Пролог
9 июля 2022 г. в 05:00
Хоть в приюте и было довольно много возможностей скрасить досуг или приносить пользу, а не терять впустую время, Хелен предпочитала сейчас заниматься именно последним, уставившись на свои руки, давно уже непохожие на привычные, и в очередной раз размышляя, как она докатилась до жизни такой.
Естественно, давно уже было понятно, что для того, чтобы иметь жизнь нынешнюю, сначала нужно было потерять предыдущую. И как бездарно потерять, стоит заметить — блестяще закончить школу, сдать выпускные экзамены, замахнуться на поступление в престижный университет… И в итоге скончаться в восемнадцать лет в банальной автокатастрофе.
Судьба, видимо, решила, что её это не устраивает, а потому даровала второй шанс на жизнь, только в этот раз весьма непримечательную — всего лишь сирота в одном из лондонских приютов, очутившаяся весьма в незавидном положении, ведь Вторая мировая война уже была не за горами. Спасибо, что хоть имя оставили, и не приходится откликаться на иное.
По идее, о надвигающейся катастрофе Хелен и понятия не должна была иметь, но вот сюрприз — память о прошлой жизни никуда не делась. Довольно странное ощущение, когда из девушки резко становишься младенцем и знать не знаешь, почему вдруг пропала возможность двигаться, говорить… Что уж там — не было возможности даже нормально поднять голову! Ни словечка не удавалось произнести, ведь вырывался изо рта лишь несвязный детский лепет, который, в общем-то, никого особо не впечатлял — в приюте диковинкой это не было. Даже то, что говорили люди вокруг, различить не удавалось.
Что ж, дети быстро растут, что не могло не радовать уже понемногу начавшую сходить с ума Хелен. Заговорить впервые она попыталась рано, вспоминая прочитанные в прошлой жизни чисто из интереса строчки про развитие речевого аппарата у детей, но нормально это делать вышло научиться лишь к годам двум. Хоть не позже, и ладно — некоторые её ровесники до сих пор молчали, как бы воспитательницы не пытались их разговорить.
Потом книги, до которых в три года предоставилась возможность добраться… Слишком большим разнообразием литературы здесь не располагали, да и дотянуться до многих полок не выходило чисто физически, потому приходилось довольствоваться тем, что было — простыми детскими книжками, благодаря которым глаза научились распознавать текст.
Да уж, что ни говори, а в теле ребёнка жить крайне неудобно — за девять лет, прожитых в нём, Хелен успела в этом убедиться. Хоть и было ещё множество занятных ситуаций, вспоминать о них сейчас не хотелось.
Хотя бы потому, что краем глаза она машинально заметила летящий в её сторону мяч.
Немного усилий, и он схвачен — всё же сейчас стало намного легче, чем было до этого.
— Морган, верни мяч! — с недовольством в голосе обратились к ней мальчики, игравшие в футбол, по чьей неосторожности этот самый мяч, собственно, у неё в руках и оказался.
Бесполезно было спорить, напоминая, что у неё есть и имя, ведь заядлые футболисты сейчас явно не были настроены на это, поэтому Хелен лишь бросила его на землю, поближе к игрокам.
Интерес к её персоне был сразу же утрачен, и девочка перевела взгляд с них на более старших обитателей приюта. Что делали они, разглядеть как-то не удавалось — заняли скамейку, склонившись над чем-то и негромко переговариваясь. Впрочем, это только она решила устроиться на ступеньках — остальные именно на скамейках сидеть и любили.
И зря, тут было куда теплее. Гораздо приятнее сидеть в свободные часы перед обедом, подставляя лицо солнцу, а не в тени деревьев — хотя, если честно, в особо жаркие деньки скамейки всё же иногда были предпочтительнее. Другое дело, что там посидеть всегда были желающие, ведь было их в дворике, мягко говоря, не очень много, а вот на место на ступеньках никто не претендовал — места было достаточно и для Хелен, и для тех, кто хотел пройти мимо неё, поэтому все уже свыклись и никто её оттуда не сгонял.
Странно-то как — вроде бы совсем недавно и своя комната была, и двор большой, в котором можно было в одиночку проторчать весь день, а теперь только и остаётся, что месту на ступеньках радоваться.
