Такая вот литература

— Блять, — громко протягивает Астрид и тянется за телефоном, который разрывался от сигнала будильника. — И тебе доброе утро, — усмехнувшись, выдыхает девушка на соседней кровати, медленно поднимаясь. — Боже, какое сегодня расписание? — со стоном поднявшись, выдыхает Астрид. — Социология и история зарубежной литературы первыми двумя парами, — потягиваясь и зевая, проговаривает Мерида. — А потом должна быть литература и критика, но сама знаешь, тот старый хрычь ушел на пенсию. А замену нам вряд ли поставят. — Только бы сместили. У нас же еще и язык сегодня. А его тоже вел этот хрен, — блондинка все же встает с постели и включает свет в комнате, отчего рыжеволосая Мерида слегка щурится. Оставаясь где-то между сном и реальностью, Астрид стягивает со стула полотенце и плетется в ванную, чтобы умыться. Еле как проснувшись, в какой-то степени благодаря холодной воде, девушка возвращается в комнату, где уже видит готовую к бою Мериду с чашкой в руке. И судя по аромату, разносящемуся по комнате — в кружке кофе. — Давай, одевайся и пей кофе, — строго выдыхает рыжеволосая, на что Астрид закатывает светлые голубые глаза и берет со спинки кровати вещи, приготовленные еще вчера. — Второй год с тобой живу, и удивляюсь, как эти цепочки не придушили тебя еще. На эту реплику Астрид хмыкает и застегивает цепочку на шее. Ей было плевать на мнения остальных, которые немного недопонимали ее желания носить цепочки разных размеров на шее. Металл на пальцах, с различными узорами. Ей это нравилось, и Мерида разделяла это. Да, она частенько выкидывала подобные шутки, но относилась к стилю подруги вполне спокойно. Спустя полчаса обе выбираются на улицу, и Астрид посильнее кутается в шарф. Однако, не смотря на холод, на улице снега почти нет. Вот вам и конец января… — Ну и толпа, — устало выдыхает Астрид, смотря на толкущихся между собой студентов, пытающихся сдать куртки в гардероб. Желание сдавать свою куртку у девушки пропадает сразу, поэтому она отбивается от Мериды и просто расстёгивает свою куртку, а шарф прячет в рюкзак. Добравшись до нужной аудитории, она падает на свое место и, не доставая ничего, просто начинает зависать в телефоне, в ожидании подруги. — Тебе не жарко, дитятко? — Мерида падает рядом с Астрид и с ухмылкой смотрит на нее. — Жарче, чем в толпе у гардероба уже не будет, — отложив телефон, выдыхает блондинка, но понимает, что внимание подруги уже было переключено на сидящего впереди Ханса, поэтому она просто заваливается спать. Спустя долгих две пары, староста докладывает группе о том, что у них так и остается литература и язык, правда, кто это будет преподавать, никто не сказали. Для Астрид же это означало лишь то, что она снова будет спать на паре по языку. Ну, и если новый препод по литературе не скажет ничего нового, она и там вырубиться. — Итак, — громко заявляет Мерида, тем самым привлекая большую часть потока. — Прошло уже пять минут после звонка, еще десять и мы уходим! — Если вы уйдете, то зачет по моим предметам будете сдавать не с пятью, а с семью вопросами, — дверь громко захлопывается и все смотрят на парня, стоящего у нее. Его голос был вроде и мягким, а вроде и строгим. И он заставил Астрид поднять голову и сонно посмотреть на происходящее. Да и внезапно появившаяся тишина в аудитории ее напрягала. — Нихера себе, — очень тихо выдыхает блондинка, и это действительно никто не услышал. Она была готова увидеть кого угодно, но не молодого парня, которому на вид лет двадцать пять — тридцать (где-то в этом промежутке), в черной майке, на которою наброшена желтая рубашка в черную клетку. А ещё девушку сразу привлекли цепочки на его шее, браслеты на руках и кольца. Этот вид вызвал в ней дикий интерес к его персоне. Парень