От ненависти до любви...

      Всё было не так. В смысле, совершенно не так, как Минцзюэ ожидал.       Он был уверен, что говорить о произошедшем в далёком прошлом будет тяжело — он всю жизнь не мог заставить себя заговорить об этом хоть с кем-нибудь! Даже когда он проснулся среди ночи от очередного кошмара и, поддавшись эмоциям, решил всё-таки поделиться преследующим его всю жизнь ужасом, он где-то в глубине души всё равно был уверен, что говорить будет сложно.       Однако позже, когда они сидели на кухне, а ладони ему грела заботливо всунутая в них Цзян Чэном чашка чая, слова полились словно сами собой, стоило только открыть рот. Он просто говорил и говорил, обо всём. О том, как впервые встретил Вэнь Жоханя, как по-юношески глупо влюбился в него, поддавшись ауре силы и влиянию этого человека, как тот неожиданно ответил на его чувства, затягивая ещё глубже в липкие сети, из которых уже и не вырваться, а потом… Даже об этом «потом», о котором обычно и думать боялся, Минцзюэ тогда рассказал на одном дыхании, не колеблясь.       И казалось бы, вот после этого-то должно было что-то измениться, да? Но снова всё произошло не так, как Минцзюэ ожидал.       Ему не стало легче. Боль не утихла, а воспоминания не растворились. Он всё так же боялся прикосновений больших, чем объятия или поцелуи, всё так же напрягался и невольно пытался избежать их. Кто вообще придумал, что если делиться проблемой, это принесёт облегчение?!       Впрочем, кое-что всё-таки изменилось. Теперь он сам окончательно понял, осознал, прочувствовал, насколько близки на самом деле ему Ваньинь и Сичэнь. Насколько важны ему. Насколько он им доверяет. А вместе с тем постепенно пробуждалось и желание: коснуться, почувствовать прикосновение, ощутить ту самую близость, когда и дыхание делите одно. Желание, которое начало в нём бороться со страхом.       Изменилось и поведение Цзян Чэна и Лань Хуаня. Нет, они по-прежнему были очень осторожны (слишком осторожны, по мнению самого Минцзюэ) и не позволяли себе лишнего. Но, словно бы чувствуя его стремление, постепенно они расширяли границы допустимого. Настолько мягко и ненавязчиво, что он и сам не сразу заметил изменения. Задержать объятие чуть дольше, скользнуть ладонью по спине чуть ниже, чем раньше. Понемногу, постепенно…       Потребовалось много времени. Очень много. Поначалу Минцзюэ всё ещё вздрагивал и неосознанно пытался отстраниться, и тогда Ваньинь и Сичэнь сразу отступали. Но постепенно чётко проведённая внутренняя черта стала стираться, а барьер трескаться, пропуская и допуская всё больше, а горящее внутри желание быть ещё ближе, довериться полностью, заставляя голоса застарелых страхов звучать всё тише.       Незаметно и постепенно. Этими словами можно было описать все их отношения. Незаметно и постепенно Цзян Чэн и Сичэнь проникли в разум Минцзюэ, в его сердце. Незаметно и постепенно перебрали и разрушили предупреждения, заставив тщательно пересмотреть собственные взгляды. Незаметно и постепенно залечивали старые раны, отгоняя скаливший клыки кошмар пережитого прошлого. Незаметно и постепенно посеяли и взрастили в его душе чувства столь глубокие и светлые, что Минцзюэ и не думал никогда, что способен испытывать что-то подобное.       Поэтому он даже не удивился, когда однажды с его языка совершенно незапланированно сорвались слова:       — Я хочу попробовать.