Змий

Мои сопровождающие склонились в поклоне, а Франческо прильнул губами к руке с кардинальским перстнем: — Ваше преосвященство! Прошу нас извинить за наше поведение. Нам стало известно, что глава семьи Акуисти спутался с Темной тварью. Род Бадоэр посчитал своим долгом уничтожить его, а после покарать отступника, приведшего в наш благословенный город и державшего у себя в доме нечисть. Вот так, патетичненько и с пафосом, выставляя нас чуть ли не паладинами Церкви на острие борьбы с мерзкими исчадьями, объяснял он наши действия кардиналу. — Позвольте представить Вам моего друга и гостя нашей семьи, что согласился помочь мне в избавлении от угрозы всей Венеции, мага-целителя гильдии Рима, Святозара Змиева. Я на это лишь кивнул и не стал ни преклонятся, ни целовать его руку. Я себя в Риме позиционировал как схизматика, православного. Это избавляло от необходимости посещать мессы и бесконечные, ежедневные церковные службы, как это требуется от любого благочестивого христианина-католика. Даже крестик православный пришлось себе трансмутировать для этой цели. — Венченцо Амати. Кардинал Венеции, — представился мне этот мощный мужчина. Стариком его назвать у меня не поворачивался язык. Особенно — после того, как мы оказались рядом, и я смог глянуть на его душу. Передо мной оказался ярчайший и сильнейший за всю мою и Салазара память представитель апостольской, жреческой магии. В данный момент он ощущался как пятый октан, что уже было круто. Но это обманчивое впечатление. Вся сила таких магов раскрывается лишь в то мгновение, когда он обращается с молитвой к своему богу. Вряд ли кардинал в такой момент будет уступать в силах мне, седьмому октану. Серьезный дядька. Что-то мне вот совсем не хотелось быть его врагом, даже со всей своей силой и живучестью. — Очень приятно, Ваше преосвященство. Я еще раз кивнул ему, признавая старшинство в силу «возраста», а также его сан. Но выполнил это не как один из католической паствы. Ведь тогда бы я должен был припасть на колено и целовать его руку. Интересным было то, что его это нисколько не покоробило, и мой кивок он принял как должное. Его аура оказалась кристально чистой, и ощущалась она как прозрачный орихалк. А его воля была непрошибаемой и вера несгибаемой, и будто сама его суть резонировала с миром, на что откликался эгрегор христианства. Прикольно. Вот, значит, как выглядит в духовном зрении истинно святой человек. — У меня к Вам просьба, Святозар. Никто, конечно, не оспаривает Ваше право на трофей в виде тела поверженного Вами чудовища. Но не могли бы Вы предоставить ненадолго его тело для исследования Церкви, при этом быть консультантом. Насколько мне стало понятным, Вы являетесь сведущим человеком в природе этой твари, так что сможете пролить свет на степень её опасности для людского рода. Какой занятный кардинал. Удивил. Ни спеси, ни чванливости от него я не услышал. Он вправду ожидает моего разрешения на возможность изучить кицунэ. А ведь я был до этого момента уверен, что мне придется идти на конфронтацию с ним, дабы отстоять своё право на трофей. Ведь Церковь имеет прерогативное право на всё, связанное с потусторонним миром и магией, что может угрожать людям. — Конечно, Ваше преосвященство. Не вижу в этом никаких проблем. Даже готов прочесть лекцию для желающих, сам проведу вскрытие и разбор тела на органы и реагенты, что представляют ценность у этой твари, со всеми пояснениями. Уж если Церковь ко мне не имеет претензий, то мне было несложно поделиться с ней знаниями. Глядишь, и зачтется мне это. При моём желании прогуляться по Европе, где правит католическая Церковь, её благодарность дорогого стоит. — Прекрасно. Тогда не будем терять времени, — пока я говорил с Венченцо, подле нас уже оказались двое рыцарей церкви, ну или паладинов, как их ещё называют, и пара послушников, уже расстилавших ткань, куда переместили тело кицунэ. — Мы отправляемся в церковь Сан-Джакоменто, где Вы, Святозар, и проведёте свой семинар. Там присутствуют мои братья по вере, которым по службе будут очень полезны эти знания. — Святозар, я отправлю к пристани Риальто нашу гондолу. Когда Вы освободитесь и поможете Святой Церкви, она привезёт Вас обратно к замку Баэдор. Лицо Франческо сейчас было очень одухотворённым, а в его эмоциях я