Quam forte venit

Одинокая фигура, притаившаяся в тени, стояла на утесе. Он выбрал удобное место. На возвышении как на ладони просматривались окрестности, при этом он оставался незамеченным. Пронесся очередной песчаный вихрь. Подобно наглому коту около закрытой двери, он пытался пролезть сквозь одежду. За время путешествия песчинки проникли в самые потаенные места. Обжились по всей длине волос, прорвали осаду бинтов и натерли кожу запястий. И судя по непрекращающимся зуду, осели в нижнем белье. В довесок — экстравагантный десерт в виде песка на зубах. И все же внимание фокусировалось на другом. Три месяца подготовки. Ночь, которая положит начало действий и проверит навыки, приобретенные длительными тренировками. Вертикально вытянутые зрачки метались из стороны в сторону, выискивая цель. Деревня готовилась ко сну. Наруто не сомневался, ночью никто не будет разгуливать по улицам. Когда луна поднималась высоко в небо, «песчаный монстр» выходил на охоту. До тех пор в воздухе стоял гул людей, переплетенный с треском фонарей. Торговые ряды закрывались. В одной лавке запоздалый клиент суетился, как угорь на сковороде, пытаясь определиться с выбором. Продавец спокойно стоял рядом и наблюдал за мельтешениями. Лишь пальцы рук за спиной выдавали нетерпение хозяина. Компания кутил шумно перебиралась из одного увеселительного заведения в другое. Резвая детвора, цепляясь за руки родителей, экспрессивно рассказывала, что интересного произошло за время порознь. Караульные закончили пересменку. Этой возможностью он и воспользовался, чтобы пробраться внутрь. Наконец среди закоулков мелькнул ежик багровых волос. Их обладатель шел с опущенной вниз головой по узкой дороге. Наруто знал, за мнимым спокойствием бушевала буря. В переулке безлюдно не без причины. Ведь путь расчищали ненависть и страх. Как знакомо это было. И как удобно. На месте, где прятался Наруто, не осталось ни следа, когда он исчез. Спина юного генина одеревенела. Приближение не осталось незамеченным — свидетельство о привычке к нападениям. Затычка на тыкве-горлянке, висевшая за спиной и чуть ли не превышавшая в размерах, выскользнула из горлышка. Из нее гремучей змеей поднялась струя песка и раздвоилась. Одна спиралью обогнула тело юноши, другая зависла в боевой готовности. Доля секунды. Один удар сердца. Показалось размытое пятно в золотом всполохе искр. Он стрелой подлетел к подростку. Миллиметр разделял их лица. Лазурь всмотрелась в бирюзу. В замедленном темпе он видел, как удивление преобразовывалось в жгучую ненависть. Капкан из песка раскрыл свою пасть, предвкушая вкус крови. Но Наруто уже добился своего. В переулке среди голых стен и мусорных баков на спине лежал парень. Горлянка рядом медленно перекатывалась из стороны в сторону. Легкие сдавило от недостатка кислорода. Щиколотки лизнул холодок. Каждый раз удивляло это чувство — стоять в воде, но не ощущать влажности. Восстановив дыхание, Наруто обернулся. Сумрак рассыпался по периметру. Торчащие шипы темно-коричневого материала, напоминавшие дерево и превышающие его рост в три раза, формировали терновый венец, в центре которого сгорбилась массивная туша. Тануки мало отличался от версии, отпечатавшейся в памяти. Мешковатое туловище, зубчатый изогнутый рот, темные склеры глаз, короткие уши и мощный чешуйчатый хвост. Выделялась только проклятая печать, покрывающая тело. Она разбухла как пережатые вены и приобрела более темный оттенок. От каждой завитушки россыпью капилляров отщеплялись более мелкие. Знаки на теле Шукаку показатель контролирующей печати, врожденной способности, позволяющей запечатывать противников. Тот, кто сделал Гаару джинчурики, не обладал высокой квалификацией. Печать вышла искаженной и превратила их в катастрофу замедленного действия. Доказательством этому служила необычная форма чернил, расползающихся ядовитых змеек. Они медленно сводили друг