Правила

Сегодняшнее утро было тихим. Агнесса отнеслась к этому без лишнего удивления — такое положение дел было естественным для начала сессии. Смелости отвлечься хватало только тем железным отстающим, которые, как по расписанию, пропускали первые пары; таких кадров в аудитории сегодня не было. За задними столами сидели ученики, готовые сдавать уже сегодня. Они выстроились в очередь еще на перерыве, и четко знали, кто и за кем будет выходить в центр и зачитывать свои «глубочайшие наблюдения». Агнесса знала, чего ей ожидать от сегодняшнего дня, и занимала позицию самого расслабленного субъекта в помещении. Студенты инструментального курса, в своем большинстве, сосредоточенно читали, дописывали, исправляли и бормотали. Кроули же смотрел куда-то в окно и дальше, ведь у него с собой ничего не было. Разряженный мобильник лежал в кармане. Дверь скрипнула — а вот Азирафаэль и его выход на сцену! Постановка называлась «Извините, » а потом запыхающееся и тихое «проспал будильник» — обращенное к Кроули. Он в ответ поднял брови достаточно высоко, чтобы их было видно над солнечными очками. — Не понимаю, к чему был этот взгляд, — поддерживая невозмутимый вид буркнул Азирафаэль, раскладывая на столе все материалы, которые пригодятся через пятнадцать минут. — Никакого осуждения, — Кроули показал ладони, — одно только удивление. Азирафаэль гордо улыбнулся. Проспать в такой ответственный день — вот это настоящее достижение. — Ты не отвечал, — он открыл тетрадь. — Разрядился мобильник, — пожал плечами Кроули. — Значит, мы сравняли счет. — За мной трудно угнаться. Кроули, в свою очередь, ничего не открывал. Он был уверен — правильная форма и нужные слова придут к нему сами. Даже если что-то пойдет не так — Азирафаэль его подстрахует. Или наоборот. Он, в это время, нахмурившись, засмотрелся куда-то за Кроули. — В чем дело? — Кажется, с нами здесь Лори. — Что за Лори? — Клянусь, я ее видел тем вечером. Теперь и Кроули заинтересовался. — Перевелась? — с иронией прошептал он, смотря Лори прямо в глаза. Но она не знала об этом, ведь за очками этого не было видно. — Ее здесь раньше не было. — Значит, перевелась. — Что-то я об этом слышал… Тот вечер остался в памяти Азирафаэля навсегда. Вряд ли кого-то из клубка змей смутило то, что они змеи, но ему было достаточно того, что он больше не связывался с ними, а Гавриил знатно опозорился. Козней ни ему, ни Кроули, никто больше не строил, да если и захотел бы — то не сегодня и не сейчас. Он был уверен, что больше не потратит на них ни единой клетки своих нервов. — Доволен результатом? — вдруг спросил Кроули, легко касаясь его локтя. Его голос был наполнен осторожностью и тревогой, и сердце Азирафаэля поэтому приятно кольнуло. — Конечно, — сказал он как можно нежнее, — мы отлично справились. Кажется, с плеч Кроули свалились горы. Он облегченно улыбнулся. — Мы же еще не выступили. — А это не важно, — ответил Азирафаэль уверенно. — Не волнуйся, я беру все заикания и заплетающийся язык на себя.

