Vermilion

Ты будешь лёжа на кафеле ночью,

Глотать снотворные от обиды,

Ты будешь так же любить меня точно,

И так же точно меня ненавидеть.

©Феникс - ANNA ASTI

             «Ты действительно этого хочешь?» – милый женский голосок в голове задаёт очередной вопрос.       «Из тысячи вариантов решения проблем, ты выбрал именно этот?» – она ведь и сама прекрасно понимает, что ответа не получит. Для чего вообще задаёт эти вопросы?       Время уже близится к рассвету, на который хочется, наверное, взглянуть. Хотя может быть лучше как-нибудь в другой раз. Ведь Джисон не может спать из-за этого вот голоса в своей голове, поэтому совсем не выспался за всю ночь. Будь проклят этот феникс, сидящий внутри него. Конечно, он уверен в своём странном решении покончить с этим раз и навсегда. Делал ведь так далеко не один раз. Так что же всё таки мешает и в этот? Вторая ипостась всегда задаёт такие навязчивые вопросы, когда парень решается на такой достаточно опасный шаг. Но никогда не идёт против своего хозяина, который однажды согласился приютить птицу в своём теле. Только вот у Хана спросили только после того, как огненная пташка свила своё гнёздышко.       Парень чувствует своей спиной спящего Чанбина, который достаточно громко сопит, хотя наверное кажется, что громко из-за того, что делает он это прямо на ухо. И совершенно спокойно так спит, зная, что его друг склонен на данный момент к суициду. Руку ведь всё же пытался порезать осколком стекла от бутылки прямо на его глазах. Правда старший обнимает очень, даже слишком, по правде говоря, крепко во сне. Не даёт даже пошевелиться, хотя бы одной рукой там… или пальцем. А Хан очень не хочет его будить, но уже всё тело затекло, а в горле совсем уж пересохло, однозначно хочется подвигаться и сходить хотя бы за водой. В голове пытается родиться план, как встать так, чтобы не разбудить Со, но, вообще-то, всё это тщетно. Вместе спят они далеко не первый раз, поэтому Джи уже в курсе, что тот спит безумно чутко. Стоит ему всего одной ногой пошевелить, и он сразу же проснётся от этого простого, да хоть минимального, движения, ещё побурчит и прижмёт ближе к себе. А о звуках можно даже не говорить. Способность Чанбина заключается в том, что он умеет управлять звуковыми волнами, что считается каким-никаким, но телекинезом, и поэтому он абсолютно все звуки не только громче слышит, но ещё и чувствует всем своим телом. Так что… остаётся лежать в одном ебучем положении, не двигаясь и не произнося ни единого звука. Правда, глаза у Джисона всё же закрыты на случай, если всё же сможет уснуть, если кое-кто наконец заткнётся. Правда, дурная птица всё равно не замолкает, всё продолжая свою шарманку, чтобы убедиться в том, что хозяин знает, что делает:       «Почему ты не можешь попробовать забыть Хонджуна с помощью Чанбина?» – спрашивает она, на что очень хочется закатать глаза, даже если веки закрыты. Да как будто Хан вот совсем не пытался в прошлом! Абсолютно серьёзно. Они уже целовались, когда оба были пьяны, и Чанбин даже в стельку. В тот самый день чуть не перешли черту дозволенного, но Хан очень вовремя опомнился, потому что благодаря фениксу трезвел намного быстрее. Старший уж точно не против был бы, если бы они переспали на их же пьяную голову. Однако эти грёбанные чувства к бывшему продолжают его съедать изнутри, выжигать ебучую дыру вместо сердца, убивая окончательно. Почему он всегда так долго и так болезненно переживает эти ебучие разрывы? Каждый, сука, раз ему приходится делать то, чего лучше не стоит делать, потому что чертовски больно не морально, а физически. Это просто издержки долгой жизни. Всегда ведь найдётся тот, кого забыть почти невозможно.       – Да заткнись, – срывается парень из-за этой чертовки, крича на самого себя максимально тихим шёпотом. А потом вспоминает, что передним стена, от которой звуковые волны должны отразиться и пойти в обратную сторону. Глаза распахивает от осознания того, что сейчас из-за своей несдержанности разбудит старшего.       – Джи? – сонный голос Бина раздаётся над ухом. Да, он проснулся из-за шёпота, и Джисон тихо и слегка разочаровано вздыхает из-за этого.       – Прости, что разбудил, – парень оборачивается на Со, но перевернутся на другой бок не решается, потому что знает о слабости старшего к его красивеньким губам. Всего один раз он поцеловал младшего, будучи трезвым. Правда тогда он думал, что Хан пьян, но феникс на тот момент уже успел сделать своё дело.       – Я дремал, – отвечает Чанбин, быстро успокаивая Джисона, но он-то знает, что Льюис лжёт. Врёт и не краснеет, поганец.       – Я схожу попить? – Хан принимает сидячее положение и смотрит на Со, дожидаясь от него разрешения. Сейчас он буквально его попечитель, поэтому лучше спросить, чем пойти без предупреждения.       – Давай лучше я схожу, – предлагает парень, после чего движется к краю кровати. Такой заботливый и милый, особенно когда сонный. Он без колебаний решил сам пойти за водой. Быстро надевает тапочки и направляется в сторону выхода из комнаты. А Джисон сразу же падает на кровать и ложится звёздочкой, прикрыв свои глаза в раздумьях о том, как же воплотить свой план, чтобы никто не заметил.       «И что тебе в нём не нравится?» – только вот думать не дают.       – Мне в нём нравится всё, никс, – сразу же отвечает Хан своей внутренней птице, что так и рвётся задать тысячу вопросов. – Но ты и сам знаешь, что я однолюб… – он приоткрывает свои глаза, озвучивая то, что слишком сильно гложит его.       «Может влюбишься в него после того, как начнём отношения с ним?»       – Мы пробовали, помнишь? – со стороны парень точно звучит, как сумасшедший, ведь по факту он разговаривает сам с собой. Так и есть, феникс – это часть самого Хан Джисона, это и есть его способность. Он давно потерял счёт свои жизней, которые потерял и сразу же приобрёл. Однако знает точно, живёт он уже три века, каждый раз умирая и возрождаясь вновь. И эта птичка вовсе не выдумана парнем, чтобы было проще управлять способностью. Она действительно существует, ведь в самой первой своей жизни он родился самым обычным, а птица его просто выбрала, когда он чуть не умер.       