Ты пойми, кто-то должен встречать рассвет. Ты представь, он придёт, а никого нет!
— Спам, Дайте танк(!)
— Я скучаю по дому, — в очередной раз вздыхала одиннадцатилетняя Кайли, смотря на закат, разгорающийся за большим панорамным окном. Она прислонилась к стеклу, оставляя на нем белое облачко тёплым дыханием. — Пора спать, Кайли, — девочка обернулась на жёсткий голос, не оставлявший возражений. Его обладатель смотрел чётко на неё, скрестив руки на груди. — Ещё совсем чуть-чуть, пройдёт закат, и я пойду, честно, — умоляюще заныла Кайли, вновь вернув взгляд на небо, алое, почти как её волосы, но немного теплее. — Вы только посмотрите, как красиво! — Кайли, это была не просьба, — голос стал ещё грубее, и девочка вздрогнула, зная, что произойдёт, если она ослушается. Но как Кайли могла пропустить закат? Это было бы гораздо страшнее, чем то, что с ней мог сделать этот ужасный, по её мнению, но все же немного родной человек, заменивший отца. — Но разве я могу, господин Стэн?.. — испуганно прошептала Кайли, припадая к стеклу так, словно её от него сейчас попытаются оторвать. И вправду, будто знала, — человек схватил её длинные алые волосы и бесцеремонно потянул назад. — Больно! Больно! — девочка вскрикнула, хватаясь за пряди ближе к корню, в то время как её, не обращая внимания на крики и слезы, потащили по коридору. — Господин, — сглотнув, осторожно, но выдавливая из себя уверенность, — он знал, что маркиз ненавидит мямлящих и неуверенных людей, тратящих его время впустую, — обратился дворецкий. Это был молодой юноша лет двадцати пяти с пепельными волосами и карими глазами. — Мне… вновь запереть леди в её комнате?.. — Не давайте ей воды или еды до тех пор, пока я не дам соответствующего распоряжения, как бы эта сучка ни просила, — приказал маркиз, отпуская волосы Кайли, и та упала на пол, в ужасе не отрывая от него глаз, скрытых за растрепанной челкой. — Как прикажете, господин, — поклонившись и опустив голову, произнес дворецкий; но Стэн даже не обратил внимания на слугу, пройдя мимо и скрывшись за поворотом коридора, на стенах которого ровным рядом висели семейные портреты. На них были отчетливо видны жестокость и дух соперничества в глазах детей и азарт в оскале улыбки главы, человека, безжалостно уничтожившего братьев и сестер ради своей позиции. Это одинаково отражалось на всех картинах, неизменная традиция и девиз «выживает сильнейший» преследовали Стэнов с самых истоков рода. — Юная госпожа, пройдемте в Вашу спальню, — когда маркиз исчез из виду, дворецкий подал руку Кайли, помогая подняться с дорогого ковра. — Спасибо, Вафи, — слабо улыбнулась девочка. Она едва не упала на подкосившихся от боли ногах, благо, дворецкий её поддержал. Кайли неловко поправила охровую юбку помявшегося платья и, шмыгнув носом, вытерла рукавом слезы. — Идём. Они зашли в небольшую комнату, всё, что в ней было из мебели, — койка, накрытая ситцевым одеялом, стул, задвинутый к рабочему столу у маленькой форточки, из которой едва ли виднелся кусочек неба, и платяной шкаф, в котором висела пара простых платьев. Кайли подошла, спотыкаясь о собственные ноги, к окошку и села наблюдать за почти растворившимся в синеве ночи закатом. Вафи, не мешая юной госпоже, тихо вышел за дверь и повернул ключ в замочной скважине; послышались его удаляющиеся шаги. Когда же совсем стемнело и последняя розовая дымка спала с горизонта, Кайли достала огниво из ящика стола и зажгла единственную свечу. Теплый свет от пламени упал на её лицо, делая отчетливее залегшую черную усталость под красными от слез глазами. Девочка подмяла под себя ноги, синеющие гематомами, взяла толстенькую книжицу из внушительной стопки, отягощающей стол, и стала читать с закладки, потертой амарантовой ленты, вышитой серебряными нитками. Спустя какое-то время, поняв, что глаза отвратительно сильно слипаются, Кайли вернула всё на место, потушив пальцами свечу, и юркнула под одеяло. Девочка не любила спать из-за постоянных кошмаров, содержание которых она не помнила, но, проснувшись рано утром, чувствовала липкий страх, обволакивающий горло. Однако нельзя было, чтобы кто-то узнал о её бессоннице; ещё хуже, если бы горничная, поднимающая её утром, обнаружила Кайли уснувшей над книгой. Поэтому, чувствуя подступающую сонливость, девочка сразу же ложилась в кровать и старалась сосредоточиться на темноте закрытых век, не думая ни о чем. Вскоре сознание выкрали когтистые лапы