облачно, возможны осадки

      Привычка Антона постоянно пересматривать собственные кружочки в телеграме оказывается всё же не бесполезной. И то ли это он по жизни бог, а по сути лох, то ли техника Антона не любит вообще, заставляя вымученно вздыхать, когда тот самый кружочек вновь отправляется без звука. Приходится, конечно, перезаписывать, потому что пару тысяч человек без важной информации оставить никак нельзя. Зато ученики и завсегдатаи всегда весело признаются, что только благодаря Антону умеют читать по губам. Одним словом, Арсению с его вечно идеальными кружками Антон завидовал, пока тот не признался, что без «избранного» его идеальность не стоит и яйца выеденного. Антон поумерил зависть, но про «избранное» животворящее всё равно забыл.       — Нет, ну нет уже никаких сил, — Антон повторно зажимает значок на экране и смотрит в камеру поверх солнечных очков. — В общем, ребята, сегодня вечером хотел разобрать с вами двадцать второе задание, потому что много кто просил, так что часиков в девять залетайте. А я пока вот — выгуливаю Лэйса уже целых тридцать минут.       Антон переключает камеру и любовно снимает своего бордер-колли ещё пару секунд. Хочет уже убрать телефон, проверив, записался ли звук, но ответный кружок приходит быстрее.       — Тох, а если твой пёсель слишком долго пробудет на солнце, это он будет Лэйс из печи? Или рифлёный? — глумится Арсений, поправляя свои очки пижонского вида, как будто уже триста раз не обстебал всего Антона с ног до головы.       «Ты что, назвал собаку в честь чипсов? Даже у Серёжи нет такой любви к еде, Шаст!»       У Серёжи — одного из кураторов — её может и нет, а вот у него — Антона — ещё как. Да и не в честь чипсов это было, вообще-то. Антон мысленно нарекает Арсения дураком, но сам улыбается от уха до уха, всё-таки убирая телефон. Он уверен, что где-то там, люди из «м.чатика», находясь в разных концах страны, уже разогнали сто и одну шутку, ну и, конечно, обсудили что-то насчёт двадцать второго задания.       Лэйс бодро семенит рядом, а лапы его нещадно мокнут в лужах, оставшихся на асфальте после недавнего ливня. На улице май — тёплый до безобразия, влажный, зелёный и яркий, будто в настройках кто-то до минимума выкрутил фильтр серого. Антон любит май почти так же, как ненавидит, потому что это, наверное, самый тяжёлый период не только для его учеников, но и для самого Шастуна. Они нервничают за себя, он нервничает за них, Арсений нервничает за всех в целом, и вместе они — семья тревожных сырков и жертвы беспощадного ЕГЭ.       Антон, если честно, и не помнит, чья именно была идея создания онлайн-школы. Нет, Шастун всегда хотел быть преподом, по крайней мере в юношестве, когда мечты о зарабатывании огромного баблища на одних только видеоиграх канули в пропасть. Видеоигры он, конечно, продолжил любить, но поступил в пед после одиннадцатого, где и встретил его — сраного умного — Арсения, то есть.       Арсений, поворотив носом от двух метров специфического юмора первые пару недель, поднял метафорический белый флаг, даже разрешив Антону гонять вместе с ним в столовую. Где, правда, всё равно не брал ничего, кроме чая и булочки, но терпеливо ждал, пока Антон схомячит свой полноценный обед сбежавшего из голодного студенческого края человека. Так и жили, всё так же метафорически пиная друг друга во время сессий, до ночи пропадая в городских парках и передразнивая на парах самого бесячего препода. Тот был подслеповат, глуховат и даже хромой, но его противность это никак не умаляло, если не возводило в степень. И, конечно, пили Антон с Арсением исключительно дружеский чай, потому что, если бы перестали, ничего в принципе не изменилось.       Антон, осознав свою бисексуальность ещё в бородатые годы, к Арсению, вроде как, дышал ровно. Смотря, конечно, насколько ровно можно дышать к сраному умному. Тот особо ничем и не выделялся: носил свои очки, хотя Антон тысячу раз предлагал сменить их на линзы или сделать лазерную коррекцию, как, например, Димка, живущий теперь припеваючи, но Арсений упорно отказывался, в очередной раз протирая линзы специальной тряпочкой. Антон себя безалаберным не считал, но со скорбью думал, что у него вместо тряпочки — была бы футболка. Ещё Арсений тащил в дом всё, что матушке природе было не жалко. Он неимоверно гордился тремя своими гербариями, коллекцией берёзовых веточек причудливой формы и постоянно спорил с Антоном, искренне считавшим, что все они одинаковые и в целом — немного ебланские в самом хорошем смысле этого слова. На полках — рядом с книгами по истории — простаивали свою жизнь энциклопедии по травам, а в пакетиках бережно хранились засушенные баранчики и подорожник. Хвастаясь своими пожитками, Арсений, естественно, умалчивал, что за половиной из всего его богатства с ним вместе шатался Антон, ведясь на вечное и незыблемое «пожа-а-а-луйста».       