А Джисон больше не говорит вслух, потому что собеседник и так слышит его мысли, да и феникс тоже замолкает. Видимо, сказать больше нечего, потому что Хан как всегда прав. Он знает, что птица не любит процесс перерождения, поэтому искал другие способы решения его проблем, но… именно из-за неё он влюбляется лишь один раз за жизнь, а после чтобы влюбится вновь, нужно перезагрузиться: умереть и восстать вновь. И почему в каждом теле парень всегда находит, в кого влюбится, по несколько раз? Раздражает. Но умереть и больше не возвращаться к жизни он не может, потому что феникс тоже хочет жить. Конечно, он знает, как убить огненную птицу внутри себя, но он никогда не позволит себе этого сделать, потому что это довольно прекрасное ярко красное огненное создание. Самое прекрасное из всего живого, что Джисон когда-либо видел. Жаль, что его видеть может только он и только во снах. Жаль, что никто больше не может увидеть эту прекрасную птицу, что объята алым пламенем. Менял ли Хан когда-нибудь имя? Конечно, новое лицо – новое имя, а недожив до 70-и сменить лицо парень просто не может, да и не он это решает. Своё самое первое имя он даже не вспомнит уже. Триста лет, как-никак, всего и не вспомнишь. А этот дом на самом деле принадлежит ему, а не его дедушке. В какой-то из жизней достался по наследству. В каждой новой жизни он рождается в семье, растёт, учится и стареет. Далеко не все его родители знали о том, кем является их сын. Даже нынешние. Они не в курсе. Да и далеко не всем своим пассиям он рассказывал о способности к перерождению. По правде говоря, так себе способность. Трудно жить, зная, что всё это будешь помнить в следующей жизни. Феникс как-то рассказывал, что существуют ещё синие такие птички, как он, а хозяева такого вида не могут сменять свой облик, хотя и имеют побольше всяких примочек.       Чанбин возвращается в комнату и протягивает Джисону бутылку с холодной водой, видимо, из холодильника, присаживаясь на край кровати. Хан ему кивает головой, очень быстро принимая сидячее положение и беря в руку то, что Со ему принёс. Он правда благодарен старшему за то, что терпит все его капризы и просто спокойно ждёт, пока младший справится со своей тупой любовью к тому, кого любить нормально не может. Но сейчас парень восполняет свою жажду, присосавшись к горлышку бутылки. Горло больше не сушит и становится немного получше. Наверное, он сможет, наконец уснуть, потому что феникс больше не глаголит, опаливая гланды, но взгляд случайно натыкается на Бина, который так внимательно наблюдает за младшим, что даже примерно представляет, о чём думает этот парень. Джисон знает, что является самой главной слабостью Льюиса. Он прекрасно знает это, но просто не может ничего с этим сделать. Он хочет, абсолютно точно хочет, но не может… всё по той же причине, из-за которой хочется повеситься.       «Попробуй», – она подталкивает его, ведь знает, что Джисон не сможет противиться её воле. Она ведь никогда плохих советов в принципе не даёт. Она всегда на стороне своего хозяина, ведь только он и может её убить.       Хан возвращает Чанбину бутылку с водой, которую он ставит рядом с кроватью, а после старший снова смотрит на младшего, потому что… потому что его взгляд тоже направлен на него, а губы приоткрыты, ведь пытается решиться на вот такой туповатый шаг, на который его ещё и подталкивают. Хотя, кто вообще знает, правильно ли это будет? Только тот, кто видит будущее, сможет это сказать наверняка. И Джисон неожиданно тянет старшего за плечо и укладывает его на постель, наклоняясь к его лицу, но также резко застывает, склонившись прямо над ним. Джи чувствует, как быстро стучит его сердце, слышит, как оно отдаёт по ушам, и смотрит эти карие глаза напротив, а чужие глаза в шоке расширены. Конечно, если бы Хан не знал о чувствах Со, то тоже удивился бы на его месте. В голове идёт жестокая борьба, которую выслушивает огненная птица, но ничего не говорит. В самом деле, не так уж и часто она напоминает парню о своём существовании, так что он даже привык не замечать её. Даже сейчас молчит, когда хозяин сомневается в правильности этих всех своих действий. Взгляд всё же скользит к пухлым и узким губам, которые в ту же секунду раскрываются. Самый интимный момент из всех тех, которые могли бы у них быть. Дыхание очень глубокое от страха перед своими же чувствами. А тем временем солнце с рассветом проникает в комнату и освещает стену, что находится справа от Хана. Свет проникает так осторожно и медленно, а в доме кромешная тишина. Все уставшие спят, кроме этих двоих, которые неловко смотрят на губы друг друга и пока лишь дышат каждый в чужое лицо. Джисон всё никак не может решиться. Он безумно хочет это сделать сам на трезвую голову, но не может… проклятые чувства, которые хочется сжечь, а пепел развеять на ветру, чтобы больше никогда не влюбляться. Парень понятия не имеет, сможет ли вот так жить с Чанбином, пока вздыхает по другому человеку. Практика показала, что нет, а феникс подсказывает, что стоит попробовать это снова. Взгляд снова поднимается на чужие глаза, потому что младший снова сдаётся, не решившись на отважный для себя шаг.       – Не могу, – шепчет Хан, словно боясь нарушить такую прекрасную обстановку.       – Но хочешь? – спрашивает таким же шёпотом Со, словно слышит каждую мысль своего друга, который в данный момент немного передруг.       – Хочу, – и парень сглатывает, случайно задержав дыхание, предполагая, что собирается сделать старший.       