К слову, здесь и книги читались хорошо — солнце не только пригревало, а ещё и светило прекрасно, поэтому художественная литература проглатывалась на ура. Не из разряда почему-то особенно полюбившегося в прошлой жизни фэнтези, конечно, но и то хорошо. Плохо только, что количество непрочитанных книг опасно уменьшалось, грозя и вовсе стать нулём. Но, в принципе, жить можно — прочитает заново, только и всего.
Надо бы уже собираться на обед, чтобы не глохнуть от колокольчика, созывающего всех приютских, в очередной раз, — подумалось Хелен, и она решила немедленно это осуществить, поднимаясь со ступенек и отряхивая неприметное серенькое платьице.
Соседки всё ещё были во дворе, а значит, в комнату можно было зайти спокойно, не нарвавшись на претензию, что вновь забыла постучаться. Да, грешила таким, бывает — но все же, в конце-концов, люди…
Плюхнуться бы на кровать и пролежать так до обеда, пялясь в потолок — но тогда уже её совсем понесёт, и начнётся череда воспоминаний всего детства в мельчайших подробностях, лишь бы отвлечься от одной навязчивой мысли, преследовавшей девочку уже дня три как.
— Вставай, Хелен Морган, тебе скоро пора на обед, — тихо воззвала она к самой себе, вставая с кровати и поправляя худенькое одеяло — всё же от соблазна чуточку полежать отказаться не удалось. Рыжая копна сама себя в порядок, в конце концов, не приведёт, поэтому пора бы вновь воспользоваться расчёской, собирая волосы в два хвоста.
— Погодите-ка, я что, уже и к фамилии привыкла? — отвлечённо задала вопрос в никуда Хелен с уже собранными волосами, выпутывая из расчёски волосы — кроме неё ей ещё пользовались три соседки, а рыжей в комнате была лишь она, так что виновница была бы очевидна.
Хелен из прошлой жизни лишь оставалось возмущённо вопить, глядя на это проявление антисанитарии, но таковы реалии — не так уж много мог позволить себе ныне приют. Да и зеркало в их комнате было лишь подобием, являясь на деле давно треснутым и потускневшим квадратным куском без рамы, стоявшим на подоконнике. Но пока волосы в отражении не блекнут, а карие глаза не сереют, мириться с этим можно, к тому же, чудо, что оно вообще присутствовало в комнате девочек восьми-девяти лет. Если бы не Кэти, неизвестно где его нашедшая и упросившая воспитательниц смириться с этим фактом, то его бы и в помине не было.
Мириться можно было и с соседками, которые, судя по шуму в коридоре, который не только не прекращался, а ещё и приближался, были уже на подходе.
— О, Нелли, привет! — раздалось приветствие одновременно с открывшейся дверью, произнесённое наиболее бодро. Бесси.
— Хелен, давно не виделись, — послышалось чуть позже. Кэти.
— Привет, Хелен, — поприветствовала её Джесс, заходя в комнату последней и закрывая за собой дверь.
— Привет, Джесси, Кэти, Бесси, — ответила и Хелен, отходя от зеркала, причём явно вовремя, ведь Элизабет направлялась как раз к нему. С соседками у них сложилось стойкое взаимопонимание — никакой травли, которая часто имела место быть в рассказах о приютах, и в помине не было. Привычки друг друга изучить девочки уже успели, поэтому Морган лишь поспешила ретироваться подальше от зеркала, молча радуясь, что решила зайти в комнату пораньше остальных. Но и их она вполне понимала — взбучку за неопрятность получать мало кому хотелось, а на возраст неаккуратность не особо спишешь, ведь сироты взрослеют рано.
Хотелось бы и ей считать себя взрослой, но прожитые ранее восемнадцать лет — это всё же вполне условно, а детские замашки почему-то всё чаще давали о себе знать.
Поморщившись от звона колокольчика, который она почему-то терпеть не могла, Хелен поторопилась на обед, попутно интересуясь у самой себя, к чему постоянно переосмыслять всю свою жизнь.
Этот же вопрос она задавала себе и во время обеда, и после, и вечером, и лёжа в кровати, слушая мерное сопение остальных давно уснувших соседок, хотя прекрасно знала ответ.
К тому, что, испугавшись дикой собаки в окрестностях приюта, дети убегают, прячутся, на худой конец, на дерево залезают…
Но уж точно не перелетают одним махом через забор, даже к нему не прикоснувшись, как это сделала она как раз три дня назад.