Этот мир, тот, в котором родилась наша героиня, был необыкновенен для одних и совершенно обычен для других. И дело было вовсе не в мировоззрении или личном опыте того или иного человека, дело было в черте, что разделяла этот мир на ровные две половины.
Для обычных, простаков или маглов, если говорить на языке необычных, этой черты и не существовало, как и другой стороны. Разумеется, были и особо осведомлённые субъекты, куда же без них в нашем полном тайн мире, что знали и про эту самую метафоричную (для них) границу и про существ за ней. Однако им, даже с этим знанием, никогда не стать частью этого таинственного «другого мира». Оставалось только смотреть на невероятное украдкой, с некой опаской и любопытством. С чувством, будто ты нарушитель, что по дурости нарвался на нечто для него и его разума чуждое.
Вот почему даже эти самые осведомлённые не желают лишний раз вспоминать про других и их другие штучки. Да и этим другим не нравилось постороннее внимание.
Они называли себя волшебниками, высокомерно, горделиво задрав голову, будто в этом была их заслуга. Эти самые волшебники, каждый как персонаж какой-то простецкой книжки про магию. Кто-то особо старомодный и консервативный, носит остроконечные шляпы разных цветов и размеров. А кто-то даёт предпочтение костюмам с мантиями, хоть и с примесью новизны, но не отходящим слишком далеко от их исторического образа. У каждого, даже самого нищего и убогого волшебника, имелась волшебная палочка, которую те прятали по рукавам или карманам своих одеяний. Нередко эти необычные представители необычного мира считали себя выше любых других разумных и неразумных существ. Веру простаков они высмеивали и беззастенчиво ненавидели по очевидной для всех причине. Поэтому-то и верили совершенно иному, более лояльному к ним и враждебному к другим верованию. У них не было алтарей или церквей, не было писаний, в которых бы говорились все истины мироздания. Были лишь сами волшебники и их магия, в которую они и верили.
В неё верила и Селена Ашлинг, наша главная героиня. Милая девочка, выросшая в семье провидца, Барри Ашлинга, что работал на министерство, а точнее, в отделе тайн, который успешно оправдывал своё название. Барри не был талантливым провидцем, ровно как и талантливым волшебником, в мире простаков он бы занял место простого офисного обывателя, что проводил всю свою жизнь за лёгким деревянным столом со стопкой тонких листков с отчётами. Он был бы обычным, ничем не примечательным гражданином своей страны с двумя детьми-хорошистами и женой-домохозяйкой. Хотя, возможно, он бы даже не заметил изменений, этот невзрачный Барри Ашлинг.
Его жена была астрологом, что работала на «Ежедневный пророк», все её предсказания размещались на последних страницах, на которые обычно никто и не смотрел, кроме суеверных школьников и не менее суеверных старых ведьм. Каждую ночь с полночи до восхода солнца она наблюдала за звёздами, увлечённо всё записывая в толстый блокнот с торчащими закладками и постоянно выпадающими листами. Его обложка была обшита толстой кожей взрывопотама, Барри всегда морщился на неё и делился подозрением, что это поддельная кожа, но Ерания, мать семейства, всегда обиженно фыркала, отворачиваясь от мужа, при этом поглаживая драгоценную рукопись. Брат Селены, Джьюд, с юных лет искоса поглядывал на мать, что причитала про плохую неделю для Стрельцов, да на отца, который перебирал свою коллекцию карт для гаданий.
А Селене нравилось. Ей нравились отцовские карты с золотой каёмкой, движущиеся в вечном цикле картинки на них, и его искрящийся взгляд, когда тот рассказывал значение каждой карты. Её увлекал массивный телескоп на чердаке, что занимал почти всё свободное пространство, украшенный переливающимися камешками, чем-то отдалённо напоминающими звёзды. Иногда Ерания сажала малышку к себе на колени, осторожно придвигая окуляр к детскому глазику, попутно объясняя, где находится какое созвездие.
По меркам этого необычного мира у Селены была самая обыкновенная семья.
И, как полагает ребёнку в такой семье, она должна была получить своё заветное письмо.
Ровно в восьмой час утра в окошко кухни застучала ворчливая сипуха. Ерания от неожиданного стука уронила одно сырое яйцо, что с характерным звуком разбилось об лакированные половицы. Барри же довольно флегматично отложил свою недавно присланную газету и одним движением палочки впустил птицу внутрь. Вместе с ней в комнату влетели холодные порывы воздуха, что мгновенно поглотили всё своим холодом, и запах мокрой земли, свидетельствующий о недавнем дожде. Всю прошлую ночь Селена вслушивалась в настойчивую песнь капель, что врезались в твёрдую черепицу крыши, рассыпались на ней и стекали по крутому сгибу. И Селена думала.