ощущал довольство и радость. Любой кардинал — весомая сила в Церкви, но конкретно Венченцо вызывал у него трепет и верноподданническое смирение. От этого он был очень счастлив оказаться причастным, пусть и опосредованно, к делу, в котором оказывал помощь Католической Церкви в лице кардинала Венеции. Прибыв в церковь, мы спустились в её глубокие катакомбы. Миновав множество усыпальниц, оказались в огромном круглом зале, где на широком древнем алтаре уже был размещен труп кицунэ. Рядом, почтительно склонив головы, стояли монахи, на головах которых были глубокие капюшоны, и, судя по комплекции большинства из них, их служение Церкви заключается не в духовном наставничестве. Это явно были братья боевого ордена на службе Церкви. Когда мы поприветствовали друг друга, я принялся за разделку своего трофея. Двое боевых братьев прислуживали мне, подавая запрашиваемые инструменты и откладывая в стороны изъятые органы, уложенные в посуду. Они не задавали никаких вопросов, а, обратившись в слух, внимали моим пояснениям про назначение каждого из органов. Заодно я рассказывал о природе данной твари, её слабостях, сильных сторонах, об ареале их обитания, истории взаимоотношения с людским родом… В общем, рассказал всё, что о них знал, ничего не утаивая, за исключением, конечно, того, в каких зельях и эликсирах можно применить ингредиенты из неё, только лишь о приблизительных свойствах. Мол, печень хороша в приготовлении противоядий. Селезёнка же, наоборот, для ядов. Кровь пригодна для написания рун, связанных со школой иллюзий и изменением состояния веществ. Это было бы и без того ясно любому толковому магу, особенно зельевару, из той информации, что я уже сообщил о природе и силах кицунэ. Пока я проводил лекцию, один из послушников вёл подробное конспектирование каждого моего слова. Причем делал он это не пером и чернилами по пергаменту, а карандашом и на качественной бумаге. Хм, какие здесь продвинутые нравы. Но это я подмечал лишь частью своего сознания, ни на секунду не прерываясь от лекции. Около трёх часов я потратил на потрошение и разбор тела. — Я рассказал и показал Вам всё, что мне известно об этом оборотне, Ваше преосвященство, — обратился я к Венченцо. При этом вытирал руки о протянутую мне одним из братьев тряпку, предварительно омыв их в чаще с освященной водой. — Святая Церковь не оставит без внимания Ваш подвиг. Благодарность, причитающаяся Вам за заслуги в уничтожение богомерзкой твари и предоставленной информации о ней, в скором времени найдет Вас, Святозар. За то ручаюсь я, кардинал Венеции. Просто немыслимо. Венченцо склонил в благодарственном поклоне голову. Пиздец, товарищи. Кто-то где-то сдох, раз я стал свидетелем подобного, а мне выразили искреннюю благодарность от лица Церкви на таком высоком уровне, да ещё и пообещали отблагодарить. — Я поступил так, как того велело мне сердце, Ваше преосвященство, и я не мог допустить нахождение среди людей подобного монстра. Fais ce que dois, advienne, que pourra (Делай, что должно, и будь, что будет). Венченцо даже улыбнулся: — Марк Аврелий. Не ожидал подобного услышать от Вас. Являетесь приверженцем философии стоиков, Святозар? — Мои взгляды значительно шире, нежели у классической школы этого философского течения. Этика ведь у каждого народа может быть своей, в силу исторических событий, этнографических особенностей, традиций и географических отличий территории на которой зарождалась их цивилизация. Я признаю право на их взгляды и существование. Но это только до тех пор, пока они не являются угрозой моим правам, праву на жизнь и собственному мнению. Мы уже поднимались по ступеням на поверхность, а ингредиенты, что я добыл из кицунэ, тащили сзади несколько братьев, пока я вёл беседу с Венченцо. — Вы очень интересная и разносторонняя личность: цитируете почивших императоров Римской Империи, являетесь сильным боевым магом, а ещё и целителем. Любопытно. Если обобщить, то Вы живёте по принципу: «сам живи, но и другим не мешай»? Или я оказался не прав в своих суждениях на ваш счёт, Святозар? Хм, занятный дядечка и любопытный собеседник. Мне он уже начинает нравиться. Конечно, если не принимать в расчёт его высокий статус в Церкви, для которой я априори враг. — Ну, если в целом и обобщённо, то верно, — согласился