Потерянный

* * *

Холодно... До жути холодно. Настолько, что губы парня посинели, будто у мертвеца, но он продолжает стоять на остановке, которая так много значит для него. Он бы никогда не подумал, что настолько рутинное для него место станет настолько важным именно в это время. Но ностальгическая улыбка даже не собирается появляться на его губах. Искра в глазах угасла и, казалось, никогда не зажжётся вновь, кто бы ни пытался её вернуть. Потому что самая главная искра, которая и зажигала огонёк в его тёмных глазах, была та, кого он больше никогда не увидит вживую. К кому он никогда больше не сможет притронуться. Ему оставалось только смотреть на их общие фотографии и сжимать зубы до такой степени, что в глазах мутнело; сжимать кулаки с такой силой, что вены становились заметнее обычного. Чон не сможет больше увидеть её яркую улыбку, услышать звонкий смех — всё то, что имело главный смысл его жизни. Это убивало изнутри настолько, что мысли о самоубийстве сами появлялись в его голове, но он всё ещё мог соображать трезво. Да, он понимал, что, возможно, другим знакомым Лалисы приходится намного хуже, чем ему. Лучшей подруге, родителям... Но разве брюнета это волнует? Чон забыл, что уже как час находится на той самой остановке, когда они познакомились ближе, в самый холод, только в тонкой парке. Он не может отпустить мысли о девушке и вряд ли уже когда-нибудь сможет это сделать. События последнего раза, когда они виделись, проносятся перед глазами, теперь как самый ужасный кошмар. * * * Два дня назад Девушка смотрит глубоко в глаза брюнету, что повернулся в её сторону на зов. Тот слабо приподнимает уголок губ, останавливая ладонь Лисы у переключателя света в салоне автомобиля. Черноволосая переводит взгляд сначала на лицо парня, а затем на их руки. — Тебе понравилось сегодня? — аккуратно спрашивает Чонгук, а Манобан улыбается. — Конечно. Ты думаешь, я предпочла бы сидеть дома и в очередной раз вспоминать о диете, которой мне надо придерживаться? — фыркнула она, постаравшись звучать уверенно и беззаботно. Но парень понял, что Лалиса снова жалуется на тёмную сторону её работы, и его сердце сжимается. — Конечно же, я вместо этого поехала бы с тобой на природу. Ты не считаешь, что это было лучшим выбором? — хмыкнула она, но Чону было не до смеха. — Лиса, прошу тебя, хорошо питайся. Ты очень худая. Я не могу смотреть на тебя такую. — он шмыгнул носом из-за холода, что также присутствовал в салоне авто. Только сейчас он додумался включить обогреватель. — Ты ведь понимаешь, что я не могу по-другому, — они говорили вполголоса, что создавало вокруг довольно интимную атмосферу, но это не напрягало обоих, потому что пара знакома уже давно, а в отношениях переживали довольно много трудностей, из-за которых узнали друг друга сполна. — Моя работа требует этого, а потому я не могу просто так взять и начать есть всё, что хочу. — И это самое ужасное... — говорит Чон, сжимая зубы. Он отворачивает голову от тайки вперёд, но все ещё держит её ладонь крепко в своей. Девушка и правда казалась настолько худой, что он представляет число на её весах не выше сорока пяти. Рука, вмиг оказавшаяся на щеке парня, тут же заставила его расслабиться. С ног до головы брюнета окутало спокойствием от одного лишь её прикосновения, и Чонгук повернул голову обратно, вернув взгляд на лицо брюнетки. — Спасибо тебе за заботу, Чонгук, правда. Огромное спасибо, — снова улыбается Лиса, чем заставляет уголки губ парня тоже подтянуться вверх. — Не думаешь, что лучше включить свет и поехать? — через несколько секунд спрашивает девушка, кивая на окно впереди них. — Мы ведь не собираемся оставаться здесь на ночь, да? — Свет не нужен. Ты знаешь, что ты ещё красивее при ночном освещении? — Чон облокачивается затылком о подголовник и переплетает их пальцы ладоней между собой. Лалиса фыркнула, ухмыльнувшись. — Знаешь, это может звучать двусмысленно. Будто так, что лучше я выгляжу, когда моё лицо почти не видно... — этим заставила парня улыбнуться. Он обожал это чувство тепла, что вмиг разлилось по всему телу. И оно совсем не от обогревателя в автомобиле. — О да, ты умеешь делать комплименты. — рассмеялась девушка. — Ты красива всегда, но сейчас ещё больше. Извини, что не могу описать свои чувства так, как надо было бы. — теперь они тепло улыбаются друг другу. — Я уверен, что ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Сейчас, привыкнув к темноте, мы хорошо видим лица друг друга даже без света. Я не хотел подколоть тебя, правда, — пропустил смешок Чон, — я хотел озвучить тебе честно то, что вижу. Какое-то время между ними царит молчание, а затем Чонгук выпрямляется, подавшись ближе к Лисе. — Я люблю тебя, какой бы ты ни была. Серьёзно. Будь ты толстой или не такой худышкой, как сейчас, то я бы всё равно любил тебя. Я понимаю, что моё мнение тебе не важно настолько сильно, как