Она всегда много думала.
Обо всём на свете. И всегда её мысли были несколько сумбурными, на скромный взгляд её брата-легилимента. Как правило, её пристальный взгляд мог привлечь и обыкновенный жук по ту сторону оконной рамы. Её внимание легко переходило от необычного окраса насекомого до размышлений: поел ли её братец сегодня или вновь пропустил обед. И так всегда, стоило чему-то ей наскучать, как её сознание погружалось в бесконечный поток мыслей. Но никто вроде особо не жаловался на подобные моменты отрешённости. Джьюд не в счёт, он явный любитель пожаловаться и навести панику. А ещё он считал себя абсолютным скептиком, что готов усомниться даже в самых застоявшихся аксиомах. Девочке такое мышление казалось однобоким, максимально плоским. Как можно не верить в предсказания, при этом превращая соседских кошек в котлы?
Хотя откуда ей знать, что творится в голове у Джьюда? Это ведь не она в семье легилимент.
Ладно уж, что-то мы далеко отошли от темы.
Сипуха со злостью, которую могут выражать только эти необыкновенные птицы, выронила аккуратный конверт со знакомой кроваво-красной печатью. Тот было чуть не упал в миску с овсянкой, но Барри быстро, хоть и чуть неуклюже, среагировал, подхватив заветное письмо в воздухе.
— А вот и первый подарок имениннице, — с ободряющей улыбкой отец протянул ей помятый конверт, после чего мягко погладил по волосам. В это же время Ерания вслух проклинала нахальных школьных сов, попутно доставая угощение для посыльного в виде перепелиных сердечек.
— Развелись же такие… — напоследок проворчала женщина, прежде чем развернуться к мужу и дочери. В её глазах танцевали огоньки, выкрашенные в лиловый губы растянулись в широкой улыбке. Казалось, это она одиннадцатилетка, наконец получившая письмо в Хогвартс. С таким счастьем она смотрела на Селену. — Не тяни, дорогая. Открывай скорее.
Будь Джьюд сейчас не в Хогвартсе, в шумном главном зале в окружении сдержанных Слизеринцев, он бы усмехнулся такой радости. Селена почти могла слышать насмешливый голос брата. Тот бы сказал, мол, это было ожидаемо, вся семья видела непроизвольную детскую магию, да и письма все были одинаковые, все под копирку. Возьми родители письмо Джьюда, которое мать хранила с особым трепетом, да замени там имя, ничего бы особо не поменялось. Это знала и Селена, но продолжала подыгрывать энтузиазму родителей, с расслабленной улыбкой медленно раскрывая конверт.
Печать легко отошла от пергамента с тихим хлопком. Захватив двумя пальцами пергамент, что на ощупь казался неприлично тонким, моментально вытянула его из своей защитной брони. На желтоватой поверхности синеватыми чернилами вырисовывались слова, которые она, не задумываясь, прочла в слух.
— Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства Хогвартс. Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются первого сентября. Ждём вашу сову не позднее тридцать первого июля, — без запинки и на одном дыхании, чуть выше шёпота выдала младшая Ашлинг.
Ещё раз пройдясь взглядом по тексту и, осмотрев заднюю сторону, будто проверяя, нет ли на пергаменте ещё чего-нибудь интересного, протянула его радостным родителям. На список Селена даже не взглянула, изначально не имея к нему никакого интереса.
— Наша маленькая ведьмочка скоро пойдёт в школу! О, Мерлин, не думала, что этот день так скоро настанет, — слезливо поделилась своими чувствами Ерания, аккуратно прижимая письмо к груди. — Моргнуть не успеем, а ты уже будешь на выпускном курсе сдавать ЖАБА…
Ерания окончательно отделилась от окружающего мира, плывя по безудержным фантазиям успешного будущего, которое могло ждать маленькую Селену. По бледным щекам матери расползся яркий румянец, украшающий высокие скулы женщины. Её тёмные глаза блестели, как сапфиры на свету. А отец с гордым выражением вздёрнул подбородок к потолку, двумя пальцами наматывая кончики своих усов. У Барри была такая наистраннейшая привычка — когда тот доволен чем-либо, он ещё больше закручивал свои «английские» усы или перетирал их кончик между пальцами.
Пока родители вдавались в прошлое, Селена предпочла позаботиться о настоящем. Сипуха, словно один из тех полисменов–маглов, недовольно зыркал на воркующую пару, попутно отодвигая опустевшую тарелку, на дне которой осталась лишь розовая водичка. Огромные глаза, точно два мячика для гольфа, перевелись на маленькую Селену с таким отчаянием, какое не могла показать ни одна простецкая птица. Поняв немую мольбу посыльного, девочка размашистым шагом добралась до высокого окна и, взобравшись на уже пустующий отцовский стул, широко распахнула его.
