Надежда с мечом в руках

Когда тебя увидел, поднялась температура. И помню, как с любовью я смотрел в твоё лицо, под штанами задохнулась моя совесть и культура. — Буерак, Культ тела.

      Юная леди Кайли Хенитьюз — ядовитая роза рода Стэн. Прекрасную и хрупкую, сокровище и жемчужину королевства, её оберегали настоящие змеи, которые ни за что бы не позволили никому лишить их богатств.        — Котик, — позвал с тошнотворной сладостью Венион, ласково перебирая алые локоны шелковых волос, — посмотри на меня.       Кайли не двинулась, будто приросла к спинке стула. Её смотрящие в пустоту глаза задрожали, а пальцы прочнее вцепились в подол платья, побелев от напряжения. Венион нахмурился, не увидев нужной реакции, и обошёл вокруг девушки, оказываясь перед ней. Кайли опустила голову и отвела взгляд, но куда бы она ни посмотрела, здесь все своим равнодушным, холодным блеском драгоценных камней и металлов напоминало, нет, кричало о том, что у нее нет выбора.        — Смотри на меня, шавка, — процедил сквозь зубы Стэн, схватив девушку за подбородок и насильно повернув к себе. Два глаза-стеклышка, за которыми плескались непролитые слезы, встретились с его ядовито-изумрудными, змеиными. — Я привёл тебя сюда, дал возможность выжить, выходил из дворняжки в приличную суку. Или ты думаешь, что о тебе кто-то так же бы заботился там, в этом загнивающем поместье?       На мгновение воспоминания мраком накрыли сознание, и Кайли испуганно помотала головой, заставив довольную ухмылку расползтись на губах Вениона. Парень заправил алую прядь за ухо девушки и прошептал прямо в него:        — Так веди себя подобающе.        — Прости, м-милый, — прошептала дрожащим голосом Кайли, зажмурившись. — Я вновь непозволительно оступилась, прошу, накажи меня.        — Вот так и нужно, — похвалил Венион, погладив девушку по голове, его голос обратно смягчился до приторно-сахарного. Он сел на край двуспальной кровати и похлопал по одеялу рядом. — Иди сюда, — Кайли послушно опустилась рядом. — Куда же ты, как неродная? — ложно ласково улыбнувшись, Венион взял девушку за талию и усадил себе на колени с шокированным вскриком последней.        — Г… М-милый!.. — в ужасе воскликнула Кайли, почувствовав, как что-то уперлось снизу. Венион перекинул её мешающие длинные волосы за левое плечо и потерся щекой о её щеку.        — Всё хорошо, котик, только не сопротивляйся.       Ей было всего пятнадцать. Пятнадцать, черт возьми.       В пятнадцать ты все еще ребенок. В пятнадцать беззаботность еще не выветрилась из твоего взгляда, движения легки, и голос звонко и громко поет песни, пока смуглые руки собирают в корзинку ягоды. В пятнадцать ты ходишь с шумной компанией соседских детей на рынок по средам и в церковь всей семьей по воскресеньям. В пятнадцать ты рад слушать отцовские истории, когда стемнело и сумерки накрыли поля; а мама на день рождения печет свой особенный пирог, обещая передать свое кулинарное искусство только на смертном одре. В пятнадцать твой дорогой муж, с которым обручили родители, — лучший друг, с которым вы вместе убегаете на любимую поляну в лесу и рассматриваете облака, и ты все ещё навещаешь школьных учителей каждый месяц с горшочком меда на чай. В пятнадцать ещё вся жизнь впереди, и когда ты это заявляешь, отмахиваясь от наставлений взрослых, старики с улыбками вздыхают, вспоминая свою юность. В пятнадцать ты улыбаешься широко, что шеки болят, и солнце улыбается тебе в ответ.       В пятнадцать Кайли окончательно поняла, что не имеет права на собственное тело. Сжавшись, уткнувшись носом в колени и схватившись за волосы, она крупно дрожала всем телом и не могла пошевелиться, тупо смотря в одну точку. Слезы непроизвольно скатывались на белые простыни и по щекам на кожу, покрытую разноцветными синяками, засосами и укусами. Губы дергались, рвано выдыхая и складываясь в одно единственное слово: «бежать». Ей нужно бежать. Прочь, как только можно дальше, лишь бы больше не видеть… не видеть… не видеть…        — Не видеть никого из этих тварей, — Кайли улыбнулась звездам, сверкавшим в иссиня-черном небе. Костёр, лаская слух, потрескивал и поднимался вверх искрами и белым дымом. Наваристый суп, в который накидали всё, что только нашлось по карманам, углам и на земле, забурлил, источая аппетитный запах. — В ту ночь они узнали, что у ядовитой розы есть и свои шипы. Так глупо с их стороны верить, что в окружении ублюдков не вырастет такой же уродец. С другой стороны, я тоже была глупой и почти сломалась.       Почти. На самом деле то её «я» и правда сломалось, растолченное в стекольную крошку и втертое в невинную, чуткую душу под натиском жестокости. Его заменило новое. Оно не было чёрным, но пустым; не было жестоким, но потеряло на дороге прошлого жалость; не было счастливым, но улыбалось искренне; не было жгучим и ярким, но пламя мести тихо горело в кровавых глазах. Оно не носило платьев и не вплетало цветов в косы, его стягивала ответственность и тугой ремень военной формы. Но это «я» все ещё было настоящей Кайли. Она всегда была настоящей.        — Их крики во имя мести… То наслаждение, поднявшееся откуда-то из глубины, из той части меня, о которой я ещё тогда и не подозревала… Это помогло понять, что я ничуть не лучше, — Кайли усмехнулась над собой, наливая в свою тарелку ужин — густую, питательную, жирную смесь, горчащую на языке. Но всё лучше, чем голодать. — Просто кто-то должен смеяться последним, и так вышло, что они не успели вновь занять эту роль. На самом деле я никогда не хотела бы увидеть их вновь, даже ради их лиц, искаженных болью и отчаянием. Мое прошлое слишком… Яркое, бурное. Не хочу его повторять снова. Теперь-то я, с высоты опыта и гор трупов под ногами, понимаю, что была чересчур наивной, — Кайли ненадолго замолчала, и тишину заняли стрекочущие в высокой, влажной от росы траве цикады, — но это не значит, что я сожалею. Ведь все это сделало из меня того, кто я сейчас.        — Госпожа Верховная Главнокомандующая! — позвал беспокойный голос издалека, и Кайли вздохнула, откладывая жалко полную тарелку. Похоже, поужинать ей сегодня не удастся.        — Иду, — отозвалась она, скрываясь в темноте ночного леса. Мэри переглянулась с Розалин, и они вдвоём проводили подругу многозначительными взглядами. Никому из них не досталось лёгкой судьбы, но та малая часть, которой внезапно решилась поделиться Кайли, их надёжная опора из закалённой стали, широкая спина, закрывающая от опасности... Нет, даже просто то, что она решилась рассказать, добровольно распотрошить пройденное прошлое уже показывало её силу духа.        — Онни невероятно сильная, — прошептала еле слышно Он, накрываясь плотным мундиром вместо одеяла и прижимая ближе к груди, к сердцу, безмятежно посапывающего во сне младшего брата.