Помоги мне

Хочется задохнуться в собственной беспомощности, которая захлестнула с головой огромными волнами давней боли. Крик, полный отчаяния и желания опуститься в бездонную пропасть бытия, застрял поперёк горла шерифа, сковывая все тело, как и болезненные импульсы жуткой усталости. Её душат сомнения, обида и ненависть. Ненависть, чьи острые, как лезвия края, опасно граничат с пылкой любовью. Эти чувства нельзя сравнить с чем-то обыденным, ведь они нарушают нормы, установленные другими людьми, старейшими в этом мире. Она должна уважать почтенные правила, не смея пытаться выбраться из отвратительно давящих рамок скудного общества, которые способны осуждать эту пылающую страсть в груди. Нельзя сопротивляться. Нельзя отпускать свой контроль. Это сведёт с ума, ведь стоит единожды вкусить запретный плот - как остановиться будет невозможно. Влажная ткань повязки, что слишком заботливо охлаждает лоб брюнетки, покрытый испариной от переизбытка судорожных чувств внутри Лин, вызывает тихий вздох. Нет сил кричать и как в детстве, в период буйной грозы, прижиматься к плюшевому пледу, словно ища в нём мать или забытое тепло защиты. Эмоции, подобно озлобленным духам, разрывают её тело на мелкие кусочки, вырывая бедное сердце из груди и вынуждая его биением заглушать отголоски здравого смысла - мне трудно дышать, пока ты рядом, - голос женщины хриплый, наполненный последствиями ужасающей внутренней борьбы. Чужая ладонь, которая ласково поглаживала короткие кудрявые волосы, слегка огрубевшие от длительных тренировок на сухом ветру, вздрагивает, замирая и несильно сжимая локоны у самой макушки. Взгляд старшей Бейфонг, заплывший от собственных слез и истощения, намеренно медленно поднимается вверх, улавливая сумрачный образ, который высился над лежащей дамой. В редких лучах луны, шериф не может четко разглядеть лица, ведь зрение не сразу способно привыкнуть к темноте, но даже того слабого аромата приторной ванили, хватает, дабы узнать невольного собеседника. - могла бы и сменить парфюм за тридцать лет. Солёная слеза неуклюже капает на щёку Лин, что впитала в себя бордовый пигмент массивного шрама. Он, подобно клейму - всегда будет напоминать Су, насколько отвратительна её натура. Насколько ужасна та маленькая девочка-бунтарка, поникшая глубокого в душе от неслыханных моральных терзаний. Влажный след стекает по чётко выраженным скулам старшей, зарываясь глубоко в её поседевшие волосы. Блеклые зелёные глаза, повидавшие немало смертей своих товарищей-офицеров, на нелёгком пути жизни, в недоумение вглядываются в темноту, желая окунуться в чужие чувства. Желая понять, что её отчаяние взаимно. Взаимны все эти шрамы на сердце, оставленные броскими словами и неумелыми делами, бессонные ночи, полные тоски и бессмысленных монологов с серыми стенами душной квартиры. Она тянется к ночнику, который смиренной стоит на прикроватной тумбочки, и резко включает его, принимая сидячее положение параллельно звонкому переливу скрипа гостевой койки. - нет-нет, ты должна лежать, - с явной обеспокоенностью, дрожащим голосом шепчет Суинь, судорожно стирая со своего лица все последствия трепетного волнения за любимую сестру. Она поджимает нижнюю губу, ощущая на себе этот пронзительный взгляд двух родных, но по чужому холодных глаз. Они видят все. Замечают каждую мокрую слезинку на ровной, слегка смуглой коже. Шериф полиции осознает, что прямо сейчас её младшая сестра медленно разрушает маску человека, забывшего свои собственные, личные обиды и страхи, сжимающие душу все долгие года. Им тяжело быть вместе. Но так опасно не хочется терять друг друга. Словно, если их пути разойдутся вновь, то одна из них сгорит заживо в огне далёких дней. Сгорит, бросая второй половине себя лишь сломанную улыбку боли и сожалений. - ненавижу, когда ты плачешь, - Лин не верит, что смогла произнести заветные слова вслух. Обычно, такие откровения режут глотку острым кинжалом, не позволяя признаться в теплоте своих чувств. Но сейчас, стоя у разлома души своей младшей сестры, ей становится трудно держаться за остатки здравого смысла. Трудно удерживать контроль