:)

Комментарий перед частью: я в первую очередь писатель флаффа, так что вот огромный дисклеймер, если тегов и описания было недостаточно: это даркфик! это вымысел о преследовании, эмоциональных манипуляциях и очень одиноком нездоровом студенте колледжа. если этот контент неприятен для вас, тогда я советую вам закрыть этот фик. считайте, что вы предупреждены! более подробные предупреждения о триггерах здесь: много травки, (нереалистичные описания) преследования, эмоциональные манипуляции и попытки изолировать жертву, эмоциональные срывы, приступы беспокойства и тревоги, случайные самоповреждения, общая тоска и самоуничижение. соответствующие триггеры будут отмечены в описании каждой главы, как вы можете видеть выше! хорошо, отказ от ответственности сделан: привет, ребята!! эта идея завладела мной в течение последних двух недель, я в основном ничего не делал(а), кроме как писал(а) этот фик. в отличие от большинства моих фанфиков, он был полностью написан заранее, поэтому он не будет оставлен незавершенным. кто ликовал! этот фик вдохновлен психологическим ужасом, и поэтому все названия глав будут соответствовать фильмами о преследовании. однако вам не нужно знать сюжеты фильмов, все они основаны на самих названиях. изначально я писал(а) этот фик, имея в виду мэнхант, но все расплывчато, а также тут присутствует Карл, так что это также можно принять за Дрим СМП или ccs. у мэнханта также нет собственного тега , поэтому я просто добавил(а) оба тега в фильтр фэндома. мэнхант - это то, о чем я думал(а), поэтому внешний вид Сапнапа - это его скин для Майнкрафта. интерпретируйте как хотите! я очень взволнован(а) этим фиком, и если я не добавлю больше сцен по мере публикации, это будет чуть более 17 тысяч слов. на данный момент я планирую добавлять главы через день, хотя, если у меня есть работа, мне, возможно, придется отложить на день, чтобы дать себе время для редактирования! к этому фику также прилагается плейлист, который я использовал при написании. большая любовь к Джанет и Сан за то, что перечитали и поддержали меня в процессе написания! кроме того, суккулент Сапнапа настоящий и его действительно называют суккулент Ромео. посмотрите! : D если вы прочли так далеко, спасибо, и, пожалуйста, наслаждайтесь историей! ♡ Примечание переводчика: еще раз прощу прощения что пришлось кое что переместить(( Так же если увидите ошибки или неточности кидайте в публичную бету!! Приятного прочтения!<3 Ссылка на плейлист: https://open.spotify.com/playlist/7ChCiwsPYxzbJ4Y6KJOuKn?si=01bd47a2940549bc&nd=1 В защиту Сапнапа, он никогда не был умным парнем. Ну, нет, это было неправдой. Он был умен, он был умен и хорошо учился в школе и, вероятно, слишком много знал о температуре плавления различных вещей, но, возможно, не особенно мудр. В старших классах его друзья прокомментировали, как он действовал, а потом слишком много думал. Он всегда говорил что-то не подумав, или слишком охотно хватался за возможность, для которой у него не было навыков, или просто полностью упускал смысл в словах людей. Он беспокоился о мелочах и недостаточно беспокоился о больших проблемах. Если большинство людей боролись за жизнь, то он утонул в ней. После нескольких лет вытаскивания его на поверхность люди вокруг него перестали предлагать спасательные жилеты. Что оставило его здесь, одного в самой дешевой квартире, которую он смог себе найти, тратящего всю свою зарплату на аренду и самое необходимое для жизни. Это было мрачно. Белые стены из гипсокартона, покрытые грубыми неровностями и облупившиеся по углам, чтобы соблазнить Сапнапа ковыряться в них. Голые окна с фальшивыми металлическими прутьями, на которые он все еще не удосужился повесить шторы. Грубый серый ковер на полу который лежит и на кухне где он собирает пятна, как марки. Спасибо, дешевому винилу в ванной, а также проблеме с плесенью, которую он проигнорировал, как только его