The King's Mate | Пара Короля

Недели отсутствия Хуа Чэна пролетели неожиданно быстро. Се Лянь был уверен, что это потому, что Жое и Эмин все время заставляли его быть начеку, но, если честно, было очень весело. После рождения Жое Се Лянь перестал работать с Мэй Няньцином, когда Хуа Чэн уехал в Гуйши, просто потому, что не хотел выпускать дочь из поля зрения, когда ей не было еще и года. Однако все обошлось, и Се Лянь, и Хуа Чэн решили, что пусть Мэй Няньцин справляется с этими обязанностями сам. По крайней мере, до тех пор, пока оба ребенка не начнут спокойно проводить дни, не видя родителей. Конечно, Жое уже была достаточно взрослой, чтобы гулять по территории дворца без присмотра родителей, и она довольно часто пользовалась этой свободой. Но, конечно, везде была охрана, и Се Лянь не беспокоился о ней. Тренировки Эмина шли гораздо лучше, чем он предполагал: они даже успели отработать основные стойки и простые приемы атаки. Он действительно был невероятно талантлив, и Се Лянь подумал, что даже может назвать Эмина прирожденным гением, когда дело доходит до боя. Конечно, ему придется подождать еще некоторое время, чтобы высказать эту мысль вслух, но он был уверен, что с возрастом это станет еще более очевидным. На прошлой неделе Хуа Чэн написал им письмо, в котором сообщил, что приедет домой примерно через две недели, и Жое с Эмином уже предвкушали, как будут демонстрировать отцу свои новые умения. Однако прошла неделя, а Хуа Чэн все не приезжал и не писал о своей задержке. Сань Лану было крайне не свойственно допускать подобное, но Се Лянь решил, что, видимо, что-то помешало ему связаться с ними, поэтому он не стал сильно переживать и сообщил детям, что их отец немного задержится. После этого прошло еще несколько недель без писем и без появления Хуа Чэна, а когда от него не было вестей уже два месяца, Се Лянь начал сильно волноваться. Не только Хуа Чэн, но и ни один из его приближенных не вернулся. Ни стражники, ни служанки... никто. Поначалу Се Лянь успокоился, решив, что они все просто задерживаются, но было странно, что никто не сообщил об их длительном пребывании. К тому же, у Се Ляня появилось очень плохое предчувствие. Прошел еще месяц, и Се Лянь написал письмо, которое отправил Гуйши, но, прождав еще два месяца, так и не получил ответа. Хуа Чэн не ответил ему, зная, как он беспокоился, это было просто немыслимо. Это укрепило его мысли, что, должно быть, что-то пошло не так. И, конечно же, суд тоже начал нервничать из-за долгого отсутствия вестей от короля. Се Лянь уже начал слышать разговоры о замене, но официальных мнений по этому поводу пока не было. Прошло еще три месяца, и Хуа Чэн пропустил не только день рождения Эмина, но и день рождения Жое, и Се Ляню уже надоело сидеть дома и ничего не предпринимать в этой ситуации. Он хорошо знал Хуа Чэна, чтобы понимать, что тот никогда и ни за что не пропустит дни рождения их детей, а не написать письмо по такому случаю было не просто не в его характере. Это было очень больно. Се Лянь все еще помнил истории о случайных исчезновениях людей в Гуйши, но думал, что эти случаи уже улажены. И если честно, он не мог представить, что кто-то сможет одержать верх над Хуа Чэном, пытаясь похитить или, возможно, даже убить его. Он был слишком силен для этого. Об этом просто не могло быть и речи. После того как Хуа Чэн не вернулся домой на свой день рождения и на день рождения Се Ляня, суд официально задумался о коронации нового короля. Не то чтобы его не пытались найти, суд посылал людей в Гуйши, чтобы расследовать исчезновение короля, но все было безрезультатно. Поисковые группы расспрашивали жителей Гуйши, но все отвечали одно и то же - король уехал по расписанию, точно в срок, и, похоже, был в сравнительно хорошем расположении духа, когда выезжал из города. Это означало, что все, что произошло, должно было произойти за пределами городских стен. Вокруг городских ворот, через которые они вышли, и даже дальше по дороге проводились поиски, но не было ни признаков того, что какая-либо группа отклонилась от правильного пути, ни признаков сражения. Это вызывало неподдельное недоумение. Заблудиться они тоже не могли: группа уже не в первый раз проходила именно этим маршрутом. Жое и Эмин, конечно же, были крайне расстроены исчезновением Хуа Чэна и впали в депрессию. Они оба продолжали каждый день спрашивать о новостях, а Эмин не