коп никогда не сунет свой нос в твои дела. Ты можешь получить дальше больше, если согласишься. Твоя жена очень прелестна, я видел его пару раз до того, как ты заполучил этот трофей. Признаюсь, мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это ты спрятал его ото всех.»       Тасянь Цзюнь чувствовал, как внутри него просыпается бешеный зверь, который всегда был частью его личности, как он рычит от гнева и ненависти и желает убить сидящего перед ним мужчину.       – Конечно, я не видел его с тех пор, как ты украл его, но я уверен, он стал ещё красивее. До меня доходили слухи о том, как Тасянь Цзюнь заботится о тех вещах, что принадлежат ему, – Хуа Бинань саркастично засмеялся.       Тасянь Цзюнь чувствовал, как каждое новое слово этого человека питало зверя и злило его ещё больше. Весь его мир сузился до одной единственной мысли – убить Хуа Бинаня.       – Мо Жань, у меня есть вопрос, – другой мафиози наклонился слишком близко и задал вопросом слишком фамильярным тоном, думая, что у него есть на это право. Тасянь Цзюнь хотел сломать ему челюсть. – Ты хорошо натренировал Ваньнина?       Тасянь Цзюнь покраснел от гнева. Я разобью его гребанное ебало. Как он посмел назвать Чу Ваньнина по имени, он был женой Тасянь Цзюня, этот жалкий и трусливый ублюдок не имеет права даже думать о Чу Ваньнине. Отдать свою жену? Тасянь Цзюнь скорее убьет этого мудака, чем позволит ему дышать в одном пространстве с его Ваньнином.       Когда Тасянь Цзюнь пришёл в себя, они оба уже лежали на полу; Мо Жань оседлал Хуа Бинаня, его костяшки жгло от боли, лицо этого уебка было изуродовано и похоже на кровавое месиво, но другой мафиози продолжал тихо дышать, надеясь ослабить бдительность слетевшего с катушек Тасянь Цзюня.       Не дождётся!       Тасянь Цзюнь усмехнулся, оглянулся по сторонам и наклонился, чтобы взять стеклянную бутылку из-под виски, которая покинутой стояла на столике: «Ты помнишь, я предупреждал тебя, чтобы ты больше не курил возле меня. Позволь мне показать, что случится дальше.»       Зверь внутри довольно злорадствовал, видя испуганный взгляд Хуа Бинаня, Тасянь Цзюнь замахнулся и сильно ударил бутылкой по голове ублюдка, к сожалению, его голова была плотной и толстой, отчего стекло разбилось, и осколки полетели в разные стороны. Ругаясь, Мо Жань встал на дрожащих нетвердых ногах и принялся искать что-то ещё более тяжелое, чтобы добить своего противника, отдаленно он слышал, как Хуа Бинань зовёт своих телохранителей, но из-за многочисленных ударов по голове и горлу у него это плохо получалось. Тасянь Цзюнь остановился у камина, думая, схватить ли ему горящие поленья и закончить дело (в стороне другой мафиози пытался уползти от него, ах, разве ему самому не надоели эти жалкие потуги, чтобы сбежать?), но внезапно заметил кочергу, стоящую рядом с огнём. Тасянь Цзюнь поднял её и принялся размахивать ею, пытаясь понять, сможет ли он использовать эту вещь.       И он мог.       Тасянь Цзюнь подкрался к уползающему Хуа Бинаню и замахнулся кочергой: «Я, блять, собираюсь как следует повеселиться, а ты?»       Спустя пять минут, кровь Хуа Бинаня и ошметки кожи были везде. Он почти полностью потерял сознание ото всех ударов, полученных от бешеного Тасянь Цзюня. Ни первый, ни второй удар не убили его, Мо Жань позаботился об этом. Он хочет, чтобы этот «будущий» мэр умер правильным путем, страдая от всего того дерьма, которое он совершил.       Тасянь Цзюнь стёр полосу крови, но это не помогло, он всё ещё чувствовал кровь на своём лице: «Я помню, я говорил, что убью тебя и отправлю на дно Тяньцзинь, но планы относительно того, куда ты отправишься, немного поменялись, тварь.»       Тасянь Цзюнь взял телефон и позвонил начальнику службы безопасности, параллельно тыкая кочергой в Хуа Бинаня: «Это я. Можете ли вы, парни, позаботиться о наших гостях? Я закончил с их боссом, с остальным мусором, я уверен, вы справитесь самостоятельно.»       Начальник охраны ответил, что они со всем разберутся. Тасянь Цзюнь вздохнул и набрал другой номер, немного опасаясь ответа, который мог услышать.       – Надеюсь, ты осознаешь тот факт, что звонишь мне, блять, в два часа ночи?! – раздался сонный взбешенный голос Е Ванси, когда гудки прекратились, он мог слышать, как на фоне ворчит её муж и как она отвечает ему, говоря, что это важный клиент.       – Я знаю, что уже поздно, но мне надо, чтобы ты кое-что для меня сделала. – твёрдо сказал Тасянь Цзюнь, слыша её шаркающие шаги, свидетельствующие о том, что она выходит из спальни.       – Это не может подождать до утра?       – Не тот случай. Я собираюсь убить Хуа Бинаня, – Е Ванси какое-то время молчала, потом он услышал её тихие ругательства.       – Ты не можешь немного сдерживать себя? – раздраженно спросила Е Ванси, и на миг ему показалось, что она бьется головой об стену.       – Нет, – Тасянь Цзюнь хищно улыбнулся, смотря сверху вниз на Хуа Бинаня и слушая, как его люди убивают подчинённых этого уебка. – Сейчас не это важно. Я хочу, чтобы ты выпустила в прессу всю ту грязь, что мы на него нашли. Пусть это выглядит так, будто его убили из-за мутного бизнеса, который он вёл.       – И, таким образом, все будут думать, что Хуа Бинань не тот честный и порядочный человек, за которого он выдаёт себя в своей компании. Ты же помнишь, что мне нужен отпуск, верно? – спросила Е Ванси, в её голосе он слышал дразнящие нотки.       – Ты его получишь, я обещаю. Как насчёт Швейцарии? Или хочешь поехать в другое место? – рассмеялся Тасянь Цзюнь, его люди постучали в дверь, сигнализируя о том, что они закончили. Он открыл дверь и приказал вынести тело Хуа Бинаня из офиса.       Е Ванси была довольна: «Я подумаю об этом. Не волнуйтесь насчет Хуа Бинаня, сегодня днём все в городе узнают, что он был тем ещё ублюдком. Спокойной ночи, босс.»       Тасянь Цзюнь согласно промычал в ответ и позвал своих людей: «Эй, засуньте его в машину. И прихватите взрывчатку.»       Чтобы это выглядело как преднамеренное убийство, он приказал своим людям, прикрепить бомбу к днищу машины – после чего они отвезли её прямо к офису Хуа Бинаня (этот идиот однажды сказал ему, что отключает камеры в этом районе города, чтобы вести свои дела, Тасянь Цзюнь запомнил эту информацию, и сейчас она была весьма полезна) и разместили на нижних уровнях парковки – и положить тело мужчины внутри транспорта. Мафиози, еле дышащий, был оставлен на пассажирском сиденье, прямо под ним располагалась бомба. Издалека они завели машину, и она загорелась. Большинство членов банды были уже мертвы или умрут в ближайшее время. И если огонь будет гореть достаточно долго, то полиции потребуется время, чтобы понять, что это был чей-то план, а не случайность.       Для Тасянь Цзюня это уже не имело значения. Ему осталось лишь написать Е Ванси, чтобы та передала Сюэ Шуанлиню, что он поддерживает его кандидатуру в мэры, поскольку его главный соперник выбыл из гонки.       Сейчас всё, что хотел Мо Жань, – это избавиться от крови и чувства прикосновений Хуа Бинаня, лечь в постель и позволить запаху Чу Ваньнина успокоить его. Пытаясь медленно передвигаться по комнате, он заметил, что его жена не спит в спальне, а находится в ванной, откуда доносился шум воды.       Чу Ваньнин просунул голову в дверной проём и, вместо того чтобы разозлиться (в первый раз, Чу Ваньнин чувствовал отвращение, когда увидел Мо Жаня в крови, но все равно помог ему очиститься), просто вздохнул, и повёл Тасянь Цзюня за собой в ванную комнату, где младший увидел полную воды ванну.       Он посмотрел на Чу Ваньнина (мужчина был одет в одну из многочисленных рубашек, купленных ему Тасянь Цзюнем; она была цвета красного вина, идеально подходящего к коже Ваньнина, шёлк хорошо смотрелся на стройной фигуре, кружево покрывало область груди, сверху был накинут черный халат, защищающий от холода), который осматривал его на наличие каких-либо травм, и остался довольным, не найдя таковых. Он начал помогать Мо Жаню раздеваться, собрав его грязную и покрытую чужой кровью одежду и убрав её в корзину для белья, после чего взял мужа за руку и направил в сторону ванной и сказал первые за эту ночь слова: «Залезай.»       Тасянь Цзюнь безмолвно опустился в воду, температура которой была идеальной, находясь между «достаточно-чтобы-согреть-вашу-душу» и «кипяток-способный-сварить-курицу», и нахмурился, видя, как вода становится розовой. Чу Ваньнин сел позади него на маленький табурет, который был у них в ванной (специально для таких моментов, в остальное время Тасянь Цзюнь старался не обращать на него внимание), и начал лить на него теплую воду, чтобы смыть кровь. Он открыл бутылку с шампунем и принялся намыливать его волосы своими нежными руками: «Закрой глаза».       Приятная тишина воцарилась между ними, пока Чу Ваньнин отмывал мужа от крови: «Что они обо мне говорили?»       Тасянь Цзюнь прикусил щеку изнутри, чтобы не признаться Чу Ваньнину, что произошло на самом деле, на что старший просто фыркнул, словно Мо Жань был ребенком, который не хотел признаваться в проступке своему Учителю: «Я знаю, они сказали что-то обо мне. Ты приходишь в таком виде, только когда кто-то говорит обо мне плохо.»       Верно?       – Ладно, не важно, что они сказали, ведь все уже мертвы. Я просто надеюсь, что у тебя была другая веская причина разобраться с ними помимо того, что они оскорбили тебя. Я знаю тебя, Мо Жань. Ты очень справедливый человек.       Мо Жань сглотнул, прежде чем заговорить хриплым и усталым голосом: «Он… владел нелегальными секс-клубами. Он причинил боль детям из приюта, а некоторых взрослых девочек забрал в свой клуб. Он простил людей, которые не должны быть прощены. А потом он сказал, что ты… я больше не смог сдерживать себя.»       Чу Ваньнин наклонился вперёд, чтобы убрать кровь со щеки Мо Жаня и поцеловать его: «Всё в порядке. Мы закончим здесь и пойдём лечить твою руку.»       – Ваньнин?       – Ммм?       – Я люблю тебя… я очень сильно люблю тебя.       – Я тоже люблю тебя, Мо Жань, и всегда буду.