друга с ума. Наруто помнил разговоры с Гаарой. Истории о пренебрежении, отторжении и бессоннице и страхе, что биджу вырвется из-под шаткого контроля. Поэтому когда встал вопрос планирования будущего, первым делом он вспомнил о нем. Пусть в этом мире они не друзья и помощь ему опасна по многим причинам, он пошел на риск. На плечи навалилась тяжесть. Наруто и бровью не повел, привыкший к подобному аксессуару. — И долго будешь ворон считать? Сверху донесся глубокий рокот. За три месяца, один из которых Курама провел в своеобразной коме, он подрос всего лишь на десять сантиметров. Момент, когда тот очнулся, Наруто запомнил как один из самых радостный и в тоже время пугающий. Поначалу Наруто потерял самообладание. Следовало начать разбираться с навалившейся ситуацией, но он не мог. На него обрушилось осознание связи со своим сожителем. Остальные гарантировали безопасность Курамы и заверяли, что требовалось только время для выздоровления. Умом он понимал разумность слов, но на практике… Когда он возвращался к тем дням, возникала мысль, которую он намеренно не развивал. «Что произошло бы, если бы он не попал на остров лис?» Первые секунды после пробуждения Курамы озарились радостным смехом. Когда они истекли, счастье сменилось испугом. От дезориентации Курама впал в бешенство. Наруто стал свидетелем рассказов тех времен, когда Девятихвостый устраивал бедствия. Не по себе стало, когда один из пробегающих кицунэ крикнул, что дело с проблемами в памяти. Он заставил себя сконцентрироваться на происходящем и ринулся помогать. Пока приводили Кураму в чувства, чудом избежали жертв помимо имущественных. Главное, воспоминания вернулись, но злиться тот не перестал и выражал ее другим способом — игнорированием. Наруто мучился в поисках прощения. Фаза спада началась, когда Ямуно с помощью Урико-самы создали технику, позволяющую материализоваться извне. Вслед за тем откладывать насущный вопрос было нельзя. Мог ли он вернуться обратно? Теоретически он мог заняться исследованиями и воссоздать печать. Потратить недели, месяцы и годы практики. Возможно, даже внести изменения в формулы. Но закрыть глаза на некоторые аспекты невообразимо. Те шиноби скармливали печати такое количество жертв, что проще назвать их пчелами, кормящими матку. При этом он перешел сюда с осложнениями в сочетании с везучестью. Иронично, что без их вмешательства у них все равно ничего не получилось. Думать об этом совершенно не хотелось. Как и об остальном. Он попал в этот мир из-за баланса. Что тогда станет с его? Ответ нашелся. Как эта вселенная ждала возрождения хвостатого, так будет и та. Через десятки лет чакра по крупицам восстановится. Цикличность мироздания. Бесконечный поток мыслей с привкусом горечи. Одиночество и незначимость. Сначала его будут искать, с течением времени начнут забывать, пока окончательно не выделят участок земли с надгробием. Место, где можно почтить память. Сколько человек придет? В первое время множество. А потом? Имело ли это значение? Курама сильнее надавил на макушку, и Наруто очнулся. Он вытянул левую руку вперед с широко растопыренными пальцами. Сквозь ткань вдоль предплечья, крадучись, появлялось малиновое свечение. Активизировались чернильные символы на коже — иероглифы и пиктограммы клана Узумаки. Ладонь развернулась на сто восемьдесят градусов. По телу пробежал ток. Он толкнул плечо вперед, сразу же оттягивая корпус на двойное расстояние обратно. Кончик языка обжег вкус металла. С усилием повернул кисть в исходное положение и с силой выбросил руку вперед. Из центра ладони выплеснулся красный луч. Он расширялся и обрастал в размерах. Наруто сжал зубы так, что заныли мышцы челюсти. Эта часть до сих пор тяжко давалась. Разум завопил об опасности. Тренировки часто заканчивались на этом моменте, потому что он терял сознание. Дыхание сбилось. Когти Курамы впились в плечи. Наруто