в своих руках. Она теряется вновь, так, как это было тридцать лет назад. Дрожащие, но натренированные ладони мага металла, бережно накрывают влажные скулы сестры, огрубевшими подушечками пальцев стирая горячие слезы. В груди сжимается сердце, лишь от единого проявления этой картины. Су не должна лить свои слезы сейчас. Это мешает элементарно злиться на неё, выбивая желание сковать её тело в своих руках, наслаждаясь ароматом ванили. - без тебя, я бы не плакала вовсе, - с печальной усмешкой, наконец отвечает младшая, прохладными пальцами касаясь длинного шрама, который навсегда подтвердил статус Лин, как металлической леди, чья душа лишь на первый взгляд кажется каменной, суровой и неприступной. Но младшая Бейфонг знает правду. Она хранит глубоко под сердцем образ заботливой и такой робкой сестры, которая тлела, как уголëк в бешеном огне жизни. Та стальная девушка могла плакать, горько роняя слезы на плечо Суинь, словно стараясь найти для себя оправдание или опоры. Пальцы у правительницы Заофу мягкие и нежные, имеющие удивительное свойство пускать собой мурашки по позвоночнику шерифа полиции. Они осторожно скользят по длине всего шрама, фантомно лаская резкие черты бледного лица своим туманным взглядом, который едва ли мог скрыть сожаления и чувство вины. Лин не любит это, постоянно запрещая сочувствовать себе другим людям, которые так и норовятся с наигранной нежностью высказать свое сожаление. Но женщина не боится боли, страхов и уж точно не стесняется красноречивой отметки на своём лице, которая украшает ее большую часть тяжёлой жизни. Но порой это насильственно возвращает мага металла в прошлое, буквально окуная её в грязь стандартов красоты и людского мнения. Су знает всё - абсолютно каждую печаль и тревогу, что рождается в груди её храброй сестры. Понимает эти страдания и мечтает забрать их себе, чтобы наконец-то отплатить и протянуть руку помощи такому родному человеку. - прости меня, я была ужасной сестрой, - не без дрожи шепчет младшая, мягко касаясь завитка блеклых волос Лин, что расположились у самых висков, предавая такому образу некий уют и напоминание их прошлого. Тех редких дней, когда они в полной гармонии отдыхали под звездным небом, наслаждаясь тишиной холодного воздуха и полной свободой духа. В те дни они не боялись осуждения. Не боялись чужих глаз и сплетен, которые обязательно потревожили бы их мать. Дочери Тоф не имеют права на ошибку. Они должны быть лучше всех. - ничего, я тоже наделала глупостей в своё время, - на губах, обкусанных из-за вечного напряжения, застывает слабая, утешительная улыбка. Даже в такой переломный момент, Лин не может позволить себе причинить моральные терзания сестре. Это всегда было выше её сил, а после срывов, что несли за собой драки и ругань матери, приходило жестокое негодование. Оно нападало невыносимым грузом на мускулистые плечи, выбивая из-под ног землю, а из груди кислород. Она любит свою сестру сильнее, чем собственную свободу. Су стала чем-то большим, чем человек, стоящий рядом. Эта женщина с нежностью и слезами в глазах, наполняет душу значимым теплом и жаждой окунуться в каждый прожитый момент с головой. Словно глоток свежего воздуха, наполняющий вены адреналином и желанием прожить эту жизнь по полной - помню даже, как ты однажды поцеловала меня, - слезы в глазах управляющий Заофу наконец перестают течь беспрестанным потоком. Они меняются на тёплую печаль и улыбку, полную сладкой ностальгии. Плечи старшей из них словно пронзает немая дрожь, когда волна воспоминаний забирается под кожу, как смертельный вирус, зажигая рычаги практически всех чувств одновременно. Тревога, немалый стыд и внезапная страсть. Шеф полиции ощущает, как её губы немеют от перелива тепла внутри себя, чье внимание концентрируется исключительно на желание возобновить ту "роковую ошибку" своей молодости. Но кольцо на безымянном пальцем Су обжигает металлическим холодом, прикасаясь к огрубевшей плоти шрама. Словно изысканные потоки ветра, пытающиеся сгладить острые языки пламени. - тебя во время ссоры совершенно невозможно заткнуть иными способами, - с еле уловимой