реже, чем раз в два дня, плакал. Се Лянь тоже очень хотел плакать, но знал, что должен быть сильным и оптимистичным ради детей, и поэтому всегда старался утешить их. Однако, когда Хуа Чэн отсутствовал достаточно долго, чтобы брачная метка полностью исчезла, у Се Ляня произошел небольшой срыв, и ему потребовались Ши Цинсюань и Пэй Мин, чтобы вывести его из этого состояния. Аналогичная ситуация произошла, когда Хуа Чэна не было рядом с Се Лянем во время его течки, и омеге снова пришлось переживать это в одиночку спустя столько лет. Это было поистине мучительно, и не только из-за физической, но и из-за душевной боли. Се Лянь провел течку в одиночестве в гнезде, на котором уже не было следов запаха альфы. Но гнездо всегда было их убежищем, уединенным от всех, кроме них двоих, и принадлежало Сань Лану не меньше, чем омеге. Поэтому отсутствие пары в такое важное время в таком важном месте; невозможность связаться с ним, физически или мысленно, невозможность прижаться к нему, обнять его или просто поговорить с ним... незнание, где он, все ли у него в порядке, или он ранен и, возможно, страдает... осознание того, что он, должно быть, уже не один гон провел без Се Ляня, и то, что он поклялся себе никогда больше не проводить гон в одиночестве... Это ударило по Се Ляню, когда он был наиболее уязвим, он слишком остро ощутил боль от того, что что-то разорвалось внутри него, возможно, сердце. Именно поэтому во время течки Се Лянь испытывал не только физическую, но и душевую боль. Видимо, в его теле тоже произошел сбой, потому что он помнил те муки, которые испытывал во время течки, даже когда она уже закончилась. И оставалось только надеяться, что его дети были достаточно далеко от него, чтобы не слышать его воя последние три дня. *** Через несколько недель после этого инцидента Се Лянь решил, что хватит. К этому времени суд уже заставил Мэй Няньцина сесть на трон Хуа Чэна, и хотя Се Лянь знал, что может доверять этому человеку до определенного момента, он не собирался больше сидеть сложа руки. Он решил, что сам отправится на поиски Хуа Чэна. Конечно, он понимал, что Эмин еще слишком мал для этого, но также знал, что его сын сможет справиться с этим, даже если ему сейчас едва исполнилось четыре года. Се Лянь понимал, что должен был сделать это гораздо раньше, но он также не хотел оставлять детей дома одних, чтобы за ними присматривал только Инь Юй. Пока Хуа Чэн был королем, во дворце было безопасно, но вокруг было слишком много людей, которые только и ждали возможности посеять хаос, и он не верил, что кто-то не попытается сделать что-то грязное и использовать королевских наследников тем или иным способом для достижения какой-либо цели. Нет, Се Лянь прекрасно понимал, что при Хуа Чэне дворец тоже не был безопасным местом. В конце концов, он сам вырос во дворце и не был таким уж наивным в отношении того, что творится в этих стенах. Поэтому Се Лянь сам все организовал для их отъезда, никому не сообщив о своих планах, даже Жое и Эмину. Он лишь оставил Ши Цинсюаню письмо с объяснением своих планов, которое положил в ящик стола доктора, когда было уже за полночь. После этого он вернулся домой, чтобы разбудить своих детей, которые были довольно раздражены. Но как только он сказал им, что они собираются искать отца, капризы исчезли, и они с радостью согласились с его планом. Се Лянь помог им одеться, обвязал вокруг них дорожные сумки, а затем завязал и их. Затем он накинул на плечи свою дорожную сумку, взял соломенные шляпы для всех троих и повел их к конюшне. К счастью, лошади Хуа Чэна были еще там. Се Ляню пришлось искать Тяньма несколько дольше, чем ему хотелось бы, но он быстро нашел его и принялся за седло. Жое, конечно, уже давно научилась ездить верхом и получила свою собственную лошадь, так что ей не составило труда оседлать ее самостоятельно. Когда все было готово, Се Лянь поднял Эмина, чтобы тот сел на Тяньма, и сам забрался на лошадь. Когда Жое тоже села на лошадь, омега начал выезжать из дворца за городские стены. Конечно, стражники были немало озадачены их ночным приключением, но все же не имели права расспрашивать Се Ляня и лишь покорно кланялись, когда он проходил мимо них. *** До восхода солнца они успели проехать довольно большое расстояние и, к счастью, выбрались из пустыни еще до того, как солнце достигло своего пика. Как и ожидалось, Жое и Эмин были удивлены, увидев