я с ним. Мы с Венченцо, сопровождаемые монахами неизвестного мне боевого ордена, прошли сквозь рынок на небольшой площади перед церковью. Далее миновали мост Риальто и оказались перед пристанью, где меня уже ждала гондола с гербом Баэдор. — До скорой встречи, Святозар, — протянул мне руку для пожатия Венченцо. Ещё один разрыв шаблона, а также повод насторожиться. Слишком уж явное расположение мне демонстрируют кардинал, причем не в стенах кельи или кабинета, где нас не видят. Сейчас вокруг было много любопытствующих. Так что завтра уже вся Венеция будет знать о том, что мы с кардиналом прощались за руку, как старые и близкие знакомые. Ныне подобное могут себе позволить лишь равный с равными. Ну а принято подобное, в основном, среди воинской аристократии, рыцарей. — И передайте Франческо, что я завтра наведаюсь к нему с визитом после обеденной молитвы. Ну мне несложно. Но за это время стоит хорошенько поразмыслить над тем, что этому влиятельному служителю Церкви могло от меня понадобиться. Ну не верю я, что весь его интерес ко мне — лишь праздное любопытство. Уже одно то, что мне позволили оставить себе тело кицунэ, дорогого стоит. Главный трофей, сердце, уже был у меня, в кольце со свернутым в нем пространством. Если бы Церковь пожелала заполучить себе тело кицунэ, я бы, конечно, поупирался, но, скорее всего, отдал бы его им. Ведь мне хотелось много мест посетить в Европе, и ссора с Церковью сильно бы усложнила беспрепятственное перемещение по континенту. А недооценивать их я ни в коем разе не буду. Уж я-то из памяти Салазара знаю, на что способен этот социальный институт. Причем за годы моего пребывания в стенах Хогвартса Церковь набрала ещё больше власти, и их коммуникации лишь совершенствовались всё это время. Если бы я сегодня набедокурил здесь и громко хлопнул городскими воротами, покидая Венецию, то уже завтра вся Европа бы знала об этом. Так что церковные ищейки живо встали бы на мой след. А оно мне надо? По прибытии в замок семьи Бадоэр меня сразу же проводили в кабинет Франческо. — Как всё прошло? Кардинал Амати остался доволен? — в нетерпении набросился на меня с вопросами мой бывший наниматель. Бывший — потому, что контракт с ним я считал уже закрытым. Дочь его вылечил. Самостоятельно взятое на себя обязательство своей рукой удавить тварь, что наслала иллюзию на его дочь, выполнил. Между нами теперь нет никаких долгов. — Охолони, Франческо. Я не циркач и не проститутка для подобных вопросов. Развлекать никого не нанимался. Своё обещание я выполнил, провёл разделку твари и прочёл лекцию по её строению и слабостям церковникам. На этом всё. Моё мне отдали, ты со мной рассчитался. Больше меня здесь, в Венеции, ничего не держит. Осталось только решить с тобой вопрос: даёшь ли ты своё согласие на ученичество твоей дочери у меня? — выпустил слегка своё раздражение на безмерно возбужденного и активного Бадоэра. — Ты просто не понимаешь, Святозар, чьё внимание смог привлечь, — покачал он головой с укором в мой адрес. При этом мой собеседник либо нисколько не обиделся на срыв, либо не подал вида. Его разум и эмоции я не сканировал. Ведь он постоянно весь в артефакторной защите, а я сильно вымотался ментально и эмоционально, пока находился в катакомбах Церкви. Там меня изрядно так напрягли сканирующие чары. Их все три часа приходилось обманывать, подменяя свою суть иллюзией, надетой поверх себя. Именно на нее ложились сканирующие чары. Всё, что показало церковникам это скрытое сканирование — то, что я сильный маг, но при этом чистокровный человек. Три часа у меня шла невидимая дуэль со всё новыми и новыми видами чар, которыми меня осматривали во всех доступных диапазонах римской магической школы. — И кого же? Что он сильный маг, я понял и сам. Так что проясни, пожалуйста, кто же такой этот Венченцо Амати? Из памяти Слизерина я мага подобной силы на службе Церкви видел лишь однажды. Это был Фридрих — духовник Генриха, короля Франции. Маг при французском короле был фанатиком и очень сильным оператором первостихии Света. Он имел с ней родство, благодаря своей непоколебимой вере в то, что это единственная первостихия, благословенная Господом. Он на глазах Годрика и Салазара испарил огромный замок. Там как раз заперлись последние бунтовщики, оттесненные