Чанбин поднимает свои руки на чужие чуть пухлые щёки. Его прикосновения такие мягкие и такие аккуратные. Он явно боится напугать и спугнуть младшего своим напором и желанием. Боится, но всё равно делает это, и этого Джисону никогда не понять. Как можно что-то делать со страхом чего-то? Хан всегда старается его обойти стороной, не думать о том, что может причинить боль или что заставит бояться. Зато Со всегда такой смелый, прямолинейный и в принципе идеальный парень, который обычно снится во снах. Однако прямо сейчас в реальности он тянет чужое лицо на себя, не отрывая глаз от губ. Чужое дыхание обжигает кожу, а после чужие губы прикасаются очень нежно до джисоновских и мокро целуют. Хан отвечает не смело и далеко не сразу. Да, Бин ему нравится, но страх всё же сильнее. Но страх чего? То ли неизвестности, то ли своих же чувств. Кто же сможет дать ему ответ на вопрос «что будет дальше»? Дайте ему поговорить с пророком. Джисон вовсе не боится смерти, но боится чего-то вот такого самого обычного. А старший и не напирает, целуя не торопливо и совсем не требовательно, потому что младший в любой момент может разорвать этот поцелуй, который явно хотят оба. Всё же, в голове звучит «отдайся эмоциям», и Хан соглашается со своими мыслями, начиная отвечать немного смелее. Он инициировал это, значит в нём не должно быть никаких других сомнений, так какого хрена они его сейчас терзают? Нет, он не должен больше позволять страху брать верх. Он сможет пройти через это, а Чанбин поможет, потому что… просто потому что больше никто и не возьмётся за такого проблемного парня, как он. И поцелуй становится смелее с каждой новой секундой. Джисон кладёт одну руку на чужую накаченную грудь, втягиваясь в поцелуй ещё сильнее, забивая наконец на все плохие мысли. А сам Со руки опускает немного ниже, со щёк на шею, оставляя большие пальцы на челюсти. Он тоже смелеет в своих действиях, прижимая младшего ближе к себе. Похотливый язык быстро проникает в рот, а Хан и не против такого исхода событий, потому что неожиданно ничего не тревожит. Да и с языком они уже целовались, поэтому парень и тянет свой навстречу. Вся нежность куда-то, в миг, пропала, словно её и не было. Остались только все самые горячие чувства, желания и мысли. Как будто Джисону в жизни не хватает огня. Джисонова задница перемещается на чужие бёдра, а чанбиновы руки опускаются так непозволительно низко. Парень не хочет возражать. Даже наоборот, он бы хотел, наконец, переступить эту черту, зайти слишком далеко и забыть то, какого было с Хонджуном, поэтому Хан сжимает в ладони футболку старшего, пытаясь таким образом дать зелёный свет. Чужие ладони чувствуются под майкой на самой коже, и лёгкие поглаживания больших пальцев по прессу идут следом. Поцелуй разрывается: воздуха не хватает, но он здесь, кажется, не нужен. Джисон очень быстро ложится на спину, затягивая Лью за собой за ткань на его широченной груди, которую хочется не только потрогать без чего-либо, но и пройтись по ней языком. Бин сразу же возвращается к чужим губам, как только нависает над младшим. Кажется, это сейчас намного важнее, чем все другие дела или мысли, которые могли бы волновать. Хану безумно нравится сжимать чужую грудь в своей ладони, даже если через мешающую майку. Она ведь такая мощная, что Джи не хватает сил сжать её именно так, как он хочет. И от этого, кажется, что в животе летают странные бабочки.       Младший совсем не замечает, в какой момент Чанбин перешёл на его шею. Дышит он очень тяжело, чуть ли не задыхаясь на месте, а в голове долгожданная пустота, которой так не хватало целых два года. Нет абсолютно ни одной мысли о том, что это всё может быть неправильно. Есть только желание, которое сейчас преобладает больше всего, и пусть только парень над ним попробует остановиться. Но… Со тянет за край майки, и перед глазами неожиданно встаёт образ печального Ким Хонджуна. Именно такого, каким он видел его сегодня после того, как Джи озвучил горькую правду… Теперь чувство ненависти к себе растёт лишь больше. Это была вовсе не пустота, а затишье перед бурей. Хан очень быстро перехватывает чужие руки и приоткрывает свои глаза, боясь хоть как-то пошевелиться. Чанбин смотрит на него вопросительно, но с неким понимаем. Кажется, что он разочаровал парня, дав ему какую-то надежду. Но Джисон просто слишком сложный, чёрт возьми.       – Прости, нам не следует это делать сейчас, – произносит парень, после чего старший понимающе кивает и ложится рядом. Наверное, он уже просто привык к такому, и это плохо. Смотрит в потолок точно так же, как это сейчас делает младший. Другого занятия теперь вообще нет, потому что спать больше не хочется. На часах 5 утра, а в голове полный бардак. Джисон больше не думает, что может спать.       «Обломал», – звучит голос, но и без всяких слов проклятой птицы тошно.       – Завались, Никс… – отвечает Хан случайно вслух, а после замечает на себе непонимающий взгляд Чанбина. Раньше такого никогда не было. А объясняться вовсе не хочется, однако ему ведь можно сказать о том, какова его способность на самом деле, правда? Чанбин выглядит, как тот самый человек, который был рождён для встречи с фениксом, для встречи с Джисоном. – Она говорит, что стоит попробовать, – он поворачивается на Со, сглатывая слюну. Он не знает, как парень отреагирует на признание о лжи, поэтому и начинает со всякого бреда.       – Кто и что? – сразу же спрашивает Бин, показывая, что готов слушать, даже если и услышит что-то очень странное.       – Моя шиза, – парень решает разрядит обстановку какой-то стрёмной шуткой, потому что слишком уж она напряжённая после отказа младшего.       «Сам ты шиза», – бурчит недовольно в голове феникс.       – Шутка, – моментально добавляет Хан, улыбнувшись. В ответ он получает ещё более непонимающий взгляд. – Я хочу рассказать тебе кое-что, но хочу, чтобы ты никому больше этого не говорил, даже Феликсу, – говорит он, смотря на Чанбина больше умоляюще.       – Что? – и старший выглядит так, словно ему действительно это интересно. Поэтому Джисон снова сглатывает всю слюну, решаясь как-то это сказать. Об этом каждый раз говорить трудно, да и надоедает повторять одно и то же каждый раз.       – Ты всегда верил в то, что у меня нет способности? – решает он начать издалека, пыытаясь продумать то, как будет развивать этот диалог.       – Да, – и парень ему в ответ согласно кивает, выглядя чуть-чуть наивно, по крайней мере, со стороны Хана.       – Почему? – сразу же спрашивает младший, даже удивляясь такому ответу. Хонджун в это не верил от слова совсем с их самой первой встречи.       – Ты не выглядишь, как тот, кто будет что-то скрывать, поэтому я никогда не думал, что у тебя есть способность, раз уж ты говоришь, что у тебя её нет, – отвечает Со, не думая, чем выглядит уверенным в своих словах и убеждениях.       – Она есть, – говорит Хан, шокируя старшего, а после поворачивается на бок, чтобы видеть его и следить за реакциями. – Относится к особой группе, – тут же называет её классификацию парень.       – Почему ты её скрываешь? – в ответ звучит вопрос, который парень слышит далеко не в первый раз.       – Потому что она совсем не такая обычная, как все остальные. Я боюсь, что все начнут меня бояться, – отвечает Джисон заученной фразой.       – И что за она? – уточняет Чанбин. Сразу становится заметно, что он заинтересован, потому что это ведь важно для Джи.       – Феникс, – озвучивает то, что хотел рассказать. Он уже давно подумывал о том, что стоит об этом поговорить с Чанбином, ведь он точно его поймёт и точно будет держать это в секрете. – Внутри меня живёт птица феникс, которая помогает мне время от времени словами. Но основная особенность, кроме владения магией огня, это способность к возрождению. Я живу уже больше трёхсот лет.       – Стоп, что… – глаза Со быстро расширяются, а брови мгновенно летят вверх. Его не удивили слова о способности, не удивили слова о том, что у него в голове есть голос, его удивили слова о возрасте, потому что Джисон оказывается не просто хён, но и самый настоящий аджоси.       – Этот дом не дедушкин, а мой собственный, который мне перешёл в наследство, когда я был с другим именем и другим лицом, – речь о доме просто пришла к месту, потому что, наверное, у старшего должен был появится этот вопрос.       – Что!? – а до него действительно как-то туговато доходит то, что ему пытаются втереть.       – Как думаешь, почему мой бывший был историком? – кстати приходится и работа бывшего парня. Так забавно было слушать из его уст о прошлых веках, зная, каково там было в действительности.       – Ты, верно, издеваешься так надо мной, и всё это просто какая-то глупая шутка, – говорит Чанбин, пытаясь найти какой-нибудь подвох в словах младшего. Джисон весьма быстро решает продемонстрировать свои силы, поэтому поднимает руку вверх и зажигает яркий алый огонь. Языки пламени очень горячие, которые могли бы обжечь ладонь, если бы внутри парня не было огненной птицы. Со не может отвести взгляда от такой красоты над рукой младшего, потому что шокирован, удивлён и заворожён так, словно под гипнозом. В конечном счёте, Хан сжимает свою руку в кулак, быстро убирая огонь, после чего переводит взгляд на старшего, прослеживая за его реакцией, и улыбается, дожидаясь, когда он отойдёт от шока. – Так значит ты не умрёшь, если попытаешься? – спрашивает парень, сглатывая слюну и переводя на лицо младшего свои глаза.       – Да, – и Джисон быстро кивает головой, подтверждая чужие слова.       – Тогда зачем пытаешься? – тут же спрашивает Чанбин, смотря на обладателя феникса немного, как на идиота.       – Каждая смерть – это перезагрузка, – отвечает сразу же Джи, пытаясь объяснить правильно. – Она помогает мне начать заново, с новой мыслью и новыми чувствами.       – Не совсем тебя понимаю, – говорит Со, нахмурив брови. Кажется, ещё чуть-чуть и у него случится перегрузка системы.       – Память о прошлых жизнях появляется не сразу, – и Хан пытается объяснить это снова, но как-нибудь попроще и попонятнее. – Она лишь восстанавливается, но довольно быстро, поэтому после каждой смерти я меняюсь. Мой характер незначительно меняется.       – И для чего тебе тогда в этот раз? – спрашивает старший, пытаясь правильно понять намерения Джисона, чтобы ему помочь.       – Чтобы забыть Хонджуна, – твёрдо и уверенно говорит Хан, точно зная о чём говорит. – Просто… так вышло, что я однолюб и… чтобы забыть прошлую любовь, мне нужно перезапустить себя, – и идея вообще-то так себе, ни самому Джисону, ни фениксу она не нравится. – Так что…       – Ты просто хочет перезапуститься, чтобы начать заново, верно? – уточняет Чанбин, а младший в ответ легко кивает головой.       – Я знаю о твоих чувствах и… – сразу подмечает Хан, решив в этом диалоге расставить абсолютно все точки над и, – думал о том, чтобы на них ответить. Ты мне нравишься, и, по правде говоря, даже больше в моём вкусе, чем Хонджун, – он наконец озвучивает именно те самые мысли, которые раньше боялся озвучить, чтобы не дать старшему лживую надежду. – Но если я умру, то эти чувства к тебе могут и пропасть, – и по правде говоря, всё больше камней падает с плеч при каждой сказанной фразе. – Я хотел попытаться уничтожить свою менталку, чтобы забыть только Хона. Но, судя по всему, он ещё не встретил того, с кем суждено быть ему, так что вместе с собой могу уничтожить и его. Поэтому другого выхода пока нет.       – Но ты ведь сказал, что феникс тебе советует что-то попробовать. Что? – а Чанбин сразу же вспоминает о фразе, с которой Джисон начал говорить об этом.       – Начать отношения с тобой и попытаться забыть Хона уже в отношениях, – говорит младший, сжима ладони в кулаки. – Но мы уже это проходили. Получилось целое ничего, – добавляет парень, переводя взгляд куда-нибудь мимо старшего.       – А если следующий раз я не буду останавливаться по твоей просьбе? – спрашивает Со, пытаясь найти какое-то решение этой проблемы.       – Хочешь изнасиловать меня, что ли? – Джи снова смотрит на собеседника, приподняв одну бровь. Он знает, что Бин ни за что не позволит себе это сделать, поэтому и уточняет смысл его фразы.       – Я уже знаю, что ты хочешь, малыш, – тут же отвечает Чанбин, немного пошло улыбнувшись.       – Лучше не надо. Потому что не думаю, что тебе будет приятно, если я назову тебя другим именем, – отвечает Джисон, пока в голове рождается какая-то странноватая идея, которую хочется воплотить в жизнь.              Автобусы по ночам вообще-то не ходят. На такси наличных денег нет, а вот ловить попутку… машины проезжают безумно редко, а те, что проезжают, явно останавливаться не собираются. Вот так и получается, что пока Ким отчаянно стоит у края дороги, вытянув руку, Чанхи спит на удобных коленях у Минги на лавочке, что принадлежит остановке. Да даже если Хонджун и хотел бы спать, то мысли о Джисоне всё равно не дали бы этого сделать. Парень искренне хочет верить, что, чёрт возьми, ему вовсе не важно, что там с бывшим. Только зря пытается это себе внушить, но получается так себе. С Ханом явно ведь что-то не так. Он… он пытался порезаться осколками от бутылки, когда Хон отвернулся? Ким отчётливо помнить, как что-то разбилось за его спиной, но оборачиваться тогда он вовсе не решился, потому что было страшно увидеть ту самую картину, которая вырисовалась у него в голове. Было страшно увидеть кровь и осознать, что всё это из-за него. Однако всё же хочется знать, что с ним сейчас всё в порядке, даже если он так жестоко отшил старшего. Что он вообще пытался сделать, поцеловав бывшего? Убедиться в том, что чувств больше нет? Сейчас Джун поверит только в то, что он и не любил его вообще. Зачем нужно было вот так водить за нос? Нахуя играть в эту дурацкую игру и делать вид, словно ему больно??       На горизонте медленно появляется солнце, от которого хочется прикрыться. Парень поворачивается в сторону своих друзей, которые даже не догадываются о том, что сейчас думает их друг. Нью очень мило сопит на коленях младшенького, пока тот сидит в телефоне, счастливо с кем-то переписываясь. Делает это он с яркой улыбкой на лице. Явно общается сейчас с каким-то очень приятным человеком. Ну или же с Феликсом. Как бы прискорбно не было, но Ли Феликс является судьбой Сон Минги. Поэтому Ким не удивится, если узнает, что эти двое общаются даже лучше, чем до того, как их лучшие друзья расстались. Да и… Минги как-то говорил, что ему нравится Ликс. Говорил, что в нём есть что-то необычное, что притягивает. Говорил, что хотел бы с ним отношений. А когда Хонджун уже собирался сказать, что они связаны красной нитью, то младший сказал, что не хочет знать, с кем связан, чтобы не спойлерить самому себе жизнь. Прозвучало тогда немного по-детски, но такой уж Сон человек.       – С Феликсом переписываешься? – спрашивает Хонджун, решив нарушить долгое молчание, которое висело над ними с самого выхода из того особняка. Тишина – это сущий демон, ведь именно в ней рождаются все самые плохие мысли, даже мысли о суициде. Поэтому парень никогда не любил и сейчас тоже не любит находиться в этой гробовой тишине наедине с самим собой. Даже слушать музыку иногда куда лучше, чем вот так.       – Да, – Сон спокойно кивает, не особо придавая значение словам, которые услышал. А потом до него словно доходит смысл вопроса, который старший задал, и он поднимает свою голову очень резко на собеседника, от чего она даже хрустит. Это выглядит довольно забавно, поэтому Ким бросает смешок с улыбкой на лице. – Как ты… – и он явно не понимает, как же Киим догадался. По правде говоря, Минги вообще никто не сказал, что произошло, а тот в свою очередь не стал объясняться, почему лежал в ванне мокрый в одиночестве. И хорошо, что более-менее тепло на улице.       – Всё просто, Ги, – улыбается Хонджун, смотря на лучшего друга. – Ты сам говорил, что Ликс тебе нравится, да и нашли мы тебя мокрым в ванной, а он обладатель именно водной стихии, – очень быстро объясняется парень, переводя взгляд на дорогу, на которой всё также нет никаких силуэтов машин, огней от фар и так далее, что ещё может выдать приближение новой очередной попутки, которая не захочет остановится. На часах уже 5 утра, а они всё никак не могут словить автомобиль и добраться до дома. Так скоро и первый автобус приедет, в котором и уснуть можно будет, но по прибытию никто будить не станет.       – Ну да, довольно логично, – отвечает Сон, кивнув самому себе. – Мы поговорили чуть-чуть, – однако он немного выдаёт себя смущённым тоном голоса.       – Если ты хочешь с ним встречаться, то ты можешь идти в наступление, не беспокоясь обо мне. Я понимаю, что тебе это важно, – говорит Ким, стараясь не смотреть на младшего. Конечно, ему не всё равно на то, что его лучший друг будет встречаться с лучшим другом его бывшего, потому что с Джисоном хочется пересекаться как можно меньше, а лучше вообще никогда, чтобы не давить на самое больное. – Просто ты должен понимать, что я буду стараться избегать встречи с ним, – добавляет он, замечая свет от фар вдалеке. Да неужели кто-то едет так рано куда-то! Это очень хороший шанс, чтобы наконец сесть и доехать хотя бы до окраины Эдмонтона. К слову, до него 32 километра. Пешком идти где-то около 6 часов и даже, возможно, больше, так что… счастливая попутка просто обязана остановиться, иначе Хонджун психанёт и пойдёт до города на своих двоих, и не важно, что он устал.       – Мы поцеловались там в ванной, – говорит Минги, откинув голову к стене и коснувшись до неё затылком. Из-за такого вот резкого вброса младшего, Ким поворачивает на его голову, совсем позабыв о машине, которую только заметил и которая явно довольно быстро приближается, из-за чего лучше не стоит медлить.       – Чего!? – Чанхи неожиданно поднимается с колен младшего и сразу же смотрит на него с раскрытыми в удивлении глазами. Вообще-то Ким тоже не менее удивлён. Но творится какой-то хаос по меркам Хонджуна: приближающаяся попутка, слова Минги, неожиданно проснувшийся Чанхи, да и ещё уведомление телефона, что всё это время покоился в кармане и не давал о себе знать. В 5 утра информация переваривается слишком медленно, чтобы парень успел отреагировать хоть на что-то из этого всего. А машина останавливается рядом с ним, чего Ким в принципе не ожидал. Окошко опускается, но Хонджун даже не замечает, что автомобиль вообще остановился.       – Вам куда надо? – парень, что сидит внутри даёт голос, из-за чего Ким резко подпрыгивает на месте и разворачивается к нему. Он видит лицо этого парня, который смотрит на него, как на дебила, когда тот пугается. Однозначно он красив, а ещё точно моложе, может как Джисон. Кроме того эта машина довольно большая, минивэн, где точно находятся несколько человек. Зачем одному или двум ехать в такой огромной машине, верно? Хотя… – Не думал, что я страшный, – произносит парень, слегка надув губы в некой обидке, словно ребёнок, а после протягивает свою руку из окна и прикасается к парню за руку, который видит красную нить от этого человека, что ведёт куда-то за его спину. Ким непроизвольно поворачивается назад, чтобы посмотреть к кому. Чанхи, это он связан с тем, кто сидит в машине и лапает его запястье. – Недоумение…       – Эрик, не читай людей без спросу, – кто-то ещё сидящий в машине, только он за рулём, бьёт парня по затылку, от чего тот ойкает и убирает свою руку обратно в салон.       – Троих до Эдмонтона довезёте? – спрашивает Хонджун, хватаясь за этот шанс свалить отсюда подальше, наконец, чтобы начать уже новую жизнь и забыть Хан Джисона. А после названный Эриком поворачивается на того, кто сидит за рулём, словно спрашивая у него разрешения.       – Да, – говорит тот, посмотрев на Кима и мягко ему улыбнувшись, словно он что-то знает, только вот сам Хон видит его впервые. – По правде говоря, мы немного отстали от наших, поэтому если что, можете показать нам дорогу? – просит тот, на что Хонджун спокойно кивает, после чего переводит глаза на двоих парней, что сидят на скамеечке и кивком указывает на большой минивэн. Парень с пассажирского сидения, которого зовут Эрик, видимо, выходит и открывает для этих троих дверь. Она открывается как-то совсем не так, как должна на самом деле, и археолог сразу же это подмечает.       – Только не помните цветочки, а то получать от Криса ведь мы будем, – говорит блондин, когда парни залазят внутрь. У него волосы покрашены немного необычно и даже красивенько. Сами они блондинистые, даже светлее, а концы голубые. В голове тут же всплывают те самые моменты хонджуновской жизни, когда он ходил с голубым цветом волос… А в тот момент он встречался с Джисоном, так что непроизвольно думает именно о нём… Внутри кузова машины последние посадочные места заняты какими-то вещами. Цветы, какие-то сумки, обручи, тросы. Они из цирка сбежали, что ли? На глаза вдруг попадается змея в террариуме. Такая склизкая, противная… жёлтая в пятнышках.       – Ёб твою мать, змея! – и Ким моментально пугается, почти что упав на сзади стоящего Минги, который руки свои подставляет, чтобы старший не свалился с ног. Сразу после этого он садится как можно дальше от террариума, пока один из парней на передних сидениях смеётся с этой реакции. И ничего смешного в этом вообще-то нет! Кстати, в самой машине, кроме этих двоих, из людей больше никого нет.       – Миленькая, – слышится от слегка сонного Чанхи откуда-то сзади, где, собственно, и стоит этот террариум. – Чья? – машина трогается с места, пока Хонджун решает просто заткнуться и не начинать вообще никаких диалогов с владельцами этого минивэна. Он берёт в руки свой телефон, чтобы посмотреть, наконец, то самое не прочитанное сообщение, которое пришло, когда они ещё стояли на остановке, а парень пытался отойти от шока.       – Кевина, это наш стилист, который вообще едет на своей машине, а Морти не поместился, – говорит Эрик, кинув взгляд на зеркало заднего вида, чтобы увидеть, кто задал этот самый вопрос. «Реально из цирка, что ли сбежали?» – думается Хонджуну, пока он открывает мессенджер. И видит, от кого непрочитанный… это ведь от Джисона. Хан же давным-давно заблокировал его, а теперь вот так просто пишет? Какого хрена, блять…       – Не сбегали из цирка, мы там работаем, – говорит водитель, после чего Ким поднимает на него свою голову, точнее на изголовье его сидения. Тот парень сидит прямо напротив него. Прочитанное сообщение заедает в голове, как пластинка, а глаза… замечают красную нить, что идёт от его же руки, как раз к водителю минивэна. «Я знаю, как разорвать нашу нить», – гласит сообщение от бывшего. И тот факт, что и у Джисон, и у Хонджуна по две нити… это точно не нормально и это точно нужно исправлять, желательно сейчас же. Значит… прямо сейчас нужно попросить остановить, да?       – Но мы не говорили про цирк, – говорит Минги, продолжая диалог с незнакомцами, однако Хонджун слышит это в вакууме.       – Я телепат, – говорит парень, не отвлекаясь от дороги. И только голос этого парня слышится отчётливо.       – Ты же редко путаешь мысли и речь, – произносит Эрик, посмотрев на своего коллегу, видимо, и это тоже слышно в неком вакууме, а до Кима сразу же доходит, что он слышал все его мысли, а значит сейчас ждёт, когда его попросят остановить машину.       – Останови, – всё же произносит Хонджун, понимая, что они в любом случае встретятся в будущем и при других обстоятельствах. И раз уж этот парень умеет читать мысли, значит должен уже знать, что они связаны. А водитель сразу же исполняет чужую просьбу, останавливая автомобиль рядом с обочиной.       – Хонджун, – Минги резко хватает старшего за руку, останавливая его, когда тот уже встаёт со своего места.       – Ты наделаешь глупостей, если вернёшься, – говорит Чанхи, поддерживая позицию Сона. Каждый знает, что может наделать парень, но Кима это не останавливает.       – Уж лучше наделать глупостей, чем вовсе не сделать ничего, чтобы забыть его, – отвечает Ким, вырывая свою руку. – Поезжайте без меня, а я поеду утром на первом автобусе, – говорит Хонджун, после чего выскакивает из машины и направляется обратно в сторону старого особняка, в котором все сейчас спят. Видимо, все, кроме Джисона, которому парень сразу пишет сообщение о том, что он сейчас вернётся, чтобы выслушать его способ и сразу же его исполнить. Терпеть эти чувства к нему больше нет сил.       