пустыню своими глазами, и постоянно указывали на деревья с настоящей листвой, совсем не похожие на привычные им пальмы. Они радовались так, как не радовались уже несколько месяцев, ведь им предстояло исследовать все новое. Се Лянь был очень рад, что они наконец-то смогли отвлечься от депрессивного состояния, в котором находились, и ему было приятно видеть, как загораются глаза детей от каждого нового открытия, сделанного во время путешествия. Однако к полудню их восторг от путешествия по лесу заметно поубавился, и усталость взяла свое. К счастью, вскоре после первых жалоб они проезжали мимо постоялого двора, и, конечно же, Се Лянь снял для них комнату на ночь. Он снял самую дешевую, с двумя кроватями, прекрасно понимая, что у него есть только те деньги, которые он засунул в рукава, и что он понятия не имеет, сколько еще будут продолжаться их поиски. Именно поэтому экономность была важна с самого начала. Се Лянь копался в сумке всего несколько минут, но когда обернулся, чтобы позвать детей в ванную, они уже лежали в постели и крепко спали. При виде такого зрелища омега только вздохнул и натянул на них одеяло. В конце концов, он тоже лег спать пораньше, надеясь, что успеет выспаться до того, как один из этих энергетических ураганчиков снова проснется. Как ни странно, они все проспали до следующего утра. Они собрались, позавтракали и снова отправились в путь без каких-либо задержек. Это стало их новой привычкой - проехать на лошадях как можно большее расстояние, остановиться на постоялом дворе перед закатом, поспать и начать все сначала. Все шло гладко, пока через две недели после начала путешествия у них не украли лошадей. Се Лянь уже разделся до нижнего белья и собирался лечь в постель, как вдруг возле постоялого двора поднялась суматоха. Было много криков и грубой брани, но у Се Ляня не было ни малейшего желания участвовать в драке, и он просто выглянул в окно, чтобы не спускаться вниз. Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, что кто-то удрал с Тяньма, причем уже на значительное расстояние. Се Лянь поспешил вниз, надеясь догнать их на лошади Жое, но в конюшне не осталось ни одной лошади. Если бы он был один, то погнался бы за ними пешком, несмотря на то, что шансы были невелики, но он не мог оставить своих детей в такой суровой обстановке, и поэтому отказался от Тяньма. В ту ночь Се Лянь тихо плакал. Ему было позволено: он не только обожал Тяньма, но это была еще и лошадь Хуа Чэна, у него были воспоминания о муже и этой лошади. Тяньма была с ним в Сяньлэ, она была с ним, когда он боролся за возвращение своей страны. Ему было позволено горевать о потере такой грамотной и послушной лошади. Его сердце не было каменным. На следующее утро Се Лянь пришлось объяснять Жое, что ее любимую лошадь украли. Прошло немало времени, прежде чем она перестала плакать, но Се Лянь не стал торопить ее и дал ей время разобраться в ситуации. Конечно, когда пришло время уходить из трактира, она все еще была очень расстроена и огорчена. И они продолжили путь пешком. Очевидно, что Эмину было не под силу так идти, поэтому Се Лянь стал подолгу носить его на руках в течение дня. Конечно, все время нести его на руках он не мог: мальчик уже достаточно подрос, и после длительного пребывания на руках становился довольно тяжелым, поэтому после кражи лошадей их продвижение сильно замедлилось. И все же после почти двух месяцев пути Се Лянь начал думать, что что-то здесь не так. Путь не должен быть таким долгим, даже если идти пешком. Хуа Чэн подробно описал ему путь в Гуйши, он смотрел на карты, пользовался компасом. Путь был несложным. Да, путь был длинноват, но не труден. Напротив, путь был довольно простым. Единственное, что мог предположить Се Лянь, это то, что с компасом что-то не так. Именно поэтому он попросил сравнить свой компас с компасом хозяина ближайшей гостиницы, в которой они остановились на ночь. И действительно, Се Лянь не знал, смеяться ему или плакать, когда игла, которая должна была указывать на север, на самом деле указывала на запад. Это означало, что с самого начала они ехали не на юг, а на восток. Когда Се Лянь спросил у трактирщика, где именно он сейчас находится, то понял, что совсем недалеко от прежней столицы Уюна. А она находилась гораздо дальше от Гуйши, чем Баньюэ. Проделав столь долгий путь совершенно напрасно, Се Лянь решил, что лучше плакать, чем смеяться.