цеплялся за это ощущение. И когда он уже думал, что достиг предела, напротив полыхала печать. Три круга разных размеров: один самый большой, второй чуть поменьше, вплотную приходивший к контуру первого, и самый маленький подобный ядру; от центра растянулись лучи формулы, которые выходили за пределы сферы. — Неплохо, — оценил Курама. Он широко распахнул пасть. Из нее вылетел сгусток чакры, устремился к центру и покрыл ее багровым желе. Печать ожила, полетела к Шукаку и впечаталась в спину. Схватив жертву, она паутиной распространялась по телу. Однохвостый взревел. Под ногами задрожало. Наруто начал бы беспокоится, если бы процесс не был бы запущен. А так он спокойно смотрел, как тануки с шумом завалился спать. Наруто выскользнул из подсознания Гаары. Темный переулок остался пустым. Наруто задернул черную майку в сетку, открыв живот. Гаара стал джинчурики в утробе матери, и визуальной печати у него не было. До этого момента. Запечатывающий стиль восьми триграмм лучший вариант из существующих. Однако поставить ее, равносильно оставить очевидную подсказку по поводу своей личности. В основе печати лежит знак водоворота. Всем известно, что клан Водоворота славился мастерами фуиндзюцу. В первую очередь подозрения падут на деревню Листа. При союзах часто происходил обмен знаниями. Водоворот пал, а Лист спокойно мог сохранить тайны искусства. А с учетом того, что он собирался делать дальше… его так или иначе будут подозревать. Но Наруто предпочел сохранить преимущество во времени. Он овладел новой техникой. Ему повезло, что рядом были существа, имеющие соответствующую подготовку в этой области. Да и Курама внес вклад, согласившись участвовать в экспериментах. Конечно, не безвозмездно. Но об этом вспоминать не хотелось. Наруто положил руку выше пупка. Подушечки пальцев как спички зажглись фиалковым светом, идентично засветился локоть. Нанесенные заранее знаки ожили и стекли вниз. Клякса перешла на кожу Гаары и начала формирование. Наруто складывал комбинацию печатей, меняя положение рук и пальцев. Чернила закреплялись и превращались в бордо. Линии поползли в четыре стороны, две по сторонам, вниз и вверх. Нашли свои позиции и свернулись в кольца размерами с монету; от верхушки каждого появился завиток словно дымок от потухшего костра. Круги канатами связали зигзагообразные формулы из иероглифов. Внутри контуров, над пупком, образовался символ, напоминавший крючок. Наруто бережно заправил майку. Посмотрел на юное тело и как никогда осознал происходящее. Помимо вылазок за припасами, он все время провел за тренировками на Идзукайдо. Он думал, что окончательно принял реалии. Но перед ним лежал двенадцатилетний мальчик. Который не был Пятым Казекаге. Который не был его другом. Который был генином. Который думал только об убийстве. Чем занят его Гаара? Наруто направился к центральному зданию, на котором изображен кандзи ветра. Авантюра не менее глупая, чем нападение на джинчурики однохвостого. Он проскользнул мимо патрулирующего отряда. Он рисковал, полный внутренний распорядок деревни ему не знаком. Он остановился вблизи к резиденции, спрятавшись за глиняным куполом. Он был в этом здании однажды и сопоставлял внутреннее обустройство с внешним. Нужное окно должно располагаться с правой стороны. В подходящем ряде только два освещены. Наруто вгляделся в них и почувствовал разочарование. Не кабинет. Он оперся плечом о стену и заново прокручивал данные. Оставался другой вариант, но в том окне не горел свет. Возможно, Казекаге не на месте. Может, в деревне Песка не так много работы? У них кабинет Хокаге работал практически круглосуточно. Из набедренной сумки он достал кунай. К кольцу на эфесе прикреплена нить, связанная с белым конвертом. Можно просто подбросить его в надежде, что его передадут в руки главы. Но что-то подсказывало, его просто уничтожат, приняв за уловку. Деревня и так встанет