Приходи, потанцуй со мной

Ты говоришь: Сверкающие. Ты говоришь: Сказочный Народец. А потом плюешь и трогаешь железо. (Терри Пратчетт, "Дамы и господа")

Королева сидела на троне, царственно откинувшись на спинку и свысока оглядывая свой народ. Хотя некогда люди звали их, гм… народец. Впрочем, самое главное, что их звали. И они приходили. Всегда. И сейчас им как никогда нужно приглашение. Королева была, безусловно, красива. Ослепительно красива. Черное с серебристыми звездами платье струилось, очерчивая изящную фигуру, а копна волос цвета воронова крыла обрамляла бледное прекрасное лицо, на котором сияли неземным огнем глаза. Конечно, волосам следовало течь расплавленным золотом, но последнее время королева Вельзевул была не в духе. Ей приходилось ждать, а ждать она не любила. Но ждать оставалось недолго. – Все готово? – Да, моя королева, – Лигур склонился в глубоком поклоне. Подданные, отвечая настроению королевы, тоже облачались в темные одежды – больше в черные с серебром или темно-зеленые. – Мы подготовили покои. – Хастур? – отрывисто спросила королева. Хастур, облаченный в охотничий костюм, коротко поклонился. – Я отобрал лучшего коня. И отличного охотничьего пса, который выполнит любую команду, едва она сорвется с губ. – А конь? – Он выполнит приказ, едва он возникнет в мыслях. – Чудесно, – тонкие губы королевы тронула легкая, почти незаметная улыбка, но все вздохнули с облегчением. – Уже совсем скоро… ожидание будет вознаграждено. Ты ведь сделал все, как я велела, да, Кроули? Все обернулись к рыжеволосому красавцу в хламиде цвета листвы в ночи. Одеяние слегка серебрилось в лунном свете, словно блестело от росы. – Кроули? – настойчиво повторила Вельзевул. Кроули что-то увлеченно рассматривал у себя в руках. – Кроули, чтоб тебя! Стоящая рядом Дагон пихнула Кроули под ребра и тот, чуть не выронив это что-то и спрятав его в рукав, резко выпрямился. – Да, моя королева? – Во имя звезд и луны, что там у тебя? – Ммм… смартфон. – Что? – Вельзевул удивленно вздернула брови. Лицо Кроули просветлело. – О, это такая маленькая умная штучка из мира людей, я ее одолж… – Кроули, ты меня вообще слышал? Одиннадцать лет назад ты исполнил мой приказ? – А, приказ, – Кроули растерянно моргнул и, спохватившись, кивнул. – Приказ, да. Конечно. Все в наилучшем виде. Да. Определенно. Вельзевул устало прикрыла глаза. – Когда наш план будет завершен, ты сможешь играться с любыми человеческими штуками сколько пожелаешь. – Да, конечно, – Кроули чуть поклонился и, когда Вельзевул отвела от него пристальный взгляд, украдкой снова вытащил телефон из рукава. Королева судорожно втянула воздух и распахнула глаза. В них зажегся опасный огонь. – Скоро. Очень скоро… *** Альфред З. Фелль (так, во всяком случае, гласила застежка на чемодане, который он поставил на перрон железнодорожной станции Тадфилда) глубоко вдохнул – воздух за пределами города был гораздо чище, чем внутри. И уж тем более он был начисто лишен книжной пыли, которой привык дышать Альфред в своем магазинчике. Итак, осталось совсем немного. Скоро, очень скоро он… – Азирафаэль! Альфред вздрогнул от неожиданности и обернулся. Он совершенно отвык от звучания своего детского прозвища. Надо же… Невдалеке стояла крохотная машинка, по виду которой нельзя было точно сказать, развалится она прямо сейчас или в результате пристального взгляда. Поэтому Альфред на всякий случай не стал ее разглядывать, а сразу перешел к особе, стоявшей у открытой дверцы. – Анафема! – Привет, – Анафема улыбнулась. Симпатичная девушка в круглых с тонкой оправой очках, из-за