Одним словом, скооперироваться для чего-то большего, чем просто самое забавное дуо во всей группе, для Антона с Арсением оказалось не так уж и сложно. Было это, конечно, уже по окончании универа, после длительных раздумий, планирований, общих бессонных ночей и выматывающего ресёрча всей необходимой информации. Сказать, что тогда — почти три года назад — Антон боялся — это как не сказать ничего. Боялся ещё как, не найдя в себе силы переступить через вечную тревожность и страх всех подвести. Они собрали большую команду, приплели Матвиенко и Позова — бывших сокурсников — в качестве кураторов, наваяли сайт и симпатичные аккаунты в социальных сетях, и Антон до безумия боялся всё это превратить в руины единственным неверным шагом. Каким именно, он и сам не до конца осознавал, но всё ещё нервно дёргал ногой, когда они сидели за круглым столом, обсуждая все нюансы.       — Антон, ты знаешь, что я в тебя верю, — линзы арсеньевских очков поблёскивали в свете закатного солнца. — Ты свой предмет знаешь на отлично, а за разборами ЕГЭ провёл тысячу часов, серьёзно. Ну ты чего?       Антон вроде и ничего. Вдохнул, выдохнул и попробовал, наконец, расслабиться, потому что от его нервных тиков всё равно легче не станет. Выпил только ромашкового чая, ну, чтобы наверняка.       «Меняй» — их общее детище, любовно выпущенное в свет, всё же начало работать, и в первые дни Антону в это даже верилось с трудом. Он теперь — препод. Да, не где-нибудь в МБОУ, но тридцать оболтусов он себе уж точно найдёт и попытается сделать из них гениев обществознания! Может быть, даже миллиардеров, плейбоев и филантропов.       — Всё, Лэйс, погнали домой, — Антон выплывает из мыслей, когда над головой уже гремит. Не хватало ещё попасть под дождь, чтобы только недавно выпрямленные волосы снова попадали на лоб каштановыми колечками. Арсений, конечно, говорит, что выпрямлять Антоновы кудри — преступление против человечества, и, наверное, прав, но от привычек Антон избавляется очень медленно. — Нам ещё тебе лапы мыть, Арсений будет по-дедовски ворчать.       Лэйс, ожидаемо, ничего не отвечает, только пялится умными глазами прямо в душу, будто укоряя Антона за то, что не дал поторчать на улице лишние пять минуток. Шастун на такие коварные уловки не ведётся, тянет пса за шлейку сначала в подъезд, а потом в квартиру, поздно осознавая, что назвал чужую обитель домом. Антон умилительно краснеет щеками.       Квартира у Арсения в целом очень просторная и светлая, но ванная комната — вообще Антонова влажная мечта, потому что места там столько, что поместится ещё три Лэйса и два Шастуна. Антон моет псу лапы, пытаясь не шуметь, хотя получается, наверное, сомнительно. Но Арсений и не жалуется, не появляется по крайней мере в дверях и не сверлит Антона испепеляющим взглядом, чему Шастун несказанно рад. Он отпускает Лэйса восвояси, а именно полежать на каком-то сомнительном коврике в гостиной Арсения, потому что лежанки здесь не оказывается, как и множества Лэйсовых игрушек, по которым он скучает, изредка грустно поглядывая на хозяина.       Конечно, они не живут вместе. У Антона своя, вполне презентабельная, квартира в небольшом спальном районе с видом на детский сад. У Антона не ремонт и его даже не затопили, просто сейчас май, поэтому Шастун только вздыхает, вспоминая о своей двуспальной кровати. По негласному правилу, придуманному Арсением ещё в самом начале, каждый конец учебного года они съезжались на небольшой промежуток времени в целях оптимизации собственной работы. Антон, на самом деле, и не против, потому что проводить оставшиеся вебинары и консультации, отвечать на вопросы учеников и последние разы прорешивать всё то, что уже миллион раз прорешивалось, гораздо удобнее вместе, находясь рядом друг с другом, а не мучая функцию видеозвонка.       