Папочкин принц

Первое, что почувствовал Вадим Сергеевич утром, еще не открыв глаз — ощущение невероятного счастья и покоя. Разбудила же его недовольная возня, сопение и пыхтение под боком. Он уже так привык спать один, что сперва даже не понял, что происходит. Вадим открыл глаза и огляделся. Утреннее солнце едва пробивалось сквозь плотные портьеры, ложась золотистыми полосами на паркетный пол, подсвечивая винного цвета ковер с затейливыми узорами и ярко сияя на золоченой ручке дубового комода. Из-под одеяла рядом торчала растрепанная копна золотых кудряшек. Вадим улыбнулся. Данька еще спал, однако продолжал возиться и постанывать. Вадим перевернулся на бок, склонил голову на согнутую руку и с любовью и умилением начал наблюдать за спящим юношей. Тот перевернулся с живота на спину, на лицо ему попал солнечный зайчик, и Даня, не просыпаясь, недовольно наморщил носик и отвернулся. Спящий Данюшка был очарователен: он громко причмокивал пухлыми губками, ища соску, которую Вадим тут же заботливо засунул ему в ротик, реснички дрожали, видимо, сон уже был некрепкий. Мальчик начал подтягивать ножки к животу, покряхтывая. Вадим положил руку ему на животик и почувствовал напряжение. Он улыбнулся: похоже, Данька какал прямо во сне. Так и было: Данечка застонал, мощно выпустил газы, Вадим положил вторую руку на подгузник и почувствовал как сзади он оттопыривается и тяжелеет, становится теплым, наполняясь до отказа. Завершив свои делишки финальной трелью и довольным постаныванием, Данька перевернулся на другой бок и продолжил спать как ни в чем ни бывало, посасывая пустышку. Вадим почувствовал сильнейшее возбуждение, наблюдая эту сцену, а когда вспомнил вчерашнее, то член у него встал, оттягивая шелковую ткань пижамы. Вадим все же решил разбудить маленького принца и поменять ему штанишки, боясь раздражения на коже, ну и надеясь на продолжение вчерашнего. Он вызвал няню, которая принесла все необходимое, и уверил ее, что справится сам. Она же доложила, что Данечка часто пачкает и мочит подгузники во сне и всегда за это его хвалят и дают поощрение в виде сладостей, как Вадим и приказывал с самого начала. Выпроводив няньку, Вадим принялся будить малыша. — Солнышко, вставай, — поцеловал он Данечку в губы. Данька открыл глаза и вместо лучезарной улыбки недовольно нахмурил бровки. Он уже привык спать столько, сколько захочется, и будить его было строго запрещено. Даже слуги ходили мимо его комнаты на цыпочках, боясь потревожить принца, который храпел иногда и до обеда. Горничным не разрешалось пылесосить и делать любые другие шумные дела, пока мальчик не проснулся. Однако, оглядевшись и увидев папочку, Даня все же улыбнулся и сладко потянулся. И тут же, почувствовав неладное, дотронулся рукой до переполненного подгузника, поерзал попой и покраснел: — Ой! — Ну что ты, все еще смущаешься? Не надо, прелесть моя, сейчас мы помоем попочку. Ты умничка, малышам так и положено делать. Данька уже привык, что обычно все утренние процедуры ему делали няньки и действительно немного засмущался, хотя Вадиму было и не впервой менять своему котенку подгузники. Он отнес Даньку под теплый душ, снял грязный и мокрый подгузник и промыл попку с детской ароматной пенкой. Тщательно намылил ягодицы, а потом рука его скользнула между ними. Палец Вадима скользил в Данькиной дырочке, дразня и растягивая. — Не болит, Данечка? Данька смущенно помотал головой. Струи воды стекали по нежной коже, Вадим притянул к себе Даньку и поцеловал в губы, не обращая внимания на то, что вода полилась ему на голову и плечи. Скинув с себя мокрую пижаму, он переступил через бортик душевой кабины и прижал Даню, всего в белой пене, к мокрой стене. — Так мне будет удобнее мыть моего мальчика, — прошептал папочка. Мыльной рукой он прошелся по стоящему члену Даньки. Тот, выгибаясь, застонал, уперся руками в стену и призывно, бесстыдно нагнулся. Вадим не стал долго ждать и еще раз отымел мальчишку прямо в душе под струями теплой