***
Ох, чуваки, знатно так я поспала! Времечко, то уже около трёх часов! На улице темнёхонько, а в квартире тишина! И темень, хоть глаз выколи. Аж бесит… Мой добрый дядюшка даёт храпака в соседней комнате.Время начинать план скам!
Я как ниндзя вскакиваю с кровати, так и не расправленной:) и бесшумно топаю в ванную, чтобы забрать шмотки. Ну ебана ворона! А они-то мокрые! Те, что лежали в рюкзаке и были на мне я постирала, а сушить, не высушила! Косяк… Окей, придётся скамить мамонтов в их же одежде. Ну что делать! Потом верну я Попову эти штаны и майку! Сейчас я ниндзя, гы! Вернувшись в спаленку я написала любовное письмецо Попову, забрала авоську и тихонечко направилась в коридор. Еле отыскав в темени квартиры этого графа свою курточку и кеды, я начала думать, как открыть эту ебаную дверь. Ключи. Наверняка этот дед закрыл её на ключ! Это, блять, логично, не пальцем же он её ковыряет!!! Пришлось врубить фонарик на телефоне, чтобы было видно хоть что-то. Поискала на полках — нет, в тумбочке — нет, в шкафу? О, в шкафу на верхней полке! Открываю дверь и… Свобода! Нахуй эти ключи, пускай на полке валяются, ща, тихо прикрыв дверь, я убегу и никто не заметит аферы. Шлёп, и я в падике.***
Не описать эту довольную мину на лице Шефер, когда она выбралась из логова англичанина. А что делать дальше? Повис в воздухе вопрос. Ну как бы девчонка выбралась, а куда идти теперь? Естественно в место, где есть бомжи и парочка этажей, устремляющихся ввысь. Ледяной ветер пробирал до самых костей, заставляя тело покрыться мурашками. Кожанка никак не спасала от холода, а кеды мокли в первом же сугробе снега. Чёрное небо, затянутое тучами, из которых валил снег, устрашающе улыбалось, напоминая немке кто она такая и что она из себя представляет. Грусть и тоска навалились на девочку с головой. Хотелось ощутить объятия бабушки или матушки… Но одна находится в другой стране, а другая глубоко под землёй, наверняка уже окоченев и разлагаясь. Ох, таблетончиков моих наркотических захотелось… Смотря в разные стороны, брюнетка офигевала красотой микрорайона в котором живёт Арсений Сергеевич. Это же элитный, сука, городок! Здесь одни мажоры живут! Хотя что здесь говорить, если хата этого долбаного учителя стоит больше, чем две почки Шефер. Цветные многоэтажки громоздилась с двух сторон. Пешеходная дорожка, идеально ровная, вела в конец райского местечка с крутыми площадками, красивыми декоративными штуковинами. Выдохнув пар, Сашка понимает, что уже через минут пятнадцать окажется окруженная холодным бетоном.***
Значит чё? Иду. Иду, иду, иду, в душе не ебу куда иду, но я выбралась из райончика мажоров и шлёпаю куда-то в панельное царство. Я прошла две улицы с красивенькими высокими домиками, для среднего чина людей, прохожу арку и тарабах! Мои ненавистные дома. Ебала я их в рот вместе с отчимом… Из-за него вообще-то шатаюсь по барака каким-то. Если бы не он, не попала бы я к Поповичу и не было бы мне так стыдно за своё поведение. Хотя похую с буквой «Ю». Поскольку я была слегка не в здравом уме, когда сбегала вчера из дома, теперь своё местоположение я понять не могу. Знаю только то, что это далековато от моего дома. Я живу в самом обычном микрорайоне «Черёмушки», это не окраина города, но и не его центр, конечно. Там нет новостроек, в основном это стандартные хрущевки: панельные пятиэтажки, многоподъездные панельные девятиэтажки старого типа и одноподъездные панельные двенадцатиэтажки. И все они серые. Холодный бетон, грустные лица жителей, суровая реальность. Многие дома и дворы в нашем райончике очень хорошие. Знаете, такие типичные советские дворники, где сидят бабушки на лавках, детишки кормят голубей, стоят деревянные городки, которые красят яркими красками: синим, жёлтым, зелёным, красным, там где деревянные облезлые песочницы и куча клумб с цветами, за которым бабульки и ухаживают. Эти дворы располагаются вокруг наших апартаментов. Так называемый «гнилой прямоугольник». Все нормальные жители обходят его стороной, но, увы я там живу и обойти не могу. Гнилой прямоугольник — это четыре двора, состоящих из пяти малосемеек, окружённый убитыми пятиэтажками и заброшенными девятиэтажными домами, где я с Антоном тусуюсь. Я живу в двенадцатиэтажном доме, так сказать, центре этого прямоугольника. Это совершенный отстой! Тут часто происходят драки, пьянки прямо у подъезда, а ещё если прийти домой позже девяти, то можно нарваться на педофилов. Я так однажды встретилась с одним, но эту историю я расскажу позже. Так вот, мой отчим, бывший бизнесмен, ещё и главой местной шарашки алкашей является. И эти все его кенты в мечтах хотят меня иметь. Потому что в нашем прямоугольник я одна из первых красавиц! Это тоже отстой… Немного расскажу о жителях гнилой шарашки. В основном это алкаши, матери-кукушки, которые курят, пьют, нося под сердцем ребёнка, жёны-биты, живущие с