Из-за прикрытой двери голос Арсения звучит спокойно и приглушённо, настолько умиротворяюще, что Антон мог бы слушать его часами. Он не похож на нудный бубнёж старого препода, Антону ли не знать, насколько интересно и хорошо Арсений преподносит информацию. В общем, если было бы нужно, Шастун ещё раз прошёл курс истории. Но он вместо этого просто открывает дверь, застывая в проходе. Арсений выглядит донельзя домашним в своей чуть мятой футболке и с гнездом на голове, которое он стопроцентно пытался привести в божеский вид. Не получилось, не фортануло. Теперь Арсений ведёт веб чуть более недовольно, чем мог бы, но энтузиазма, конечно, не теряет. С волосами как-нибудь потом повоюет.       — Так что с этим вряд ли возникнут проблемы. С картами чуть сложнее, но все распечатки у вас уже должны быть, — Арсений замечает Антона периферическим зрением и чуть улыбается в знак приветствия. От ноутбука он в ближайшее время уж точно не отойдёт, и Антон, проникнувшись его болью, бодрым шагом отправляется на кухню. У него у самого занятие, на котором он увидит всё тех же ребят, уже послезавтра, и Антон с горечью представляет, как же сильно после него будет болеть примерно всё.       Антон заботливо делает Арсению чай, заливая все его травянистые приколы кипятком и добавляя две ложки сахара — не больше и не меньше, потому что по-другому Арсений не пьёт. Кружка приземляется перед Арсением с небольшим стуком. Тот смотрит с благодарностью, а потом подмигивает своим красивущим голубым глазом, продолжая рассказывать что-то про СССР. Антон не особо вдаётся в подробности, потому что всё это время ищет зарядку от телефона, который грозится разрядиться в ближайшие пару минут. Зарядка находится на журнальном столике, заваленном различными бумажками и буклетами несмотря на то, что дома у Арсения всегда порядок. Может, так сказывается на его квартире присутствие в ней Антона. Ещё одним открытием оказывается то, что для того, чтобы добраться до зарядки, нужно будет пройти мимо Арсения, а значит — попасть прямо в вебку, на мгновение, но перетягивая на себя внимание. Делать Антону всё равно нечего, не ползти же мимо Арсения, в конце-то концов. Его, ожидаемо, замечают, кто-то даже просит передать привет «АнтонАндреичу». Вот вам, «АнтонАндреич», и ваши ученики с их хвалёной субординацией. Антон тихо фыркает, но когда, заполучив зарядку, тащится обратно, всё же машет рукой в камеру.       Когда Арсений заканчивает, Антон нежится на диване с книжкой в руках. Смотря, конечно, насколько можно кайфовать на ужасно неудобном арсеньевском диване, который он сам всей душой ненавидит, но всё не может купить новый. Арсений, если честно, выглядит помятым. И лицо у него настолько кислое, что лимоны могут поотдыхать где-нибудь в сторонке.       — Я в заёбе-е-е, — стонет Арсений, гладя между ушами подбежавшего Лэйса. — Надеюсь, ЕГЭ сгорит в аду.       — А мы сгорим в нищете, потому что школьники больше не будут нам платить. Как там было? Денег нет, но вы держитесь?       — О нет, ещё одну цитату политического деятеля я не выдержу.       Антон тихо смеётся, цепляясь взглядом за чужие напряжённые плечи. Арсений всё же действительно устал. Надо, наверное, предложить ему поспать, хотя короткая стрелка ещё еле-еле перебралась за шесть часов.       — Иди сюда, — Антон откладывает Оруэлла в сторону. В школе, да и в универе, да и вообще всегда он преступно мало читал, решив исправиться совсем недавно.       Арсений оставляет Лэйса в покое и направляется к Антону, снимая при этом очки, чтобы глаза хотя бы минимально расслабились. Тот разворачивает Арсения спиной к себе, усаживает на край дивана, устраивая ладони на чужих плечах.       — А вообще, ты бы пошёл на завод, кто-то должен приносить заработок в семью.       — Так, я щас прекращу, — угрожает Антон. И это работает.       — Помилуйте, Тоха Андреич.       Антон мягко давит на плечи, бережно проводит пальцами по лопаткам и снова поднимается вверх, стараясь помочь мышцам расслабиться. Арсению вообще не идёт сутулиться, но часы, проведённые за ноутом, идут осанке точно не на пользу. И повлиять на это Антон вряд ли как-то может, разве что время от времени делать Арсению мини-массаж, выбивая из него полу-вздохи полу-стоны. От них неожиданно клинит, потому что они — красивые. Или потому, что у Антона совсем засвистела фляга. Перед ним же Арсений, с которым они и через огонь, и через воду. Но Арсений ещё раз блаженно выдыхает, и Антон понимает, что это, пожалуй, ебануться. На завод, наверное, всё же пора.