домовладелец сказал, что это не смертельно. Он не до конца в этом уверен, но он также не был готов платить эксперту, и он еще не умер. “Теперь в любой день”, - сказал он нараспев своему растению в горшке, прислонившись к подоконнику. Он сидел снаружи на своей пожарной лестнице, куря косяк, который он упаковал на последние деньги за эту неделю. “В любой день или плесень убьет меня, или я сдамся и спрошу маму, можно ли мне вернуться домой. Может быть, если я попаду в больницу из-за чего-нибудь, мои родители заставят меня вернуться домой. Но для этого потребуется счет из больницы, да?” Больничный счет и извинения перед его родителями, когда они были неправы. Он усмехнулся, делая еще одну медленную затяжку косяка. Тонкая бумага зашипела под его пальцами, дымное тепло разлилось по его груди. Он горел. Он почувствовал облегчение. Он откинул голову назад, чтобы посмотреть в чернильное небо, выдыхая через нос. Дым клубился в небо, неприятно горячий внутри его ноздрей, он сморщил переносицу. “По крайней мере, мне все еще горячо, когда я курю”, - сказал он. “Но я не особо горяч." Как всегда, его растение не ответило. Он потянулся назад, чтобы постучать костяшками пальцев по гладкой глине, улыбаясь твердому звуку, который он получил в ответ. Его темно-красный суккулент - в магазине его назвали Ромео и Сапнап придерживался этого имени - был редким удовольствием для него самого, помимо обильного количества травки. Конечно, месяц, который он провел без косяка, был тревожным, но у него было много энергии, чтобы научиться заботиться о Ромео. В его глазах это была достойный месяц, потому что он дал ему расписание, которому нужно следовать, и повод поговорить вслух с самим собой. Он сделал еще одну медленную затяжку своего косяка, тусклая вишня съедала бумагу, пока не достигла фильтра. Он со вздохом выдохнул, затушив окурок о выступающий кирпич своего многоквартирного дома. Это оставило пепельный след на кирпиче, который он не потрудился стереть, просто выбросив окурок в переулок под ним. Пламя погасло при падении, приземлившись в неглубокую лужу, и он рассмеялся. Он снова запрокинул голову и посмотрел на небо, бесконечную черную пустоту, когда время перевалило из полночи в раннее утро. Из-за узкого переулка между его зданием и домами-близнецами напротив он мог видеть только часть неба, вырезанную между скучным кирпичом и некрашеным цементом. Тем не менее, ему не нужно было большего, чтобы знать, что там, наверху, не было звезд. Город давным-давно погасил эти булавочные уколы света. “Я такой мелодраматичный” - решил он, переворачиваясь на колени, чтобы заползти обратно в окно. Когда он отодвинул Ромео в сторону, подул прохладный ветер, и он вздрогнул, когда его волосы разметались по лицу, распущенные черные пряди закрыли его зрение. Когда он заправил волосы за уши, раздался щелчок и яркая белая вспышка, из тени переулка ошеломила его. Его мозг на мгновение напрягся, пытаясь собрать воедино то, что произошло - умно, не мудро - прежде чем острая тревога прогнала тепло в груди. “Кто-то только что меня сфотографировал?” Сапнап кричал, слишком опьяненный, чтобы быть осторожным, но слишком взволнованный, чтобы заботиться. “Гребаный мудак!” Три окна вокруг него загорелись, когда его соседи проснулись и отправились на разведку, и он втащил себя в свою квартиру, хлопнувшись на землю со стоном боли. Боль была притуплена наркотиками, но заметна, и он с трудом поднялся на ноги, пошатываясь. Он снова высунулся из окна, оглядываясь вокруг в поисках каких-либо признаков того, кто его сфотографировал, затем опустил стекло, когда кто-то окликнул, спрашивая: "Кто здесь кричал?!" Меньше всего Сапнапу сейчас хотелось, чтобы приехали копы из-за жалобы на шум. Вопли Сапнапа были далеко не самым громким, что случалось в этом районе, но, зная его удачу, он мог стать последней каплей для какой-нибудь пожилой дамы и ее пятиста кошек. Он