:)

Кто бы это ни был, им, похоже, не надоедало. Каждое утро Сапнап просыпался и на его подоконнике, либо в спальне, либо на столе на кухне, лежал тот или иной подарок. В основном это были свечи, те самые, которые Сапнап покупал для себя всякий раз, когда у него появлялись лишние деньги. По привычке он держал сожженные свечи на кухонном столе в качестве импровизированного украшения, чтобы оживить помещение, и без колебаний менял их на новые. К подаркам иногда прилагались записки, всегда подписанные одним и тем же смайликом и всегда приклеенные тонкими полосками жгучего зеленого цвета. Они начали обращаться к нему по имени несколько записок назад, что удивило его больше, чем должно было. Он взял самую новую свечу, кремово-белую, с надписью "Французская ваниль", и открыл записку на крышке. Привет, Сапнап! Я слышал, как ты говорил по телефону о твоем предстоящем экзамене. Я надеюсь, что эта свеча поможет тебе расслабиться! Знаешь, тебе не нужно рассказывать своим одноклассникам о своих проблемах. Ты можешь поговорить со мной. Я всегда здесь, чтобы выслушать, если тебе это нужно. Они тебе не нужны. Только я. :) Сапнап удивил сам себя, улыбнувшись объяснению, прежде чем покачать головой, широко раскрыв глаза. “Нет, нет, это не мило. Это жутко,” - напомнил он себе. Он высунулся из окна, оглядываясь по сторонам. Он ничего не увидел - он никогда не видел - и опустил форточку. “Мне нужно принять душ.” Он бросил записку в один из кухонных ящиков, к растущей куче, которую он хранил в пустом ящике. Он хранил их как ... улику. На случай, если когда-либо произойдет что-то действительно незаконное, у него будут доказательства о том, как долго это продолжалось. Он редко перечитывал их, но с тоской смотрел на клочки бумаги чаще, чем хотел признать. Ему не нужно было внимание какого-то сталкера, он не был таким жалким. Было просто приятно быть желанным. Он знал, что это неправильно, но такова человеческая природа, и пока он осознавал, что это просто человеческая природа, а не настоящая привязанность, с ним все было в порядке. Те же самые заверения крутились в его голове, когда он закрыл дверь ванной, включил вентиляцию и включил душ. Ожила насадка для душа, чуть ли не единственная вещь в этой квартире, на которую он мог рассчитывать, и он проверил давление воды. Крупные капли застучали по его ладони, и он усмехнулся, отступая, чтобы раздеться. Конечно, подарки продолжали появляться на его подоконнике, но он мог, по крайней мере, быть уверен, что его душ работает нормально. Ванную начал заполнять пар, и он открыл приземистое окно в верхней части стены, приподнявшись на цыпочки, чтобы дотянуться до защелки. Он открыл его наружу, отступил назад и снял с себя одежду. Его нога запуталась в трусах, когда он сбрасывал их, и он ударился о раковину в ванной с раздраженным шипением. Он взглянул на себя в зеркало, края стекла начали запотевать, и он сосредоточился на своих глазах. Угольно-темные глаза смотрели на него в ответ, слегка фиолетовые мешки образовали складки под его нижними ресницами. Он провел пальцем по гладкой коже, потянув ее вниз, чтобы обнажить внутреннюю часть века, затем вздохнул и позволил ей вернуться на место. Ему никогда не нравилась его собственная внешность. Он не ненавидит себя - ну, может быть, он ненавидит себя сейчас, но он был достаточно уверен в себе, когда рос. Неуверенный, но не настолько глубоко, просто на нормальном гормональном подростковом уровне. Он стал старше, поступил в колледж и наблюдал, как все вокруг него превращаются в уравновешенных людей, и казалось, что Сапнап все еще был прыщавым подростком, которым он был раньше. Он был беспокойным и плохим с людьми, неуклюжим, одиноким, просто в теле двадцатилетнего, а не шестнадцатилетнего. Приближался его двадцать первый год, и ему нечего было показать за это время, кроме дополнительных семестров проходных оценок и растущей зависимости от травы. “Почему я?” Сапнап спросил свое отражение, наклоняясь ближе, так что его дыхание оставило след на стекле. Дымка покрывала нижнюю половину его лица, скрывая пятна и щетину на подбородке, задерживаясь на чистой поверхности. Видны были только его глаза и линия роста волос, темные пряди волос скрывали его лицо и делали его еще бледнее, чем он был. “Что такого особенного в том, как я выгляжу? Я имею в виду, это из-за внешности, верно? Парень сделал мою фотографию, а затем начал оставлять всякую херню на моем окне. Так что же во мне такого интересного?” Он махнул рукой на себя, заметив, что лак на ногтях облупился вокруг кутикулы. Он накрасил их по настоянию своего одноклассника Карла, оба они проигнорировали лекцию в самом конце зала. “Я должен написать Карлу и попросить его снова принести лак для ногтей,” - решил он вслух, отталкиваясь от стойки, чтобы залезть в душ. В прошлом его соседи жаловались ему, что душ в их здании были тесными, но