ноткой раздражения произносит Лин. Она, испуская тихий вздох, старается вернуть себе контроль над эмоциями, которые столь непристойно начали забирать верх. Полицейский привыкла держать ситуацию в своих руках, и сейчас, находясь в опасной близости от столь страшной жажды, ей нельзя сдаваться. Иначе последствия могут перевернуть всю жизнь с ног на голову. - и я не скажу, что жалею о сделанном, - старшая Бейфонг свободной рукой касается короткого локона сестры, что приятными волнами прилип к нежным щекам. Суинь вся из себя похожа на сладкий шёлк, стелющийся по воздуху самым магическим образом. И как только маг металла жила без этой услады все тридцать лет, изнывая от боли в плечах и нагруженной работы. Она губила себя тренировками и опасностями, словно надеясь, что однажды кто-нибудь из грандиозных злодеев лишит её жизни, освобождая пленный дух запретной любви на волю. Младшая Бейфонг своей плотью ощущает тот жар, который заменил собой воздух в небольшой комнате. Он подзывая отбросить все зовы здравого рассудка, пленяя отвратительными ребяческими желаниями. Су опускает взгляд к полу, позволяя своим волосам, спутанным от нервного боя часами ранее, обрамлять её влажное лицо. Она хотела бы скрыться от пристального взгляда спутницы, чьи руки, несмотря на свою грубость, вызывают потребность окунуться в горячие объятия, полные заботы и надежды. Суинь всегда ощущала себя в безопасности рядом с Лин. Ей было плевать на количество ссор и скандалов, которые сумели выслушать соседи и стены их дома. Это казалось тогда чем-то обыденным, рутинным. И лишь с возрастом пришло осознание того, как сильно она любит эту безнадежно каменную даму, с мягким и полным сладостью сердцем. Все их старания слишком ничтожны, по сравнению с невероятной тягой, которая разливается сладким медом где-то под сердцем. Су тяжело вздыхает, быстрее своей сестры сдаваясь напору избитых чувств. Она ласково прижимается своим лбом к чужому, мгновенно ощущая, как мышцы спины старшей напряглись. Они еще никогда не были так близки морально, словно их души наконец нашли покой между этими мирами. Слишком тепло и хорошо, чтобы чувствовать себя в пределах грешного тела. - я люблю тебя, - совсем тихо шепчет шеф полиции, обжигая своим горячим дыханием лицо собеседницы. Сейчас, каждая секунда кажется чем-то запретно неправильным, словно они собственными руками отдают право на свою чистую совесть в ладони дьявольским привилегиям. Младшая в очередной раз нарушает всякие границы дозволенного, подаваясь ещё ближе и со всей присущей ей осторожностью накрывает сухие губы сестры своими. Внутри Лин взрываются все эмоции, от этого болезненного, но столь невинного, робкого прикосновения. Его с трудом можно назвать поцелуем, которые делят страстные влюблённые под покровом оберегающей ночи. И где-то внизу живота шефа полиции зародилась сильная потребность поскорее исправить этот факт. ** Дни тянулись своим блеклым чередом, неся за собой груду последствий, которые оставила Кувира, пытающаяся внести в царство земли мир и покой. Она разрушила все, что строилось так долго - доверие людей. Многие продолжают с некой опаской поглядывать на Суинь, что вернула себе родной город и звание управляющей. Она своими собственными силами и магией металла восстанавливает многочисленные повреждения, помогая людям, чьи сердца навсегда потеряли веру в жизнь и свободу. Очень жаль, что эту пустоту в их несчастных душах нельзя заделать так же легко, как и дырки в стенах. Тревога пронзает все тело, подобно яду угрожающей змеи. Он заползает в каждую клеточку сознания, блокируя все здравые распорядки, которые стали совсем редки после всех этих ужасающих приключений. Паника заменяет кислород, внушая в поведение младшей Бейфонг странную нервозность и жуткую усталость. Это все сводит с ума, буквально выбивая женщину из колеи. Стоит дверям её просторного кабинета закрыться, как изумрудные глаза вновь наполняются влагой, представляя всему миру ту отвратительную боль и страх в сердце. Страх новой себя. Той, на чьей душе бремя предательства сына и второй, не менее близкой дамы. Дамы, имя которой