мужьями тиранами, оборванные детишки, щеголяющие босыми ногами по убитому асфальту, лохматые бездомные псы и блохастые кошки. Все жители друг на друга обозлены — факт. Всё друг-друга ненавидят и желают скорейшей смерти. На всех вышеперечисленных меня собственно пофиг, но вот всегда было жалко маленьких детишек, которых воспитывают гнилые мамаши. Они же убивают в них невинных детей! Ангелов!!! За что?!!! Малыши не заслуживают такой жизни! Почему они должны нюхать перегар и сигаретный дым, почему должны захлёбываясь в слезах просить маму и папу не ругаться, терпеть унижения, видеть побои??? В детстве я дружила с такими ребятами и моё сердце обливалось кровью, когда я слышала их истории… Так же мне жалко подростков, живущих здесь. На себя мне честно похуй уже давно, я стараюсь помогать другим. Кормлю кошечек и собачек во дворе, короче занимаюсь благотворительностью, как это слезливо звучит… Титановая девчонка, принимающая наркотики, курящая и бухающая, чтобы забыть ужасы дня, кормит бездомных (людей тоже), иной раз отдавая свой обед им. На вопрос почему я так себя обделяю, я отвечу просто: Помните я говорила, что первая красавица? Так вот, я уродую себя, чтобы эти мрази отвалили от меня! Мне тошно смотреть на себя в зеркало, осознавая, что с каждым днём я гублю себя во имя спасения. Для безопасности… Расскажу немного о подростках. Здесь все убитые. Мы разочарованы в жизни, мы не ищем счастья, мы просто пылинки в жестоком мире. Как заезженная пластинка проходят наши дни. Мы мечтаем скорее уехать отсюда, ведь здесь, в этом загажнике мы точно счастливыми не будем. Если честно, то мне иногда становится страшно, что я не смогу сбежать из прямоугольника. Что я так и останусь покрываться пылью и зарастать плесенью в этой помойке! Я боюсь, что не смогу влюбиться, не смогу уехать к бабушке, не смогу испытать счастье… Настоящее счастье, не наркотическое, а… человеческое, простое… В моём доме у меня есть пара знакомых девушек. Мы общаемся иногда, но к сожалению учимся в разных школах. В основном все девки на нашем районе тупые овцы с закатанными штанинами. Отстойная мода, если честно… На моем этаже живёт и вовсе шестнадцатилетняя проститутка Майя, про которую весь лифт исписан гадостями. Подростки в основном здесь похуисты, с серыми лицами и отстойными манерами. Бичи мы, шваль этого мира! Никому не нужны, кроме нас самих. Да и самим-то уже не особо… Перед сном мы представляем себе лучшую жизнь, засыпая счастливыми, а утром просыпаемся всё в том же захолустье. Иногда перед сном я мечтаю о своей собственной пустующей квартире в Питере. Думаю, вот закончу девятый класс, сделаю визу, съезжу в Берлин и перееду жить в город мечты! Вот круто! Но всякий раз новый день тянется так медленно, что моя мечта потихоньку начинает угасать. Я никогда отсюда не выберусь…***
Наконец-то я вышла на улицу, ведущую к Черёмушкам. Перебегая тропинку за тропинкой, я пересекаю дворы. Один серый дом, другой серый дом. И вот он… Холодный, страшный прямоугольник… Ночь стояла тёмная, а фонари особо наш гнилой островок не освещают. В основном хоть какое-то освещение есть за пределами прямоугольника, а внутри мало. Считается роскошью, когда над подъездным козырьком есть рабочая лампочка. Перед глазами уже стоит тёмная арка, где обычно в это время никого не бывает. Я бесшумно выхожу из-за кучи палок, бывших кустов и замираю… Тело коченеет от ужаса.***
Саша, вся бледная, с немым выражением ужаса остановилась на тропинке, где шла. Свет фонарей с дороги падал на часть арки. И этого было достаточно, чтобы разглядеть его… Среди ночной темноты, освещённый лишь тусклым ртутным светом лампочки, стоял, замахнувшись блестящим ножом на скулящую женщину её отчим. Высокая, худощавая фигура устрашающе громоздилась над молодой женщиной, заставляя её рыдать громче и громче. Секунда. И холодное оружие оказывается воткнуто в горло жертвы. Девушка так и замирает с зарёванным лицом, кровоточащим горлом и с животным ужасом на белом лице. Денис оборачивается по сторонам, проверяя нет ли свидетелей и быстро уходит, оставляя труп валяться на асфальте. Саша в ужасе падает на холодную сырую землю. Пятясь назад, девочка в панике достаёт пакетик с белыми гранулами и отправляет одну в рот. Саша хочет забыть эту ночь. Зрачки расширились. По телу пробежалась приятная волна спокойствия и домашнего тепла. Мозг отключается, погружая девочку в пелену наркотического счастья. Нет больше трупа, отчима и холодной ночи. Нет слёз, отчаяния и горя. Саша больше не боится. Саша больше не плачет. Тело слабеет и девочка с немецкой фамилией забывается сном. Всё хорошо. Наркотики выгоняют всё плохое из разума. И вот я снова дома… — улыбается подросток, видя перед глазами силуэт матери, манящей идти с ней. И брюнетка идёт. Саша больше не думает. Спокойной ночи, Александра Шефер. Пускай тебе приснятся только добрые сны…