***

Азирафаэль неловко поерзал на стуле. Как ни крути, на нем было очень удобно. В помещении было светло, как днём, хотя на улице сгущалась ночь. — О, Господи, — выдохнул Азирафаэль. — Чего? — спросил Кроули. — Не могу поверить, что мы на настоящем свидании, — с усилием проглотив извинения ответил он. — То есть, мы уже их устраивали, но не называли вещи своими именами… а теперь… — Черт, а ты прав, — Кроули выровнял спину и уставился на скатерть. — Спасибо, теперь я знаю, о чем должен был волноваться все это время. — Удивительно… — это было деланое раздражение. Кроули это отлично знал, поэтому ухмыльнулся. — Кажется, это был наш уговор? Я учу тебя не извиняться, а ты меня — тревожиться? — Да иди ты… с богом, — неожиданно для самого себя закончил Азирафаэль. Они обменялись недоуменными взглядами. — Кажется, мы нашли ещё кое-что, чему надо будет тебя научить. Азирафаэль усмехнулся. Его взгляд упёрся в мягкое свечение огня свечи. Слабое покачивание пламени помогало ему усмирить свою тревожность. — Слушал вчера запись, которую ты мне отдал… — осторожно зашёл Кроули. В его пальцах запутался край белой скатерти, словно от нечего делать он рассматривал эту ткань. — И как тебе? — спросил Азирафаэль. — Лучше начнем с вопроса — а тебе оно как? «Six epigraphes antiques» в исполнении то ли польских, то ли чешских корней пианистки — совсем не то, что ожидаешь увидеть в качестве подарка. Эти мелодии далеки от романтических, но почему-то Кроули решил, что это будет отличным сюрпризом в честь удачной защиты проекта, и продолжал обращаться к ней, как будто к совсем чужому, «той записи», а не «подарку». Азирафаэль прослушал весь треклист первым, но ни словом не обмолвился — формулировал рецензию. Всё-таки, это не его любимый вид музыки. — Бонусный трек Паваны Равеля был неожиданным, но и ожидаемым одновременно, — усмехнулся он, на что Кроули взмахнул рукой. — Я знал! Знал, что ты начнёшь свой отзыв с Равеля, — он улыбался. — Никогда бы не подумал, что придется выбирать между Дебюсси и Равелем, кто из них звучит… прозрачнее, — Азирафаэль, тем временем, продолжал, погружаясь в приятные воспоминания о музыке, — но я пришел к непростому выводу, что Дебюсси совсем не такой, каким я его представлял. — Вам на скрипичный лад переложили разве что Лунный свет или Девушку с Волосами Цвета Льна, — Кроули важно кивал головой, — я учел эту ситуацию и хотел перевернуть твои представления о нем, как об импрессионисте. Азирафаэль снова почувствовал внутри приятное тепло. Кроули заботился о его музыкальном кругозоре, как никто другой. В связи с защитой он начал вспоминать, когда в последний раз играл Дебюсси и то, как трудно было добиться того-самого-характерного-эфемерного звука, над которым люди бьются поколениями. В голове сразу выскакивали возможные пути решения, прямиком из текста, который он же редактировал: положение смычка, соприкосновение со струной, особенности ведения… Агнесса Псих могла бы гордиться — из него получится хороший педагог. — Так что, общие впечатления — позитивные, — Азирафаэль важно сложил руки на груди, с трудом подавляя улыбку, — но что до диссонансов… Долго тебе ждать придётся. — Ага, а Шонберга ты слушаешь, да заслушиваешься? — справедливо подметил Кроули. — Ну, совсем другое дело, когда это играешь ты… — Ясно… — Кроули почувствовал, как его желудок сворачивается в трубочку, и вовсе не от голода. Если Азирафаэлю и удавалось вогнать его в краску, то это всегда было неожиданностью для них обоих. — А ты что думаешь? — как-то рассеянно спросил Азирафаэль. На деле его внимание привлекла приближающаяся к столу официантка. Перед ними поставили тарелки с замечательными, пышными венскими вафлями с мороженым и клубничным джемом. Настоящее лакомство, фаворит Азирафаэля на все обширное меню «Ритц». Кроули с нежностью наблюдал блеск в его глазах. — Давай поедим, — кивнул Кроули, понимая, что альтернативы ему все равно никто не предоставит, — а потом продолжим. — Давай, — дважды уговаривать его не пришлось. По телу прошлось какое-то тревожное ощущение, заставившее его с некоторым стыдом зависнуть над вафлями. — Так легко забываюсь. — В смысле? — Забываю, что мы все ещё на свидании. Кроули безрезультатно попытался откопать в своей памяти хотя бы одно воспоминание о свидании хоть с кем угодно. В основном это были «негласные» свидания — те самые, в которых никто ни о чем не договаривается, и вы просто гуляете, наслаждаясь компанией друг друга, как и всегда. Сегодняшнее же событие совсем выбивалось из привычных ему рамок. — Даже не знаю, как это можно обозначить, — замешкался Кроули, чувствуя, как Азирафаэль волнительно смотрит на него. Тревога Кроули множила его собственную и побуждала к действию. — Может быть, нужно запланировать что-нибудь? — предложил он. — В смысле, что будем делать после? — Кроули сказал, и только потом подумал. В головы обоих музыкантов, как цунами прорвались такие картинки, от которых пар бы пошел из ушей. Кроули представил себе, как Хастур, да простит его Дьявол, даёт ему подзатыльник со словами «я, может, и советовал к нему яйца катить, но не настолько же очевидно!». Азирафаэль снова поерзал. Все ещё было удобно. Он же сам не думал, что им нужны планы на продолжение вечера? Нет, иначе бы он не спросил. Стыд сковывал его, но он превозмог это и отправил кусок мягкой вафли в рот. — Я не против, — сказал он, и с души упал камень. Кроули застыл, проглотил несколько искренних, счастливых ругательств, потом выдохнул. — Класс, — неверящим голосом сказал он. — Да. — Супер. — Угу. Что же, теперь эта тема не будет такой… запретной. Постепенно возникшее напряжение в воздухе начало меняться на нечто поприятней — обволакивающий, теплый уют. Будто этот стол — это их собственный, маленький мир, где есть только они и их чувства друг к другу. Это интимно, как и должно быть. Кроули без лишних мыслей поднял бокал шампанского, а Азирафаэль последовал его примеру. — Ну что, за нас? — За нас.