и согнанные Гриффиндором и его отрядом наемников, где уже состоял Слизерин. Зрелище было поистине грандиозным. Чистая, концентрированная мана Света ударила с неба в замок, что был ненамного меньше Хогвартса. А дальше за несколько секунд испарил и сам замок, и немалую часть утёса, где тот находился. Даже Годрик, увидев столь чудовищную атаку, засомневался, что смог бы в ней выжить. Про Салазара и говорить нечего. Он был на тот момент намного слабее своего товарища. — Венченцо Амати — магистр ордена Победоносных Рыцарей. Хотя они сами себя называют Рыцарями Творца, а Победоносными их назвали в честь выбранного ими небесного покровителя — Георгия Победоносца. Их не особо любят в Риме, потому как орден этот не участвовал ни в одном крестовом походе, куда призывали вступить Папы римские всех благочестивых католических рыцарей. Цель же этого ордена — противостояние Тьме. Не ереси или отступникам веры, а именно проявлениям зла, угрожающим людскому роду. Поэтому они так нелюбимы церковными иерархами в Ватикане, который не властен над ними, но ничего поделать с этим не может. Любопытные ребята оказались эти самые Рыцари Творца, что импонируют мне в своих заявленных целях. — Ах, да. Завтра Венченцо собирался посетить твой дом, Франческо. Так что готовь принимать кардинала после обеденной службы. Но и мы оба прекрасно понимаем, что истинная причина завтрашнего визита Магистра — я сам. — Это большая честь! Признаться, я был очень удивлён тому, что вчера мы смогли увидеть его в доме Акуисти. Причём удивлён был не только я и гости, но и сами хозяева дома. Видимо, кицунэ была не столь осторожна. Она смогла привлечь внимание Победоносных Рыцарей, посетивших этот дом инкогнито, — довольно зажмурившись от приятных воспоминаний сегодняшнего приёма в доме Антонио Акуисти, Франческо продолжил: — Когда Вы с кардиналом покинули зал и отправились в церковь Сан-Джакоменто, рыцари ордена арестовали главу дома Акуисти, его наследника и ещё нескольких членов этой семьи. Также они приказали остальным постояльцам дома не покидать его до особых распоряжений. Думаю, мы больше никогда не услышим о тех, кто попал в застенки ордена, а весь род Акуисти попадёт в опалу не только Церкви, но и всех знатных родов Венеции. Ну, радость Франческо можно понять: он был свидетелем позора вражеского рода и оказался причастным к его падению. — Понятно. Но ты так и не ответил мне на мой вопрос касательно твоей дочери. Пора бы уже определяться со своими планами, и теперь вопрос похищения себе ученицы стал ещё более неприятным в плане возможных последствий. Я попал под пристальное внимание, как оказалось, не простого кардинала, хотя слова «простой» и «кардинал» в одном предложении уже диссонируют, а целого магистра рыцарского ордена борющегося с Тьмой! А я, на минуточку, всё ещё ношу титул Темного Лорда, данный самой магией Салазару, а потом перешедший мне от него по наследству. Вот уж не было печали. Франческо, скользкий, но очень любящий своих детей отец, сказал: — Я дам тебе свой ответ завтра вечером, Святозар. На этом наше общение в кабинете главы дома Бадоэр закончилось, и мы пошли ужинать. А на следующий день, в три часа, к нам прибыл Венченцо Амати. Приняли его роскошно. Любой обед и приём в этом доме всегда проходил на высшем уровне, достойном монархов, но сегодня всё было ещё более безукоризненно. У слуг при виде кардинала был благоговейный трепет. Так что сразу становилось понятно – эта личность пользуется огромным уважением и восхищением «правоверных» католиков Венеции. Во время самого обеда разговоров практически не велось. Вот после него Франческо, глава дома Бадоэр, и Венченцо Амати, кардинал Венеции, удалились в кабинет для приватного общения. Ну а я пошёл в библиотеку. И там меня отловила, хотя я, вроде как, и не прятался, счастливая своему успеху в этом деле Мария. До неё уже дошли вести и о произошедшем на приеме в доме Акуисти, и что я был главным участником вчерашних событий, и что уже вся Венеция гудит об этом, в том числе и слуги дома Бадоэр. Вот малышка и решила узнать достоверную информацию из первоисточника — от меня. И сейчас она и её дуэнья с неподдельным интересом слушали мой рассказ. Что примечательно, мое откровение о личном знакомстве с Венченцо Амати и нашем вчерашнем