хихикнул про себя, закрывая окно и проводя большим пальцем свободной руки по твердым плоским листьям Ромео. “Гертруда не знает, что ее ударило,” - заверил он. Он нажал на один листик, затем убрал палец, наблюдая, как лист возвращается на место. “Мы будем спать спокойно, я уверен, что напугал этого подонка криком.” Он не потрудился бросить еще один взгляд в окно, просто выключил прикроватную лампу и рухнул на кучу простыней и одеял. Он перевернулся на бок, откинул волосы с лица и заснул с туманными, кружащимися мыслями о незначительном. ------- В течение следующих нескольких дней Сапнап игнорировал беспокойство, которое поселилось в его квартире. Оно было плотным и осязаемым, но, как плесень, оно могло исчезнуть на задворках его сознания. Он сосредоточился на своих заданиях, сидел, сгорбившись над ноутбуком, и пробивал задания, которые он должен был выполнить несколько дней назад. Он не считал что плохо распределял время, но в отупляющей пустоте его квартиры было легко выкурить любое чувство времени. Боже, он хотел бы курить прямо сейчас, а не работать над эссе. На середине абзаца, который не имел смысла даже для него, экран его ноутбука словно жег глаза. Он подпрыгнул, когда его телефон зажужжал, ударившись коленом о ножку стола. Он выругался, затем зажал рот рукой, глядя в открытое окно. Там не было детей, играющих на пожарной лестнице или что-то в этом роде, но мать в здании напротив не раз ругала его за то, что он матерился достаточно громко, чтобы слышала ее маленькая дочь. Он затаил дыхание, считая до пятнадцати, и расслабился, когда упрека не последовало. Он перевернул свой телефон, наблюдая, как на нем загорается уведомление. Вверху мигнуло напоминание приготовить ужин, и он вздохнул. “Думаешь, у меня все еще осталась та морковь, которую я купил на прошлой неделе?” спросил он вслух, оглядываясь на Ромео. Он сделал паузу ожидая ответа, затем встряхнулся. “Господи, я схожу с ума. Мне нужно скоро навестить Бэда.” Несмотря на то, как мало он готовил, он был неплохим поваром. Раньше он помогал своей маме готовить ужин, прежде чем переехал, и, хотя он больше не мог позволить себе покупать ингредиенты, он помнил процесс. Он вымыл овощи в медной воде в раковине и выложил их на разделочную доску, прежде чем поставить рамен в микроволновку. Он засек время и принялся за измельчение, пока чашка вращалась по извилистым кругам, едва различимая в желтом свете его испачканной микроволновой печи. Он позволил своему разуму блуждать, его руки работали автоматически под звук чоп-чоп-чоп нарезки моркови. Вернулось беспокойство, и появилось отчетливое ощущение взгляда на затылке. Он оглянулся через плечо, осматривая комнату. Там не было ничего, кроме его скудной мебели, в том виде, в котором он ее оставил, и он вернулся к своей разделочной доске. Когда он снова опустил нож, микроволновка запищала, и он подпрыгнул, порезав подушечку большого пальца. Он вскрикнул, отбросил нож, и прижал руку ко рту, когда ярко-красная кровь появилась на порезанной коже. “Черт. Черт, черт, черт,” - повторял он про себя. По сути, это был не сильный порез, достаточно глубокий, чтобы кровоточить и ужасно жечь, но он мог сказать, что скоро он заживет. Он раздраженно зашипел сквозь зубы. “Вовремя все пластыри закончились, да?” Он, наконец, смог пошевелиться, вытащил комок бумажных полотенец и прижал к ране. Белая бумага пропиталась красным, и он приложил другую часть полотенец, чувствуя тошноту при виде этого. Он безмолвно заворчал и повернулся, чтобы заглянуть в свою спальню, глаза остановились на его растении. “Сколько стоят пластыри, Ромео? Ты думаешь, мы можем себе их позволить?” Ответа нет. “Да, ты прав. Это может подождать до моей следующей зарплаты.” Как только кровотечение прекратилось, Сапнап вернулся к приготовлению, более сосредоточенный, когда он добавлял нарезанную морковь в рамен. Ощущение взгляда на его шее