своё личное, но хочу, чтобы ты знала: ты всегда будешь любима мной, что бы ты ни делала. Такие слова поразили девушку так, что её глаза даже заслезились, и она выдохнула, отведя взгляд. — Вау... Ты впервые говоришь так. Прямо... не по себе как-то... — усмехнулась она, шмыгнув носом. Чон улыбается в ответ и кладёт ладонь на затылок Лалисе: — Я бы говорил тебе это больше, если бы был смелее, — теперь они снова смотрят друг другу глаза, чувствуя, как бешено бьются их сердца, словно одно. — Ты и так смел, Чонгук. В любом случае, смелее меня, и это меня восхищает в тебе, потому что все мои недостатки — твои преимущества. — поджимает губы Манобан. — Мне стоит сказать, что у тебя нет недостатков, или ты сама это признаешь? — ухмыльнулся парень, заставляя девушку мило нахмуриться, после чего наконец накрыл её губы своими, пытаясь растянуть этот момент подольше. * * * Он благодарен за то, что не расстался с ней так, чтобы потом жалеть о последних минутах. Он признавался ей в любви, целовал, но всё же даже это не сможет заставить забыть боль внутри. Телефон ещё с утра поставлен на беззвучный, как только он получил сообщение от Чеён о том, что Лалиса была застрелена в своём доме, когда сама Пак отошла в уборную. Чонгук понимал, что то, что он чувствует — чувствует и лучшая подруга брюнетки, потому что ей пришлось лицезреть изуродованное с одной стороны осколками стекла тело Манобан, у которого разливалось много крови. В приступе паники, которая не покидала Розанну даже на пятый час после случившегося, она не смогла рассказать ни Тэхёну, ни Чонгуку подробности того, что она видела, поэтому оба парня решили пока не затрагивать эту тему. Из его близких друзей легче всего приходилось именно Киму, за что Чон его в какой-то степени ненавидел, хотя прекрасно понимал, что его вины в этом совершенно нет. Лиса не была настолько близка Тэхёну, насколько была Чону или Чеён, а потому его горе совершенно не равнялось горю двоих. Всё-таки после того, как брюнет понял, что он окончательно замёрз, — его пальцы уже не могли двигаться — он пришёл к выводу, что лучше всего будет вернуться домой. И завтрашний пропуск пар все отлично понимали, даже настойчивые на хорошем образовании родители, которые узнали об убийстве Лалисы только на второй день. Чон поднимает руку так удачно подъезжавшему такси, после чего садится в теплый салон машины и наконец согревается. Но тепло обволакивает парня только снаружи, и вряд ли теперь когда-нибудь он будет чувствовать его внутри, как ощущал при нежных прикосновениях тайки, при её лучезарной улыбке и звонком смехе. После тепла, что разливалось по всему телу, следовали приятные мурашки, когда губы девушки накрывали его. Лиса была именно тем огнём, что согревал Чона в холодные дни; была приятной прохладой в знойную жару, потому что всегда доставляла ему радость и счастье. А что теперь?.. Теперь она, возможно, в лучшем мире, вдалеке от него, и Чонгук больше никогда не сможет почувствовать это тепло его первой любви. — На улицу Сонхо, пожалуйста. — произносит тихо он, но, к счастью, водитель такси услышал замёрзшего парня и кивнул, вводя данные на экране телефона перед собой. Наверняка, подумал брюнет, мужчина очень удивился, как его занесло настолько далеко от улицы, которую тот назвал минуту назад. Ему необходимо было увидеть эту остановку в последний раз. Воспоминания, что пронеслись перед глазами, причиняли боль, но одновременно приносили и небольшую радость. Постепенно он примирится с этим фактом, ведь так? Примет то, что её больше нет с ним? Возможно, будет представлять, что она душевно рядом, что слышит его, когда снова и снова он будет произносить нежно её имя. Может быть... Вернувшись домой, Чонгук внезапно понял, что абсолютно ничего не чувствует. Вся боль, вся ненависть к миру и несправедливости просто исчезла, вместо них пришла полная безразличность к происходящему. Из-за этого парень криво усмехнулся, кинув куртку на диван в небольшой гостиной. — Теперь вообще ничего не чувствую... Это отходняк такой? — шепчет он себе под нос, подходя к холодильнику и открывая дверцу. Наклоняясь вниз, он вытаскивает оттуда бутылку крепкого вина, и быстро открывая крышку, удивляется сам себе: — Уже совсем поехал. Разговариваю сам с собой. — и прислонив губы к горлышку бутылки, Чон начинает забываться. Весь вечер он просто пил. Сидя в гостиной на твердом холодном паркете, разложив перед собой фотографии и несколько ароматических свечей, которые остались от Лалисы и которые он никогда не любил, и включив гирлянду, развешенную над белоснежным тюлем, — тоже работа Манобан — он, рассмотрев одну фотографию, выпивал по несколько глотков из одного бокала вина, стоящего на маленьком журнальном столике рядом. Просто смотря на лицо любимой девушки, он понимал, что потерял. Самое важное, что не по его вине её теперь нет. Он дал себе