дружеском расставании у пристани произвело на почтенную даму очень положительное впечатление. Так что теперь на меня смотрели не как на врага народа и жулика, пущенного в дом благородных людей. По мере повествования мы с темы о кицунэ плавно переключились на магическую флору и фауну Востока и Азии. Но уже через час нас в библиотеке нашёл слуга. Извинившись перед нашей компанией, он попросил меня пройти на встречу с кардиналом. Придя в кабинет Франческо, я застал в нём лишь кардинала. После недолгого расшаркивания и полагающихся фраз между благородными донами, Венченцо перешёл к интересующей его теме: — Франческо поведал мне, что Вы, Святозар, желаете взять в ученики его младшую дочь. Скажите, зачем это Вам? По его бесстрастному голосу было невозможно понять его истинного отношения к моему намерению обзавестись ученицей. Что до поверхностного мониторинга пси- и эмофона, то они ничего не дали. Душу кардинала скрывала его аура святости, и без агрессивного воздействия мне не проникнуть под неё. От этого я был сейчас в неведении его истинных чувств и мыслей. Очень непривычно мне было оказать в подобной ситуации: ведь уже давно привык, что помыслы и чувства моих собеседников для меня — открытая книга. — Я по большей части исследователь и учёный, нежели просто оператор магии. Всю свою жизнь я стремлюсь постигать таинства мироздания. Мария же является магом с уникальным даром. В Европе я сейчас, наверное, единственный маг, обладающий знаниями, способными раскрыть её потенциал и научить пользоваться собственным даром. Но ведь не только ученик учится у учителя, но и учитель может учиться у своего ученика, а мне очень интересны её способности. Вот единственная причина, по которой я решил предложить себя в качестве наставника в магическом искусстве для Марии её отцу. Вот так. Не стал лукавить, а ответил чистую правду. Ничего ведь компрометирующего я о себе не поведал. — Вы не лжёте, Святозар. Пока Венченцо размышлял над чем-то, я, на всякий случай, приготовился к любым возможным дальнейшим событиям. Ведь с первых секунд нашего общения с кардиналом я ощутил напряжение, и интуиция подсказывала, что сейчас в моей жизни происходят судьбоносные события. А далее наш разговор перешёл к моему прошлому. Мне пришлось быть очень осторожным в рассказе о том, откуда я родом, что видел, где бывал. Беседу Венченцо строил умело, и так просто от интересующих его ответов было не ускользнуть, не выдав своего явного желания утаить их. Ложь он чувствовал на раз, и поэтому откровенно лгать в общении с ним я даже не пытался. В общем наше знакомство-допрос меня изрядно вымотало, и я был счастлив, когда наша встреча подошла к концу, позволив покинуть кабинет. А уже вечером у меня состоялась встреча с Франческо, и он дал своё согласие на обучение Марии. В ученическом договоре он не нашёл никаких подводных камней и скрытых нюансов, могущих угрожать его семье и Марии. Далее мы с ним подписали магический договор, и он разрешил Марии дать мне клятву ученика. Сам ритуал по принятию Марии в качестве ученицы и закрепление магического договора происходили на следующей день. Дело было в том же поместье в пригороде Венеции, где я до этого снимал с Марии убивавшую ее иллюзию. Когда она стала моей ученицей перед самой Магией, а клятвы были даны, ей открылась правда о моём полном имени и титуле. Было смешно видеть её удивление и шок, когда она поняла, что весь такой обходительный, галантный и симпатичный Я являюсь Темным Лордом и в прошлом носил имя Салазара Слизерина. Ведь его имя уже давно стало нарицательным, ассоциируясь с коварством, подлостью и темной магией. Всё же он много народу сгубил, куролеся по Европе. Особенно досталось французам и немцам. Да и то, что он является основателем самой элитной ныне магической школы в Европе, сделало его очень известным историческим персонажем. Так что любой, кто хоть немного причастен к миру магии, знает имя «Салазар Слизерин». А малышка Мария не была исключением. — Только никому не слова о моей прошлой личности, — улыбнулся я ошалевшему виду своей первой и единственной ученицы. — Прошлое осталось в прошлом. Договорились? — Да..... — она собиралась с мыслями и набиралась храбрости, но вот решилась и спросила: — А Вы меня будете учить быть Темной