которых пристально смотрели строгие глаза. Анафему можно было бы назвать красивой, но никто никогда этого не делал, поскольку для этого нужно было встать напротив нее и смотреть ей в глаза. Или не смотреть, но знать, что ее глаза все равно смотрят на тебя. Поговаривали, что Анафема – ведьма, как и ее мать, и бабка, и прабабка, и прапра… в общем, каждая женщина в семье Анафемы Гаджет в той или иной степени являлась ведьмой – ну, или так говорили люди. Альфред, склонный к романтике исключительно на страницах книг, склонялся к мнению, что людям вообще дай только поговорить, и тогда каждая особь женского пола станет ведьмой. А учитывая широкие взгляды современного общества, то и не обязательно женского. А бабка Анафемы однажды сказала, что быть ведьмой – это означает чувствовать себя ведьмой и знать, что ты ведьма. Эта женщина преклонных лет и старой закалки верила в руны, кристаллы, настойки из трав и совершенно отказывалась верить в гендеры и равноправие. «Что? – возмущалась она, сидя в своем кресле-качалке и покуривая трубку. – Равноправие? Что за чушь! Получается, это мужчинам можно заниматься ведьмовством? Ну уж дудки! Не доросли!» Интересная была женщина. При одном воспоминании о ней у Альфреда горели уши, за которые его в детстве не раз таскали. В том, что касалось детей, бабка Анафемы придерживалась почти коммунистических взглядов: неважно, чьи это дети, но каждый обязан принять участие в их воспитании (хотя любого, кто осмелился бы упомянуть при ней коммунизм, бабка погнала бы метлой до самого Лондона). Впрочем, Феллю в любом случае доставалось меньше, чем Ньютону Пульциферу. Которому, кстати, и принадлежало чудо японского автопрома, которое он непонятно, где выкопал. Альфред склонялся к тому, что неплохо бы зарыть обратно, но против выступала Анафема, радеющая за экологию, и сам Ньют, который отчего-то трепетно любил свою развалюху. Фелль не был здесь лет пять, почему она все еще на колесах?! Альфред подхватил чемодан и подошел к своим друзьям детства. – Привет, Анафема. Привет, Ньют. Привет… гм… Дик Терпин. – Как любезно с твоей стороны, что ты помнишь имя моей старушки, – отозвался из салона Ньют. – У тебя много багажа? – Один чемодан. К чему мне что-то еще? – Альфред обратил внимание, что кольца на пальце у Анафемы нет. Точнее, несколько колец имелось – вполне себе оккультные штучки, но место самого важного кольца оставалось вызывающе пустым. – Ну не знаю. Ты мог набрать пять коробок книг, хотя приехал всего на лето, – заметила Анафема, садясь обратно в машину. Ньют, напротив, выбрался наружу и помог Феллю загрузить чемодан в багажник и погрузиться на заднее сидение самому. Ньюта, в принципе, тоже можно было бы назвать симпатичным. Если вам нравятся люди, в присутствии которых постоянно что-то ломается. Если Анафему можно было засылать в стан врага как психологическое оружие, то Ньют вполне сошел бы за техническое – или противотехническое. Вполне вероятно, его любовь к своей машине объяснялась тем, что та до сих пор ездила. Да, она постоянно ломалась – но продолжала ездить. Не все техническое окружение Ньюта могло похвастать тем же. По той же причине он уже четыре года не менял смартфон: тот работал. Глючил по-страшному, подвисал, перезагружался во время разговора, но по нему все еще можно было звонить, а если звезды складывались благополучно – и выходить в интернет. Другие телефоны навсегда вырубались уже через пару дней. А что такое вздувшийся и даже взорвавшийся аккумулятор, Пульцифер знал не понаслышке. Он уселся за руль и завел мотор. Потом завел еще