обещание найти человека, который совершил это. Он разузнает о нем информацию, а потом не будет колебаться, чтобы отплатить ему той же болью, что убийца доставил Чонгуку. * * * Два года назад Девушка немного вытянула голову, чтобы посмотреть на парня, сидящего на остановке, к которой она подходила, и оказалась права в своих догадках. — Чонгук? — изумленным голосом спрашивает она, подходя к брюнету. Тот слегка вздрагивает и поворачивает голову в её сторону, после чего на его лице появляется слабая улыбка. Спустя мгновение уголки губ Лалисы тоже вытягиваются. — А-а... Лиса, да? — поднимается Чон, подойдя ближе к девушке. Его ладони потянулись в карманы теплой куртки, и Лиса в очередной раз пожалела, что не надела своё пальто. Черноволосая кивнула. — Прости, я плохо запоминаю лица. — его улыбка стала неловкой, на что Манобан махнула рукой. — Да ничего. Когда я переходила в новую школу, я тоже не могла всех запомнить. Только спустя месяц я начала различать девочек. — хмыкнула та, а Чонгук понятливо кивнул. Девушке было приятно, что улыбка на его губах не натянутая, а вполне искренняя. Значит, она не напрягает его своим присутствием. Они недолго молчали. — Наверное, переезжать с места на место очень сложно. — именно Чон продолжил разговор. Новая однокурсница казалась ему хорошим человеком, да и автобус приходится ждать очень долго, поэтому, чтобы занять себя чем-то в это время, он решил познакомиться с брюнеткой. — Да-а... Есть такое, — усмехнулась Лиса, закивав и отведя взгляд вперёд на дорогу. — Но сейчас мы решили остановиться именно здесь, в Сеуле. Постараемся ужиться, — пожала она плечами, вернув глаза на лицо собеседника. В самый первый раз, когда она увидела своих одногруппников, ей понравились два парня, стоявших бок о бок и о чем-то шутивших. Она не знает, чем вызвана её уверенность в хорошем характере этих парней, но они создали впечатление добрых и вежливых людей. Увидеть одного из них на своей остановке она, конечно, не ожидала, но почему бы не воспользоваться шансом познакомиться хоть с кем-то из нового города в списке их семьи поближе? Пара как-то разговорилась. И, что радовало Лису больше всего, в их разговоре не присутствовала неловкость или нежелание общаться. Наоборот — создавалось ощущение, что две близкие во многом души наконец-то нашли друг друга, ведь столько общего у Манобан не было ещё ни с кем в её жизни. Они разговаривали о любимых напитках (у обоих это был горячий шоколад), еде, фильмах, сериалах, занятиях, и оба узнавали друг о друге всё больше и больше. Когда пришло время прощаться, Лалисе больше всего не хотелось прощаться с Чонгуком, ведь впервые она встретила хорошего парня, который готов говорить с ней обо всем на свете, а не лезет под юбку. Чон был очень милым и забавным. Когда он смущался, он потирал уши, когда зевал, — время было позднее - вместо рта прикрывал нос, из-за чего Лиса заражалась зеванием и шутливо толкала брюнета в плечо, отчего он смеялся. Все эти детали длинноволосой казались милыми и чем-то таким, что просто грело душу. Возможно, тогда она и влюбилась в этого парня. * * * Проснулся парень от шума где-то неподалеку от места, где он спал. Голова раскалывалась, но Чон пытался сосредоточить взгляд на предметах перед глазами. Случайно толкнул ногой свечку, отчего сам же и испуганно дернулся, но после пришел в себя и попытался подняться на ноги. Вдруг из кухни выбежала расплывчатая женская фигура, о которую он тут же поспешил облокотиться. — Сейчас принесу воды, — произносит фигура, после чего исчезает за стеной перед парнем, глаза которого наконец пришли в себя, и узнавшем этот голос почти сразу. Чон проследовал за матерью в кухню и грохнулся на диван, чудом избежав столкновения своего бока со столешницей. Как только женщина протянула ему стакан, он тут же опустошил его. — Я приготовила суп, чтобы ты очнулся, и боль прошла. — говорит она немного волнительным голосом. Теперь картинка перед глазами Чонгука стала четкой, и он поднял глаза на свою маму и с трудом сдержал слёзы. — Как ты? — тише спрашивает та, но брюнет просто качает головой. — Ты точно хочешь, чтобы я озвучил это слово? — недовольно вздохнул Чон, а женщина поджала губы. — Да-а... Прости, не подумала, — через несколько секунд она подходит ближе к сыну, который чуть ли не падает ей в объятия, и не сдерживает слёзы. Она прекрасно знает, какой Чонгук ранимый, какой верный. Ему всегда трудно отпускать людей. И то, что пережил недавно её сын, потрясло и её тоже. Этому существует два объяснения: во-первых, она очень волнуется за состояние сына, а потому и пришла к нему ночью из-за бессонницы, а во-вторых, Лалиса была хорошей девушкой. Манобан была солнцем среди туч, всегда знала, как правильно общаться с людьми так, чтобы они полюбили её. Поэтому такая утрата тяжела не только для семьи самой Лисы, но и для семейства Чон также.