леди? Охренеть! Это у неё сейчас в глазах восторг, предвкушение и обожание? Чего я ещё о тебе не знаю, мелкая? — А ты хочешь, чтобы научил? И что же ты мне ответишь, миленькая и маленькая леди из семьи Бадоэр, ревнителей католической веры? — Да! Оххх! А глазки прям сияют от возбуждения. М-даа, интересно, что она там уже себе понавоображала? Жаль, что к детям нельзя применять прямую легилименцию. Только поверхностную, но на Марии сейчас артефакт и я у неë могу только эмоции считывать. Вообще, до наступления одиннадцати лет проникновение в разум ребенка может привести к необратимым последствиям в виде психических расстройств. Могут появиться фобии, рассеянность, вплоть до шизофрении. Только после одиннадцати можно хоть как-то без высокого риска для ребенка влиять на его разум и читать мысли, да и то чревато. Ладно, не о том речь. — Посмотрим. В первую очередь мы займёмся развитием твоих врождённых способностей. То есть, того дара, из-за которого я решил сделать тебя своей ученицей, — честно ответил я своей подопечной. Я теперь вообще мог быть с ней полностью откровенен, так как она стала моей ученицей по старому ритуалу и клятву принесла на шумерском. Франческо лопухнулся, когда проверял контракт, который мы заключали с ним. Там говорилось, что моя ученица принесет мне «Древнюю клятву ученика, что ещё помнит мир», и обычно так именуют клятву Римских магов. Она, конечно, тоже хороша и бережёт все секреты учителя, и через ученика, пока он жив, ни каким способом невозможно выведать ничего о его учителе. Но что мешает сперва его убить, пленить его душу, и уже через неё узнать секреты? Клятву же, что дала мне Мария, делала её по сути, моей собственностью на всё время ученичества, которое тоже определяю я. Поэтому договор, что был заключён между мною и её отцом теперь простая фикция. Там говорилось, что я не могу причинить вред Марии Француазе Бадоэр, а через неё её семье. Вот только клятва, данная ею мне, делала её моим имуществом на срок её обучения. Соответственно, она исключалась из договора с её отцом, уже не считаясь дочерью Франческо. И эта клятва ложилась на саму душу. Даже когда она перестанет быть моей ученицей — клятва всё ещё будет хранить мои секреты даже в её посмертии, пока её душа не пройдет полное очищение в колесе Сансары. Я, конечно, не собирался пользоваться всей полнотой своей власти над ней. Однако лишняя подстраховка ещё никому вреда не приносила, а вот уберечь меня от ненужных поползновений вполне может. Если вдруг её папаша попробует воспользоваться некоторыми пунктами договора, заключённого между нами на обучение его дочери, то очень сильно обломается. Теперь Мария не имеет собственного имени и голоса перед магией, и все права на неё в моих руках. Она, по факту, стала моей вещью, но за которую я несу ответственность. Если она набедокурит — перед магией и перед властями отвечать придётся мне. — А что у меня за дар? Папа мне ничего о нём не рассказал, и вы тоже всё время избегали ответа на этот вопрос. Ну оно и понятно. Я серьезно так запугал Франческо опасностью разглашения информации о её способностях. Ну а пока клятва ученика не заняла положенного места на её магическом, астральном и ментальном теле, у меня не было гарантий, что малышка никому не проболтается об этом. Сейчас девочка без моего позволения не может никому выдать, что я рассказываю или преподаю. — Ты сноходец, Мария. Это очень редкий и опасный дар. Ох, как она встрепенулась на словах «редкий» и «опасный»! Теперь аж ёрзает вся от любопытства, желая узнать о нём подробнее. — А что он может, ну, этот дар? — Ты сможешь путешествовать по миру грёз и посещать сны других людей. Хе-хе-хе, а чего это мы приуныли? — Звучит как-то не круто. — Поверь мне, это очень сильная способность. Подробности о ней ты узнаешь в тот момент, когда научишься чувствовать собственную магию и получишь хоть какой-то контроль над ней. А до этого времени тебе предстоят годы медитаций, чтения специализированной литературы по общей магии и её теории, а также изготовление простейших зелий. Ну вот, вновь оживилась. — Читать я люблю, да и «приготовление зелий» звучит интересно. А что такое медитации? М-даа, как же римляне опустили общий уровень магической науки и практик… Уничтожив, по сути, под корень школы