раз. Вздохнул, возвел очи горе, сосчитал до трех, вытащил ключ, посидел в прострации, а затем вставил ключ обратно и решительно повернул. Машина фыркнула и неторопливо покатилась прочь. – Когда ты сказал, что собрался приехать, мы поначалу не поверили. Давненько тебя не было, Ази. – С самого выпуска, – подтвердил тот. – Ну, знаете… выпускные экзамены, потом работа, надо было как-то устроиться… наладить дела магазина, свой быт… как-то все некогда, короче. – А чего приехал? – в лоб спросила Анафема. – Не то, что я против, я очень рада. Но? – Но потом я решил – а пропади все пропадом, – признался Альфред. – Когда дед умер и оставил мне дом, я думал, что приеду и все разберу, но… так и не приехал. Родители разок приезжали, но потом тоже как-то… Анафема оглянулась назад и сочувственно кивнула. – Понимаю. Я тоже долго не могла заставить себя войти в комнату бабушки. Но потом мама отдала мне ее письмо, где она… ну, знаешь, старые люди иногда чувствуют, что скоро придет их время, и она попыталась меня успокоить, вот и… – Спасибо, – Фелль чуть улыбнулся. – Давай не будем о грустном, хорошо? Лучше расскажи, как вы тут. – А то ты не знаешь, ты же подписан на мой Инстаграм, – хмыкнула девушка и опять уселась прямо. – Да и я тебе о большей части новостей рассказываю. – И у нас особо ничего не случается, – добавил Ньют. – Мишель – помнишь ее? – до сих пор не берет меня на работу в компьютерный класс. – И слава богу, – искренне проговорил Альфред. Помнил ли он Мишель? Ну разумеется. Стальной взгляд, стальной характер, стальная выдержка. Она была старше их троицы, но иногда играла с ними, но исключительно в школу. Под ее чутким руководством Альфред, научившийся читать едва ли не раньше, чем держать ложку, вывел свои первые кривые буквы. У нее он получил свой первый неуд, которых в настоящей школе ни разу не видел. Славные были деньки. Немудрено, что Мишель отучилась на педагога и теперь стала директрисой местной школы. Там, кстати, работала и Анафема. Откровенно говоря, Альфред тоже был на пару лет старше Анафемы и Ньюта, что в детстве казалось целой пропастью. Но, когда в твоем районе не так уж много детей, выбирать не приходилось. Если за них не бралась в очередном педагогическом порыве Мишель, они убегали играть в лес. Возможно, где-то в бесконечной череде параллельных вселенных, на этом месте был меловой карьер, но какая разница детям, где играть, если родители одинаково недовольны любыми местами, будто созданными для игр? Именно в лесу Альфреда торжественно нарекли Азирафаэлем, пользуясь его инициалами. Просто когда твой друг носит гордое имя как у великого физика, а подругу и вовсе зовут Анафемой, за свое простенькое «Фредди» становится как-то обидно. Зато потом можно было не думать над никами. На какой-то миг Альфреду показалось, что в тот день в лесу с ними был кто-то еще. Чей-то внимательный взгляд следил за ними из густой листвы. Но это чувство быстро исчезло, поскольку он принялся оживленно крутить головой, хотя уже стемнело, и предаваться воспоминаниям. Ньют подвез его до дома и остался ждать в машине, пока Анафема проводила Альфреда до дверей. Чемодан он ей, разумеется, не отдал, так что девушка несла бумажный пакет с продуктами – по дороге они заехали в магазинчик, чтобы Фелль набрал что-то на первое время. – Приходите завтра, – пригласил он. – Сегодня не зову, сама понимаешь… – Понимаю, – девушка кивнула. – Если нужна помощь – убраться там, помочь с готовкой, не знаю… обращайся. Завтра весь город будет знать, что ты вернулся. – Да уж, событие года, – Азирафаэль вздохнул. Местной