на дыбы, как узнает о Гааре. Наруто пальцем почесал щеку, участок незакрытый маской. Как Какаши столько времени ее носит? Он надевал атрибут пару раз, но она успела надоесть. Трение ткани о лицо отвлекали, не давая о ней забыть. Может, дело в самой ткани… Время ожидания заканчивалось. С каждой секундой повышался риск, что Гаару могут найти. Например, его дорогие брат с сестрой. Тревога свернулась в животе, словно он напился просроченного молока. Он с досадой отвернулся от окна, как чувствительные уши уловили звук, открывающейся двери. Пространство залилось светом. Вошли двое: Четвертый Казекаге и, видимо, помощник, который балансировал стопкой бумаг. Ага, заняты они не меньше. Отец Гаары направится к столу, который стоял перед окном. Наруто бросил кунай с посланием, вложив в бросок чакру. Треск стекла показался неуместным на фоне мнимо безмятежной обстановки. Ожидаемо с углов комнаты, которые казались пустыми, полетели ответные сюрикены, стремившиеся прервать траекторию оружия. Но с помощью стихии ветра его кунай был быстрее. Казекаге отреагировал достойно титула, золотой песок поднялся в защите. Но оружие вместо того, чтобы полететь в сторону главы, как масло воткнулось поперек деревянного стола. Другой секундой из здания как из улья хлынули шиноби. А Наруто уже направлялся прочь из деревни. В отражении зеркала на него в ответ уставилось знакомое, но в тоже время чужое лицо. Детская припухлость окончательно сошла, заострив черты. Шальные искорки во взгляде поблекли под натиском опыта, но не исчезли. Но это меркло по сравнению с главной сутью лица — глазами. Круглые зрачки сменились на узкоовальные. В детстве при потере контроля над чакрой Курамы, его внешний вид терял людские очертания. Шрамы, на щеках в виде трех полосок на каждой, углублялись; волосы вставали дыбом как у рассерженного кота; появлялись клыки; глаза окрашивались в багровый со звериным зрачком. Сейчас он видел эту параллель. Только это не временный эффект как в те времена. Эта была цена, которую он заплатил. Для достижении поставленных целей требовалась подготовка. Первостепенно нужно было овладеть лисьими техниками взамен на жабьи. Утешало то, что в отличии от горы Мьёбоку, с едой проблем не было. Если бы пришлось три месяца питаться насекомыми в разных вариациях, то простите, не так уж ему и надо. Но рацион состоял из мяса, в основном крольчатины и оленины, свежих фруктов и ягод. Все красилось пуншем из ежевики и чаем из белой шелковицы, принесенным в дар двумя негодниками. На его удачу, когда он выбирался из бункера, он проломал стену в тайник. Море исследований, дневников и начатых разработок. Эту комнату ограбил или должен ограбить Орочимару, натыкаясь на часть информации о печати, которая привела его в этот мир. Хотя теперь тому это не светило. Шансов понять и изучить находки не было, если бы не новые друзья. Чем старше кицунэ, тем они могущественнее. С возрастом они раскрывали индивидуальные способности. А основы фуиндзюцу лисы впитывали с грудным молоком. Учителя, врожденные способности и объем чакры пророчили высокие достижения. Прогресс обучения восхищал окружающих, но без сложностей не обошлось. После изучения основ и теории, он перешел к практике. В то время у него только заражались мысли о Гааре. Утвердить их мешал недостаток квалификации. Создавать новые техники новичку, примерно также как дать помощнику повара приготовить рыбу фугу. Хорошо, что Наруто положил хер на это и обратился к Кураме, чтобы тот сыграл роль подопытного. Тот еще дулся и притворялся, что ненавидит Шукаку, но согласился. Они тренировались в подсознании. Пока не случился момент застоя. Наруто нужно было, чтобы кто-то контролировал его действия и направлял. Его хвостатый друг не мог разорваться и следить за всем. Тогда он вспомнил о Урико-саме, который входил в их мирок, но, разумеется, старейшина не мог сутками