***

      За день до обществознания Антон натурально хочет уехать в Тибет. Конечно, в его жизни уже были ЕГЭ: он сдавал сам, сдавали его ученики, но каждый раз волнение ощущается одинаково. Одинаково кошмарно. Он знает, что для учеников «Меняй» сделал всё, что мог. Не ебланил, давал всю возможную информацию, отвечал на интересующие вопросы. Он и сейчас продолжает делать всё это, ни на секунду не показывая будущим выпускникам, насколько сильно он устал. Вчера он сидел со своими ребятами восемь часов, отправил гулять с Лэйсом Арсения и слёзно просил вай-фай работать без перебоев.       На Арсения Антон смотрит в немом восхищении и с гордостью, потому что история в этом году была раньше, чем общага, и Арсений даже не поехал крышечкой. Он если и волновался, то вида особо не подавал, прожив этот день как самый обычный. Правда стучал ложкой по стенкам кружки сильнее, чем обычно, и нервно поправлял волосы каждые десять минут. Антон, хотя и преподавал обществознание, всё равно прекрасно знал, насколько сложными иногда бывают варианты по истории, поэтому несказанно радовался вместе с Арсением, когда в «м.чатик» начали прилетать первые вести с полей. В принципе, всё было не так плохо, даже чуть легче, чем Арсений ожидал от министерства образования. И Антон успокоился ненадолго, радостно закупаясь чипсами и вином в честь своебразного праздника.       — Совсем не в ресурсе? — вопрошает Арсений, когда Антон лежит в позе звезды на всё том же неудобном диване. Вообще, когда выяснилось, что он кошмарный и неистово ужасный, Арсений первым делом позвал Шастуна спать на свою кровать. В конце концов, все друзья так делают, правда? Антон, не будучи дураком, сразу же согласился, конечно, исключительно по причине дивана, а не в желании слышать чужое умеренное дыхание каждую ночь. Антон только согласно мычит в ответ.       — Может, медитация? Или вкусно поесть? О, или подкаст про убийц? — Арсений судорожно накидывает варианты, пока вдруг не начинает сиять, как начищенное серебро. — Ну конечно, прогулка!       Антон, в общем-то, был согласен и на подкаст, потому что вставать с дивана, собираться и куда-то тащиться ему всё же лень. И что из слов «ты не в ресурсе», сказанных самим Арсением, Арсению непонятно? Антон, к счастью или сожалению, не первый год с ним дружит, поэтому нехотя идёт собираться, зная, что такой тон Арсения возражений не терпит.       На улице оказывается очень приятно. Может, именно поэтому Арсений и вытащил его погулять. Солнце не палит, всё затянутое облаками, которые скоро оформятся в настоящие тучи, потому что на горизонте уже синеет. Даже ветер дует так, как любит Антон, ероша его кудри, сегодня оставшиеся нетронутыми. Гулять без Лэйса оказывается непривычно, но всё же здорово. Тот остаётся дома, и не потому, что Арсений злобная бука, а потому, что собакен гулял совсем недавно. И вообще, можно его хозяину отдохнуть по-человечески или нет?       Без условной «работы» всё равно не получается. Арсений предлагает записать кружок, обойдясь без важной информации, а просто, ну, по приколу, чтобы поднять настроение и себе, и ребятам по ту сторону экрана.       — Всем привет, это моё новое кружочно-телеграмное шоу, и первый его гость — Антон Шастун, — он переводит камеру на Антона. — Тох, какая сегодня погода?       — Облачно, возможны осадки.       — В виде фрикаделек?       — В виде хороших баллов по истории, с таким-то репетитором, — Антон подмигивает, и Арсений отправляет кружок. Надо же, записывал сразу в канал, изменяя своей привычке. Он очаровательно улыбается комплименту, а потом неловко чешет кончик носа тыльной стороной ладони, как делает всегда, когда смущается.       