проходит к кафедре, бросает на стол журнал с какой-то папкой, и поднимает зеленые глаза на аудиторию. — Меня зовут Иккинг Хэддок, и с этого дня я преподаю у вас историю литературы и критику, а так же современный литературный язык, — зеленые глаза Иккинга останавливаются на девушке, которая выделялась тем, что сидела в куртке, да и еще в нахальную пропускала его речь мимо ушей, рисуя что-то в тетради. — А у девушки на третьем ряду, видимо, где-то кондиционер стоит под партой. Астрид с непониманием поднимает голову, и до нее доходит, что речь идет о ней. — Куртку снимите, пожалуйста, — на эти слова девушка усмехается и с вызовом поднимает брови, после чего складывает руки на груди. — С чего бы вдруг? — подает голос она, а Хэддок продолжает сверлить ее взглядом. — Мне кажется, в аудитории достаточно тепло, чтобы сидеть в ней без верхней одежды. — Мне не тепло, и я буду сидеть в чем захочу, — растягивая слова, проговаривает Астрид. Ей полноценно плевать на эти формальности. Если он продолжит так придираться к ее внешнему виду, то она полностью разочаруется в его профессиональной компетенции. — Сегодня мы с вами поговорим о том, что разберем за этот семестр, а далее рассмотрим литературную критику в восемнадцатом веке, — препираться в первый же день со студентами ему не хотелось, но его жутко начал раздражать тот факт, что эта студентка чувствовала себя хозяином. И что-то ему подсказывало, что так она чувствует себя не только в пределах данной аудитории. — В конце второго часа я раздам вам краткий тест, чтобы узнать некоторые ваши знания, на которых буду строить дальнейший план нашей с вами работы. — Слушай, у тебя такой толстой цепочки вроде нет, — шепотом проговаривает Мерида, привлекая внимание подруги. — Плевать. То, что у него крутые цепочки и классная рубашка не говорит о том, что он прекрасный педагог, — спокойно проговаривает Астрид и откладывает ручку, а после наблюдает за преподавателем, который усердно пытался объяснить то, чем они будут заниматься. Эта информация Астрид не очень волновала. Главное, чтобы после он действительно смог завлечь ее. Иначе она опять будет просто спать, а посещать пары только ради того, чтобы ее допустили к зачету. Спустя время Иккинг наконец переходит к нужной теме. Тема вытекала из истории, а вернее из эпохи Просвещения. — Ответьте мне, просто назовите фамилии, к примеру, русских просветителей восемнадцатого века, — выдыхает Хэддок, опираясь спиной на кафедру. — Ломоносов? — неуверенно, будто спрашивая, проговаривает какая-то девушка. — Верно. Еще догадки? — парень вновь окидывает взглядом аудиторию, и его снова привлекает куртка. — Может наша чукча подскажет? Глаза Астрид мигом округляются. Вот такого она не ожидала. Чукча… Он действительно так ее назвал? — Во-первых, я Астрид, во-вторых, в восемнадцатом веке, помимо Ломоносова, были такие просветители, как Кантемир и Тредиаковский. — И в чем заключалась их основная мысль просвещения? — Они отстаивали интересы народа, но не боролись с крепостным правом. У них на первое место выдвигались общие задачи просвещения отечества, — по их взглядам можно было сказать, что Астрид боролась с парнем, а тот в свою очередь держал оборону. — Неплохо, Астрид. Сощурившись, Хэддок возвращается к аудитории и продолжает лекцию. И на удивление самой Астрид, она вливается в эту работу. На протяжении двух пар она работает на обоих предметах. И ей нравилось, когда Хэддок задавал ей вопросы, будто бы был уверен, что она не ответит, но девушке все время удавалось выкрутиться. Когда после звонка аудитория опустела, парень уселся проверять работы, которые раздал потоку в конце. И первой в стопке лежала как раз работа Астрид. Что же, эту он точно будет проверять с погружением в мысли девушки…