воды. После душа, Вадим вытер Даньку, надел на него пушистый халат, и отнес в кровать. Пока они были в душе, горничная открыла шторы, и по распоряжению Вадима завтрак им принесли прямо в спальню. Вадиму доставляло огромное удовольствие самому ухаживать за Данькой: он надел ему чистый памперс, повязал на шею салфетку и принялся кормить. Папочка не мог не отметить с радостью, что юноша уже разленился настолько, что даже не предпринимал попыток сделать что-нибудь самостоятельно, как это было в первые дни. Зато приказывать, капризничать и покрикивать на прислугу Данька научился отменно. Под конец завтрака Вадим открыл бутылку шампанского и протянул Даньке бокал: — Хоть малышам и не положено, но в честь такого события можно. К шампанскому была подана клубника со сливками, и Данька захихикал: — Папочка, мы как молодожены после первой брачной ночи! — А разве не так, Данечка? — улыбнулся Вадим, угощая малыша клубничкой. — Что? — смутился тот. — Ведь у тебя это был первый раз? — Ну, с девочками бывало, конечно… но я не знал, что я… точнее думал, что может быть, я… мне хотелось бы, да… и… и…. но не знал точно, — окончательно запутавшись, он замолчал. — Да, в первый раз… — Ну, мое солнышко, просто тогда ты еще не встретил своего папочку, правда? — Вадим провел ладонью по Данькиной нежной щечке, — И берег свое сокровище для меня, — улыбнулся Вадим самодовольно. Данька покачал в руке бокал с шампанским и добавил нерешительно: — Наверное, так. Вадим встал и открыл один из ящиков резного комода. Вынул оттуда красную квадратную коробочку с золотой надписью и протянул Даньке: — Открывай. Ты подарил мне бесценный дар, а я хочу порадовать тебя. Данька прочел надпись: «Cartier» и с любопытством открыл крышку. Внутри на белом атласе лежал увесистый золотой браслет. — Папочка! — Даньке он так понравился, что мальчишка аж завизжал, кидаясь на шею к старшему. — Какая прелесть! Спасибо! Вадиму было приятно, что он сумел угодить. — Посмотри внутри. На внутренней стороне браслета была выгравирована надпись: daddy’s little prince. Данька в восторге тотчас же нацепил украшение. Однако вдруг лицо его омрачилось. Он покрутил на руке браслет и несмело подняв глаза на Вадима, вдруг неожиданно спросил: — Андрею ты тоже такое дарил? Лицо Вадима мгновенно изменилось. Взгляд стал колючим и жестким. В глазах плескалась такая злость, что Данька испугался, что тот его сейчас ударит: — Я не знаю, что ты слышал о нем и кто тебе разболтал, — холодно произнес Вадим.— И не хочу в этом разбираться. Просто знай: я не желал ему зла! Моей вины в случившемся не было! Данька побоялся еще о чем-либо расспрашивать и лишь испуганно смотрел на Вадима. Тот вздохнул и устало потер лоб: — Прости, я не хотел напугать тебя. Пожалуйста, не упоминай больше при мне это имя. Вообще забудь о нем! Все это давно поросло быльем, — он взял Даньку за руки и повалил на кровать, целуя. — Ты мой, котенок. Только мой. Полдня они провели вместе, валяясь в кровати, и больше не вспоминали об этом неприятном разговоре. Но вечером Вадиму нужно было съездить по делам. Данька отправился в свою комнату. Выйдя из спальни и вновь оказавшись в библиотеке, он, осторожно оглянувшись, аккуратно приподнял перевернутые фотографии, которые были на каминной полке. Однако то, что он увидел, еще больше его запутало. На одной из них, довольно старой и, как видно, сделанной на полароид, совсем молодой Вадим сидел на колесе обозрения в обнимку с какой-то девушкой с пышной прической. На второй — Вадим, та же женщина и девочка лет 5, с попугаем на плече, стояли на фоне моря, веселые, счастливые, загорелые. Данька вернул фото в то же положение и тихо вышел из комнаты, покручивая новый браслет на запястье. Неужели Вадим женат? И у него есть дочь? Которая, судя по фото, должна быть ровесницей Даньке… и где же они тогда? Может, он в разводе? Но зачем тогда хранить фото бывшей жены… Да и вопрос относительно судьбы загадочного Андрея теперь еще больше не давал покоя юноше.