А ведь Антон его всего как облупленного знает: во сколько Арсений просыпается, куда ходит на пробежку и какой у него на телефоне пароль. Антон знает, что сказать, когда Арсений расстроен, зол или устал. Знает, сколько минут ему нужно, чтобы собраться, как Арсений водит машину и где предпочитает заправляться. Антон знает, какая температура воздуха в квартире для Арсения приемлема, на каком боку он любит спать и сколько раз за ночь неосознанно пытается Антона обнять, прижать к себе поближе и уткнуться носом в шею. Антон определённо знает, что ему пора прекратить обманывать себя в вопросе их с Арсением дружбы. С таким другом, блин, и второй половинки не надо, получается.       С неба начинает капать, и Антон обещает себе обязательно над всем этим подумать.       Дождь решают переждать в ближайшем ТЦ, забегая туда уже под вовсю зарядивший ливень. Арсений улыбается ярко, до лучиков у глаз, расправляет мокрую чёлку, которая теперь кажется ещё чернее, чем есть. Он выглядит как подросток, только что сбежавший из-под маминого носа на очередную свиданку. У них, правда, вовсе не свиданка. Хотя очень даже похоже. Антон фыркает из-за собственных мыслей и тянет Арсения к эскалатору, потому что кинотеатр, в который они по случаю просто обязаны сходить, находится на втором этаже. Закопавшись в работе, Антон особо и не следил за новинками в прокате, поэтому теперь тупо пялится на табло с расписанием сеансов. Арсений снова улыбается и, даже не пытаясь изгнать из себя того самого подростка, просто очаровывает даму в окошке, заставляя её продать билеты на рандомный фильм, название которого Антон даже не запоминает.       В кино сидят часа два, в какой-то момент просто забивая на сюжет. Антон всё равно видел если не все, то каждый второй боевик, поэтому тихо обсуждать что-то с Арсением, пытаясь не мешать другим людям, оказывается гораздо интереснее.       — А кто-то щас пробник решает, — шепчет Антон почти в самое ухо Арсению.       — Несчастные.       Антон думает, что правда так. Он любит свою работу, своих учеников и свой предмет — это правда, но все те негативные эмоции, которые испытывают ребята, приходящие к ним каждый год, — Антон ненавидит. Ненавидит чужие нервные срывы, каждый раз вспоминая себя и собственную подготовку к экзаменам. Антон ненавидит дурацкое запугивание в школах, которое в конечном счёте не приводит ни к чему хорошему. Он не может спокойно смотреть на одиннадцатиклассников, спящих по пять часов, которым потом необходимо целый день корпеть над учебниками. Антону действительно жаль, что ему, им всем когда-то пришлось и приходится через всё это проходить. И именно поэтому Антон здесь. Нет, не в кино, конечно. Именно поэтому Антон каждый день вкладывает себя в этот проект, помогает ребятам не только достичь хорошего результата, но и развивает чужой кругозор, чтобы все добытые с потом и кровью знания не развеялись после получения заветных «90». Именно поэтому он, Арсений и вся команда «меняй» изо всех сил своих ребят пытаются поддерживать, показывать, что после ЕГЭ тоже есть жизнь и что во время подготовки про неё тоже не стоит забывать. И «м.чатик» — почти личное детище Антона — этому просто превосходный пример. Место, служащее огромной зоной комфорта для всех желающих, где выпускники знакомятся между собой, общаются и мотивируют себя и других. Сами Антон и Арсений там частые гости, поэтому помнят почти каждого активного участника, знают их качество и количество знаний. И самим ребятам это всё, вроде как, очень даже нравится, чему Антон, конечно, несказанно рад.       Домой возвращаются уставшие, но капец какие счастливые. Антон, хотя и не тюленил в кровати весь день, чувствует себя настолько отдохнувшим, насколько не чувствовал уже давно. С лёгкой руки Арсения, он уже с восьми вечера валяется в спальне, отлучаясь только в туалет и один раз поесть пиццы, милостливо заказанной Арсением. С серьёзным лицом пишет очередной пост в канал, который ощущается сейчас почему-то как прощальный. Это ещё не конец, Антон знает, просто потому, что дальше будет непрерывное сидение на очке и постоянное обновление «чек.