исчезло, когда он сел за свой ноутбук, теплая лапша помогла ему справиться с оставшейся работой, и к тому времени, когда он заснул, он был очень близок к тому, чтобы расслабиться. Чувство спокойствия исчезло, как только он проснулся. Он повернулся лицом к Ромео, пробормотав "доброе утро", и замер на полпути, потянувшись, чтобы отключить будильник своего телефона. На внешней кромке его окна, видимая сквозь запотевшее стекло, была коробка с пластырями. Безобидные, заклеенные ярко-зеленой клейкой лентой и ужасающие. Сапнап выбрался из постели, будильник его телефона все еще играл слишком веселое вступление к аниме, которое он любил в старшей школе. Когда громкость увеличилась, он подошел к своему окну и дрожащей рукой потянулся, чтобы открыть его. Он поднял окно, его большой палец пульсировал, когда порез вдавливался в жесткий пластик оконной рамы. Слава Богу, он не открылся снова, и Сапнап остался пялиться на коробку. Это была не дешевая коробка пластырей из долларового магазина, которые обычно покупал Сапнап, пластиковые, которые отслаивались через два часа и были только одного размера. Это были симпатичные модели Johnson & Johnson, на лицевой стороне которых можно было увидеть смесь тканевых бинтов, а также большие повязки для колен и совсем крошечные, которые врачи использовали после уколов. Казалось, что в центре коробки было больше изображений, но они были закрыты клейкой лентой, прижимающей их к бетонному подоконнику, уголки поднимались, когда клей изо всех сил пытался прилипнуть к цементу. Что-то в том факте, что они не были полностью распакованы, заставило дрожь пробежать по спине Сапнапа, но он отбросил все мысли об этом , прежде чем он начал думать об этом слишком много. Его будильник становился все громче и громче, настойчиво гудя на матрасе, и он воспользовался предлогом, чтобы оторвать взгляд от коробки. Он стукнул пальцем по экрану телефона, пока тот не выключился, бросив телефон на кровать. Провод зарядного устройства натянулся, а затем упал на одеяло, когда его вытащили из блока, он усмехнулся, и присел на корточки, чтобы починить его. Весь процесс занял гораздо меньше времени, чем ему хотелось бы, и к тому времени, когда он снова повернулся к окну, коробка все еще была там. Он посмотрел на нее, сосредоточившись на том, как клейкая лента двигалась взад-вперед и дальше отрывалась от бетона, когда поднимался ветер. Примерно через минуту бомба не взорвалась, никто не влетел в его открытое окно, и никто не издал ни звука, поэтому он поднялся с пола и вернулся к подоконнику. Неспособный заставить себя осмотреть пожарную лестницу, беспокойство слишком сильно, чтобы позволить себе возможность на самом деле, увидеть кого-то, он протянул руку и сорвал клейкую ленту, затащил пластыри в свою квартиру и бросил их через плечо. Он захлопнул окно с такой силой, что задрожали и стекла, и Ромео, и снова запер его. Он затаил дыхание. И снова ничего не произошло, он позволил напряжению в плечах уйти. Его большой палец снова пульсировал. “Интересно, исправит ли это пластырь,” - сказал он Ромео с тяжелым сарказмом в воздухе. “Хорошо, что у меня их целая коробка.” Он нежно погладил своего суккулента, затем прошелся по комнате, оглядываясь в поисках того, где оказались пластыри. Найти их было нетрудно; кроме его кровати, торшера рядом с ней и мешка для белья, его комната была пуста. Ярко-синяя коробка торчала, как больной палец, на грязном ковре рядом с его шкафом, прислонившись к открытой дверце с клейкой лентой, вдавленной в ткань под ней. Он вздохнул, поднял и повертел коробку в руках. Она выглядел так, как будто ее никогда не открывали, и когда он потряс ее, это прозвучало как ... пластыри. Или, может быть, куча полосок бумаги, что было практически то же самое. Он нахмурился, провел невредимым большим пальцем по склеенному шву, открыл коробку, и заглянул внутрь. Пластыри. “Я не знаю, чего я ожидал.”