Пепел это все, что останется от нас,

Так чего ты сидишь без дела.

Если твой огонёк мотивации погас,

А душа кричит «надоело»,

Перезагрузи систему

И заново в бой, заново в бой.

Включи эту песню на повтор

И вместе со мной пой.

©Алина Селях – Представь

             Хан держит в руках упаковку сигарет, рассматривая её в своих руках. Нет, он на самом деле не курит, но всегда держит при себе дежурную пачку. Такая привычка появилась после того, как он начал отношения с Хонджуном. Он всегда забывал свои, когда приходил на встречу с младшим, так что Джисон стал покупать для него. После расставания привычка осталась и есть аж до сих пор. Прошло уже целых два года, казалось, что можно было бы уже всё забыть, но парень так и не смог избавиться от этой странной привычки. Наверное, это всё потому что он любит Кима и не может его разлюбить, будь оно проклято это однолюбство. На горизонте появляется его огненная макушка, которая выходит по какой-то тропинке из леса, через который нужно идти на остановку. Никто, кроме Чанбина, конечно, не знает о том, что он возвращается обратно, поэтому нужно всё сделать очень тихо и без шума. Правда разрушать конкретно менталку он собирается впервые. Когда же старший подходит и останавливается рядом с Джисоном, он протягивает ему сигарету из этой дежурной пачки. Ким молча принимает сигарету и лезет в карман за своей зажигалкой. Только внутренний феникс решает поджечь его сигарету без ведома своего хозяина. И это ровно точно так же, как и тогда 3 с половиной года назад, когда они впервые встретились. И нахрена феникс вообще создаёт эту ебучую атмосферу ностальгии? Пусть захлопнится у себя там внутри парня. Хан время от времени проклинает её, потому что способность к управлению огнём в основном контролирует именно эта птица, а не он сам. Поэтому все его квартиры и дома застрахованы от пожара, чтобы ещё и было на что делать ремонт, а лучший друг – обладатель водной стихии. Хонджун тем временем садится рядом с младшим на ступеньки, делая довольно большую затяжку.       – Продолжишь говорить, что у тебя нет способности? – произносит Ким, выдувая сигаретный дым в противоположную от Джисона сторону. Так он всегда делал, когда курил, только абсолютно никогда не учитывал ветер, поэтому Хану порой приходилось уклоняться. Благо ветер сейчас дует в другую сторону.       – Нет, – отвечает брюнет, смотря куда-то вперёд. По правде говоря, он хочет рассказать Киму о фениксе и рассказать о том, что может сжечь нить судьбы, но ведь куда без каких-либо условий. Так что он немного не хочет это озвучивать. Ведь он должен выслушать всё самое обидное и больное. – Ты прав на счёт того, что у меня есть способность, просто… просто я не совсем умею её контролировать, – говорит парень, пытаясь на ходу придумать какое-то оправдание и не сказать при этом саму правду, уклониться от ответа, как всегда это делал, когда речь заходила именно о его способности       – В любом случае это больше не важно, – говорит Ким, давая понять, что ему больше не интересно знать, какая там у младшего способность. – Я могу просто развязать нить, которая нас связывает, – говорит старший, повернувшись на Джи и кидая взгляд на его руку, который продолжает смотреть вдаль, стараясь не переводить взгляда на парня, что сидит рядом с ним и курит, потому что может не сдержаться.       – Ты потеряешь эмоции, – говорит младший, опуская глаза вниз, начинает нервно мять свои пальцы в замке. – И всё же это твоё очарование, – добавляет он, кинув лишь секундный взгляд на Хонджуна, боясь задерживаться на нём. А то вдруг что-то взбредёт в голову, и он захочет всё вернуть. Чанбину-то он уже что-то пообещал.       – Других способов я не знаю, – отвечает курящий, сразу же делая новую затяжку и отворачиваясь.       – Я знаю один. И он связан с моей способностью, – говорит Хан, сглатывая слюну. Руки уже начинают дрожать в неком предвкушением.       – И что нужно делать? – спрашивает заинтересованно старший, снова посмотрев на своего бывшего.       – Уничтожить мою менталку, – сразу же говорит Джисон вот так резко и в лоб. – Кроме нити, ещё исчезнут мои воспоминания о тебе… только о тебе.       – У… – Хонджун явно в шокирован, ведь его брови быстро поднимаются. Он пытается уточнить, что имеет в виду Джисон, однако, видимо, повторять это слово он очень не хочет.       – Просто выскажи всё, что ты думаешь обо мне, как обычно делал это каждый раз при наших ссорах, – говорит Хан, повернувшись на Кима, который от удивления даже рот открывает и чуть не роняет сигарету. – Просто скажи мне то, что подумал, когда узнал, что я бросил тебя не из-за того, что встретил кого-то другого, – очень быстро находит то, за что можно зацепиться. Только вот руки всё равно дрожат, потому что осуществлять это куда сложнее, чем просто бросится под машину.       – Я не хочу делать тебе больно, – возражает Хонджун. Как всегда так не вовремя со своим порывом заботы.       – Ты встретил его? – Джисон кидает взгляд на чужую руку. Феникс время от времени позволяет ему видеть эти самые нити судьбы, о которых Хонджун так ярко рассказывал каждый раз, когда тема их затрагивала. Просто есть у никса такая особенность, он умеет копировать чужие способности и воспроизводить тогда, когда нужно, даже если Джисон об этом не думает. И сейчас парень видит второй узелок на пальце старшего. Он точно помнит, что ещё тогда, когда они целовались в разгар тусовки, его не было, значит они пересеклись буквально только что. А где уже не особо важно, потому что Ким теперь точно сможет его отпустить.       – Погоди… ты тоже можешь их видеть? – спрашивает удивлённо старший, подскакивая сразу же со своего места.       – Не всегда и не по своей прихоти, – отвечает сразу же Джисон, смотря на парня, который больше не решается что-либо сказать. Поэтому инициативу на себя решает всё же взять сам Хан, потому что так они совсем не сдвинутся с этой мёртвой точки. – Я всё ещё люблю тебя, – произносит он, продолжая смотреть на старшего, у которого глаза расширяются от того, что он только что услышал. Правда, Хан не хотел в этом сознаваться, но прямо сейчас Хонджуну нужен толчок, чтобы он начал хоть что-то говорить, даже если младший слышать это не хочет.       – Тогда какого хрена ты меня бросил? – говорит старший, резко бросив сигарету в землю и топнув по ней ногой. Злиться, хмурясь и моментально взрываясь, потому что не понимает действий бывшего. Ведь действительно, какой человек вообще будет бросать того, кого любит? У Джисона просто свои тараканы в голове. Вообще-то птица, но тут больше играли роль тараканы.       – Потому что ты слишком энергичный, слишком эмоциональный. Я… я просто не выдерживал такого, – отвечает Джисон, пытаясь хоть на что-то надавить, и он наступает на эмоциональность старшего. Однако по спине пробегается дрожь, когда он это озвучивает.       – Ну уж прости, что я не такой чёрствый и грубый, как ты, – говорит он достаточно агрессивным тоном, что уже вызывает укол в груди. – Уж прости, что я, блять, отдавал всего себя этим отношениям, потому что, сука, видел в тебе свою судьбу, с кем мне суждено быть до гроба, – однако пока что это не совсем те слова, которые Джи хочет услышать.       – Ты влюблён в нить, а не в меня, Хонджун, – спорит младший, вставляя своё слово, чтобы разозлить Хонджуна ещё сильнее, дать ему причину, чтобы накричать.       – Нет. Я влюблён в тебя, – говорит старший, продолжая свою шарманку. – Ты не можешь мне говорить, что я чувствую, потому что у тебя эмоциональный диапазон, как у камня, – а это… это уже сильно давит, из-за чего младший закусывает губу. – Ты же настоящая ледышка, чёрт возьми, как ты вообще мог мне понравиться, – значит он жалеет о том, что связал свою жизнь с ним? Зубы сильнее нажимают на губу, чтобы не дать слезам проявится так быстро. – Почему именно с тобой я связан? Ты сказал, что всё ещё любишь меня? Да это наглая ложь! – он ведь не может знать, что на самом деле чувствует Хан, которому от такого сердце колет и болит сильнее, словно тысяча шипов его пронзает, а перед глазами всё же появляется небольшая пелена. – Ты даже не любил меня, серьёзно, – перед глазами также начинают бегать языки пламени, которые говорят о том, что это действительно получается, но такой способ парню однозначно не нравится. – Наши отношения строил только я, тебе это словно и не нужно было. Почему только меня волновало, как прошёл твой день, а ты ни разу за все наши отношения не поинтересовался у меня о том же? – потому что Ким всегда говорил о своём дне сам и не давал повода для волнения, но Хан убеждает себя в том, что он должен только слушать. – Скажи честно, ты встречался со мной только из-за секса, да? Секс с тобой был слишком сухим, и твоё подобие эмоций – слишком очевидная фальш, – ещё один пылающий камень в огород младшего, который руку прикладывает к сердцу, почувствовав, как там стало просто адски болеть, словно какой-нибудь инсульт или инфаркт. – Даже если ты пустишь здесь слезу, я не поверю в то, что это тебя действительно задело, – продолжает парень, не заканчивая эту тему с эмоциональностью.       – Кто из нас пользуется эмоциями, как хочет, и прикрывается ими, играя всякую драму, так это ты, – говорит парень, пытаясь хотя бы чуть-чуть защититься, но в горле стоит не проглатываемый ком.       – Тебе просто никогда не понять человека, который чувствует. Чувствует хоть что-то, – кожа на лице словно начинает гореть, становится чертовски горячо, слёзы подкатывают к глазам, но Джисон продолжает их уверенно держать, потому что слова старшего действительно цепляют за живое. – Ты холодный осколок стекла, об который я режусь каждый раз, когда ты говоришь что-то, – Хан прекрасно это знает, но абсолютно ничего не может с этим сделать, потому что… вот такой он родился века 3 назад… – И я же, блять, люблю тебя именно такого чёрствого долбоёба, который не знает, как себя вести в отношениях, который ни за что в жизни не поймёт… что значит любовь… – Хонджун тяжело дышит от злости, заканчивая свою мысль, когда младший сгибается пополам, чувствуя адское пламя где-то внутри себя, в районе сердца. Это началось. Пламя буквально сжигает его изнутри. Очень чётко оно чувствуется там, где сердце, а ещё там где мозг.       – Я… я люблю тебя… – шепчет Джисон, проронив случайную слезу на асфальт, не удержав её.       – А может… – Ким неожиданно подходит к Хану и поднимает его лицо на себя. Он и сам не чувствует, как слёзы медленно текут по щекам двумя тонкими струйками. Он не хотел бросать старшего… просто он понимал, что так уничтожает себя и не хотел позволять этому случиться. Но, блять, это уже просто вынужденная мера. – Может ну его? Давай… давай вернёмся в отношения? – предлагает Хонджун, после чего парень случайно громко всхлипывает. Он не хочет этого. Совсем не хочет, но… он никогда не давал ему права выбора… Абсолютно никогда. Сердце колит сильнее, а Джисон отрицательно качает головой, пока слёзы так и катятся по щекам, как будто говорят, что он вовсе не хочет отказывать.       – Уже слишком поздно, Хони… – шепчет Хан, называя старшего именно так, как делал это, будучи с ним в отношениях.       – Никогда не поздно, Хани, – отвечает тот, а сердце разгорается лишь сильнее. И сгорает до тла, когда Ким поддаётся вперёд и касается чужих губ.       Джисон чувствует, как его сердце буквально превращается в пепел. Чувствует, как руки обволакивает огонь. Как ему печёт всё тело, когда Хонджун его целует. Но ведь делает он это очень нежно. Так почему же так чертовски больно? Наверное… потому что Хан уже устал и просто хочет зажить спокойной жизнью, в которой нет такого человека, как Ким Хонджун. Ему не хочется возвращаться в прошлые отношения и продолжать страдать от них. От того, что старший вечно достанет его из уютной квартиры и поведёт в людное и самое не комфортное место. И ведь так было каждую неделю, чуть ли не каждый день. Ким никогда не спрашивал, хочет ли сам Хан, он просто тянул его туда. Он ведь такой энергичный и жизнерадостный, что аж блевать хочется, но ведь как-то же… Джисон влюбился в него. Только совсем не понятно как.       – Хани! – младший совсем не замечает, в какой момент поцелуй был разорван и в какой момент он буквально упал на колени, оперевшись ладонями о холодную землю. Он не помнит, как огонь стал обволакивать всё его тело, как он начинает кричать, потому что каждый раз это всё также больно, как руки перед его глазами превращаются в пепел. В голове всплывают воспоминания… те самые, которые он однозначно забудет уже через пару минут. Он пытается последний раз пройтись по ним, чтобы следующий раз было проще что-то вспомнить. Старается как можно дольше продержать их в своей голове, потому что… какая-то частичка не хочет прощаться с Хонджуном, ведь… для Джисона он был целым миром, даже если причинял боль и редко учитывал мнение самого Джи.              А нить сгорает на глазах.