очередного кошмара. Тишина бархатно окутывала, успокаивая дрожащее от холода тело. Утром Кайли проснулась все от того же холода, в конце концов зима уже стояла у окна, разрисовывая его инеем. Небо, блестящее звездами, было ещё совсем чёрным, и луна светилась в тонкой трещине стекла. Переступая по ледяному каменному полу босыми ногами и завернувшись в одеяло, девочка забралась на стул к окну и завороженно провела пальцем по линии морозного узора, и тот слегка подтаял от её тепла. Она неосознанно улыбнулась, смотря на припорошенный первым снегом двор. Может, ей вновь не удалось застать его, но природа, застывшая в роскошных белых одеяниях, поражала не меньшей красотой. Кайли подышала на побелевшие ладони, покрытые голубо-красной паутиной сосудов, и потерла их друг о друга, пытаясь согреться. Помогло едва ли, но все же руки приобрели подобие здорового цвета. — Это Фредерика, юная госпожа. Могу я войти? — спросил сиплый женский голос из-за двери, и Кайли вздрогнула, так как, замечтавшись, совершенно не услышала чужих шагов. Девочка запрыгнула обратно на кровать, принимая как можно более естественную позу. — Рика? Уже утро? — нарочито сонным голосом спросила она, потирая глаза. — Заходи. Щёлкнул ключ, и внутрь заглянула горничная пожилых лет с пшеничными волосами, собранными в пучок, чтобы не мешались, и цикориевыми глазами с россыпью веснушек под ними. Женщина прикрыла за собой дверь, одной рукой, на локте которой висело полотенце, придерживая тяжёлый таз с водой для умывания. — Доброе утро, — Кайли улыбнулась, слегка показывая идеально белые зубы, но смущённо закусила губу, когда в ответ её встретило холодное выражение лица Фредерики. Горничная молча поставила на стол таз с тёплой, приятно пахнущей персиками и розовыми ароматическими маслами водой, и девочка метнулась сесть на стул. Её лицо протерли смоченным махровым полотенцем, снимая остатки сна, повертели в морщинистых руках и отпустили. — Вы должны больше спать, чтобы убрать эти отвратительные синяки под глазами, портящие Ваше миловидное кукольное личико, юная госпожа, — вынесла наконец вердикт Фредерика, покачав недовольно головой. — Конечно, — Кайли запнулась и поспешно добавила: — Я, правда, и так сплю достаточно, целых восемь часов! — Лекарь положил, что нужно десять, — выжав полотенце и повесив его обратно на локоть, несогласно сообщила горничная и рывком подняла таз. — Если бы Вы отказались от своей глупой привычки дожидаться заката, то смогли бы куда лучше сохранить свою красоту. Кайли промолчала, лишь проводив Фредерику взглядом, полным жгучей обиды. Никто её никогда не понимал, сколько бы она ни пыталась сказать всем этим взрослым, что нельзя пропустить закат. Один лишь Вафи уважал её встречи с покойной матушкой — та всегда говорила, что после смерти люди отправляются на небеса и оттуда следят за своими близкими. А чей мог быть алый закат, если не её? Кайли всё ещё прекрасно помнила день, окрашенный в цвет крови. День, когда кровавые волосы матери отчетливее обычного горели на фоне бледной кожи, а кровавые глаза смотрели только на неё, сидящую у постели; когда запах и цвет крови отпечатывались призрачным эфиром везде, куда ни глянь, а кровавые ликорисы, принесенные ей, стояли на прикроватной тумбочке.***
— Как вы могли такое допустить, идиоты?! — гневно воскликнул маркиз и бросил первым попавшимся под руку предметом — чернильницей — в слугу, сообщившего ужасающие вести. Кайли потеряла сознание. — Вы же сами приказали не давать… — сжавшись, пролепетал едва увернувшийся мужчина, но стих, боясь перечить готовому рвать и метать господину, бросившему на него свирепый взгляд, приказывавший заткнуть пасть. — Естественно, что я забыл о подобной мелочи! Неужели вам не хватает мозгов это понять?! — Стэн вскочил с места и стал отмерять круги по кабинету, беспокойно бормоча себе под нос: — Если кто-то узнает… Нет, наша репутация потерпит крах, — он замолчал на секунду, и его глаза кровожадно блеснули от пришедшей идеи. — Собери всех, кому было указано следить за ней. — Вы хотите?.. — в ужасе не закончил вопрос слуга, вцепившись до побелевших пальцев в планшет, к которому были прикреплены документы и ежедневный отчёт. — Тридцать ударов розгами, — назвал наказание маркиз, оскалившись. — Личную горничную лишить всего имущества и вышвырнуть вон, — посмотрев на замершего слугу, он раздражённо добавил: — Поторапливайся, если не хочешь закончить так же.