ему нравилось тесное пространство. Стеклянные стены не вызывали у него клаустрофобии, но тесное помещение успокаивало, как крепкие объятия или нахождение под одеялом после ужастика. Он поменял свою позу, чтобы не стоять на сливе, и откинул голову назад, так чтобы на его лицо попадала вода из душа,он закрыл глаза от непрерывного потока. Его мышцы расслабились от тепла, и он наклонился вперед, так что вода потекла по его затылку, а мокрые волосы упали на глаза. Он позволил ей стекать по носу и щекам, делая тяжелый выдох. Было легко забыть о реальном мире в его крошечном убежище. Не было одноклассников и соседей, с которыми он не был бы уверен, друзья они или нет. Не было ни занятий, ни обычной работы, ничего такого. Даже его преследователь не мог добраться до него здесь, он был заперт и находился в своих мыслях. Сапнап не был уверен, когда он решил, что его преследователь был мужчиной. Где-то между настойчивым подталкиванием и дерьмовым почерком он, по мнению Сапнапа, стал определенно мужчиной. По крайней мере, в кошмарах Сапнапа он всегда был мужчиной, выше Сапнапа, с широкими плечами и достаточно сильным, чтобы либо прижать его, либо унести. У него были острые зубы, но остальные черты лица были такими же размытыми, как ночи Сапнапа на пожарной лестнице, загорелая кожа, которая была такой живой по сравнению с его собственной. Может быть, веснушки, как будто его поцеловало солнце, с золотыми волосами и светлыми глазами, которые сверкали. Синие, как небо. Мысли Сапнапа перешли к клейкой ленте, которую он наклеивал на все, кислотно-зеленой, и размытое видение изменилось. Кислотно-зеленые глаза, прожигающие дыры в задней части шеи Сапнапа, глаза, которые выдавали его привлекательный внешний вид. Сапнап также не был уверен, когда он решил, что его преследователь был в его вкусе, но в тесном тепле его душа было легче смириться с этим. Какая-то отчаянная нежность свернулась у него в груди, не совсем в груди, но ниже. Внизу живота, где это могло прогнать тошноту, которую он испытывал, когда видел признаки своего преследователя. Все еще слишком далеко, чтобы испортить его логическое мышление, но любовь мужчины была в его животе или что это была за глупая фраза. Он не умел говорить умные слова, он просто знал, что начал с нетерпением ждать заметок и подарков своего сталкера. Он также знал, что это безумие, но, опять же, такова человеческая природа. Что-то в том же духе, что и психология того, почему женщины любили исторические любовные романы, где пираты похищают беспомощных девушек у их властных мужей. Люди в дерьмовых ситуациях любили фантазию о побеге, а разум Сапнапа был достаточно выебан, чтобы пересечь эту грань с реальностью. Он вздохнул и внезапно осознал, что стоит неподвижно, глядя на воду, стекающую у его ног. Он пошевелил пальцами ног, чтобы вернуться к движению, и схватил свой шампунь, чтобы вымыть голову. Густая жидкость пузырилась между его руками, он растирал ее между ладонями, прежде чем втереть пену в кожу головы. Пряди его волос перепутались, и он потянул за узлы, пытаясь распутать их, откинув голову назад, чтобы мыло не попало ему в глаза. Когда он смыл шампунь, наблюдая, как белая пена стекает по его руке, его мысли снова блуждали. Он не был уверен, к какой части его квартиры может получить доступ его преследователь. Очевидно, что он мог смотреть в окна, но, казалось, у него были уши в стенах, даже когда Сапнап знал, что в переулке никого нет. Он перевернул весь свой дом в поисках какого-нибудь подслушивающего устройства или камеры и ничего не нашел. У него закончились силы, прежде чем он добрался до пожарной лестницы, не зная, с чего начать поиски, когда все это было ряд за рядом черного блестящего металла. Разве записывающие устройства обычно не были черными и блестящими? Разве это не вписалось бы в общую картину? Его логический мозг указал, что нормальный человек все равно будет искать это, что его личная жизнь стоит усилий, но он никогда не мог заставить себя искать его. Он держал окна закрытыми в течение нескольких дней, но затем изнуряющая жара, которая всегда накапливалась в его квартире даже в разгар зимы, положила конец этой попытке. Он сдался. “Ну и что, он меня слушает,” - сказал Сапнап вслух, хватая свой кондиционер и выдавливая на руку. “Он не может слышать что происходит в моей ванной.” Сапнап проверил это на прошлой неделе, громко жалуясь, когда он мочился утром, что хочет попробовать новый аромат свечек. Свечи с запахом дерева так и не появились, только обычные сладкие и фруктовые, которые он купил для себя. Это было облегчением, еще больше доказывая что его ванная безопасное место от Большого Брата. Только он, его маленький душ и редкий гость в виде кошки. Он снова закрыл глаза, втирая кондиционер в волосы. “Боже, я изголодался по прикосновениям,” - добавил он мягче. “Не то, чтобы это было чем то