егэ», возня с вузами и универами, а большинство учеников останутся с ними даже после выпуска, но Антон чувствует, что сейчас — нужно. А. сначала о хорошем! мы сегодня очень, я бы даже сказал, ОЧЕНЬ классно отдохнули, правда. может, кому-то из вас об этом сейчас сложно слышать, я понимаю, но и хочу, чтобы вы знали, что этот отдых вы тоже заслужили. целый год (с некоторыми ребятами — два) мы с вами занимались, занимались, а потом ещё занимались. учили, читали, смотрели, жили в огромном инфополе и поглощали информацию, поверьте, только за это вам уже можно выдать медаль огромного умнички. сейчас осталось сделать последний — самый главный — шаг, который будет завтра. я хочу, чтобы перед ним вы попробовали выспаться, хотя бы минимально успокоить и настроить себя, а потом сделать всё, что будет в ваших силах. мы — вся команда «меняй» — верим в вас. лично я верю в вас! чуть позже мы обязательно обсудим всё, начиная от баллов и заканчивая апелляциями, но сейчас мне хочется сказать одно — что бы ни произошло завтра, вы останетесь прекрасными людьми, с которыми мне довелось работать весь этот год. держим за вас кулачки и ругаем всеми возможными словами!       Когда Антон отправляет сообщение, в комнату вплывает Арсений. Он в старой домашней футболке и с кружкой чая в руках. Шастун сам себе признаётся, что выглядит это донельзя уютно, не хватает только клетчатого пледа на плечах. Тогда эффект будет вообще сногсшибательным, будто Антона поместили в комнату с кучей котов.       — Надо спать ложиться уже, — констатирует Арсений и отпивает из кружки. — По-любому же завтра нужно будет встать часов в пять. Ты же планировал?       Он оставляет пустую кружку на тумбочке, потому что наверняка думает, что не забудет помыть завтра. Арсений вмиг оказывается на кровати, укладывается поудобнее и, вопреки своим же словам, утыкается носом в телефон.       — Ну, да. Хотел материалы Дальнего Востока посмотреть и разобрать.       — Значит, разберём.       А вот и началась старая песня о главном. Нет, Антон определённо благодарен Арсению за помощь, но напрягать его по этому вопросу с каждым годом становится всё сложнее. Возможно, Шастуну пора выключить синдром мамочки и постоянное желание об Арсении заботиться, но явно не сегодня. Он же не выспится, а потом весь день будет ходить не в настроении.       — Арс, практика показывает, что сливов всё равно мало. Я и один прекрасно справлюсь.       — Может, прекратишь? — Арсений тяжело вздыхает. — Что-то я не возникал, когда ты подорвался со мной в день истории и перерыл половину интернета, а потом ещё и разборы в канал делал, хотя это не твой предмет.       Неудобненько. Антон со своими заёбами, конечно, тот ещё фрукт. И Арсений сейчас любезно на них указал, заставив Шастуна покраснеть ушами. Ну, вполне в стиле Арса — прямой, как рельсы. Тот снова утыкается в телефон, а потом немного мрачнеет, будто Лэйс снова погрыз его старые тапочки.       — В чат зайдёшь? — спрашивает Арсений, заглядывая Антону в глаза. Шастун клянётся, что каждый раз, когда Арсений так делает, он зарабатывает себе микроинфаркт. Вот вам и «я в глазах твоих видел снег в океане».       Антон только жмёт плечами и тоже лезет в телеграм, чтобы почитать, что же такое удивило Арсения. юлечка (неконфликтная) тревожность уходи!!! диана так она нас и послушала… даша а я сериал смотрю по россии 1… не сюжет, а песня даша гс надо? юлечка (неконфликтная) надо! пока я не сошла с ума здесь даша *голосовое сообщение* диана о!!! могу показать хомяка       Антон поднимает на Арсения взгляд. Если честно, непонятно вообще ничего. Так проходят типичные вечера ребят, собственно, ничего нового в разговоре девочек Антон не увидел. Арсений только закатывает глаза, а потом протягивает Антону свой телефон, где на весь экран открыта аватарка кого-то из участников «м.