жарким огнём задевает открытые раны внутри. Новая Су ненавидит себя, своё отражение и каждый прожитый день. Она не переносит взглядов прохожих, не может спокойно существовать в собственном городе, ощущая невероятную тяжесть на своей груди. Словно внушительные цепи из платины сковали в себя, заламывая ребра в тесных непобедимых сетях. Новый мир и ранее невиданная судьба открыли свои скрипучие двери перед потерянной женщиной, заставляя её судорожно выдирать свои густые волосы и темными ночами кричать в подушку. Она слёзно умоляет себя проснуться. Желает забыть все, что видела в своей жизни из-за людей, кому доверяла свое жалкое существование. Но все, что произошло - суровая реальность, холодные объятия которой горят огнём сожаления. Ничего нельзя изменить. Каждый день, прожитый во времена царствия Кувиры, навсегда останется в памяти, пронзая сердце острым уколом вины. Если бы она только могла надеть на свое тело и разум железные доспехи, спасающие от ненавистного чувства вины. Жизнь медленно превращается в ад. И единственная возможность оставаться на грани между безумием и надеждой - лезвие. Оно лежит на рабочем столе с начала постепенного восстания Заофу, своим блестящим краем привлекая к себе туманные идеи и жажду воткнуть сталь в своё горло. Кисть левой руки болит, предательски пульсируя от каждого неаккуратного столкновения с людьми или дверными косяками. Белый бинт, скрывающий собой зверские порезы, чей бордовый перелив впитался в плоть греховно глубокого, выглядывал из-под рукавов водолазки, приятного тёмно-зелёного цвета. Пронзительный взгляд женщины, напоминал туман из-за пелены нечеловеческой усталости и гнетущей тревоги. Су уже битые десять минут смотрела на оружие собственного облегчения. Словно края этого лезвия так и желали подтолкнуть даму к острой границе сумасшествия и полного отчаяния. Оно пыталось уверить мага земли в том, что надежды нет. Все, чего так долго добивалась управляющая металлическим городом, пропало, оставляя лишь пепел прожитых дней и горсть таких болезненных воспоминаний. Младшая Бейфонг верит в эту пронзительную ложь. Она потеряла ту краткую долю своего самообладания, отпуская любые желания и мечты в дикий огонь сладостного кошмара. Пусть оно сгорает, как и пленная душа, чья вера давно пропала в сетях морального терзания. Суинь касается длинными пальцами прохладного лезвия, испачканного в собственной крови. Она никогда не обрабатывала его, считая, что случайная смерть от заражения могла так же принести ей освобождение. Нижняя губа дрожит от неуверенности и безнадёжной ненависти к себе. Как она докатилась до того, чтобы так безвольно следовать своим страхам и тревогам. Женщина предаёт свой народ, свою семью и свои амбиции. Она теряет все, позволяя каждой частичке себя скользит вдоль исхудавшего тела, испаряясь где-то в пределах сырой земли. Её сердце больше не верит в будущее. Оно не верит в собственные силы, нагло указывая на то, насколько беспомощен может быть человек перед лицом опасности и предательства. Материнство, внутри неё, давно простило сына, чьи слова когда-то ранили до горячих слез вдоль щек. Но гордость и душа - не могут. Это слишком больно. Она не может терпеть. Два ровных, весьма сдержанных стука в дверь кабинета заставляют Су вздрогнуть, роняя лезвие на ворс ковра. Она ощущает, как по спине пробегает дрожь, умоляя силы богов позволить ей остаться одной хотя бы на несколько часов. Ей давят на плечи постоянные обязанности и эта ненавистная улыбка, что должна показывать всему окружению лживую сторону собственной личности. Она не может позволить родным заглянуть в израненную душу, каждый дюйм которой так отвратительно кровоточит, заполняя разум тревогой. - Су, можно я войду? - за стенкой доносится немного грубый, но невероятно заботливый голос, звучание которого в одно мгновение разливается по всему телу, формируя ржавый комок нервов где-то под сердцем. Это Лин. Та суровая женщина, которая за все свое время на должности шефа полиции брала отгул лишь один раз, и то, находясь в состоянии комы со сломанными ребрами. Но сейчас она здесь. Стоит точно за