удивительным. Может быть, мне стоит попробовать потискаться с Флафом. Этого не случиться, с его тревогой, и смех застрял у него в горле, даже когда он сказал это. Он закончил мыть голову, почесал голову и снова наклонился под струю воды. С закрытыми глазами он почти мог представить, что кто-то другой моет его за него, кто-то более высокий стоит позади него и проводит толстыми загорелыми пальцами по его волосам. Веснушки и кислотно-зеленые глаза, добавил он, прежде чем смог сдержаться, и опустил руки по бокам. “Я не настолько изголодался по прикосновениям,” - проворчал он. “Преодолей себя.” ------- Теперь ему страшно курить на пожарной лестнице, вместо этого он просто высовывался из окна своей спальни. Тем не менее, через пару недель в его квартире начал нарастать запах травы, и потеря аренды вызывала больше беспокойства, чем то что его сфотографирует неизвестный человек. Он распахнул все окна, зажег все свои свечи, чтобы нейтрализовать запах, и выбрался на пожарную лестницу. Она скрипнула под его ногами, знакомый звук вызвал улыбку на лице Сапнапа. На улице было темно, но свет из его спальни легко освещал помещение, желтоватый свет его лампы просачивался в ночной воздух. Он устроился на краю лестницы, ведущей на этаж ниже его, оценивая бутылку с водой, которую он принес с собой. Он не пробовал бонг со времен средней школы, но у него заканчивалась травка, и более сильный эффект при меньшем количестве травы казался справедливым компромиссом. Он откинул голову назад и выпил большую часть воды, оставив всего дюйм на дне, затем поставил ее рядом с собой. Он вытащил из кармана скомканный кусок алюминиевой фольги, разгладил его на колене, прежде чем положить на отверстие для крышки бутылки с водой. Он нажал на фольгу, чтобы сформировать миску, затем схватил кухонный нож, который он принес с собой, и проделал крошечные отверстия в крышке. “Мне следовало купить несколько булавок, эти определенно будет слишком большим,” - размышлял он вслух сам с собой. Он воткнул нож в бок бутылки, покачивая им взад-вперед, чтобы сделать отверстие подходящего размера, затем снова отложил его в сторону. Он схватил последнюю травку и бросил ее в кофемолку, оставив бутылку с водой зажатой между коленями, пока измельчал траву в более мелкую массу. Он открыл крышку, взял щепотку и высыпал в свою самодельную миску. Она не попала в бутылку, и он вздохнул с облегчением. “Я должен был стать инженером.” Он насыпал в фольгу еще травы, закрыл кофемолку, как только она была достаточно упакована, и наклонился, чтобы поставить ее на подоконник. Он схватил зажигалку, зажег ее несколько раз и вздохнул, когда она, наконец, зажглась, чтобы ее задул ветер. “Теперь, не забыть бы купить новую зажигалку.” Он изогнулся, чтобы перекрыть ветер, и поднес бутылку к губам, закрыв отверстие ртом. Он снова зажег зажигалку, поднеся пламя к чаше, и глубоко затянулся. Дым заполнил его легкие, и он закрыл глаза, позволяя теплу разливаться по всему телу, когда он вытащил бутылку, скользя большим пальцем по отверстию, чтобы дым не выходил. Он выдохнул, наблюдая, как дым спиралью выходит из его рта в темное небо, и он ухмыльнулся. Он моргнул, глаза расфокусировались, и его мир изменился. “Да, это то, что нужно,” - пробормотал он. “Идеально.” Он сделал еще одну затяжку, выгоняя дым из бутылки, и отложил бонг в сторону. Он откинулся на спину, снова выдохнув, и позволил дыму струиться в черноту наверху. Он издал довольный смешок, подперев голову руками, и позволил дыму раствориться в небе над ним. “Я должен купить настоящий бонг,” - сказал он вслух. Вокруг него было тихо, ветер был слишком нежным, чтобы потревожить его, если не считать взъерошивания волос. “Я не могу дождаться, когда мне исполнится 21 год, я направлюсь прямо в штат, где разрешена марихуана и куплю себе чего-нибудь.” Он смеялся над собственной нелепостью. Он не мог себе этого позволить и через миллион лет, даже просто получить деньги на бензин было бы сложно, но это была хорошая мысль. Он закрыл глаза, счастливо вздохнув, и позволил голове немного закружиться, прежде чем он вернулся к курению. -------- Он проснулся на следующий день с затуманенным сознанием и ничего не мог сделать. Это был редкий мирный день, когда за ним не следили, не нужно было разбирать документы, и у него было несколько дней на выполнение всех заданий в школе. У него хватило сил приготовить пасту с томатным соусом, который он импульсивно купил в прошлый раз, когда ходил за покупками. Он подпевал музыке на своем телефоне, пока принимал душ. Он отнес свою одежду в ближайшую прачечную, чтобы постирать ее, насвистывая, когда бросал свои четвертаки в грохочущие машины. “Сегодня был хороший день,” - сказал он Ромео, когда тот был дома, присев рядом с ним. Он сложил руки на подоконнике и положил на них подбородок, улыбаясь растению. “Сегодня был действительно хороший день.”