нянчиться с ним. Поэтому Наруто продолжал бестолково изводить Кураму. До одного вечера. Никто из кицунэ, кроме тех двоих, что помогли ему, лично не встречались с Курамой. Но все они очаровались самим его существованием. Урико-сама пришел к нему и рассказал, что в деревне о них только и судачат. Конечно, ничего удивительного. Но интересовало их другое. Быть запертым в чужом теле перспектива на любителя, даже если и ладишь с владельцем тела. Старейшина попросил, дать добро на попытку освободить Кураму в пределах разумного. Наруто давно знал, что Курама — личность, не эфемерное создание. Прежде он не задумывался о недоступных потребностях и желаниях: подремать на берегу озера под палящим солнцем, бесцельно пробежаться по лесной подстилке, нырнуть в прохладную воду. Однако мысль неожиданная. Все, что заложили в голову с детства, мгновенно воспротивилось. Четыря дня прошли в жутких раздумьях. Всевозможные вариации последствий решения. Пытался быть объективным, но в итоге изначально знал, какой ответ даст. Думы оказались напрасными. Созданная техника действовала только в пределах мира кицунэ. Когда Наруто в первый раз увидел Кураму во внешнем мире, зрелище было настолько волнительным, что сердце ходило ходуном. Он наблюдал за другой стороной Курамы — спокойной, беззаботной, удовлетворенной. Они вступили на новый этап близости. Договорились, что Наруто будет регулярно посещать Идзукайдо. Потеря человеческих глаз несоизмерима с тем, что они приобрели. До этого симбиоз заканчивался на объединении чакры. Сейчас же грань между ними утончилась в физическом плане. Он рос с клеймом монстра. Всю жизнь боролся доказать обратное. Не хотел давать поводов для подтверждения этих мыслей. Как и в детстве он понимал, за кого его будут принимать окружающие, видя демонические черты Но это перестало иметь значения. Может пришло с возрастом, может из-за того, что он получил признание, а может из-за ценности содеянного… он больше не чувствовал отвращения и страха. И если глаза он принял, то последнее изменение было спорным. Раньше он не придавал этой области значения. Важен только практический вопрос. Он помнил, как по-другому к этому относились сверстницы. Более того для Сакуры стало переломным моментов в становлении. Но даже он понимал — иметь длинные волосы для шиноби роскошь или глупость. Они становятся мишенью врагов. Отвлекают, мешают, путаются. С другой стороны, если шиноби отпускает волосы, то это знак о готовности побеждать вопреки очевидным минусам. Со времен академии любые тренировки давались ему через кровь и пот. Напрочь отсутствовали усидчивость и терпение. Зато преобладало желание проявить себя. И вот сюрприз, получился коктейль, из-за которого он часто совершал нелепости и ошибки. Тонкость была недоступна и никогда не интересовала. Отросли волосы — здравствуйте, кухонные ножницы со второй полки ящика. За первый месяц тренировок на острове, шевелюра выросла примерно на пять сантиметров. В другое время он бы без задней мысли подстригся, но рука не поднялась. Он желал подтверждения. Он находился не в своем мире и намеревался выйти под другой личностью. Поэтому он не тронул их. Спустя время с удивлением наблюдал, как волосы под тяжестью меняют текстуру. Как привычные лимонные шипы преображались в послушные пряди и доходили до скул. Стало казаться, что даже тон оттенка стал мягче. Но, возможно, лишь воображение. Наруто открыл кран и умылся. Вытираясь, он еще раз глянул на волосы. Точнее на красную прядь, проходящую вдоль макушки и спадающую у левого уха. Еще один приобретенный атрибут. Но она хотя бы функциональная. Вообще подобная прическа, помимо алого локона, делала его похожим на отца, что одновременно приятно и тоскливо. Рюдзама и Такадзама постоянно твердили, чтобы он отпустил волосы длиннее. Может быть, он к ним прислушается. Закончив утренние процедуры, он покинул комнату.