шаманизма и астральных магов в Европе, а также смежных дисциплин, вроде спиритизма, демонологии и магии духа, они лишили современных магов знаний о медитативных техниках. А ведь те были основой обучения вышеперечисленных магических школ. Разве что паладины Церкви обучаются им. Но и то очень урезанной её версии. Та нацелена именно на концентрацию и укрепление Воли, которую они куют на протяжении всей своей жизни из своего чувственного духа. Печально. Сейчас если у кого-то и имеются в родовых библиотеках знания о медитациях на магический ноус, то они хранятся, как зеница ока. Эту информацию не выпускают для общего пользования. Ныне собственную магию в Европе умеют ощущать либо те, кто родился с магическим даром и от рождения уже ощущал токи магической энергии в себе, либо очень древние маги. Причем только если всю жизнь развивались в магических дисциплинах и смогли достичь необходимого уровня освоения собственных сил, позволяющий чувствовать магию в собственном теле и душе. Но это просто капля в море. А ведь на Востоке, во времена юности Салазара, одаренных детей не менее трёх — пяти лет, в зависимости от таланта или усердности, учили только этому. Ну и параллельно давали им лишь теоретические знания. Я же буду учить свою ученицу по самым продвинутым и эффективным из известных мне методик. На следующей день, когда мы вернулись в Венецию, в дом семьи Бадоэр, я приступил к тренировкам и обучению Марии. Ну а во время обеда выяснилось, что теперь кардинал Амати является духовником этой семьи, в частности Марии. Следовательно, мы будем видеться с ним ежедневно. И тут даже и не разобраться сразу, к добру это или ко злу. Несомненно, Венченцо является хорошим собеседником и выдающейся личностью. Но его открытый интерес в мой адрес меня изрядно напрягает. Я ведь нигде не прокололся, и что я отчасти Салазар Слизерин, ему точно неизвестно. Так какого же черта он крутится вокруг меня? После первой недели обучения Марии я составил для неё подробный план занятий. Он пока состоял из трёх часов медитации утром и изрядно количества литературы, обязательной к прочтению и пониманию. Еще туда входило много зелий и эликсиров, которые девочке предстоит пить ежедневно. Вот так я на месяц загрузил свою шебутную ученицу, озадачив еë тренировками и интересным чтивом. Это дало мне, наконец, возможность уделить время и собственным делам. Какие дела? Во-первых, сердце кицунэ, всё ещё хранимое в моём перстне с пространственным карманом. Природа Нагов не сильно отличается от кицунэ, и мы тоже можем увеличивать свою силу, поедая органы и плоть сильных магических существ. А особое место в списке лучших деликатесов, могущих дать значительную прибавку к силе, занимает сердце. И сердце кицунэ — ее ядро и квинтэссенция магических способностей. Оно не только может наделить меня прибавкой к ментальной и магической мощи, но и дает солидный шанс перенять их уникальную магию. Не в полном размере, но даже то, что оно сможет мне дать зачаток чужого дара, делает его бесценным. Поэтому мне было нужно удалиться в уединённое место, съесть сердце семихвостой и попрактиковаться в новоприобретенных способностях. Но и это ещё не всё, что я хотел сделать и почему мне было необходимо ненадолго отлучиться. Я ведь не предполагал того, что в Венеции найду себе ученицу и буду минимум лет на десять, а может, и всё двадцать привязан к этому месту, если не хочу ссориться с самым влиятельным семейством этого города. Вряд ли они спокойно отпустят свою дочь в странствия со мной. А меня, между прочим, ждёт диадема Ровены Ровенкело, спрятанная в лесах Албании в дупле старого дуба, укрытого чарами. Чтобы узнать её точное местоположение, мне пришлось воспользоваться ритуалом из школы демонологии Древнего Шумера и призывать Человека-скорпиона. Зачем мне она? Затем, чтобы получить власть над Хогвартсом. Меч Годрика, медальон Салазара, чаша Хельги и диадема Ровены — ключи/регалии, дающие право голоса в управлении замком-артефактом. Любое дополнение или изменение в уставе Хогвартса возможно только при голосовании с их помощью. А у меня, между прочим, планы на канон. Правда, до него ещё нужно дожить. Но все равно с двумя из четырех ключей Хогвартса я смогу без проблем устроиться в замке. Мое слово с ними будет для Хогвартса