дверью, сжимая ладони в кулаки от трепетного волнения, подобно провинившейся школьнице, которую застукали за курением сигарет за учреждением магов земли. Её глаза, привычно наполненные строгостью, сверлили стальную материю перед собой, ожидая пока её впустят и дадут понять, что все хорошо. Хочется верить, что Суинь в порядке и все доводы, которые были услышаны Лин оказались фальшивыми - лишь жалкими попытками сломать дух и без того потерянного народа Заофу. Хозяйка кабинета длительные несколько секунд стоит около замка, чье присутствие отделяет её от мира, коварно поджидающего снаружи. Он полон болезненных тревог, многие из которых уже завладели разумом дамы, делая тело и силу воли до ужаса слабыми. Она потерялась во тьме прожитых лет и не может отыскать свет. Ей нужна помощь, которую так сложно раздобыть в это нелегкое время, слишком боясь вновь ощутить удар острым кинжалом в спину. По комнате расходится звук щелчка и Су не сразу осознает, что и впрямь открыла дверь. Словно её тело, уже не надеясь на благоразумие хозяйки, самостоятельно решилось выйти на встречу долгожданной "помощи". Дверь открылась и стоило Лин столкнуться с покрасневшими глазами сестры, как сердце остановилось. Ровно на секунду, мешая даже толком вести разговор. Младшая выглядит подавлено и разбито, с неестественно бледной кожей, впалыми щеками. А этот измученный взгляд буквально сбивает с ног, подзывая робко войти внутрь просторной комнаты, закрывая за собой дверь. - что ты здесь делаешь? Я уверена, что твоя помощь сейчас нужна в республиканском городе, - отчаянно, но слишком неумело скрывая свою дрожь, спрашивает Суинь. Она пытается натянуть улыбку, но сразу замечает явную печаль в изумрудных глазах, осознавая, что любые попытки сыграть свою роль будут выглядеть глупо. Лин все видит. Она всегда была чрезмерно внимательной, владея невероятной возможностью читать свою сестру, с особой бережностью перелистывая каждую страницу такой ранимой души. - мне написала Опал. Она сказала, что очень переживает за твое состояние, - Лин, оставляя весь свой образ строгого шефа полиции за стенами Заофу, сжимает свои плечи. Её разрывает на куски лишь от одной мысли, что её сестра так сильно изменилась из-за произошедшего. Теперь, каждое движение Су напоминало болезненную пластинку какой-то опустевший мелодии, чье звучание зажигает внутри старшей женщины звоночек, мигающий спасательным красным. Если она не сможет сберечь сестру от ужасающей жестокости этого мира, то та наверняка не справиться. Уже не может. По её пустому взгляду, наполненному такими искренними слезами, ясно все до самых мелочей - когда ты в последний раз спокойно спала? - с невероятной осторожностью уточняет Лин, пытаясь не давить на собеседницу, чья осознанность держится на тонкой грани между паникой и тревогой. - я не знаю, Лин, - Су зарывается дрожащими пальцами здоровой руки в свои короткие волосы, пытаясь не отдавать контроль над собой такой жгучей печали. Не сейчас, когда перед ней сестра, решившая приехать сюда из-за своих переживаний. - я не хотела говорить об этом с кем-то, ведь мои личные драмы не должны мешать чужим жизням, - женщина обещает себе, что не будет срываться на любимую дочь за такой опрометчивый поступок, ведь та наверняка хотела как лучше. И срывов за последний месяц было более чем достаточно. Все эмоции медленно, но верно уходят из-под контроля мага металла, оставляя её наедине с удушающими тревогами - Су, - старшая Бейфонг поджимает нижнюю губу, не имея на своих плечах опыта хорошего советника или помощника по душевным делам. Она навряд ли сможет справиться с собственным не умением во время остановиться во время тренировок, не говоря о попытках вылечить чью-то тревогу и недосып. Женщина осторожно протягивает ладонь, в привычном для себя жесте касаясь впалых скул. Мягкая кожа управляющей кажется бледнее обычного, из-за недостатка многих полезных веществ и элементарного спокойствия в повседневной жизни. Лин самыми подушечками пальцев поглаживает щеки, на которых ещё не успела полностью высохнуть влага от слез, чье рвение наружу так старалась предотвратить