***

Наруто придирчиво рассматривал ткани. Два месяца разнорабочей работы ради этой вылазки. Он подбирал остатки просьб жителей, за которые организации шиноби не принимались, либо за которые не могли заплатить. Скрепя душой, Наруто сменил прежний протектор деревни Листа на Водоворота. И теперь распространились слухи, о странствующем одиночке с протектором клана Узумаки. Год выдался напряженным в эмоциональном плане и в физическом. Если бы в прошлом он не бежал от мыслей, забивая время восполнением академической базы, было бы еще хуже. В придачу Ямуно оказался хорошим учителем. Ранее он чересчур не задумывался о своих учителей. В академии для него учителя не имели никакого значения, что было взаимно. Они либо презирали его, либо игнорировали. Кроме Ируки-сенсея. Он не смог привить прилежность, но сделал гораздо больше. Показал, что такое искренность, справедливость и забота. Приоткрыл мир человеческих взаимоотношений. Из него вышел хороший друг, старший брат, но не совсем учитель в классическом понимании. (Хотя он признавал его талант к обучению). Далее был Какаши-сенсей. Он питал к нему уважительные чувства. Но Какаши был больше командиром отряда номер семь, чем мастером. Он принял как должное, что он и Сакура-чан были не в приоритете в тренировках. Ведь для целесообразности команды центром стал Саске. Пришлось искать нового мастера. И тогда он встретил Джирайю-сенсея. Легендарного саннина, который поставил его на ноги. Сделал тем, кем он является. Глубокоуважаемый наставник (извращенный отшельник), который совмещал учебную деятельность с родительской. В какой-то степени дед с приколом, но приколы с уроком. Но Джирайя сочетал все с вызовом, его надо было уговаривать, упрашивать, искать уловки, чтобы тот приступал к тренировкам. Ямуно отличался. Он был полностью ориентирован на него. Искал индивидуальный подход, объяснял, разжевывал и показывал. (Что на удивление было эффективно). Не в контексте «о-боже-мой-какой-же-ты-недалекий, пробуем по-другому», не выдумывал вычурных заданий, чтобы он непрямым путем допер до чего-то. Те способы помогали, но оставляли какой-то привкус. Или баннер: он такой сильный, но такой тупой. Как бы многие не думали, Наруто не такой легкомысленный, как его воспринимали. Он видел и подмечал. Все шутки, намеки и подколки. И сам не заметил, как это стало привычным, как-будто правдивым. Обучение начали с разговоров о прошлом, что, как и когда. Наруто рассказал, что ему ничего не давалось, как со скрипом он сдавал экзамены и познавал техники. После Ямуно подытожил, что ничего удивительного в его «прогрессе» нет. Образовательные программы усредняются для практичности. А он выбивался из рамок с объемом чакры, с которым управляться сложнее. Прозвучали слова критики в сторону взрослых, не объяснивших, почему так произошло. Невысказанным осталась мысль о том, что его просто забросили. В глазах Ямато тактика «сначала делать, потом думать» тоже была оправдана. Он прямо заявил, что дети с недостатком внимания имеют проблемы с концентрацией и усидчивостью. И хотя прошлое не изменить, но Наруто стало как-то легче оглядываться назад. Когда он пребывал в глубочайшей точке растерянности, лисы предоставили ему необходимое пространство, чем он активно пользовался. Но когда начали замечать, что он не справляется, именно Ямуно вмешался. Он не вызвал на бой, не пытался разговорить. Лишь проходя мимо, лаконично сказал: Если теряешь опору, сосредоточься на том, что лежит перед носом. Наруто не приверженец расплывчатых советов, но за него ухватился всем естеством. Пришло осознание, сколько бы он не думал о прошлом — о настоящем он ничего не знал. Кицунэ похуже отшельников, не могли похвастаться информацией. И на место переживаний пришли вопросы. Сколько отличий от его мира? Существует ли вообще деревня? Кто хокаге? Каким образом умер девятихвостый? Где джинчурики погибшего Курамы? Он предположил, что родители могли умереть, не успев запечатать в него часть Курамы. Возможно, в этой линии отец пожертвовал собой и стал джинчурики, умерев в бою. Но потом его как будто оглушили. А что с Четвертой мировой войной? Его затопило воспоминаниями событий, запутанной цепочки происшествий, которая строилась задолго до его рождения. Тогда он покинул остров и отправился в ближайшую деревню поговорить с гражданскими. Выяснил немногое: Орочимару отступник, Ханзо мертв и слухи об отступниках класса S. Все говорило о существовании группировки Акацуки. Где-то там, вероятно, мог готовиться план Глаза Луны. Много темных пятен, но шанс на повторение истории был. Он один в