законом. Ведь для перебивания моего слова, нужно вето, возможное лишь для обладателя двух ключей. Но я и меч Годрика прихватизирую, когда попаду снова в замок. Ведь мне известно, где он хранится. Салазар же был побратимом Годрика, а это не только кровные узы, но и духовные, которые достались прицепом и мне от поглощённой души Слизерина. А вот как привязать диадему к себе — мне ещё предстоит поломать голову. — Франческо, Мария, Ваше преосвященство, — кивнул я всем, кто находился сейчас в кабинете Франческо. И чего они здесь все трое? Неужто мне косточки перемывают? Ну-ну. Моя ученица, даже если бы и хотела, не сможет пролить свет о моей личности и наших с ней занятиях. Да и не хочет она этого. Эта егоза уже вообще чуть ли не на шею мне залезла и пытается мной манипулировать. Нет-нет, ничего криминального, она девочка порядочная и добрая. Но вот женской хитрости ей не занимать, как и упорства. Вот и пытается она с помощью женских уловок, пусть пока ещё и несмышленых, заставить меня её учить Крутой и Тёмной магии! Да и вообще, она, кажется, втюрилась в меня по уши. Очень надеюсь, что к концу обучения у меня её детская влюбленность пройдёт. — Святозар, ты хотел о чём-то поговорить? — был удивлён отец Марии. Ну да, обычно в это время я запираюсь в зельеварне на самом нижнем подвальном этаже его замка. Там я изготавливаю эликсиры, которые помогут Марии стремительно развивать своё магическое начало, увеличив его эластичность и побуждая к росту, а также занимаюсь экспериментами. Эх, кто бы знал, что мне достанется эта страсть от Салазара! Едва приступив к разбору полученных ингредиентов и решив сварить нужное для Марии, я очень уж увлекся этим занятием. И поэтому, сделав все, что мог приготовить из имеющихся у меня ингредиентов для своей ученицы, ушёл с головой в эксперименты. Я проверял все теории и идеи, возникающие у меня при виде всего доставшегося мне богатства от кицунэ. А ведь всё это стоит баснословных денег. Наверное, как этот самый замок, где я сейчас гощу. — Да, Франческо, мне по личному делу необходимо покинуть ненадолго Венецию. Думаю, чтобы все завершить, потребуется не больше месяца, и скоро я вернусь к Вам. Мария знает, чем ей предстоит заниматься всё это время. Учебные материалы я ей предоставил, как и все необходимые для её развития зелья и эликсиры. Мне должно хватить и пары недель, но я решил взять времени с запасом. — Может, тебе нужна какая-нибудь помощь? Только скажи, всё-таки мы теперь не посторонние друг другу люди. Угу, знаем мы вас, купцов: вход рубль, выход — два. — Спасибо, Франческо, но в этом нет необходимости. Просто мне нужно встретиться с давним товарищем. Всего лишь встреча старых друзей, не более. Ох, каким любопытством повеяло от кардинала! Он ведь так и не смог выяснить, кто же я такой на самом деле. У католиков непростые отношения со схизматиками, и получить информацию с земель, где главенствует православие, для них проблематично. Так что его любопытство мне понятно. — И когда ты собираешься отправляться? — Сейчас же, — не нужно давать время кардиналу снарядить за мной пригляд, зачем мне после париться сбрасыванием хвостов? — А пока меня не будет, Мария, я надеюсь ты не станешь лениться, а будешь строго следовать моим указаниям. Хи-хи-хи, какая у неё забавная моська, полная возмущения! — Учитель, да что Вы такое говорите?! Да я бы никогда! — но тут подал голос кардинал: — Мария Француаза, где Ваше смирение и почтительность? Разве об этом мы с Вами уже вторую неделю ведём разговор? Не подобает юной леди так остро реагировать. Э, нет, я не дам тебе, старый, испортить мне мой жизнерадостный лучик. Мне в моей ученице очень нравятся непосредственность, задор и вечный позитив. И она не перестаёт меня радовать любознательностью и трудолюбием. — Ваше преосвященство, отсутствие страстей в сердце может быть благом для монахини. А вот для магессы они так же необходимы, как и сам магический дар. Ага, а чего это у тебя сейчас глаза смеются, Венченцо? Понятно. Всё это представление было лишь для меня. Изучает, словно под микроскопом, и отслеживает реакции на различные ситуации, выводя на эмоции. Тоже мне, психолог доморощенный средневековый. — Ладно, мне пора в путь. Можете не провожать. До встречи. Ну вот и всё. А мне пора в Албанию!