знаменитостью он никогда не был и становиться не планировал. Покопавшись в кармане, он нашел ключ и принялся возиться с замком. – Я просто протру пыль в паре комнат и переберу вещи на чердаке, родителям обещал, у них руки не доходят. Но у меня на все целый месяц. – А не целое лето? Или не выдержишь нашу унылую пригородную жизнь? – Анафема фыркнула и прошла за Феллем в открывшуюся дверь. Рука Альфреда сама потянулась к выключателю, и в коридоре вспыхнул тусклый свет, приглушенный пылью на лампах. – Посмотрим, – он оставил чемодан и, забрав у Анафемы пакет, прошел на кухню. Девушка последовала за ним, стараясь поменьше дышать – потревоженная ими пыль взметнулась и теперь медленно кружила в воздухе. Фелль включил холодильник в розетку и принялся раскладывать продукты. – Я… сам не решил. Может, приберу тут все и вообще продам дом. Анафема ничего не ответила. Сложное решение, но, если Фелли не живут в Тадфилде, то к чему оставлять себе недвижимость? – Ази, если у тебя так много времени, может, поможешь мне завтра? В библиотеке новые поступления, надо все распаковать, рассортировать, занести в компьютер… – Послушай, дорогая, – Азирафаэль выпрямился, держа в одной руке банку какао, а другой укоризненно погрозил Анафеме пальцем, – неужели ты думаешь, что я уехал от переполненных книжных шкафов только ради того, чтобы снова возиться с книгами? – Ага, – кивнула девушка. Альфред фыркнул и улыбнулся. – Ну да, ты слишком хорошо меня знаешь. Втроем мы быстро управимся. У тебя же так и не появился помощник? – Нет, мы вдвоем неплохо справляемся, посменно, – Анафема пожала плечами. – А быстро мы управимся в том случае, если не подпускать Ньюта к компьютеру. Иначе все затянется на неделю. – Дорогая, летом надо отдыхать, а не устраиваться на вторую работу, пока библиотекари по очереди уходят в отпуск. У тебя тоже отпуск! – Альфред поставил забытую банку в шкаф и вернулся к столу, строго глядя на подругу. – Ты могла бы съездить куда-нибудь… – Подышать воздухом? Регулярно этим занимаюсь, – девушка сморщила нос. – Лес, природа, все дела. – Ты молодая симпатичная девушка, – нравоучительно произнес Фелль, – и спряталась на лето среди пыльных книг! – Вот кто бы говорил! – Анафема расхохоталась, и Альфред, порозовев, отвернулся к холодильнику, чтобы поставить туда молоко. – Ладно, оставили тему. До завтра? – До завтра, – Фелль развернулся и, получив дежурный поцелуй в паре дюймов от щеки, пошел провожать Анафему. Ему очень хотелось спросить, почему молодая симпатичная девушка до сих пор не вышла замуж за Ньюта, но Альфред сдержался. Невежливо. Ньют, ожидая их, не скучал – он открыл капот своего автомобиля и с видом решительной обреченности копался внутри. – Ты меня подвезешь или пешком быстрее? – прямо уточнила Анафема, остановившись у пассажирской двери. Ньют выпрямился и машинально поднял телефон с включенным фонариком, которым он подсвечивал в богатом внутреннем мире железного коня. Девушка отступила, закрываясь от яркого луча света рукой. Ньют торопливо выключил фонарик. – Извини. Все в полном порядке, в момент долетим! – Лучше доедем, – поежилась Анафема и забралась в салон. Фелль, вышедший попрощаться, пожал руку Ньюту и вернулся к дому. Задержавшись на пороге, он понаблюдал, как Дик Терпин, фыркая и подрагивая, поехал прочь. Альфред закрыл дверь и, помедлив, провел рукой по шероховатой поверхности дверного косяка. В доме давно никто не жил, все пропахло пылью и пустотой. Но Азирафаэлю показалось, будто воздух потеплел. Дом словно просыпался, и от этой забавной мысли Альфреду стало уютно.