состоянии собрать все пазлы и предотвратить войну. В тот момент он задумался о судьбах, загубленных или не получивших второго шанса. После миссии в деревню Песка, он готовился к следующей. Энергозатратной и имеющий высокий риск облажаться в самом начале. Акацуки — группировка, стремящаяся к всеобщему миру путем переговоров, а не военных конфликтов. Во главе стояли трое шиноби, ученики Джирайи — Яхико, Нагато и Конан. После зверского убийства лидера Яхико, методы изменились. Нагато стал Пейном и нашел другой способ воссоздать мир. Конан последовала за единственно оставшимся другом. Обошлось не без вмешательства другого шиноби, подстроившего обстоятельства, чтобы те получили нужную мотивацию. Глаз Луны — идея погрузить население земли в вечный сон. Технически, противостояния перестали бы существовать, потому что никого бы не осталось. И каждый получил бы свое «долго и счастливо», смотря персональные иллюзии. Акацуки пополняли ряды из шиноби с исключительными возможностями. Они подрывали авторитет деревень, установившуюся экономику, выполняя работу шиноби за заниженную стоимость и отлавливали хвостатых для воссоздания бесконечного Цукуеми. Именно Пейн пришел за Наруто, чтобы забрать девятихвостого. Один из самых значимых боев в его жизни. И не из-за превосходства в силе, а в идеологии. Пейн убил их мастера. В отличии от родителей, которых он не знал, смерть Джираи личная утрата. Но все же Пейн не каноничный злодей, совершающий преступления в корыстных целях. Наруто узнал его трагическую историю и увидел связь между ними. Насколько было реально взглянуть на мир его глазами и поверить в то, что он говорил. Они оба хотели мира. Если у Нагато был конкретный ответ, подкрепленный собственным опытом, то Наруто его не имел. Он только начинал путь в серьезный мир, где существовали многие причинно-следственные связи, недоступные ему. Без отца, пришедшего на помощь, поединок бы завершился не победой. Он вынес из этого жизненного урока, что вера главнейший двигатель прогресса. Он убедил Нагато довериться ему. И тот пожертвовал собой, чтобы вернуть погибших в ходе нападения. Акацки ключевое звено в заговоре. Встреча с ними неминуема, так что Наруто решил после Гаары направиться к Пейну в деревню Дождей. Если в ситуации с Гаарой Наруто подготавливался с технической стороны, то с Акацуки все кардинально поменялось. Он продолжал ежедневные тренировки, но заботили его стратегические вопросы. С точки зрения логики и собственных чувств лгать не было смысла. Шиноби поголовно параноики, эта компания подавно. Какая искусно-сложенная ложь не была, ее все равно раскроют. Прямая конфронтация ставила на кон все. Наруто не мог по-другому. Несправедливо начинать отношения с обмана, особенно с Нагато. Поэтому он готовился к диалогу, прокручивая формулировки как кубик рубика. В прошлом сложно было питать позитивные чувства к Нагато. Убийство нельзя стереть. И все равно они просачивались сквозь эту пропасть. Этот Нагато пока не совершал подобного. И Наруто хотел дать этой высокоморальной личности шанс. Принимая любые последствия. Он посетил деревню Дождей после четырех месяцев раздумий. До сих пор не верилось в произошедшее там. Зато у него появился план с четкими очертаниями. Еще полгода на разработку и сборы. И вот последний штрих, прежде чем отправиться в Коноху. Прилавок ломился от колорита тканей. Рядом с Наруто сгруппировались женщины разных лет. Предстоящий праздник цветения сакуры вызывал ажиотаж каждый год. Мимолетно он прикасался к материалам, выбирая подходящий. Усики на щеках необходимо скрыть. Придется привыкнуть к неудобствам. Есть и пить только в уединенных местах. Иными словами подражать Какаши. Единственный действенный пример, как оберегать свою внешность. Он остановил выбор на черном сатине, несмотря на высокую стоимость, он прекрасно справится с задачей. Пришлось отказаться и от привычного стиля одежды. С юных лет оранжевый цвет закрепился за ним от полного комплекта до одного элемента в гардеробе. С горьким выдохом он подобрал темную безрукавную майку, которая в облипку прилегала к груди, очерчивая мышцы живота; такие же по цвету штаны, зауженные к лодыжкам, которые он перевяжет бинтами во избежание травм; удлиненные темно-серые бутсы. Продавщица, поглядывая на его красную прядь, предложила укороченное кимоно до бедра бордового цвета в комплекте с широким поясом. Наруто щедро заплатил доброжелательной продавщице, оставив у нее практически все накопленные деньги и направился обратно на остров Узушио. Завершив там подготовления, он отправился в путь. В деревню Скрытого Листа