Пару раз предупредительно ухнув, сипуха молнией вылетела навстречу влажному, холодному, осеннему воздуху.
Шестое ноября, начало последнего осеннего месяца. Удручённо вздохнув, уже чувствовала кожей скорую рождественскую суету. Ну, может, и не такую уж скорую, но ощутимо близкую для Селены. Серое небо и голые деревья ждали, когда их окутает толстым снежным покрывалом. А Селена ждала первых снежинок.
***
Селене снится сон.
Она лежит на неизвестной ей кровати. Во сне кровать казалась дубовой, непробиваемо твёрдой. Обманчиво мягкие на вид подушки впивались в шею, держа голову приподнятой. Сквозь тёмно-синие балдахины просачивался голубоватый свет, призрачный и далёкий, благодаря которому комната не окуталась в абсолютную тьму.
Сначала ничего не происходит. Вообще ничего. Только тусклое сияние, неизвестная комната и тишина. Селена уже в тот момент поняла, что это сон. Уж слишком нереальной была эта тишина.
Всякая попытка пошевелиться окончилась неудачей. Конечности, хоть и чувствовались, но подчиняться всё никак не хотели. И вот, как невольный зритель, не способная ни на что повлиять, Селена наблюдала. Её бледно-голубые глаза бегали от одного края кровати до другого, пока наконец не засекли движение. Под складками одеяла, прямиком около ног Ашлинг, что-то медленно, осторожно ползло. Селена тут же захотела притянуть ноги ближе к себе, а лучше выпрыгнуть из кровати и убежать как можно дальше. Но её тело послушно лежало.
Мелкие чешуйки скользнули по лодыжке, медленно дошло до икры и колена. Селена внутренне хотела разрыдаться, но во сне её лицо словно неживое, точно кукольное, неподвижно наблюдала за движением складок одеяла и тела под ним. И вот треугольная голова змеи высовывается из-под переливающейся ткани. Чёрные чешуйки блестели и переливались, словно драгоценные камни, а рубиновый глаз с вертикальным зрачком светился потусторонним сиянием.
Дойдя до впадины между грудями, змея остановилась, чувствуя первобытный страх своей жертвы и наслаждаясь им. Из её пасти вырвался набор шипящих звуков, что складывались в причудливую речь, абсолютно непонятную для одиннадцатилетней Ашлинг.
И ну настроение змеи переменилось, она в одно мгновение обнажила белоснежные клыки, что блеснули при свете Луны как два кинжала. Она вонзила их в сонную артерию, разрывая бледную кожу, вызывая приступ боли по всему телу Селены.
И она проснулась от удара об жёсткий пол.
Вся в слезах, с ушибленным боком и локтём, младшая Ашлинг ворвалась в спальню родителей, перепугав их до смерти.
— Селена, душа моя, прошу не плачь. Это всего-навсего кошмар, простой сон. Ну-ну, — прижимая к своей груди, баюкала девочку Ерания, пока Барри сбегал вниз за стаканом прохладной воды с парой капель успокаивающего зелья. Его пробирала мелкая дрожь, лицо было бледным как мел, а губы сжались в тонкую полосочку. Как только маленькая Селена уснула из-за действия зелья и ритмичных покачиваний в объятьях матери, Барри вышел на балкон. С собой по обыкновению он схватил курительную трубку и мешочек с табаком. А Ерания беспокойно гладила голову дочери, всеми силами сдерживая слёзы.
***
«Дорогой братец, пишу тебе, чтобы сообщить, что ужасно на тебя обижена. Ты так и не поздравил меня с днём рождения. Я уверена, что дорогая матушка отправила парочку громовещателей, так что своё ты получил.
Как учёба? Как там дела с мисс Д? Продолжает притворяться, что ты часть интерьера? Жду не дождусь рождественских каникул. Ну и почему время не может идти быстрее?
Кстати, помнишь Друси? Мы с ней вместе сходим в Косой переулок на следующей неделе. Может, смогу уговорить маму купить парочку пирожных из пекарни мадам Цукри. Не терпится взять в руки свою собственную палочку, а то надоело пользоваться маминой. Жалко, нельзя будет ей попользоваться, но это не сильно важно.
Надеюсь, у тебя есть для меня подарок-извинение, иначе я буду обижаться.
Целую, твоя единственная сестра — Селена.
P.s: Удачи на матче, ты лучше всех.»
