пламя по мелочам

- В завтрашней битве я собираюсь возродить остальных Аркобалено, - говорит Юни. Они в стороне от костра, и выражение лица Реборна она разглядеть не может, но память матерей подсказывает то, что она не видит. "Дядюшка" молчит. Потом констатирует: - Ты погибнешь. - Я знаю. - Ты уверена, что хочешь этого? - Я это предвидела, - грустно улыбается Юни. - А кроме того... Она закашливается, не в силах продолжать говорить, и к ногам Реборна падает белая хризантема, светлым пятном мерцающая в темноте. - Я думал, ваша раса не подвержена ханахаки. - Теперь подвержена, - коротко отвечает Юни. Реборн поднимает цветок, крутит его в маленьких пухлых ручках: - Ты знаешь, что в Японии белые хризантемы по традиции носят на похороны? - Знаю, - покорно говорит девочка. - Правда или печаль. - Верно. Они молчат еще, потом Реборн говорит сердито: - Если ты хочешь пожертвовать собой – жертвуй. Мы создадим для ребят отличное будущее. Только вот что будет с теми, кто останется в этой временной линии, ты не думала? С Гаммой твоим, в том числе? Юни хранит безмолвие. Реборн вглядывается в ее лицо и понимает, что она улыбается безмятежно, но слегка печально. - Женщины, - бурчит он и тянет ее к костру. А позже зовет Гамму подальше – поговорить. Юни не то чтобы боится умереть. Ей больно бросать подруг – но они ведь все равно из другого времени, их аватары в этом времени не будут помнить их дружбу, потому что для этих детей создадут другую временную линию, иначе никак. Но больше всего ей страшно уходить одной. Без всех, без… без Гаммы. “Так вот что предвещали хризантемы,” - думает она и плачет, потому что не может заставить себя зажечь пламя достаточно сильно. Гамма понимает, что нужно делать, в тот момент, когда Реборн говорит, что ей может быть страшно. Вряд ли, но может. Базиль, вместе со всей их силой, не может пробить барьер, но может пустить трещину. И, когда трещина создает дыру, Гамма даже не задумывается, только оценивает размер - хватит ли. И за секунды до смерти ханахаки Юни отступает.