чатика».       На фотографии их лица — вырезки из совместного вебинара прошлогодней давности. Арсений сидит в наушниках, улыбается и держит большой и указательный пальцы в виде сердечка, а Антон… Антон даже не замечал, что может выглядеть настолько по-другому. Лицо, по ощущениям, сейчас треснет от улыбки, из-за которой почти не видно глаз. Но даже в этих щёлочках плещется что-то, странно напоминающее влюблённость. Антон с ужасом вспоминает, что актёры в сериалах про любовь, даже тех, которые иногда смотрит та самая Даша, выглядят примерно так же. Но добивает, конечно, не это. На аватарке, как и на всех аватарках подобного вида, красуется ещё и надпись: флиртующие Антон и Арсений на аве — общага в кармане. И где это они, интересно, флиртовали? Антон невольно фыркает, чем привлекает внимание Арсения. Везде. Они флиртовали везде.       — Это они нас типа шипперят? — Арсений убирает свой телефон. Выглядит он взволнованно, но, вроде как, даже не удивлённо.       — Арсений Сергеич выучил новое молодёжное слово.       Но отшутиться не получается. Арсений смотрит серьёзно, приподнимается сначала на локтях, а потом и вовсе садится по-турецки лицом к Антону. Чего-то ждёт, и это заметно. Незаметно только то, что Антон не понимает, чего именно. Разговора? Какого-то осуждения?       — Ты против? — говорит Антон, заполняя паузу. — Ну, этого всего?       — Нет. Это странно, но обоснованно.       Антон не хлопает глазами, не делает вид, что ничего не понимает и не пытается этот разговор замять. Он может быть каким угодно: тревожным, смешным, иногда неловким и стеснительным, но Антон не тупой. Да, может, немного медленный. Кто-нибудь другой уже давно понял бы всю природу чувств, испытываемых к Арсению. Антон же долго думает, раскладывает по полочкам все свои желания, убеждается, что не перепутал влюблённость — в конце концов, он называет вещи своими именами — с чем-то другим. И Арсений, видимо, действительно хорошо его знает, потому что совсем не торопит, просто сидит, на Шастуна даже не смотрит, изучая стену за его спиной. Антон ему скажет. Вот прямо сейчас обо всём скажет, даже поблагодарит людей с аватарками за метафорический пинок.       — Я завис, да?       Арсений просто кивает и продолжает молчать.       — Если ты сказал про обоснования, то, наверное, уже догадался. Я, если честно, сам только недавно начал осознавать, но и ты об этом определённо должен быть в курсе. Я не хочу мучить себя догадками, поэтому лучше получу твой ответ сейчас. Арс, ты мне нравишься. Не как друг, если что.       Арсений снова ничего не говорит, и Антону натурально хочется спросить, жив ли он вообще. Но он молчит тоже, потому что обдумать всё нужно было не только ему одному. По крайней мере, Антон знает, что его точно не засмеют, не перестанут общаться, потому что общий проект Арсению невероятно дорог, и точно не пропишут по ебалу, потому что это же Арсений. И Арсению на самом деле невероятно дорога не только школа.       — Я где-то слышал, что самые крепкие браки — у пар, которые раньше были друзьями, — Арсений чуть улыбается.       — У нас запрещены однополые браки, — говорит Антон и вздыхает, опираясь подбородком на руку. — И статистика — это, вообще-то, мой профиль.       — Твой профиль — бегать по квартире в трусах, когда кто-то с утра напишет, что у него сотка. А сейчас мы просто обязаны сосаться.       И ведь сосутся. Странно только, что его графское величество Арсений не употребил более приемлемое слово из своего лексикона. Антон кладёт руки на чужую шею. Теперь на это, в принципе, всё равно.       В «м.чатик» Арсений пишет перед тем, как пойти спать. Теперь в обнимку и с чистой совестью. Ars за аватарки респект!