Су. Но сейчас хочется отпустить себя. Перестать задерживать каждую эмоцию в груди, словно она могла бы поспособствовать концу света. Можно открыть своё сердце кому-то, невероятно близкому, позволяя сестре коснуться грани души, бьющийся в полном истощение и страхе. На болезненно воспаленных глазах в очередной раз за день наворачиваются слезы, скатывающиеся вниз, обрамляя собой огрубевшую кожу чужих пальцев. Суинь ощущает себя полностью разбитой плаксой. Такой маленькой девочкой, которая потерялась в круговороте жизни. Ей необходимо прижаться к чьей-то груди, упиваясь биением родного сердца и размеренным дыханием. Шеф полиции с тяжёлым вздохом притягивает в свои объятия дрожащую сестру, позволяя бедной даме уткнуться лицом в бронь массивных доспехов. Прохлада этого металла успокаивает щеки, горящие от слез и внутренней горечи. Ладони Лин скользят вдоль ровной спину, поглаживая позвоночник и шепча что-то успокаивающее в короткие, немного волнистые волосы младшей. Сейчас, ей кажется, что она обязана защитить Су своими руками от монстров, чьи насыщенные взгляды скрываются в броских очертаниях тьмы. - я люблю тебя, безумно, - старшая нежно опускает свои сухие, слегка покусанные губы на макушку сестры, позволяя такой любимой ванили забрать своим ароматом в плен. Она ощущает, как из груди главы Заофу наконец стали доноситься тихие всхлипы, скрывающие за собой боль и такой отчаянный страх совершить ошибку. Страх оказаться безоружной перед лицом своих тревог и безумных идей. А если однажды Суинь не сможет справиться с этой невыносимой, кровавой бурей внутри себя? Если она сорвётся и совершит непоправимый поступок, оставив после себя лишь тень облегчения и лезвия на рабочем столе. - Лин, прости меня, - дрожащая ладонь в болезненном порыве цепляется за боевую одежду брюнетки, сжимая холодную платину в своих пальцах. У неё не осталось сил сопротивляться. Возможно, отдаться в руки своим тревогам - не самая худшая идея. Ведь если она исчезнет, то сможет позволить своей семье сбросить ненужную тяжесть. - я так устала, - впервые за месяц отпустив все свои эмоции, Су расплакалась, как маленький ребенок. Её слезы без контрольно катились по щекам, вынуждая Лин судорожно обхватить тонкую талию сестру обеими руками, чтобы создать эффект полной безопасности. Для полицейского это честь - быть первым, кому смогли открыться и позволить утешиться. - я понимаю тебя, - как можно спокойнее произносит брюнетка, своим мягким шепотом обжигая самую макушку блеклых волос своей собеседницы. Это была лишь частичная правда. Лин никогда не сможет полноценно ощутить эту боль полного разрушения в своей груди. Ей даже представить сложно, какого это наблюдать за тем, как самое дорогое медленно распадается прямо на глазах. Шериф знает не понаслышке, что такое предательство и страх оказаться использованным. Она на своём опыте ощущала боль от отвратительных поступков близких. Но то, что, пережила Суинь - не поддаётся никаким утешением. Женщина полностью разбита. И старшая Бейфонг мечтала бы собственными руками уничтожить каждого предателя, чтобы вернуть бледным устам сестры ту лучезарную улыбку, ту радость, что пестрила яркими огнями в нежных очах. - иногда, люди могут причинять боль, - Лин не знает, созрела ли она сама для душераздирающих признаний о своём прошлом. О неудачных отношениях, разбитом сердце и желании прыгнуть выше головы, достигнув хотя бы минимальной похвалы со стороны Тоф. Собственное сердце морозной птицей вырывается наружу, стараясь согреть своим теплом погасший огонь в груди младшей. - но я всегда буду здесь, несмотря ни на что, - женщина мягко опускает еще один, весьма робкий поцелуй на влажную щеку дамы, чувствуя, как чужие всхлипы постепенно становятся тише. Паника в груди Су не спешит успокаиваться, разжигая болезненно бьющееся сердце в истинном страхе. Но ей становится спокойно. Она устала, а теплые руки любимого человека даруют временное осознание необходимости своего существования. Дама знает, что не одна в этом мире. Ей есть кому рассказать свои истинные страхи и переживания, преодолевая тревогу быть брошенной.